О телевидении 19

Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике

Книга социолога Пьера Бурдье (1930- 2002) представляет

собой критический анализ современного состояния средств

массовой информации, в особенности, телевидения и прес-

сы. Автор исследует двойственное положение журналистов

как носителей <медиатической власти> и как подверженных

давлению рынка и политики. В основе книги- лекции, про-

читанные в Коллеж де Франс в 1995-1996 годах.

Книга представляет интерес для журналистов и специали-

стов в области коммуникации, преподавателей философии,

социологии, а также для студентов и аспирантов, специали-

зирующихся в области общественных наук.

СОДЕРЖАНИЕ

Н.А. Шматко. Предисловие.

Блеск и нищета масс-медиа 7

О ТЕЛЕВИДЕНИИ 19

(Перевод Т.А. Анисимовой)

ВЛАСТЬ ЖУРНАЛИСТИКИ 89

(Перевод Т.А. Анисимовой)

ПОЛЕ ПОЛИТИКИ, ПОЛЕ СОЦИАЛЬНЫХ НАУК, ПОЛЕ ЖУРНАЛИСТИКИ 105

(Перевод Ю.В. Марковой)

ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ. ПРОГРАММА АНАЛИЗА 141

(Перевод Т.А. Анисимовой)

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

ЖУРНАЛИСТИКА И ПОЛИТИКА 149

(Перевод Т.А. Анисимовой)

ПРЕДИСЛОВИЕ

БЛЕСК И НИЩЕТА

МАСС-МЕДИА

<О телевидении и журналистике> - своего рода

итог социоаналитического сеанса, сродни психо-

анализу, где Пьер Бурдье играет одновременно две

роли: с одной стороны, - аналитика, с другой -

анализируемого. Точнее говоря, он является как

бы медиумом, озвучивающим <подсознательное>

телевидения и журналистики. Ситуация выступле-

ния на телевидении с лекциями по критическому

анализу телевидения (записью которых является

первая часть представляемой российскому читате-

лю книги) более чем специфична, и тут методоло-

гия П. Бурдье, логическим ядром которой выступа-

ет требование <объективировать объективирую-

щего субъекта>, как нельзя кстати. В роли аналити-

ка, автор пытается вывести на уровень сознания и

показать мании и фобии мира телевизионщиков

через анализ условий функционирования масс-ме-

диа. Позиция автора здесь обозначена очень четко:

<Телевидение - это мир, создающий впечатление,

что социальные агенты, обладающие всеми види-

мыми признаками значимости, свободы, независи-

мости, иногда даже невероятной ауры (достаточно

обратиться к газетам о телевидении), на деле явля-

ются марионетками необходимости, которую нуж-

но описать, структуры, которую необходимо вы-

явить и выставить на всеобщее обозрение>. В роли

анализируемого, П. Бурдье пытается объективиро-

вать собственный опыт выступлений на телевиде-

нии в различных передачах, теледебатах, которые

оставили у него тяжелые впечатления и ощущение

бессилия ученого перед лицом телеведущего. Тема

взаимодействия ученого, интеллектуала с миром

СМИ, в особенности, распространяющийся все

шире феномен медиатизации науки, когда <хоро-

ший ученый> это тот, кого часто видят по телевиде-

нию, указывает второе главное направление ана-

лиза П. Бурдье.

Опубликованная отдельной небольшой книж-

кой в 1996 году работа <О телевидении> маркирует

начало нового этапа в жизни П. Бурдье. Она от-

крывает серию <Raison d'agir> (<Повод к дейст-

вию>) в созданном им издательстве <Liber - Raison

d'agir>. Данная серия, как говорит само ее назва-

ние, отражает активный подход этого известного

социолога и интеллектуала к политике. Своего ро-

да <Не могу молчать!>. В той же серии двумя не-

большими книжечками (<Ответный огонь> и <От-

ветный огонь-2>^) вышли его выступления 1995-

2000 годов на митингах и демонстрациях перед

забастовщиками, безработными, антиглобалиста-

ми и другими участниками акций протеста. Если

книга <Нищета мира> (1993), представляющая итог

коллективного исследования по проблеме недугов

современного общества, уже показывает поворот

П. Бурдье к острой социальной тематике, то все же

речь идет о вполне <академическом>, теоретичес-

ком повороте. Автор остается прежде всего иссле-

дователем, хотя его позиция уже отмечена опреде-

ленной политической, а точнее - гражданской

ангажированностью. Книги серии <Raison d'agir>

обозначают следующий шаг в этом направлении:

переход от сугубо теоретической критики к прак-

тическому участию в протестных социальных дви-

жениях, к созданию ассоциаций, направленных на

борьбу с нашествием неолиберализма и бездум-

ной глобализации, на деле означающих лишь <по-

вальную американизацию> Европы.

Вместе с тем, книга <О телевидении и журнали-

стике> не имеет ничего общего с политическим

памфлетом или с <размышлениями по поводу>: это

глубокое и обоснованное исследование, в котором

все основные понятия социологической концеп-

ции П. Бурдье - поле, символическая власть, борь-

ба за переопределение правил игры, культурный,

политический и экономический капиталы и т.д.-

находят свое место. Пытаться исчерпывающим об-

разом проанализировать взгляды П. Бурдье на

масс-медиа в коротком предисловии - занятие не-

благодарное, поскольку сам автор представляет их

в живой разговорной манере, обращаясь - средст-

вами телевидения и прессы - непосредственно к

зрителю-читателю с ярким и насыщенным текс-

том. Однако для адекватного понимания предлагае-

мого автором критического исследования СМИ все

же необходимо вписать их в сетку основных поня-

тий его социологической системы. Очень важно,

что разработанная на французском материале со-

циологическая концепция П. Бурдье оказывается

применимой, почти без особых оговорок, к анализу

российских реалий. В особенности это справедли-

во в отношении СМИ, где процессы глобализации

и вхождение России в мировую информационную

сеть стирают различия столь глубокие, например, в

области экономики. Вместе с тем, общая теория по-

лей П. Бурдье, концептуальная схема социоанализа

приложима к России, причем не только к полю

СМИ, но и к полю экономики, политики и др.^

Телевидение и журналистика рассматриваются

П. Бурдье как особые социальные пространства,

^См., например, исследования поля политики: Качанов Ю.Л. Полити-

ческая топология: структурирование политической действительнос-

ти. М.: Ad Marginem, 1995, а также Шматко Н.А. Феномен публичной

политики // Социологические исследования. 2001. #7. С. 106-112.

