2015-05-22
254
В семи храбростях к юго-западу от Манауса, точно вдоль линии восьмой параллели южного полушария, через район самых густых тропических лесов долины Амазонки, по возвышенностям и низменностям, через бешеную реку Мадейру, пенистый Тапажос и мощную Шингу, сквозь дикую природу, сохранившуюся здесь с времен сотворения мира, пролегает загадочная дорога длиной более девятисот миль и шириной, достаточной для того, чтобы смогли разойтись стая летящих и стая идущих пешком попугаев. Эта дорога не строилась руками человека, она неожиданно начинается, еще более неожиданно продолжается и столь же неожиданно исчезает, а увидеть ее можно только с воздуха, и она представляет собой загадку для всех интересовавшихся ею ученых. Что за разум смог столь безошибочно проложить ее, с какой целью и, наконец, если она и имела какое-то назначение, то как удалось осуществить среди непроходимых зарослей это строительство, сравнимое по сложности со строительством Великой Китайской стены? Итак, на одной стороне бесчисленные вопросы, а на другой - всего лишь одна легенда индейских племен из бассейна Амазонки. По этой легенде, дорога представляет собой не что иное, как одну из веточек Вселенского дерева, которая когда-то давно во время сильной бури отломилась от сна одного великого волшебника и упала в явь. То, что действительно так и было, подтверждают многочисленные сопутствующие явления, такие, как встречающиеся только в этом районе существа и предметы, обычно знакомые нам по снам. Это ангелы, парящие в воздухе дома, уродцы с четырьмя носами, женщины с водяными волосами, мельницы, работающие от силы лунного света. Местные племена уверены в том, что передвигаться по дороге сна могут только совершенно искренние люди. Другим же лучше на нее даже не вступать, им остается пробираться через окружающие джунгли яви.
|
|
|
Иллюстрация 40. "Дорога сна", аэрофотоснимок, 1:10 000 000, 28х20 см, 1990 год, NASA, Национальное управление по аэронавтике, Милуоки.
Работа по уничтожению пустоты
После того как было найдено Вселенское дерево, Подковник разделил свой день на три равные части. Первую он отдал сну, а во сне посещал изумлявшие его области, исследовал дороги, пути и тропы, которые вели его все выше и выше. Вторая часть дня, как и прежде, была посвящена Саше и любви к ней. Остальные восемь часов Подковник занимался изучением Пустоты и поиском как можно более успешных методов заполнения ее.
Ему не пришлось дарить часам много времени для того, чтобы установить, что Пустота относится к мало изученным областям и что посвященная ей литература заросла многовековой паутиной забвения или страха перед знанием. Однако главное Подковник открыл быстро. Пустота существовала всюду вокруг нас, она распространялась и тянулась, соединялась в большие Пустоты, разделялась и дробилась на тысячи маленьких Пустот, осуществляла дерзкие нападения или же с деланным равнодушием кружила вокруг своей будущей жертвы, выжидая подходящего момента для удара. Люди когда-то осознавали ее существование, иногда боролись против нее, а бывало, и легкомысленно не обращали внимания на грозящую опасность. Страшные примеры пострадавших от Пустоты говорили Подковнику о том, что он имеет дело с весьма опасным противником. А кроме всего прочего, главной особенностью Пустоты было ее коварство - она могла смириться, выжидать даже не дни, а годы, потом с яростью набрасываться на новые территории, захватывая их с молниеносной быстротой. Чаще всего она завоевывала память, зрение (хотя пострадавший оставался зрячим), а самым страшным и болезненным было ее внедрение в душу. Те, кто пытался защищаться, выдумывали разные способы: затыкали щели паклей, обносили сеткой, заливали смехом, украшали золотом, покрывали драгоценными камнями, даже отсекали вместе с зараженной частью. Некоторые малодушные вообще не сопротивлялись - сдавали рубеж за рубежом до конца, до последних остатков собственной личности.
|
|
|
Тем не менее, чем яснее становилось Подковнику, против кого он борется, тем больше у него прибавлялось сил, он постоянно находил все новые и новые стимулы для постоянных и весьма многочисленных стычек. Богомила и Эстер он попросил взять на себя самые маленькие частицы Пустоты, размером не больше зерна. Их только что расцветшая любовь шутя дробила такие Пустоты в прах. Опытные Люсильда и Саша, которая уже научилась летать с помощью ресниц, успешно контролировали Пустоту средних размеров, они сообщали о направлениях движения таких Пустот или же своими полетами дробили их на меньшие сегменты, с которыми бороться было проще. Что же касается самых больших частей Пустоты, то за них отвечали Молчаливая Татьяна (так как ее песня достигала даже звезд), Драгор (так как он лучше всех других истолковывал по Энциклопедии Serpentiana непостижимые статьи) и сам Подковник (так как он просто-напросто считал себя призванным быть самым страшным, заклятым врагом Пустоты).
