Литературное произведение — это эстетическое единство всех сторон его формы, служащее в конечном счете воплощению художественного содержания. Элементы формы всегда взаимосвязаны: каждый из них занимает в системе приемов и средств, использованных в произведении, определенное место, т. е. соотнесен с данной системой. Эту соотнесенность вслед за Ю. Н. Тыняновым терминологически определяют как конструктивную функцию способов выражения. [Функцией (от лат. functio) принято называть проявление свойств объекта в опреде-
1 Теория литературы: Основные проблемы в историческом освеще
нии. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М., 1965. С. 425.
2 Русские писатели о литературном труде (XVIII—XX вв.): В 4 т.
Л., 1955. Т. 3. С. 537.
3 Теория литературы: Основные проблемы в историческом освеще
нии. Роды и жанры литературы. М., 1964. С. 433—434.
ленной системе отношений, а применительно к речевой деятельности и искусству — роль того или иного формального элемента в составе высказывания (языкового или художественного). Однако художественные средства никогда не остаются чисто формальными (исключение составляют лишь сугубо экспериментальные произведения): они имеют определенный смысл, воплощают духовно-творческое намерение писателя, неотъемлемо важны для раскрытия художественного содержания. Это важнейшее, главное назначение художественной формы как целого и ее отдельных компонентов вслед за М. М. Бахтиным характеризуют как содержательную функцию. Содержательная функция приемов и средств — это их смысловая значимость, проявление и воплощение в них идеи произведения.
|
|
Сформулированными положениями и определяются принципы научного рассмотрения литературно-художественных творений. Прежде всего, идейно-художественное содержание не может быть постигнуто сколько-нибудь конкретно и убедительно посредством простого извлечения из произведения отдельных суждений автора, или путем обсуждения каких-то единичных, кажущихся особенно важными «фрагментов» текста, или же на основе каких-то внетекстовых фактов и умозрительных выкладок. Оно открывается литературоведу лишь в результате тщательного изучения формы в ее многоплановости и целостности, со всеми ее компонентами и нюансами. При рассмотрении литературного произведения необходимо самое пристальное внимание к наличествующим в нем «факторам художественного впечатления» (по меткому выражению М. М. Бахтина), главное же — к взаимосвязям и «сцеплениям» приемов и средств.
Первоначальная задача литературоведа, изучающего произведение, состоит в описании его формы: литературовед констатирует и систематизирует те компоненты текста, которые способны воздействовать на читателя, пробуждая в нем те или иные чувства и мысли. Научное описание литературно-художественной формы не является занятием механическим. Это дело творческое: опираясь на собственное читательское восприятие произведения и используя свои профессиональные навыки и знания, литературовед отделяет в произведении существенное от менее существенного, функционально значимое от нейтрального, вспомогательно-служебного, порой даже случайного. В этой связи для ученых оказывается важным понятие
|
|
мотива. Данным термином обозначаются наиболее значимые и, как правило, повторяющиеся в произведении (или во всем творчестве писателя) «опорные» художественные приемы и средства. Так, часто встречающееся в повестях и романах Достоевского слово «вдруг» воплощает мысль писателя, что жизнь людей чревата возможностью внезапных, резких сдвигов в их положении (удач и неудач, счастливых стечений обстоятельств и катастроф) и психике (неожиданных духовных взлетов либо, напротив, срывов и падений). Сюжетно-психологический мотив ухода человека от привычного для него образа жизни (чаще всего остающегося неосуществленным намерением) важен и у Чехова, много писавшего о современных ему недовольных и смятенных интеллигентах. Мотив переодевания весьма характерен для комедий и фарсов на протяжении целого ряда веков. В традиционных жанрах бытовал мотив узнавания героем его благородного происхождения; он звучал, как правило, в финалах повестей, романов, комедий.
Описание системы мотивов отдельных произведений (а также их групп) — необходимое условие их научного постижения.
Изучение произведений, однако, не сводится к описанию элементов их формы (в том числе выявлению мотивов). Специалисту важно уяснить функции формы, которая может считаться в полной мере изученной только в том случае, если осознана ее содержательная значимость. Цель литературоведа, говоря иначе, состоит в том, чтобы рассмотреть форму с ее «составляющими» не только констатирующе (описательно), чисто аналитически, но и функционально, синтетически, целостно, в ее «соподчи-ненности» художественному смыслу.
В этой связи оказывается насущным понятие интерпретации (от лат. interpretatio — объяснение, истолкование). Интерпретация в литературоведении — это совокупность суждений, направленных на постижение авторской концепции (идеи) словесно-художественного произведения и истолковывающих его содержание (смысл).
В отличие от интерпретаций литературных произведений режиссерами, актерами, чтецами, а также критиками-эссеистами, литературоведческая интерпретация основывается прежде всего на аналитическом рассмотрении словесно-художественной формы произведения. При этом, подобно любому другому научному высказыванию, она должна обладать достоверностью и объективностью.
Иначе интерпретация окажется непричастной науке о литературе. Объективность суждений о сути творений искусства достигается нелегко, ибо каждый читатель (в том числе и специалист-литературовед) воспринимает произведение искусства непосредственно, эмоционально, а потому субъективно, на свой «индивидуальный лад». Именно с этим самоочевидным фактом связаны наиболее трудно решаемые проблемы научного изучения литературного творчества.
