Глава 4. Домой Вика возвращалась со смешанными чувствами: волнение и неверие переплетались в ее груди и острым комком подступали к горлу

Домой Вика возвращалась со смешанными чувствами: волнение и неверие переплетались в ее груди и острым комком подступали к горлу. Очередная версия. Не больно-то и правдоподобная…Стоит ли воспринимать всерьез? Но где-то в глубине ее существа звенела твердая уверенность в том, что вот она - главная причина ее бед! Но разум твердил: нет, не может быть; если «Бог ее наказал», то почему тогда не наказывает других? Мало ли гуляют на стороне? И замуж выходят потом, и детей рожают… Взять того же Вадима? Тот как кутил, так и продолжает кутить, и как с гуся вода. И что значит «не ставь мужчину выше Бога»? Вика разочарованно вздохнула; она-то думала, что у Бога нет человеческих недостатков вроде ревности или зависти. А выходит, «любите сильно только Меня одного, а если ослушаетесь, то потеряете самое дорогое». Попахивает не только ревностью, но и гордыней. Нет. Не может быть. Не верится…

Тем не менее, Вика на весь вечер исчезла в Интернете, рассылая на подходящие по теме сайты, форумы волнующие ее вопросы. Может, кто объявится сведущий? Зульфия – глыба, и пихнули Вику к ней не просто так.

В ответ пришло много сообщений, а в них - все что угодно: от советов «не обращать внимания на всякую хрень» до причитаний: «вам придется всю жизнь нести этот крест, и ничего уж тут не поделаешь…». «Вот сама и неси!» - буркнула Вика в ответ незнакомке, просматривая текст сообщений дальше. Но ничего из присланного, на ее взгляд, не заслуживало внимания…

Автобус долго трясло по разбитой колее. Внутри было жарко. Удушающе коптел старенький двигатель, выбрасывая в салон новые порции газа. Народ пытался спастись от духоты, обмахиваясь газетами, платками. Кто-то дремал, кто-то тихо беседовал, рассказывая, как ему, а также его знакомому чудесным образом помогла поездка по святым местам. Чем-то спокойным и усыпляющим веяло от подобных разговоров. Удивительная атмосфера царила вокруг. Вика вспомнила бабушкины рассказы про библейских героев: об отрубленной голове Иоанна Крестителя, из которой потом сделали чашу…

Вика задремала, но вскоре очнулась. Огляделась. Заметила на себе несколько любопытствующих взглядов взрослых женщин. Стало не по себе.

«Наверняка гадают, что именно меня сюда привело: отсутствие детей или пьющий муж».

Вика уставилась в окно. Показался знак с изображением женского монастыря, следом - золоченые шпили. Народ заторопился к выходу. Вместе со всеми Вика выбралась наружу, намотала на голову платок, и ее фигура скрылась под высокими сводами.

Когда она вошла, служба уже началась. Хор пел чудесно: мужские и женские голоса улетали под купол сказочными птицами и возвращались обратно, впархивая в сердца небесным блаженством. Поставив свечи с просьбой послать ей знающего человека, Вика отошла в сторонку и пригляделась. В правом крыле принимали исповедь прихожан, и оттуда доносился громовой голос батюшки, мужчины лет сорока. Вика уже знала, что услышать тайну исповеди нельзя даже случайно, поэтому сделала несколько шагов к выходу. Теперь до ее слуха лишь изредка долетали обрывки фраз.

«Тебе бы тоже подойти, спросить не мешает», - пропел внутренний голос.

Вика выждала, когда возле батюшки никого не останется, затем обратилась к нему со словами: «Вы мне поможете?». Взгляд отца Николая (Вика успела узнать его имя) устремился прямо на нее.

- Да? Что у вас?

Вика набрала в легкие побольше воздуха и чуть слышно выдохнула:

- У меня была связь с женатым мужчиной. После нее не складываются серьезные отношения ни с кем. Вы знаете, что делать в таких ситуациях? Как исповедоваться? Какие молитвы читать?

Отец Николай зацепился взглядом за ее бедра, потом за грудь и с интересом остановился на лице. Повисла неловкая пауза. Внутренний голос сухо констатировал, что ничто человеческое батюшке не чуждо.

- Причащались?

- Да.