И хотя эта борьба была (и не вызывало сомнений, что и впредь будет) делом мучительным, постоянно чреватым самыми неожиданными поворотами с непредсказуемыми результатами, делом, конец которого было трудно предугадать, - все мы отметили определенное улучшение с того дня, как Подковник взялся за уничтожение Пустоты. Трава и цветы в нашем дворе всегда были свежими и буйными, любовь в доме шла вперед большими шагами, рассказывать сказки стало еще приятнее и легче, на небе луна появлялась гораздо чаще, чем месяц, а Лунная заколка, Лунные рыбки и Лунная банка блестели еще ярче. Кроме того, пусть только никто не поймет это как преувеличение, время от времени нам казалось, что Пустота так далека от дома без крыши, что все мы, восемь человек, слились всего в два человека.
С грустью взирая на то, как Пустота воцарилась над людьми, Государь наш повелел по всей стране своей воздвигнуть новые храмы, а те, что пришли в запустение, восстановить - чтобы вернуть им прежнее величие и красоту. Поднявшиеся повсюду прочные стены, сверкающие купола и высокие колокольни не давали теперь Пустоте спуститься на землю, поэтому она осталась наверху, где ветры разодрали ее в клочья и развеяли.
И народ весь начал славить Государя своего и нашего, хваля мудрость его, по которой он освободил их от той напасти и спас их тела и души. А в стране (тогда) наступил расцвет красоты, земля с каждым годом родила все щедрее, женщины становились все плодовитее и всеобщая любовь, почтение и разум стали приумножаться, а мне, грешному иноку, выпало счастье все это видеть и в сем камне запечатлеть. В добротой освященные дни святородного и великого Государя Стефана Милутина, короля сербского, и архиепископа нашего Никодима. Богу слава во веки. Аминь.
|
|
|
Иллюстрация 41. Грешный инок, "Столпы", иллюстрация одного из способов борьбы с Пустотой, надпись, вырезанная на свежей штукатурке центрального наоса церкви Успения Богородицы, 60х50 см, 1320 или 1321 год, монастырь Грачаница, Грачаница.
Сказки (избранное)
Сказка Богомила об отце, двух сыновьях и пустыне
Жил-был царь. И было у него два сына. Как-то раз он позвал их и сказал так:
Дети мои, я уже стар, пора мне и отдохнуть перед смертью. Задумался я, кому из вас двоих отдать мою корону. Но так как вы оба дороги мне одинаково, ничего не решил. Поэтому лучше всего будет, если вы сами договоритесь. Завтра позову вас, чтобы узнать ваше решение.
Услышав отцовские слова, царевичи отправились в поле подумать о них. Посреди поля росло старое дерево, под которым они еще в детстве играли. Сели братья под деревом и молчат. Первым тишину нарушил младший:
Пусть царем станет тот, кто первым заберется на вершину дерева.
Брат его согласился с таким предложением, и оба поспешно полезли наверх.
У обоих царевичей была приблизительно равная сила и ловкость, поэтому оба быстро и вместе оказались у самой вершины. Выше было не забраться - ветки могли не выдержать их веса.
Переведя дух, старший царевич сказал:
Я - наследник моего отца, ветка, на которой я стою, выше твоей.
Но его брат, который был выше ростом, думал иначе:
Это правда, что твоя ветка выше, но к вершине дерева ближе моя голова. Царство мое.
Так братья препирались весь день и всю ночь. Утром царь увидел, что его сыновей нет, забеспокоился и послал людей на поиски. Придворные без труда нашли их, но царевичи отказывались спуститься вниз до тех пор, пока не будет решено, кто же из них победил. Увидев это, один из приближенных вернулся во дворец к царю и рассказал ему, что произошло. Выслушав его, царь глубоко задумался и сказал:
|
|
|
Правы оба. Поэтому передай моим сыновьям, что я отдам царство тому, кто первым спустится на землю.