связанные со специфической культурной практи-

кой - производством и распространением инфор-

мации. Действующие в определенной области прак-

тики лица или коллективы и институты являются в

терминологии П. Бурдье агентами поля. В нашем

конкретном случае индивидуальными агентами вы-

ступают журналисты, репортеры, ведущие передач,

редакторы и режиссеры, владельцы средств массо-

вой информации, а институциональными агента-

ми - издательства, телеканалы, радиостанции, ин-

формационные агентства, газеты и т. п.

Важнейшее в системе П. Бурдье понятие поля

отражает функциональную дифференциацию об-

щества на относительно замкнутые сферы практи-

ки: экономику, культуру, политику, религию. Поле

есть исторически сложившееся пространство иг-

ры, со специфическими, свойственными только

данному пространству, интересами, целями и став-

ками, с собственными законами функционирова-

ния. Обладание определенными, характерными

для данного поля, ресурсами, которые здесь имеют

ценность, которые можно инвестировать в игру и

получить с них прибыль - означает обладание ка-

питалом, придающим его владельцу силу и власть и

позволяющим занять определенную позицию.

Поле - это еще и сеть или конфигурация объек-

тивных связей между позициями, где последние

<определены объективно [во-первых] наличным

или потенциальным положением занимающего

данную позицию агента или института в структуре

распределения различных видов власти (или капи-

тала), обладание которыми управляет доступом к

специфическим прибылям, находящимся в игре в

данном поле, а также [во-вторых] - объективны-

ми отношениями с другими позициями (господст-

во, подчинение, гомология и пр.)>^.

Логика функционирования поля конструирует

из различных позиций (входящих в поле в данный

^Bourdieu P., Wacquant L. Reponses. Pour une anthropologie reflexive.

Paris: Seuil, 1992. P. 73.

момент времени и в данных условиях) некое про-

странство возможностей для каждого агента.

Ансамбль позиций на деле есть деление поля в со-

ответствии с логикой борьбы за различные воз-

можности. С каждой позицией поля связана сис-

тема представлений, диспозиций, интересов и

особое видение деления поля. Между полем воз-

можностей, структурой позиций и структурой

продукции, производимой в данном поле, сущест-

вует определенная гомология. В силу этого борьба

агентов за сохранение или изменение своей пози-

ции в поле, за трансформацию структуры поля

есть в то же время борьба за сохранение или изме-

нение структуры продукции данного поля и инст-

рументов этого производства.

Специфическим капиталом в поле масс-медиа

несомненно является капитал известности и при-

знания того или иного издания, программы или

журналиста как авторитетного, профессиональ-

ного, объективного, честного и т.п. За обладание

им идет борьба в поле, однако не один лишь этот

вид капитала определяет иерархию позиций.

Здесь, как и в любом другом поле, важно сочета-

ние культурного, экономического и политическо-

го видов капитала в общем объеме и структуре

имеющихся в распоряжении агента ресурсов.

Влиятельность того или иного органа информации

в поле СМИ определяются объемом и структурой

его капиталов. Господствующие позиции в поле

масс-медиа не обязательно занимает самый авто-

ритетный в профессиональном отношении орган

информации или журналист, не меньшую роль иг-

рает экономический капитал. Вместе с тем, самое

<богатое> издание - не значит самое авторитет-

ное. Незначительный тираж <Независимой газе-

ты> не делает ее менее авторитетной, чем <Мос-

ковский комсомолец>. В поле масс-медиа, как и в

других полях культурного производства, наблюда-

ется два типа признания: узкое, среди равных,

коллег, профессионалов и широкое или внеш-

нее - со стороны публики, непрофессиональных

потребителей. <Серьезная> пресса, соответствую-

щая высоким профессиональным требованиям

журналистики, но не отвечающая требованиям

экономической рентабельности, противостоит

<бульварной>, выходящей большими тиражами и

следующей логике максимальной прибыльности.

Социологический анализ поля журналистики и

условий труда журналистов, будь то электронные

или печатные СМИ, показывает двойную зависи-

мость, в которую попадает производство информа-

ции. Оно испытывает разнонаправленные воздей-

ствия: с одной стороны, СМИ получают все боль-

шую власть в обществе, становясь, в частности,

важнейшим фактором политической борьбы, а с

другой, - они попадают под непрерывно расту-

щие влияние и контроль как политики (полити-

ков), так и экономики. Достаточно упомянуть за-

казные статьи, войны компромата, цензуру и дав-

ление со стороны владельцев и спонсоров. Журна-

листы, таким образом, постоянно испытывают по-

литический и экономический прессинг. Причем,

экономическое принуждение, действуя от лица не-

видимых и анонимных структур рынка, оказывает

часто более губительное воздействие, нежели пря-

мая и открытая политическая цензура, которой

журналисты могут сознательно противостоять. Па-

трик Шампань, французский исследователь масс-

медиа, считает, что <история журналистики могла

бы быть названа историей невозможной независи-

мости, или, выражаясь в менее пессимистичном

ключе, нескончаемой историей борьбы за незави-

симость, все время подвергающейся опасности>^.

Символическая власть - возможность созда-

вать и навязывать определенные социальные пред-

ставления, модели желаемого устройства общества

и государства, власть наименований и классифика-

^Шампань П. Двойная зависимость. Несколько замечаний по поводу

соотношения между полями политики, экономики и журналистики:

Пер. с фр. // Socio-Logos'96. Альманах Российско-французского

центра социологических исследований Института социологии

РАН.- М.: Socio-Logos, 1996. С. 212.

ций, которая в большинстве стран еще недавно бы-

ла отделена от политической и экономической, в

настоящее время все более концентрируется в

руках одних и тех же людей. Владельцы крупных

корпораций приобретают средства массовой

информации, они во все большей степени контро-

лируют большие информационные группы, при-

сваивая инструменты производства и распростра-

нения культурных благ. Объединяя разного рода

средства производства <символической продук-

ции>: телевизионные каналы, Интернет-компании,

журнальные и книжные издательства, кино- и теле-

студии и т.д.,- они предлагают одинаковую логи-

ку рынка для всех. Культурные блага, информация

рассматриваются как любой другой товар, а, следо-

вательно, их создание и распространение должны

подчиняться общим экономическим регуляторам,

главный среди которых - прибыль.