- По церковным правилам?

- Да.

- И ничего?

- Нет.

- Ну, ничего страшного… ничего страшного… - произнес отец Николай ободряюще. – Знаете, вам, наверное, лучше обратиться с подобной проблемой не ко мне, а к настоятельнице монастыря, матушке Анастасии. Но она будет свободна лишь к вечеру. И, честно говоря, может вообще не принять; у нее сейчас полно хлопот с сиротами.

В Викином взгляде загорелась надежда.

- Я все же попробую… Только как я потом доберусь обратно? Здесь есть гостиница?

- Да. Вы можете остаться в монастырской гостинице на ночь, а завтра на автобусе вернетесь. Кстати, могу вас туда подбросить. Подождете с полчаса?

Вика кивнула.

Сначала старенькая «Волга» остановилась возле магазина стройматериалов. Отец Николай пробормотал, что никак не доделает в доме ремонт, и скрылся. Вскоре он вернулся с кучей пакетов в руках, которые переместились на заднее сиденье. Затем машина притормозила возле ларька с надписью «Квас». «Пить хочу!» - пояснил батюшка. К несчастью, ларек уже закрылся на обед. Продавщица практически перед носом хлопнула дверцей, быстро сосчитала выручку, и на настойчивые просьбы открыть крикнула «Закрыто!». К ларьку подошла еще одна женщина. Постучав, она исчезла внутри.

- Ну, налей квасу! - не унимался отец Николай, стуча кулаком по стеклу. – Что тебе, жалко, что ли? Люди от жажды умирают!

- А мы от голода! – глухо раздалось изнутри. – Или ждите, или езжайте до любого другого магазина…

- Давай, открывай! – посуровел батюшка и ударил в окно посильнее, отчего оно чуть не треснуло. – Открывай, бестия, а то в следующий раз грехи не отпущу!

Уголок Викиного рта непроизвольно пополз вниз. Через несколько мгновений ларек открылся. Оттуда в мертвой тишине появилась кружка кваса. Получив желаемое, отец Николай бросил в окно купюру, вновь нырнул в машину, и они, наконец, направились к гостинице.

Несколько слов пожилой тучной женщине в рабочем халате и засаленном переднике - и отец Николай скрылся за дверью. Женщина вручила Вике ключи и кивком показала, куда идти.

- Сколько я должна за проживание? – подняла Вика брови.

- Господь с тобой, нисколько… В столовой пол подметешь, и то ладно, Бог спасет… А хочешь – оставайся у нас насовсем. А что? У нас здесь хорошо...

Вика пообещала подмести полы и быстро ретировалась в номер.

В монастырской гостинице комнаты были убогими, зданию давно требовался ремонт, но постель оказалась чистой, белье проглаженным. Благодарная, Вика зарылась лицом в подушку и тут же улетела в царство сновидений…

Ее разбудили телефонные трели, - матушка Анастасия согласилась принять гостью. Вика села на постели и тут заметила на тумбочке какие-то картинки. Она потянулась рукой, повертела перед глазами буклет о местном монастыре; внутри была фотография настоятельницы на общем снимке рядом с детьми. Вика присмотрелась; вероятно, это те самые сироты, о которых упоминал отец Николай.

Матушка Анастасия жила в двухэтажном строении, где ранее, видимо, размещалось общежитие. Здание освежали пластиковые окна и свежеокрашенная железная дверь. Миновав лужайку с аккуратно подстриженными кустами, Вика позвонила. Дверь открыла одна из сирот и махнула рукой, показывая, куда идти: «Матушка там».

Хозяйка сидела за компьютером в длинном фланелевом халате и домашних тапочках и что-то читала. Вика поздоровалась, беглым взором сфотографировала обстановку: светлый ламинат, светлые в мелкий цветок обои, занавески с красивым декором, иконы всех размеров из дерева, иконы, вышитые вручную...

– Извините, можно? Я звонила насчет встречи…

- Да-да… - кивнула матушка. – Слушаю. Вы с какой бедой пришли?

Вика почувствовала, что к горлу неожиданно и совсем некстати подкатил комок. Ее голос предательски дрогнул, но потом кратко и довольно сухо она поведала о причине визита. Матушка Анастасия внимательно слушала, не сводя с гостьи изучающего взгляда, а когда Вика закончила свою речь, покачала головой.