Придворный вернулся в поле и повторил слова царя. Услышав, что сказал их отец, братья начали поспешно спускаться вниз. В спешке младший брат поскользнулся на ветке и начал падать. Старший, увидев это, подумал, что тот хочет решить спор прыжком, и тоже прыгнул, чтобы не отстать.
Так что оба царевича одновременно достигли земли, а так как высота, на которую они забрались, была слишком большой, оба остались лежать на месте мертвыми. Придворные в смятении вернулись во дворец к царю.
Узнав все это, царь так загоревал, что приказал срубить все деревья у себя в стране. Вскоре, тоскуя по сыновьям, он и сам умер. На его царство, оставшееся без наследника, напал соседний государь и разорил его. Народ бежал, разрушенные города заросли бурьяном, а ветер, которому теперь не мешали деревья, нанес много песка, и на месте царства образовалась большая пустыня.
Сашина сказка о водяной мельнице существования
Жил-был мельник, о котором говорили, что он может предсказать, сколько кому суждено прожить. Поэтому к нему каждый день со всех сторон приходили люди, просившие предсказать, когда пробьет их час. Для того чтобы узнать это, гость должен был бросить под жернов событий горсть кукурузных зерен жизни, а мельник по времени перемолки определял, сколько лет еще осталось ему прожить.
Услышав обо всем этом, царь той страны решил посетить пророка. Но так как ему хотелось прожить как можно дольше, он решился на обман. Царь приказал своим каменотесам обточить самые твердые камешки и сделать их похожими по форме на кукурузные зерна. Подготовившись таким образом, он появился на мельнице.
Мельник принял высокого гостя с почтением. В тот момент, когда надо было определять длительность оставшейся жизни, царь бросил под жернов свои камешки. Жернов тут же заскрипел и со скрежетом стал разламываться на куски. Поддельные кукурузные зерна оказались для него слишком твердыми.
Похоже, я долго проживу, - сказал царь сквозь смех.
А ведь и верно, государь, судя по зернам жизни, ты вообще никогда не умрешь, - ответил мельник.
Однако прошло совсем немного времени, как царь тяжко заболел и стало ясно, что вскоре он простится с жизнью. Неясно только было, когда точно. Лежа на смертном одре, он приказал позвать к себе мельника.
Ты сказал, что я никогда не умру. Зачем ты меня обманул? - спросил он гневно.
Обманул не я, а твои кукурузные зерна, - ответил мельник.
Но разве жернов перемолол мои зерна жизни? - удивился царь.
Нет, государь, ни одного, - покачал головой мельник.
Но если все так, как ты говоришь, то почему же я умираю?! - рассвирепел царь.
Потому, государь, что жернов событий от твоих зерен разломился. Вот теперь ты и сам понимаешь, что в кукурузных зернах без жернова смысла немного, так же как и в жизни без событий, - спокойно возразил мельник.
Царь печально улыбнулся. Увидев, что судьбу не обманешь, он приказал каменотесам сделать новый жернов.
Вот и по сей день этот жернов, несмотря на то что был сделан в те далекие времена, продолжает медленно-медленно вращаться.
Однако прошло совсем немного времени, как царь сильно заболел, и стало ясно, что вскоре ему предстоит проститься с жизнью. Лежа на смертном одре, он приказал придворным как можно скорее позвать к нему мельника.
Ты сказал, что я никогда не умру. Зачем ты меня обманул? - спросил он гневно, когда мельника подвели к его постели.
Обманул не я, а твои кукурузные зерна, - поклонился ему мельник.
Но разве жернов перемолол все зерна жизни? - удивился царь, а вместе с ним, как камыш под порывом ветра, удивилась и вся свита.
Нет государь, ни одного, - мельник мотнул головой в направлении, противоположном ветру.
Но если все так, как ты говоришь, то почему же я умираю?! - рассвирепел царь так, что у придворных дыбом встали парики.
Потому, государь, что жернов событий от твоих зерен разломился. Вот теперь ты и сам понимаешь, что в кукурузных зернах без жернова смысла немного, так же как и в жизни без событий, - ответил мельник так спокойно, что ни одна крупинка муки не упала с его одежды.
Царь погладил себя по бороде. Потом печально улыбнулся. Увидев, что судьбу не обманешь, он приказал каменотесам сделать новый жернов.
Иллюстрация 42. Подковник, "Царь и мельник", иллюстрация к "Сказке о водяной мельнице существования", уголь на бумаге, 12х10 см, 1992 год, собственность автора.