Если обратиться к российским реалиям, то исто-

рия формирования поля масс-медиа в конце вось-

мидесятых - начале девяностых годов дает нам

множество примеров, иллюстрирующих <основ-

ное противоречие> поля журналистики: высокие

профессиональные требования и признание в сре-

де образованной публики и самих журналистов

(символический капитал) противостоит требовани-

ям рынка с его стремлением к прибыли любой це-

ной (экономический капитал). Достаточно вспом-

нить случаи с НТВ, ТВ-6 или с <Независимой газе-

той>. Российские медиа формировались при учас-

тии частного капитала: альянс крупных компаний

со СМИ дал несколько известных медиа-корпора-

ций, главными владельцами которых стали Б. Бере-

зовский и В. Гусинский^. Известно, что им удалось

объединить в своих руках телерадиокомпании, га-

зеты, журналы, информационные агентства, сред-

^Подробный и документированный анализ эволюции поля СМИ в Рос-

сии девяностых годов, в частности, формирование и функционирова-

ние отдельных медиа-корпораций дается в книге Засурского И.И.

Масс-медиа второй республики. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999.

ства Интернета. Вес экономической составляющей

в успехе этих медиа-корпораций соперничал с по-

литической и символической, причем <газеты вли-

яния> соседствовали с массовыми коммерческими

изданиями и программами, в попытке завоевать

максимально широкие доли рынка СМИ.

П. Бурдье стремится разрушить миф о демо-

кратичности рыночных законов в применении к

культуре. Он показывает, что в противовес пред-

ставлению о том, что рыночная конкуренция ве-

дет к бесконечному разнообразию предложения,

на деле мы наблюдаем постоянную стандартиза-

цию культурной продукции (особенно этот про-

цесс затрагивает телевидение и прессу). Большие

информационные группы, стремясь к сокраще-

нию затрат и увеличению прибыли, ставят на по-

ток производство развлекательных телепрограмм,

сериалов, <глянцевых> журналов и т. д., при этом,

желая ни в чем не уступить конкуренту, они про-

изводят продукцию того же типа. Борьба за рас-

ширение аудитории, за рейтинг приводит к ком-

мерциализации культуры и к тому, что распрост-

ранитель начинает диктовать творцу. Для П. Бур-

дье логика получения максимальной прибыли за

минимальные сроки несовместима с идеей культу-

ры. В течение многих столетий художники боро-

лись за автономию творчества, пытаясь оторвать-

ся от диктата заказчика, но сегодняшняя коммер-

циализация культуры отбрасывает художника на-

зад, отрицает его независимость. <Мне хотелось

бы доказать, - пишет П. Бурдье, - что поиск не-

медленной максимальной прибыли вовсе необяза-

телен, когда речь идет о книгах, фильмах или кар-

тинах... Отождествлять стремление к максималь-

ной прибыльности с поиском максимально широ-

кой аудитории - значит рисковать потерять уже

имеющуюся публику, относительно узкую ауди-

торию тех, кто много читает, часто ходит в музеи,

театры и кино, которых не могут заместить новые,

случайные читатели и зрители <...> Инвестиции в

производителей и продукцию <высокого качест-

ва> могут быть рентабельными - даже экономи-

чески - в среднесрочной перспективе (если, ко-

нечно, система образования будет продолжать эф-

фективно работать)>^.

Логика культурного производства все более

подпадает под влияние логики функционирования

телевидения и других средств массовой информа-

ции с их тенденцией к получению быстрой прибы-

ли, захватом новых рынков, обращением к макси-

мально широкому зрителю и читателю. Причем

этот процесс затрагивает не только <зрелищные>

области культуры, но и <высокую> литературу, ху-

дожественную критику и социальную науку. Так,

социология и философия больше не представляют

собой области закрытые для журналистов. Они

все более вторгаются в гуманитарные исследова-

ния, предлагая свое видение тех или иных профес-

сиональных проблем, вынося свои суждения по

поводу отдельных ученых и их взглядов. Более то-

го, журналисты, желающие создать себе имидж

интеллектуалов, стремятся пригласить на свою пе-

редачу ученых, организовать дискуссию и т. п. С

другой стороны, многие интеллектуалы, исследо-

ватели, университетские преподаватели сами

стремятся попасть на экран телевизора или на

страницы газет, чтобы получить внешнюю, неза-

висимую от их профессиональной среды под-

держку своим идеям. Появились так называемые

<медиатические интеллектуалы>^, представляю-

щие собой завсегдатаев различных <интеллекту-

альных> теле- и радиопрограмм. <Для некоторых

^Bourdieu P. Maitres du monde, savez-wus ce que vous faites? -Вы-

ступление на годичном собрании Международного совета музея те-

левидения и радио. 11 октября 1999. -

http://www.cplus.fr/mtr/bourdieu-fr.html

^См.: Пэнто Л. Интеллектуальная докса // Socio-Logos'96. Альманах Рос-

сийско-французского центра социологических исследований Институ-

та социологии РАН. - М.: Socio-Logos, 1996. С. 32-38; его же: Фило-

софская журналистика // Социо-Логос постмодернизма. S/Л'97. Аль-

манах Российско-французского центра социологических исследова-

ний Института социологии РАН. - М.: Socio-Logos, 1997. С. 30-56.

из наших философов (и писателей), - замечает П.

Бурдье, - <быть> значит быть показанным по те-

левизору, т. е. в итоге быть замеченным журнали-

стами или, как говорят, находиться на хорошем

счету у журналистов (что невозможно без компро-

миссов и самокомпрометации)>^.

<Медиатизация> социальной науки является

индикатором ее слабой автономии: журналисты и

телеведущие, некомпетентные с точки зрения

специфических научных норм, имеют возмож-

ность влиять на нее от имени гетерономных прин-

ципов, решая какие проблемы являются важны-

ми, а какие нет, кто может быть экспертом, кто

<блестящий> ученый, а кто <устарел>. Взаимодей-

ствие журналистов и интеллектуалов содействует

стиранию границ между этими группами, а также

вносит изменения в определение интеллектуала,

ученого. На месте исследователей на экранах те-

левизоров все чаще появляются <публицисты>:

лица, обладающие учеными степенями, которые

стремятся сделать карьеру новыми средствами, с

помощью внешней поддержки и легитимации со

стороны масс-медиа. Поле СМИ подчиняет про-

блематику социальных исследований медиатичес-

кой логике, и ставит, таким образом, социальные

науки на службу себе. Помимо положительного

эффекта, который может дать публичное обсуж-

дение социальных проблем в средствах массовой

информации, вторжение журналистов в данную

область имеет еще и негативные последствия: ло-

гика производства сенсации, постоянное стремле-

ние к новому, отсутствие необходимой компетен-

ции приводит к разного рода перекосам. <Наибо-

лее интеллектуальные из этих новых производи-

телей <знания> [журналистов - Н.Ш.] находят в

возникновении <нового> неожиданную возмож-

ность деклассировать самых авторитетных интел-

лектуалов, ученых, чей авторитет в течение дли-

^См. представленную далее в данной книге преамбулу П. Бурдье к

разделу <О телевидении>.