- Никогда не стоит отчаиваться. Мы - женщины. Нужно уметь сохранять себя, какие бы бури над тобой ни бушевали. Склонилась, перетерпела, отряхнулась и снова – хозяйка жизни. Я не знаю, про что именно тебе говорили. Не знаю специальных обрядов. Знаю только, что Бог добрый. Прощает, если искренне покаяться. И почему вы с итальянцем расстались, не знаю. И зачем вообще тебе итальянец? Мне кажется, что тебе в мужья нужно какого-нибудь француза, ты слишком хрупкая и утонченная для этой жизни. Твое место в красивом салоне, в высшем обществе. То, что твой итальянец расстался из-за ребенка, конечно же, полная ерунда. Это – не причина. Если мужчина действительно решает создать семью, дети не остановят.

- Я сама брата вырастила, - заметила Вика, задетая словами матушки. И почему та приняла ее за неженку? – И много чего знаю и умею. Честно говоря, мне сложно сказать, чего я не умею делать…

- Сюда, к нам в монастырь, как попала?

Вика кратко рассказала про отца Николая. Матушка кивнула и проговорила:

- Случайного ничего не бывает. Оставайся на ночь, почитай молитвы, а утром причастись. Хорошо, что отец Николай тебя сюда привел, хотя не знаю, на сколько он сам здесь задержится…

Из груди матушки Анастасии с шумом вырвался тяжкий вздох.

- Несколько лет назад ударился в религию, принял сан. Жена его тут же и бросила; они и так-то не больно хорошо жили… Теперь больше пьет, чем на службу ходит. Буянит часто. Его начальство перекидывает с места на место, но он везде успевает нажить неприятности. Сейчас сюда вот определили. А что делать? Батюшек не хватает, а путных из них – дай Бог, один на сотню. Как наше начальство все терпит, дай Бог им здоровья, пытается еще что-то здравое внушить – не знаю… Нет хуже работы, чем работа с людьми. Что взрослые, что дети малые - все одно… Хотя у каждого крест свой. Я вон в монастырь по малодушию от семьи сбежала, от родных детей, трое их у меня. И что толку? Прошло время, и меня чужих заставили брать и воспитывать. Двенадцать девочек, и каждая проблемная. Господь все видит. То, от чего бегаем, все равно придется решать. И никуда не денешься. Мне тут несколько монахинь помогали с уроками, но им это быстро надоело. Все разбежались под разными предлогами. Я их понимаю…

Матушка проговорила с гостьей больше часа, очевидно, радуясь возможности просто по-женски поболтать. Затем сама проводила до ворот.

Перед исповедью Вика сильно нервничала; она всегда чувствовала себя в этот момент словно нашкодивший ребенок и боялась, что батюшка, как суровый родитель, сейчас ее отругает или, еще хуже, оттолкнет. Поскольку отец Николай не пришел вовремя, исповедовать стал другой, отец Анатолий.

Наконец, в дверях появилось уже знакомое Вике лицо. Заметив отца Николая, отец Анатолий удалился, и народ потянулся на исповедь к отцу Николаю. Вика тоже заняла место в очереди. Несколько человек миновало батюшку довольно спокойно, но на третьем прихожанине тот неожиданно резко махнул рукой, гневно выкрикнул что-то и велел убираться подобру-поздорову… На лице отвергнутого читалась целая гамма чувств: от удивления до паники. «Что я сделал не так? Я - настолько плохой? Неужели это – знак свыше?!» - без труда читала Вика.

Очевидно, за батюшкиными действиями наблюдала не только она. Матушка Анастасия, облаченная в черную монашескую одежду и ставшая неожиданно очень строгой и представительной, подошла к обделенному прихожанину и еле слышно поинтересовалась, что случилось. Мужчина в недоумении развел руками. Матушка скрылась за дверями во внутреннее помещение. Оттуда через минуту появился отец Анатолий с молитвенником в руках. Он вежливо попросил отца Николая вести службу вместо него. Исповедь продолжилась. Атмосфера в храме вновь пришла в норму, а в голове у Вики пронеслась мысль о том, что рабочий день в церкви мало чем отличается от рабочего дня в офисе; те же люди, те же проблемы.