Различные степени динамической самостоятельности (обособленность квазипотребностей)

Та степень, в которой остальные потребности воздействуют на квазипотреб­ность во время выполнения действия, в каждом отдельном случае очень различна.

Испытуемый получает задание прикоснуться двумя пальцами к концам мед­ных проводов и после этого другою рукой самому нажать на кнопку, включающую ток, причем испытуемый должен получить при этом довольно сильный электричес­кий удар. Бывают испытуемые, которые, раз решившись на выполнение этой зада­чи, производят особенное деловое впечатление. Их действие выглядит особенно пря­молинейным (некоторые наблюдатели сказали бы: «по-военному»). Эта внешняя картина согласуется с показаниями самонаблюдения. Испытуемый показывает, что он действовал «почти как во сне», и кроме этого может сообщить о своих пережи­ваниях поразительно мало.

Поведение других испытуемых кажется гораздо менее прямолинейным. Даже после решения приступить к действию у них заметны те внутренние колебания и про­тивостоящие напряжения, которые предшествовали решению. Решение в этом случае не означает столь же существенного разрыва в течении предшествующих процессов, как у вышеупомянутого «делового» типа испытуемых. Но, как ни парадоксально, у «делового» типа не наблюдается более слабого страха перед электрическим ударом. Наоборот, в тех случаях, которые мы наблюдали, именно у этого типа страх перед неприятными последствиями действия оказывался значительно сильнее, чем у мно­гих испытуемых более «субъективного» типа.

Описанное на этом примере различие, которое и в других случаях играет суще­ственную роль при выполнении решений, связано с общими и фундаментальными вопросами структуры психического, которых мы можем коснуться здесь только бегло. Вся совокупность психического, характеризующая индивида, вовсе не образует одно­родного единства, в котором каждый объект или процесс в равной мере связан со все­ми остальными или в котором мера взаимного влияния зависит исключительно от интенсивности, мощности или значимости соответствующих объектов или процессов. Напротив, существуют психические сферы или комплексы, которые тесно связаны между собой, но по отношению к другим психическим комплексам обнаруживают более или менее сильную обособленность. По существу, включенность в один и тот же или в различные комплексы определяет, насколько сильно душевное событие или психическая сила будут воздействовать на другие душевные образования.

Степень самостоятельности и обособленности комплекса в каждом конкретном случае может быть очень различной. Рассмотрим пример из сферы моторики. Кино­оператор, который должен равномерно вращать рукоятку кинокамеры, в начале сво­ей профессиональной деятельности невольно застопоривается при внезапном неожи­данном происшествии в поле зрения, на его работу влияет каждое движение головы, каждая смена руки, вращающей рукоятку камеры. Опытный оператор может равно­мерно вращать рукоятку независимо от всех этих влияний. Движение его руки и весь процесс вращения у него в значительной степени обособлены от прочих действий и впечатлений и образуют относительно самостоятельный рабочий орган. Часто (напри­мер, при продолжительной работе на штамповочном станке) такое действие стано­вится регулярной реакцией на определенные раздражители.

Обычно в этих случаях говорят о «механическом» действии. Однако в нашей связи существенны не рефлексоподобный характер процесса и не стереотипность дей­ствия. И при нерегулярно протекающих действиях (если, например, надо поймать не всегда одинаково брошенный мяч или если при вращении ручки кинокамеры из­меняется трение) может, опять-таки «чисто механически», возникнуть корректиру­ющее изменение хватательных движений или напряжения мускулов при вращении ручки. Механизм, следовательно, часто работает как настоящий цельный орган, в котором согласованно действуют «перцептивная основа» и «моторика». (Впрочем, этот механизм, как и всякий другой орган, при известных обстоятельствах может перейти от естественной гибкости к жесткости и автоматизму.)

Здесь существенна, следовательно, не механистичность, а то обстоятельство, что возникает специальный самостоятельный «орган действия»: вращение ручки ап­парата уже не образует, как прежде, несамостоятельную часть единой моторики (вза­имодействующей с перцептивной основой как единое целое). Особая часть моторной сферы — вращение ручки аппарата — выделена из прочей моторики и объединена с известной, ранее тоже несамостоятельной, частью перцептивного поля в один само­стоятельный орган действия. Другими словами, тип гештальта и прочность взаимо­связей в нем, его системные связи в динамическом отношении изменились. Старые связи оказались нарушены и образовалось новое относительно замкнутое целое.

О совершенно аналогичном процессе идет речь и в приведенном выше при­мере действенности решения. У испытуемой, которой задача была особенно неп­риятна и которая, тем не менее, потом преуспела в ее выполнении, произведя впечатление особенно деловой и прямолинейной, напряжение квазипотребности, порожденной актом решения, было гораздо сильнее обособлено от остального «Я», чем у других испытуемых. Пограничный слой, образовавшийся между этой квази­потребностью и остальными психическими комплексами, действует в обе стороны. Он делает выполнение решения более независимым от остальных психических на­пряжений (отсюда прямолинейность), и в то же время, по-видимому, предоставля-ет индивиду сильную защиту от неприятных переживаний конкретного процесса (отсюда сновидность процесса). Тем самым понятно, что именно у той испытуемой, которая особенно боялась неприятностей, наступила столь сильная объективация и изоляция этого конкретного психического комплекса.

Во время войны в ходе боя нередко можно было наблюдать случаи аналогичного поведения определенного типа так называемых «лихих» солдат.

Степень самостоятельности квазипотребности по отношению к напряжениям остальных потребностей очень различна в каждом отдельном случае и по-видимому может иметь весьма различное значение у различных индивидов.

(А) Запоминание законченных и незаконченных действий

Реальное состояние напряжения, из которого вытекает преднамеренное дей­ствие, заметно не только в самом этом действии, но может быть еще зафиксировано и косвенно — по фактам из психологии памяти. Можно, например, спросить, что припоминается лучше: законченные преднамеренные действия или незаконченные. На первый взгляд, можно было бы ожидать, что лучше удерживаются в памяти закон­ченные действия, которые занимали человека большее время.

Эксперимент показал следующее[71]: испытуемый в течение экспериментальной сессии должен был выполнить 20 действий. Часть этих действий была прервана экспе­риментатором до их окончания. Вскоре после окончания последнего действия экспе­риментатор проверял, о каких действиях у испытуемого сохранилось воспоминание.

Оказалось, что в среднем незаконченные действия на 50 % лучше удерживались в памяти, чем законченные. Различные виды действий (действия с четким концом и для­щиеся действия, интересные или безразличные действия), а также различные типы испытуемых обнаруживали характерные различия. В целом здесь следует отметить, что при прерывании преднамеренного действия сохраняющееся состояние напряжения выражается не только в тенденции к возобновлению действия, но и в воспроизведе­нии его в памяти.

Впрочем, это напряжение не при всех обстоятельствах и не у всех индивидов ведет к лучшему удержанию в памяти; оно может привести и к «явлениям вытеснения». С другой стороны, у людей определенного «ребяческого типа» это напряжение способ­ствует особенно прочному сохранению в памяти.