тельного времени наводил на них страх>^. В поле

социальных наук ведется постоянная <политичес-

кая> борьба за научное доминирование. Цель этой

борьбы не есть нечто заданное: ее формулировка

сама по себе есть ставка в борьбе. Побеждают в

ней те, <кому удалось навязать такое определение

науки, согласно которому наиболее полноценное

занятие наукой состоит в том, чтобы иметь, быть и

делать то, что они имеют, чем они являются, или

что они делают>^. Масс-медиа осуществляют ти-

раническое вмешательство в поле науки, посколь-

ку опираются на внешние культурному производ-

ству политические и экономические силы. Жур-

налисты пытаются диктовать ученым форму и со-

держание суждений, выступая от имени <широ-

ких масс> и демократии, однако под демократией

часто подразумевается потребительский рейтинг

и поиск новых рынков сбыта продукции.

Объективируя собственную позицию в отно-

шении масс-медиа и в особенности телевидения,

П. Бурдье обращается к анализу нескольких пере-

дач с его участием. Он обращает внимание на то,

что логика построения передач не оставляет иссле-

дователю возможности раскрыть свои взгляды, по-

скольку существуют ограничения во времени, в

выборе словаря (ориентация на широкую публику

не позволяет использование точной научной тер-

минологии), в манере представления материала

(связанной с концепцией передачи). Он показыва-

ет тенденцию к сокращению <пространства деба-

тов>, выражающуюся не только в сокращении вре-

мени, выделяемого телевидением на обсуждение

социально значимых тем, но и в сокращении круга

лиц, допускающихся к такому обсуждению. Одним

из пороков аналитических передач, в том числе, с

участием ученых и экспертов, П. Бурдье считает их

<короткую память>. Этот феномен имеет два про-

явления. С одной стороны, многие передачи и ста-

^Пэнто Л. Интеллектуальная докса... Там же. С. 33.

^Bourdieu P. Champ scientifique // Actes de la recherche en sciences

sociales. 1976. #2/3. P. 90.

тьи основаны на сиюминутных событиях и их ана-

лизе вне исторического контекста. Они игнориру-

ют предшествующие события, да и не считают

нужным отслеживать их развитие. Заранее пред-

полагается, что к материалу возвращаться никто

не будет. С другой стороны, аналитики, пригла-

шенные СМИ, выступают с прогнозами: политиче-

скими, экономическими и прочими, - за которые

они не несут никакой ответственности. Сбылись

ли прогнозы или нет - это редко интересует жур-

налистов. Масс-медиа страдают своего рода амне-

зией. Однако, даже с учетом всего сказанного, П.

Бурдье считает необходимым для ученого исполь-

зовать власть масс-медиа, чтобы, с одной стороны,

донести результаты своих исследований, а с дру-

гой - утвердить независимость аналитического и

критического дискурса науки.

В последние годы своей жизни он не раз обра-

щался к аудиовизуальным средствам для продви-

жения своих идей: изданы видеокассеты с запи-

сью его лекций, снято два <социологических> до-

кументальных фильма (режиссер - Пьер Карл),

существуют записи радиопередач с его участием.

Символическая власть средств массовой инфор-

мации была очевидна для П. Бурдье. Книга <О те-

левидении и журналистике>, раскрывающая

скрытые факторы и закономерности функциони-

рования поля масс-медиа, стала как бы попыткой

освободить журналистов от безусловного подчи-

нения установленному порядку и давлению ры-

ночных механизмов. Ее критический запал на-

правлен не против телевидения, но на то, чтобы

сделать журналистов союзниками ученых в реше-

нии проблем современного общества.

Н.А. Шматко

О ТЕЛЕВИДЕНИИ

ПРЕАМБУЛА*

Я решил провести эти две лекции по телевиде-

нию, чтобы попытаться выйти за пределы обыч-

ной публики, посещающей лекции Коллеж де

Франс. Я действительно считаю, что телевидение

с помощью различных механизмов, которые я

постараюсь вкратце описать (более глубокий и

систематический анализ потребовал бы гораздо

большего времени), подвергает большой опаснос-

ти самые различные сферы культурного произ-

водства: искусство, литературу, науку, филосо-

фию, право. Я даже полагаю, что оно, вопреки

тому, что думают и говорят - без сомнения, абсо-

лютно искренне - наиболее осознающие свою

ответственность журналисты, подвергает не

меньшей опасности политическую жизнь и демо-

кратию. Я мог бы с легкостью это доказать, про-

анализировав, какой прием был оказан на телеви-

дении, а затем и некоторыми другими СМИ,

движимыми целью завоевания все большей и

большей аудитории, некоторым подстрекателям

к ксенофобии и расизму, или же показав те

уступки, которые оно ежедневно делает в пользу

узко национального, если не откровенно нацио-

*Этот текст представляет собой полное, проверенное и исправлен-

ное, воспроизведение двух телепередач, записанных 18 марта

1996 года и показанных в рамках серии телевизионных лекций Кол-

леж де Франс на канале <Пари Премьер> в мае 1996 года (<О теле-

видении> и <Поле журналистики и телевидение>, College de France

- CNRS audiovisuet). В приложении я поместил статью (ранее опуб-

ликованную в журнале <Actes de la recherche en sciences sociales> в

номере, посвященном засилью телевидения), представляющую в

более строгой форме темы этих двух лекций.