Тяжелый-претяжелый черный камень
Так же как волк чувствует погоню, львица - опасность для своих детенышей, а улитка - приближение лесного пожара, так и мы почувствовали, что должно случиться что-то плохое. Что? Мы этого не знали. Но что-то ужасное, что-то тяжелое висело в воздухе. Богомилу приснилось, что на нашем доме выросла крыша. Прямо из кровати, в пижаме с рисунком из нотных значков и скрипичных ключей, он влетел на второй этаж и только после того, как столкнулся с небом, освободился от этого кошмара. Андрей постоянно натыкался на опечатки в своих книгах с расписаниями. Erratum в беллетристике представляет собой известную опасность, так как вводит действительность в заблуждение, однако ошибка в расписании поездов, в историографическом исследовании или в газете может быть просто фатальной, так как в заблуждение вводит действительность. В волосах Татьяны поселились одни только грустные песни. Каждодневное расчесывание оказалось бесполезным - грустные песни вьют свои гнезда гораздо быстрее, чем движется проворнейшая рука. Эстер на дне чашки в кофейной гуще видела дорогу из дома без крыши. Несмотря на то, что картография такого рода не вполне признана, отрицать ее достоверность было бы началом легкомыслия. Подковник выпустил из рук уже сформировавшуюся идею романа, страницы, еще не взятые в переплет, разлетелись по всем трем временам. У Люсильды выпало две ресницы. Ввиду того, что потеря коснулась правого верхнего века, во время полета ее угрожающе заносило в левую сторону. Саша была уверена, что все Счастливки завяли. Из-за этого Несчастливки должны были начать цвести буйным цветом. У Драгора появились подозрения, что в нашем доме поселилась какая-то особо опасная Пустота. Из-за этого предположения мы перевернули вверх дном весь дом. Куда только мы не заглядывали - за мебель, по углам, в вазы, под ковры. Во дворе мы тоже все перевернули. И хотя нигде не обнаружили эту давящую Пустоту, нас не покидало ощущение близости чего-то очень неприятного. И это ощущение с каждой минутой усиливалось. Мы перестали выдумывать и рассказывать сказки, перестали играть и петь, слушать мелодии, задержавшиеся в складках штор, перестали разыгрывать друг друга и шутить, перестали наблюдать за игрой земных и небесных узоров, мы даже перестали разговаривать, настолько нам было страшно, что у кого-нибудь вырвется зловещее слово. В первый вторник начавшегося месяца марта все наши нехорошие предчувствия сгустились настолько, что просто стало темно в глазах.
Несколько мгновений никто из нас не видел ничего, кроме черноты, сопровождавшейся завыванием ветра и страшным треском паркета. Когда мрак рассеялся, мы обнаружили, что сундук с элементарной Тяжестью едва виднеется из дыры в полу нашей гостиной. Мы тоже отяжелели от мрачных мыслей и обменялись медленными и испуганными взглядами.
__________
/ Errata corrige
Перед праздником Пасхи 1980 года во всех двадцати парижских округах рано утром две тысячи разносчиков газет бесплатно раздали жителям Города света почти полмиллиона экземпляров первого номера газеты под названием "Errata corrige". На первой странице газеты была небольшая статья, подписанная ее редактором, профессором этики Сорбонны Надин Моэн, а все остальные страницы были заполнены рядами колонок под общим заголовком "Исправления" и отдельными заголовками "Где", "Написано" и "Должно быть". Привыкшие к многочисленным авангардным изданиям жители Парижа, возможно, и не обратили бы внимания на новую газету, если бы в набранной крупным шрифтом статье редактора не содержались следующие слова: "Дорогие сограждане, в течение прошлых веков, а также в нашем веке, и в особенности в последнее десятилетие, авторы газетных публикаций, картографы, историки, политики, службы пропаганды и публицистики породили столь огромные количества неслыханной лжи, что это нельзя объяснить ничем другим, кроме опечаток. Хотелось бы верить, что это так, поэтому, соглашаясь на такую игру, которая на самом деле является чем-то большим, чем игра, мы публикуем список этих опечаток и предлагаем их вашему суду вместе с исправлениями, как это и принято делать в конце любой серьезной книги".