Бытовала и бытует поныне точка зрения, согласно которой объективно-достоверные суждения об идее произведения невозможны в принципе, поскольку творения поистине художественные неопределенны в их содержательной форме, «многосмысленны», а воспринимающий вкладывает в созданные автором образы что-то свое. Так, Шеллинг, яркий представитель романтической философии и эстетики, полагал, что произведение искусства «допускает бесконечное количество толкований, причем никогда нельзя сказать, вложена ли эта бесконечность самим художником или раскрывается в произведении как таковом»1. Подобный взгляд, выражая его с предельной резкостью, отстаивали А. А. Потебня и его единомышленники. Подчеркивалось, что решающая роль в художественном смыслообразовании принадлежит не авторам, а читателям. Так, Потебня утверждал, что содержание произведения «развивается» не в художнике, а в понимающих: «Заслуга художника не в том minimum'e содержания, которое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание»*.
|
|
Подобные взгляды нуждаются в непредвзятом и критическом обсуждении. Бесспорная заслуга Шеллинга, Потеб-ни и их единомышленников состоит в том, что они судят о закономерностях постижения художественного произведения с учетом творческой активности воспринимающего. Нет сомнений, что читатель осваивает мысли и чувства, вложенные автором в образы, избирательно, на основе собственного опыта достраивает и обогащает произведение в акте восприятия. Творения искусства как бы требуют читательских домыслов, сотворчества, духовной инициативы, обсуждений, споров. Таковы, например «Гам-
лет» Шекспира, «Фауст» Гёте, романы Достоевского, пьесы Чехова, толковавшиеся на протяжении ряда эпох совершенно по-разному.
Вместе с тем приведенные суждения Шеллинга и По-тебни односторонни, ибо смысловая неопределенность произведений искусства в них абсолютизируется, а конкретность мыслей и чувств, вложенных автором в созданные им образы, напротив, игнорируется. Ведь какой бы загадкой для читателей, а также литературоведов ни являлись иные художественные творения, они в той или иной степени обладают смысловой определенностью, постижение которой и составляет «сверхзадачу» собственно научных интерпретаций литературы. «Художественность... — замечал Ф. М. Достоевский, — есть способность до того ясно выразить... свою мысль, что читатель... совершенно так же понимает мысль писателя, как сам писатель понимал ее, создавая свое произведение»1.
|
|
Художественное содержание, однако, не может быть исчерпано какой-либо единичной трактовкой, но его толкование может и даже должно отличаться обоснованностью и достоверностью. Литературоведческие интерпретации (подобно всем иным формам научного знания) способны вобрать в себя лишь относительные истины о художественных произведениях. Никакому осмыслению произведений искусства (даже самому проникновенному и глубокому) не дано оказаться единственно и исчерпывающе правильным. Процесс постижения смысла великих художественных творений нескончаем.
Освоению содержания художественных произведений в составе науки о литературе принадлежит важное и почетное место. По мысли Д. С. Лихачева, вопросы интерпретации составляют своего рода центр литературоведческих дисциплин2. Вне постижения смысла творений словесного искусства невозможно себе представить ни серьезного историко-литературного исследования, ни учебного пособия по литературе, ни вузовской лекции, ни школьного урока. Литературоведческие интерпертации, всегда опирающиеся на анализ формы произведения, вызывают к себе самое разное отношение. Некоторые ученые и писатели предостерегают специалистов по литературе от аналитического «разъятия» художественных образов, утверждая,
' Шеллинг Ф. В. И. Система трансцендентального идеализма. М., 1936. С. 383.
2 Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М., 1976. С. 181 — 182.
1 Достоевский Ф. М. Об искусстве. М., 1973. С. 68—69.
2 См.: Лихачев Д. С. Литература. Реальность. Литература. Л.,
1981. С. 199—200.
что их ядро «нерасщепимо», выражают скептически настороженное, порой даже негативное отношение к понятийно-логическим построениям литературоведов.
Вместе с тем люди, воспринимающие искусство активно, творчески, испытывают властную потребность силой мысли «прокорректировать» свои эмоциональные впечатления от прочитанного и вообще художественно воспринятого. И им, несомненно, нужны литературоведческие интерпретации, опирающиеся на анализ. Хорошо сказал об интеллектуально-художественных запросах воспринимающей публики Г. А. Товстоногов: театральный зритель после спектакля на протяжении какого-то промежутка времени «обменивает» испытанные им ранее чувства на мысли1. Подобную потребность испытывает и активный, творческий читатель, которому важно отдать себе отчет в истоках и подоплеке эмоций, которые вызвало у него прочитанное. Нет сомнений, что для такого читателя литературоведческие интерпретации насущны. Они имеют большое общественно-культурное значение (по аналогии с другими областями знаний последнее можно назвать практическим или прикладным).
Переходя далее к развернутой характеристике формы в ее содержательной значимости, мы раскроем сначала о б-щ и е свойства эпических и драматических произведений, а затем рассмотрим специфические особенности каждого из трех родов литературы.
Глава IX