налистического видения политики. Тем же, кто

станет подозревать меня в критике исключительно

французских особенностей, напомню, среди тыся-

чи прочих патологий американского телевидения,

об освещении процесса О. Дж. Симпсона и о более

поздней подаче обычного убийства как <сексуаль-

ного преступления> со всеми вытекающими и вы-

ходящими из под контроля юридическими следст-

виями. А недавний инцидент между Грецией и

Турцией, без сомнения, ярче всего иллюстрирует

опасности, к которым приводит безграничная кон-

куренция в борьбе за рейтинг. Услышав призывы к

мобилизации и воинственные заявления на одном

из частных телевизионных каналов, поводом для

которых явился крошечный необитаемый остров

Имиа, остальные греческие частные теле- и радио-

компании, к которым присоединились ежеднев-

ные газеты, перекрикивая друг друга, подхватили

этот националистический бред; турецкие газеты и

телевизионные каналы, действующие в той же на-

правленной на завоевание аудитории логике, так-

же вступили в бой. В результате едва удалось избе-

жать высадки греческих солдат на этот остров, пе-

ремещения военных флотов и войны. Вполне воз-

можно, что новый характер, свойственный вспыш-

кам ксенофобии и национализма, наблюдаемым в

Турции и Греции, а также в бывшей Югославии,

Франции и других странах, связан в основном с

возможностями эксплуатации низменных страс-

тей, которые предоставляют современные средст-

ва массовой информации.

Чтобы выполнить договор, которым я себя свя-

зал, согласившись читать этот курс в форме теле-

визионного выступления, мне нужно было заста-

вить себя выражаться понятным всем языком. По-

этому во многих случаях я вынужден прибегать к

неточностям и упрощениям. Чтобы вывести на

первый план главное, т. е. текст, в отличие от того,

что обычно практикуется на телевидении, я по со-

гласию с режиссером принял решение избегать

различных формальных изысков при съемке и от-

казался от иллюстраций: отрывков из телепере-

дач, факсимиле документов, статистических таб-

лиц и т.п.,- которые, кроме того, что могли от-

нять ценное время, нарушили бы нить повествова-

ния, стремящегося быть аргументированным и до-

казательным. Я хотел обозначить контраст с обыч-

ным телевидением, выступающим объектом моего

анализа, чтобы таким образом утвердить незави-

симость аналитического и критического дискурса,

рискуя при этом придать своему выступлению тя-

желую, педантичную, дидактическую и догматич-

ную форму так называемого магистрального кур-

са. Связная речь, постепенно покинувшая телеви-

зионные студии (говорят, что в Соединенных

Штатах, по правилам, выступления во время поли-

тических дебатов не должны превышать семи се-

кунд), на самом деле остается одной из самых дей-

ственных форм сопротивления манипулированию

и утверждения свободы мышления.

Прекрасно отдаю себе отчет в том, что сугубо

словесная критика, которой я вынужден ограни-

читься за неимением лучшего, есть всего лишь суб-

ститут, гораздо менее эффективный и заниматель-

ный, чем настоящая критика образа через образ,

которую мы находим то тут, то там: от Жана-Люка

Годара в фильмах <Tout va bien>, <lei et ailleurs> и

<Comment ca va> и до Пьера Карла. Осознаю и то,

что мои усилия продолжают и дополняют непре-

кращающуюся борьбу, которую профессионалы

кино и телевидения ведут за <независимость свое-

го коммуникативного кода>, и, в частности, крити-

ческое размышление о видеоизображении. При-

мер такой борьбы Жан-Люк Годар - снова он - со

своим анализом фотографии Жозефа Крафта и то-

го, как она была использована. Я мог бы присоеди-

ниться к программе, предложенной Годаром: <Цель

этой работы - задать себе вопрос о видеоизобра-

жении и звуке с политической (я бы сказал, с соци-

ологической, - П.Б.] точки зрения. Перестать

говорить: <Это точное изображение>, а говорить:

<Это всего лишь изображение>. Перестать гово-

рить: <Это нордический офицер на лошади>, но го-

ворить: <Это изображение лошади и офицера>.

Мне бы не хотелось, хотя я и не строю иллюзий

на этот счет, чтобы мой анализ был воспринят как

<нападки> на телевидение и журналистов, продик-

тованные своего рода старческой ностальгией по

культурному телевидению типа <Теле Сорбонна>,

или как реакционное и регрессивное отрицание

того, что (несмотря ни на что) может сделать теле-

видение с помощью, например, специальных ре-

портажей. И хотя у меня есть все основания опа-

саться, что мой анализ может послужить пищей

для нарциссической самоудовлетворенности мира

журналистов, слишком любящего направлять на

себя ложно критический взгляд, я надеюсь, что он

сможет стать инструментом или оружием в руках

всех тех, кто внутри профессионального мира ви-

деоизображения сражается за то, чтобы телевиде-

ние, которое могло бы стать замечательным инст-

рументом прямой демократии, не превратилось в

инструмент символического угнетения.

1. ТЕЛЕСТУДИЯ И ЕЕ ЗАКУЛИСНЫЙ МИР

Я бы хотел здесь, на телевидении, попытаться по-

ставить ряд вопросов о телевидении. Это весьма

парадоксальное намерение, поскольку я считаю,

что невозможно сказать ничего серьезного по те-

левизору, особенно если речь идет о самом теле-

видении. И если правда то, что по телевизору ни-

чего сказать нельзя, не будет ли логичней вместе с

целым рядом известных интеллектуалов, предста-

вителей творческой интеллигенции, писателей

прийти к соглашению, что нам не следует высту-

пать по телевидению?

Мне кажется, что не стоит принимать такую

резкую альтернативу: все или ничего. Считаю, что

выступать на телевидении очень важно, но при не-

которых условиях. Сегодня благодаря аудио- и ви-

деослужбе Коллеж де Франс мне предоставлены

совершенно исключительные условия: во-первых,

мое время не ограничено; во-вторых, никто не на-

вязывал мне тему для выступления: я выбрал ее са-

мостоятельно и еще могу сменить, если захочу;

в-третьих, здесь нет никого, кто мог бы делать мне за-

мечания в связи с техническими вопросами или с

тем, что <зрители, мол, не поймут>, или от имени

морали и благопристойности и т.п. Это совершенно

особая ситуация, поскольку, говоря вышедшим из

моды языком, я контролирую средства производст-

ва, что вовсе не является правилом. Настаивая на

исключительности предоставленных мне условий,

я тем самым даю понять, каковы бывают обычные

условия для приглашенных на телевидение.

