Так же завалена книгами?

Местами до потолка! Андрюша более всего на свете любил валяться в своей комнате, на раздолбанной лежанке, безостановочно курить вонючие сигареты без фильтра и читать книжки. Он вообще плохо понимал, зачем человеку нужно делать что-то еще. Можно разве что выпить с друзьями. В его комнате, которую мы часто посещали, царил феерический бардак. Книжки лежали вперемежку с грязными носками, майками, очками и окурками, а также отдельными предметами дамского туалета. Культурный слой. Ничего не убиралось. Потом он в первый раз женился. Его женой была красивая молодая женщина, ярко-рыжая, ее звали Эсфирь Израильевна Абрамзон, а проще – Фира. Она была родом из Бельц, но закончила консерваторию в Ленинграде и стала талантливой пианисткой. Первое, что она сделала, вселившись к Андрюше – это тщательно убрала в доме, а затем поставила посреди комнаты рояль. И стала на нем играть с утра до вечера, а в перерывах уговаривала Андрюшу уехать в Израиль вместе с ней и этим роялем.

Надо заметить, что Алпоп ненавидит более всего две вещи – музыку и передвижения. Они успели родить дочку Анечку. Но брак все равно распался. Фира с дочкой уехали в свой Израиль, а бедный Алпоп остался один. Он тосковал и пытался посылать дочери в Израиль учебники русского языка. Но Джон подобрал ему новую жену – свою сестру Таню. Очень милая женщина. Правда, она любила петь песни под гитару, но это был, пожалуй, ее единственный недостаток. Вскоре она прекратила петь и играть, родив дочку Леночку, из-за чего Алпоп поддался на уговоры уехать с ними в Америку.

О Джоне, моем близком друге Жене, в девичестве Шейнкере, а, после женитьбы Новицком, я подробно расскажу позднее или в другой связи.

Ибо я отвлекся от истории своего брака. Так вот, утром после той попойки мы проснулись, как ни в чем, ни бывало. Я говорю: «Поплыли на дачу», или куда-то там. На что Галка возражает: «На какую дачу?! Мы же идем в загс подавать заявление. Ты вчера вечером публично обещал на мне жениться». Такого за собой я припомнить не мог. К тому же мне жениться, мягко говоря, тогда было совершенно ни к чему. В свои девятнадцать лет, когда бабы косяками ходят следом. Полная свобода!

Но, как честный и совестливый человек, я опросил свидетелей, и они подтвердили, что я действительно обещал. Рассказали, как на коленях стоял, руки и сердца просил. И опохмелиться не дают. Осуждают за то, что невиннейшую девушку, чистую, как мак, соблазнил, обманул и бросил. И тогда, под напором общественного мнения, я потребовал ящик коньяка в обмен на свое согласие. А также синий джинсовый костюм в подарок. И еще белый джинсовый костюм – Галкин папаша все равно даром в Японию плавает. Или там в Антарктиду.… Иметь джинсовый костюм, особенно белый, было безумно престижно по тем временам.

Ящик коньяка немедленно откуда-то взялся. Компания была удовлетворена настолько, что еще несколько дней мы двигаться не могли: так бурно праздновали нашу помолвку. Короче, мы с Галкой и свидетелями отправились в загс. Все остальное не так уж интересно. Но брак наш оказался необычайно удачным – чем дольше мы живем вместе, тем лучше друг к другу относимся, и сильнее друг друга любим. Согласись, это все же редкость. Так что мне исключительно повезло не только с матерью, но и с женой.

Единственное, что хочу сказать: синий джинсовый костюм я действительно получил лет через пять, а белого джинсового костюма не видел до сих пор. Так моя любимая жена меня кинула. По сей день ее этим попрекаю при редких семейных размолвках.