За несколько следующих часов в Париже произошло больше событий, чем их запомнили знаменитые улицы и дворцы за последний десяток лет. Содержание расхватанной газеты распространилось по всему городу, послы разных стран требовали принять их, папский нунций выразил протест, Правительство было созвано на экстренное заседание, спешно собрались на совет члены Академии, по всему городу кучками толпились граждане, со всех сторон сыпались опровержения, беспокойство воцарилось в секретных службах, возникла паника в правлениях крупных корпораций, неразбериха охватила министерства и ведомства. За всем этим шумом из обвинений и оправданий никто не услышал револьверного выстрела в благополучном и тихом особняке на улице Лафайет, в результате которого на груди Надин Моэн, которая сидела склонившись над "Этикой" Аристотеля, образовалось красное пятно.
Как обычно бывает перед праздниками, в Париже был отмечен взлет числа краж и ограблений. На этот раз перед Пасхой 1980 года из подвергшихся нападениям грабителей квартир и автомобилей загадочно исчезали лишь толстые, отпечатанные на бумаге желтоватого цвета номера газеты, называвшейся "Errata corrige". Потом говорили, что специально созданные комиссии уничтожили весь ее тираж. Другие газеты уже в дневных выпусках превратили весь шум в глухое молчание. И в полной тишине чья-то рука в замшевой перчатке вытащила из-под безжизненного тела Надин Моэн "Этику" Аристотеля. И закрыла ее. Париж утопал в своем свете.
/ На нем маленькая, но тем не менее большая полоса белого
Так же как даже на самом черном куске гранита можно встретить хоть крошечную жилку белизны, так и во всем этом зле обнаружилось что-то хорошее. Когда от мрачных предчувствий у всех нас потемнело в глазах, то ввиду того, что исчез свет, исчезли и все тени. В эти недолгие мгновения никто и ничто из находящегося в нашем доме не имело своего отражения, в том числе и тень Эты, принявшая очертания дивана, больше не падала на Андрея. В полной темноте он после многих месяцев заточения просто встал и впервые после того, как в тот раз щелкнул замок, сделал шаг и вышел из своей темницы. Когда вернулся день, мы даже не сразу заметили, что Андрей стоит возле стола и жмурится, как человек, проведший много времени в темноте, а подушечками пальцев ощупывает ткань воздуха. Сначала нам бросился в глаза утонувший в полу сундук с элементарной Тяжестью и только потом его улыбка. Тогда мы увидели и четырехугольную тень Эты, которая выбиралась из нашего дома через приоткрытое окно. К счастью, во время затмения никто не двинулся с места, так что она не зацепила новую жертву. Волочась по подоконнику и осыпаясь серой краской, тень навсегда покидала нас. Оказавшись снаружи, она на некоторое время застыла в неподвижности, а затем, уносимая воздушной струей, исчезла вдали.
Добро пожаловать, добро пожаловать! - радостно восклицали мы.
Андрей ощупывал себя, протирал глаза, пересчитывал свои руки и ноги будто не мог поверить, что это именно он. Мы все расцеловались с ним как с человеком, неожиданно вернувшимся после долгого и опасного путешествия.
Добро пожаловать, добро пожаловать! - Радость била ключом.
Смущенный неожиданной свободой, Андрей улыбался и с любопытством делал шаги по гостиной.
Где: Написано: Должно быть:
везде деньги широко распространенный вид идолов на каждом перекрестке
везде политики танцоры, танцующие на обочине кадриль
везде церковь компания по распространению, сохранению и продаже веры вдоль дороги
везде города препятствия на дорогах
везде государство большое препятствие на дорогах
везде технология вершина холма миража
везде картография идеология, которая реки, леса, ущелья земли и горы представляет как препятствия, а дорожные указатели как дорожные указатели
везде картография идеология, которая с помощью неба технологии пытается достигнуть так называемого препятствия высоты
Иллюстрация 43. Надин Моэн, "Некоторые общие исправления, фрагмент страницы газеты "Errata corrige", напечатано вручную, 15х10 см, 1980 год, досье М45621-7, Картотека одного министерства, Париж.
Чур-чура
То, что Андрей освободился от тени Эты, заметно освежило наше увядшее настроение. По этой же причине и сундук с элементарной Тяжестью несколько всплыл (приподнялся) из углубления в паркете. Правда, совсем ненамного, но все же этого хватило для того, чтобы протащить под ним две толстые, крепкие веревки и совместными усилиями извлечь оттуда этот предмет, попавший в столь жалкое положение. Более серьезные результаты могли быть достигнуты нами только во сне - наяву нас по-прежнему преследовали дурные предчувствия, которые были столь тяжелы, что беспомощным оказался бы даже рычаг, до возможности применения которого додумался Драгор.