Вы спросите, почему же тогда при обычных ус-

ловиях люди, несмотря ни на что, соглашаются

участвовать в телепередачах? Это очень важный

вопрос. Однако, большинство исследователей,

ученых, писателей, не говоря уже о журналистах,

соглашающихся выступить по телевизору, его се-

бе не задают. Я считаю, что пришла пора задать се-

бе вопрос о таком отсутствии вопросов. По-моему,

соглашающиеся участвовать в передаче, не беспо-

коясь о том, смогут ли они сказать то, что хотят

сказать, признают тем самым, что на самом деле

они приходят на студию не для того, чтобы что-то

сказать, а совсем по другой причине: показать се-

бя и быть замеченным другими. Беркли говорил:

<Быть - значит быть воспринимаемым>. Для не-

которых из наших философов (и писателей)

<быть> значит быть показанным по телевизору, т.

е. в итоге быть замеченным журналистами или,

как говорят, находиться на хорошем счету у жур-

налистов (что невозможно без компромиссов и са-

мокомпрометации). И действительно, поскольку

они не могут рассчитывать только на свои произ-

ведения, чтобы продолжать существовать для пуб-

лики, то у них нет другого выхода, кроме как появ-

ляться как можно чаще на экране, а стало быть пи-

сать через регулярные и насколько возможно ко-

роткие интервалы времени произведения, основ-

ная функция которых, по словам Жиля Делеза,

обеспечить их авторам приглашение на телевиде-

ние. Таким образом, телевизионный экран стал

сегодня своеобразным зеркалом Нарцисса, мес-

том нарциссического эксгибиционизма.

Эта преамбула может показаться слишком

длинной, но мне хотелось бы, чтобы артисты, писа-

тели и ученые явно задали себе вопрос, желательно

сообща, чтобы каждый из них не оказывался в оди-

ночку перед выбором: нужно или нет принимать

приглашение на телевидение; принимать ли при-

глашение, выдвигая свои условия или безо всяких

условий, и т.д. Мне бы очень хотелось (мечтать не

вредно), чтобы они сообща взяли в свои руки реше-

ние этой проблемы, попытались провести перего-

воры с журналистами (специализирующимися в

этой области, или нет) с целью выработать своего

рода соглашение. Само собой разумеется, что речь

не идет о вынесении приговора журналистам или

об объявлении им войны: журналисты часто сами

страдают от требований, которые они вынуждены

предъявлять. Напротив, речь идет о том, чтобы сде-

лать их союзниками в размышлениях о том, каким

образом можно общими усилиями бороться с угро-

зой инструментализации телевидения.

Решение о категорическом отказе выступать по

телевидению не кажется мне правильным. Я даже

считаю, что в некоторых случаях существует свое-

го рода обязанность делать это, если обеспечены

разумные условия. И при ориентации выбора не-

обходимо принимать во внимание специфику те-

левизионного инструмента. Телевидение - это

инструмент, позволяющий теоретически затро-

нуть всех. Отсюда вытекает целый ряд предвари-

тельных вопросов: что из того, что я хочу сказать,

может касаться всех? Готов ли я придать своей ре-

чи форму, доступную всем? Стоит ли она того, что-

бы быть услышанной всеми? Можно даже пойти

дальше и спросить себя: должно ли выступление

быть понятным для всех? Одна из миссий исследо-

вателей и ученых, являющаяся особенно важной в

случае общественных наук, - донести до всех ре-

зультаты своих исследований. Мы являемся, как

говорил Гуссерль, <чиновниками человечества>,

оплачиваемыми государством за открытия, отно-

сящиеся либо к миру природы, либо к миру обще-

ства, и мне кажется, что мы обязаны донести до

всех наши достижения. Я всегда старался задавать

себе заранее подобные вопросы как в случае согла-

сия на участие в телепередаче, так и в случае отка-

за. И мне бы хотелось, чтобы все, кого приглашают

на телевидение, задавали себе эти вопросы, и что-

бы они оказались вынужденными задавать их се-

бе, потому что критически настроенные телезри-

тели задаются такими вопросами и спрашивают,

видя приглашенных на экране: А есть ли им, что

сказать? Находятся ли они в наилучших условиях

для того, чтобы сказать это? Заслуживает ли то, что

они говорят, быть сказанным именно в этом мес-

те? Короче говоря, что они там делают?

Невидимая цензура

Вернусь к главному. Я начал говорить о том, что

доступ на телевидение связан с сильной цензурой,

с потерей независимости, причина которой в том,

что сюжет разговора определяется другими, что

условия коммуникации определяются другими, и,

самое главное, что ограничение времени загоняет

речь в такие рамки, что становится маловероят-

ным что-либо сказать. Эта цензура, распространя-

емая как на приглашенных, так и на журналистов,

способствующих ее применению, носит - вы

ждете, что я скажу именно так - политический

характер. И действительно, существует политиче-

ское вмешательство, политический контроль (ко-

торый в частности проявляется через назначение

на руководящие посты); но главное, правда в том,

что в такие периоды как нынешний, когда сущест-

вует целая резервная армия безработных и отсут-

ствуют какие-либо гарантии занятости в области

радио и телевидения, склонность к политическому

конформизму проявляется особенно сильно. Лю-

ди сами подвергают себя сознательной или неосо-

знанной цензуре, поэтому нет никакой необходи-

мости призывать их к порядку.

Можно также вспомнить об экономической

цензуре. В конечном счете, можно сказать, что

именно экономический фактор определяет все на

телевидении. И даже если недостаточно заявить,

что происходящее на телевидении определяется

его собственниками, заказчиками, размещающи-

ми там свою рекламу, а также государством, оказы-

вающим финансовую помощь: что без знаний о

том, кто хозяин той или иной телекомпании, како-

ва доля ее заказчиков в бюджете и каковы размеры

получаемой ею финансовой помощи, мы не можем

ничего понять в ее функционировании, - то, тем

не менее, не грех об этом напомнить. Небезынте-

ресно узнать, что NBC принадлежит General

Electric (это означает, что если вдруг ее работники

решат взять интервью у живущих рядом с атомной

станцией, то весьма возможно, что... впрочем, это

никому не придет в голову...), что CBS - это собст-

венность Westinghouse, что ABC - собственность

компании Disney, что TFI - собственность

Bouygues. Все это через целую серию опосредован-

ных механизмов приводит к определенным послед-

ствиям. Очевидно, что правительство, зная, что за

Bouygues стоит TFI, не станет в случае необходи-

мости применять к Bouygues надлежащие меры.