Тем не менее жизнь в доме без крыши постепенно возвращалась в свое русло, правым берегом которого была земля, а левым - небо. Мы сами тоже все чаще принимались за свои прежние дела: собирали камешки на том и другом берегу, искали способы, как справиться с опасными водоворотами и обойти стороной затхлые тишины. На середине, там, где струящееся течение можно преодолеть, только завязав его мертвым узлом, мы дивились упорству Андрея, стремившегося нагнать общее движение. По характеру склонный к точности и пунктуальности (особенность, которая развилась у него благодаря длительному изучению расписаний движения транспорта), вооружившись пинцетом и кисточкой, он успешно отыскивал и уничтожал даже самые мелкие кусочки Пустоты, которые особенно опасны, потому что обладают способностью проникать в отношения между людьми, где сперва просто натирают мозоли, а потом, соединяясь друг с другом, превращаются в настоящие пропасти. Кроме того, Андрей замечательно показал себя, рассказывая зимние сказки и подолгу гуляя по снегу, однако особый талант проявил он в умении ориентироваться среди множества статей Энциклопедии Serpentiana. Это было просто маленькое огромное чудо, как быстро и полностью он ожил после стольких месяцев заточения.
Об Эте он упомянул только один раз, когда высказал пожелание, чтобы ее тень нашла свою хозяйку (ведь людям, не имеющим отражения, наверняка приходится нелегко). Игру в прятки он закончил в тот день, когда мы устраивали торжественный обед по случаю его возвращения. Так же просто, как всегда ставится точка на запутанных делах, он подошел к углу, образованному шкафом, в котором лежала айва, и шкафом с разложенными на полках яблоками, и коротко сказал:
Чур-чура, кончайся, игра!
После чего сел за стол. Место, которое мы отвели ему, находилось между Богомилом и Эстер. Их влюбленные взгляды предотвращали образование над его головой высокой концентрации разочарования в любви, чего можно было опасаться, имея в виду его скорбный жизненный опыт в этом вопросе.
Жизнь текла дальше, вдоль своих берегов. Волны соприкасались и с землей, и с небом, тихо обкатывая камни и облака.
__________
/ Анатомика VIII
Любой индивидуум, в сущности, представляет собой определенное и неповторимое целое, составленное из большого числа личностей. И несмотря на то что получить реальное представление о нас трудно, известно, что таких личностей может быть от всего лишь нескольких до двух сотен. Точное число установить нелегко еще и из-за того, что оно переменно - в течение человеческой жизни в человеке более десятка раз рождаются или умирают отдельные личности.
Разнообразие личностей в каждом из нас представляет собой настоящий букет сюрпризов. Тем не менее нисколько не удивляет то, что они так или иначе выживают в относительном согласии друг с другом. Тайна, разумеется, кроется в гармонии - принципе, который трудно объяснить, но который при этом понятен, принципе, на котором покоится все и который лежит в основе всего существующего и несуществующего.
Любое нарушение упомянутой выше гармонии влечет за собой целую цепь тяжелых последствий. Игнорирование любой из собственных личностей, подавление какой-то из них в пользу других вызывает образование трещин. В трещинах поселяются маленькие Пустоты, которые постепенно соединяются и формируют более крупные. О том, к чему ведет дальнейшее распространение Пустоты, догадаться нетрудно.
Все внутренние личности охватываются одной, той, которая называется персоной. Эта личность не идентична ни одной из них, но и не является какой-либо особой. Этруски были тем народом, который подарил большинству европейских языков этот термин (phersu - существо, живущее между видимым и невидимым миром). Поэтому можно поверить этим древним жителям Апеннинского полуострова, когда они из глубины веков советуют нам для полного и точного анализа персоны пользоваться неким Западным зеркалом. К сожалению, за тысячи лет мир оказался наводнен таким количеством зеркал, обученных льстить своим хозяевам, что этот особый их вид совершенно пропал, уже забыт даже и, в общем, простой способ их применения.
/ Золотая жила, которая в данном случае является свинцовой
Благодаря интуиции, обострившейся во тьме многомесячного заточения, Андрей безошибочно открывал и переводил запутанные статьи Энциклопедии Serpentiana. Его развившиеся чувства улавливали движения текстов в недрах Энциклопедии так же, как мастера, копающие колодцы, улавливали движения вод в недрах земли. Мы в шутку говорили, что Андрей нашел золотую жилу, которую теперь надо просто разрабатывать, идя по ней. Между тем, когда он истолковал нам статью "Превращение низших металлов в высшие металлы", мы увидели, что это сравнение одной ногой стоит на полу нашей гостиной. Раньше написанное и там и сям, теперь в Энциклопедии Serpentiana стояло следующее:
КАЖДАЯ трава имеет свое семя. (Энде)
Библиотека - это кроссворд, в котором
КНИГА вписана по вертикали, а воздух по горизонтали. (Борхес)
ДАЖЕ самая широкая дорога отступает перед рекой. (Андрич)
ЕСЛИ, расстелив карту, полить ее водой и посыпать песком,
можно узнать, где брод через реку. (Кортасар)
ОНА была теплой. (Зингер)
Трава КАЖЕТСЯ низкой, однако ее шелест
достигает наших ушей. (Виан)
Сообщения первостепенной ВАЖНОСТИ прячутся в глазах. (Буццати)
Они считают горы низкими потому, что горы МАЛОЙ высоты
по сравнению с небом. (Поло)
Если вы протащите СВОЮ душу через эту трещину,
то последуете за ней и сами. (Потоцкий)
в ЗОЛОТУЮ косу вплетаются ленты французского языка. (Павич)
Каждую ночь они копали лунную ЖИЛУ. (Толкиен)
По утрам они переплетали сны, как переплетают ОТПЕЧАТАННУЮ
книгу. (Кальвино)
Книги, набранные ШРИФТОМ снов, легче, чем
написанные книги. (Маркес)
Нож с ручкой ИЗ розового дерева. (Киш)
Крыши церквей делают из СВИНЦА, чтобы фрески не взлетели. (Эко)
Фунт яви СОДЕРЖИТ приблизительно два фунта снов. (Вук)
В Китае измеряют БЛЕСК глаз, а не вес. (Фрейзер)
ЕЕ талия. (Карвер)
Заря ЯВЛЯЕТ небо после мрака ночи. (Црнянский)
В старину люди застегивали СЕБЯ по всему животу на пуговицы. (Рабле)
ИДУЩЕМУ быстро можешь узнать судьбу, читая линии на ступне. (Рушди)
ТЕРПЕЛИВО строящий имеет в доме много окон. (Челебия)
На душе легко, если ВЛОЖЕННЫЙ ТРУД тяжел. (Чехов)
Платье ее колыхалось так ЩЕДРО, что у птиц началась морская болезнь. (Хармс)
НАГРАЖДАЯ себя за подъем наверх, мы созерцали плодородную равнину. (Данте)
Иллюстрация 44. "Превращение низших металлов в высшие металлы", золотое тиснение, общая длина 211 см, год изготовления неизвестен, Энциклопедия Serpentiana, собственность Драгора.
Перевернутая карта, звуки, что лучше?
Случается, что тот, кто раскладывает пасьянс, замирает в страхе перед очередной картой. Пальцы цепенеют, лоб покрывается испариной, в животе судорогой скручивается ужас, губы связывает молчание. "Что кроется под лабиринтом орнамента на рубашке карты?" - эта мысль пульсирует у него в голове, и он застывает на долгое время, пытаясь расслышать, что таит та, другая сторона, настораживая уши и с сжимающимся сердцем распознавая звуки:
Сначала голоса людей, петляющий шепот, хруст шагов, смелая перекличка голосов, смех... Затем стук и шум машин, сгребаемой земли, приглушенные удары молотами, звуки разрушения. Потом грохот обрушивающихся стен. Несколько мгновений тишины. Потом дождь осыпавшейся черепицы. Сначала далекий, потом все более приближающийся. Потом все повторяется, один раз, два раза, три раза... И уже тогда, когда слух привыкает к однообразному повторению, когда любопытство берет верх над страхом, шум усиливается. Как будто с громким окриком закрываются и все двери входов и выходов. Как будто со звоном разбивающихся стекол ломаются и все горизонты. Как будто со стенами вместе разрушаются и трещины, в которые были спрятаны воспоминания. Как будто дождь осыпающейся черепицы со стоном распарывает само небо, как будто лунное колесо, звеня серебряными спицами, остановилось на самом краю пропасти, там, где постепенно осыпается кромка и где верх и низ голыми руками ведут борьбу не на жизнь, а на смерть.