Все это факты настолько простого и грубого поряд-

ка, что их может выявить даже самая элементарная

критика, но они скрывают за собой анонимные и

невидимые механизмы, с помощью которых при-

водится в действие различного уровня цензура,

превращающая телевидение в настоящий инстру-

мент поддержания символического порядка.

Остановлюсь подробнее на этом пункте. Соци-

ологический анализ часто сталкивается с одним

недоразумением: те, кто оказался включенным в

объект анализа, в данном случае, журналисты,

имеет тенденцию полагать, что работа по освеще-

нию, раскрытию механизмов - это работа по ра-

зоблачению, направленная против конкретных

личностей, или, как говорят, <атака>, личная атака

ad hominem (однако, если бы социолог сказал или

написал десятую часть того, о чем он думает, об-

щаясь с журналистами, например, о <семьях>, или

о фабрикации - самое подходящее слово - теле-

передач, те же самые журналисты обвинили бы

его в предвзятости и отсутствии объективности).

Люди в большинстве своем не очень любят, когда

их берут в качестве объекта анализа и подвергают

объективации, а журналисты тем более. Они чув-

ствуют себя как под прицелом, как насекомые, на-

колотые на булавку. На самом же деле, чем дальше

продвигается анализ той или иной социальной

среды, тем больше мы понимаем ограниченность

ответственности конкретных индивидов (это во-

все не означает, что можно оправдать все проис-

ходящее там). Чем лучше мы понимаем, как функ-

ционирует определенная социальная среда, тем

яснее становится, что составляющие ее люди ма-

нипулируемы в той же степени, что и манипулиру-

ют. Они тем лучше манипулируют, чем больше ма-

нипулируемы и чем меньше отдают себе в этом от-

чет. Я настаиваю на этом тезисе, хотя и понимаю,

что мои слова, несмотря ни на что, будут воспри-

няты как критика: такая реакция является своеоб-

разным способом защиты от анализа. Я даже счи-

таю, что скандальные разоблачения фактов из

жизни какого-то ведущего или слишком высоких

доходов какого-то продюсера могут отвлечь от

главного, в том смысле, что коррумпированность

конкретных личностей скрывает за собой своего

рода структурную коррупцию (но можем ли мы в

этом случае говорить о коррупции?), действую-

щую на уровне организующей структуры в целом

через такие механизмы, как конкурентная борьба

за рынок, которую я и хочу проанализировать.

Таким образом, я бы хотел разобрать серию

механизмов, чье действие превращает телеви-

дение в особо выраженную форму символической

агрессии. Символическая агрессия - это агрес-

сия, которая реализуется благодаря молчаливому

согласию тех, кто ее на себе испытывает, а также

тех, кто ее оказывает, при условии, что и первые и

последние не отдают себе отчет в том, что они ее

испытывают или оказывают. Функция социоло-

гии, как и других наук, заключается в раскрытии

сокрытого. Выполняя ее, она может способство-

вать уменьшению символической агрессии в со-

циальных отношениях и, конкретно, в отношени-

ях массовой коммуникации.

Возьмем самый простой пример, а именно, хро-

нику происшествий, которая всегда была излюб-

ленной темой прессы, гонящейся за сенсациями.

Секс и кровь, драма и преступление всегда хоро-

шо продавались, а в эпоху погони за массовым

зрителем они поднялись на первые страницы жур-

налов, с них начинаются телевизионные выпуски

новостей. В то время как раньше стремление к ре-

спектабельности, царящее благодаря влиянию мо-

дели серьезной печатной прессы, заставляло ос-

тавлять на втором плане эти составляющие. Хро-

ника происшествий - это факты, которые развле-

кают и отвлекают. Простейший принцип работы

фокусников состоит в том, чтобы привлечь внима-

ние к чему угодно, кроме того, что они на самом

деле делают. Символическое действие телевиде-

ния частично - например, в том, что касается вы-

пусков новостей - заключается в привлечении

внимания к событиям потенциально интересным

для всех, которые можно охарактеризовать как

omnibus, т. е. для всех.

События omnibus - это факты, которые никого

не шокируют, за которыми ничего не стоит, кото-

рые не разделяют на враждующие стороны и вы-

зывают всеобщий консенсус. Они способны заин-

тересовать всех, не затрагивая важных тем. Собы-

тия хроники происшествий - это своеобразная

элементарная и рудиментарная информация, зна-

чение которой очень велико, поскольку она инте-

ресует всех, не вызывая последствий, и занимает

эфирное время, которое могло бы быть использо-

вано для того, чтобы сказать нечто другое. Вре-

мя - это редкое благо на телевидении. И если цен-

ные минуты эфирного времени используются для

того, чтобы говорить подобную ерунду, это значит,

что эта ерунда не так уж бессмысленна, поскольку

скрывает за собой нечто важное. Я настаиваю на

этом потому, что из других источников известно,

что очень значительная часть населения не читает

газет и предана душой и телом телевидению как

единственному источнику информации. Получа-

ется, что телевидение располагает своего рода мо-

нополией на формирование сознания очень значи-

тельной части населения. Когда упор делается на

хронику происшествий, когда редкое эфирное

время заполняется пустотой, ничем или фактичес-

ки ничем, за кадром остается важная информация,

которой зритель должен был бы располагать для

осуществления своих демократических прав.

Таким образом, в отношении информации на-

блюдается все большее разделение на тех, кто спо-

собен читать так называемые серьезные газеты

(если они еще могут считаться серьезными из-за

влияния на них телевидения); тех, кто имеет до-

ступ к международным изданиям и радиостанци-

ям на иностранном языке; и тех, чей политичес-

кий багаж сводится к информации, поставляемой

телевидением, т. е. у кого он практически отсутст-

вует (если не принимать в расчет информацию,

получаемую от непосредственного присутствия

на экране мужчин и женщин, находящихся в цен-

тре внимания: их манера держаться, выражение

лиц и т.п.- это знаки, которые способны читать

даже самые обездоленные, что во многом ведет к

их разочарованию в большинстве политиков).

Скрывать, показывая

Я подчеркнул здесь факты, наиболее бросающиеся

в глаза. А сейчас мне бы хотелось поговорить о том,

что немного менее заметно, и показать, каким об-

разом телевидение может, как это ни парадоксаль-

но, скрывать, показывая: либо показывая не то, что

надо бы показать, если принять во внимание, что

цель телевидения - информировать людей; либо

показывая то, что нужно показать, но не показы-

вая на самом деле, а делая так, что показываемые

факты теряют всякое значение; либо показывая

события таким образом, что они приобретают

смысл, не соответствующий действительности.

Я воспользуюсь двумя примерами, взятыми из

работ Патрика Шампаня. В книге <La misere du

monde> Патрик Шампань посвятил одну из глав

тому, как средства массовой информации освеща-

ют так называемый феномен <городских окраин>.

Он показал, каким образом журналисты, движи-

мые склонностями, свойственными этой профес-

сии, присущим им видением мира, профессио-

нальными навыками и диспозициями, а также са-

мой логикой этого ремесла, выделяют из той осо-

бой реальности, которой является жизнь город-

ских окраин, совершенно особый аспект в соот-

ветствии с их собственными категориями воспри-

ятия. Метафора, наиболее часто используемая

преподавателями для объяснения понятия <кате-

гории>, т. е. тех невидимых структур, которые ор-

ганизуют восприятие и определяют, что люди ви-

дят и чего они не замечают, - это очки. Эти кате-

гории суть результат нашего образования, истори-

ческого процесса и т. п. Журналисты имеют осо-

бые <очки>, через которые они видят одно и не ви-

дят другое, и благодаря которым они видят вещи

определенным образом. Они делают выбор и кон-

струируют отобранные ими факты.

В основе их выбора лежит поиск сенсационно-

го и зрелищного. Телевидение склонно к драмати-

зации в двойном смысле этого слова: оно выводит

на сцену, изображает то или иное событие и пре-

увеличивает его значение, серьезность, его драма-

тический, трагический характер. На городских ок-

раинах их интересуют народные волнения. Слиш-

ком сильное слово для обозначения этих событий...

(То же самое происходит со словами. Обычные

слова не могут поразить ни <обывателей>, ни <на-

род>. Необходимо использовать слова выходящие

из ряда вон. На самом деле, как это ни парадок-

сально, в мире изображения царствует слово. Фо-

тография не представляет из себя ничего особен-

ного без сопровождающей легенды, указывающей

на ее правильное прочтение: legendum, очень часто

обозначает легенды, небылицы. Как известно, на-

звать - значит заставить увидеть, создать, вызвать

к жизни. И слова могут натворить много бед: ис-

лам, исламский, исламистский - платок на голове

является исламским или исламистским? А что если

речь идет просто-напросто об обычной косынке? У

меня часто возникает желание заменить букваль-

но каждое слово телеведущих, которые часто гово-

рят, не задумываясь, не имея ни малейшего пред-

ставления о сложности и серьезности того, о чем

они упоминают всуе и об ответственности, кото-

рую накладывает такое упоминание перед лицом

тысяч телезрителей при отсутствии понимания то-

го, что они говорят, и при отсутствии отсутствия

понимания. Потому что такие слова создают реаль-

ность, вызывают к жизни фантазмы, страхи, фо-

бии или просто ложные представления).

В общем и целом, журналистов интересует не-

что исключительное, исключительное для них. То,

что другим может показаться совершенно баналь-

ным, им представляется как нечто экстраординар-

ное, и наоборот. Их интересует экстраординар-

ное, то, что отличается от ординарного, то, что вы-

ходит за рамки ежедневного - ежедневные газе-

ты должны ежедневно предоставлять экстра-еже-

дневные новости, задача не из простых... Отсюда,

место, уделяемое ими ординарному, т. е. предус-

мотренному обычными ожиданиями, отдается

экстраординарному: пожарам, наводнениям,

убийствам, хронике происшествий. Но экстраор-

динарным также является то, что не ординарно по

сравнению с другими изданиями. Это то, что от-

лично от ординарного и что отлично от того, что

другие газеты говорят об ординарном, или от того,

что они обычно говорят. Это ужасно трудное усло-

вие, заставляющее бегать в поисках сенсации. Для

того, чтобы оказаться первым, кто увидел и пока-

зал нечто интересное, они готовы на что угодно.

Но поскольку все копируют друг друга, чтобы опе-

редить остальных, быть раньше других или

сделать нечто отличное от других, в итоге получа-

ется, что все делают одно и то же. Поиск эксклю-

зивного, который в других областях порождает

нечто оригинальное и единственное в своем роде,

здесь приводит к единообразию и банализации.

Этот неустанный, движимый определенными

интересами поиск экстраординарного может, в той

же степени, что и прямые политические директивы

или самоцензура, вызванная страхом оказаться на

обочине, производить определенный политический

эффект. Имея в своем распоряжении такое мощное

оружие как телевизионное изображение, журнали-

сты могут достичь эффектов, не имеющих себе рав-

ных. Картина обыденной серой и монотонной жиз-

ни городских окраин не производит на зрителей

никаких особых впечатлений и не способна заинте-

ресовать никого, тем более, журналистов. Но даже

если бы они заинтересовались и захотели показать

то, что на самом деле происходит на городских ок-

раинах, в любом случае это было бы очень трудно

сделать. Нет ничего труднее чем отобразить реаль-

ную жизнь со всей ее банальностью, флобер гово-

рил: <Нужно описывать именно обычные, ничем не

выдающиеся, вещи>. Социологи сталкиваются с

той же задачей: сделать ординарное экстраорди-

нарным, так показать обычную жизнь, чтобы люди

поняли, насколько она необычна.

Политическая опасность, порождаемая обыч-

ным использованием телевидения, заключается в

особой способности изображения производить то,

что литературные критики называют эффектом

реальности: телевидение показывает и заставляет

поверить в то, что оно показывает. Такая сила вну-

шения может породить эффект мобилизации, со-

здавая идеи и представления, а также реальные

социальные группы. Хроника происшествий, про-

исходящие каждый день события и инциденты мо-

гут иметь политический, этический и т.п. под-

текст, способный вызывать сильные, зачастую та-

кие негативные эмоции, как расизм, ксенофобия,

страх и ненависть по отношению к людям других

национальностей. И даже простой репортаж, из-

ложение записанных фактов, подразумевает стоя-

щее за ним социальное конструирование реально-

сти, способное производить социальный эффект

политической мобилизации (или демобилизации).

Второй пример, взятый у Патрика Шампаня,

касается забастовок в лицеях в 1986 году. На этом

примере мы видим, каким образом журналисты,

совершенно искренне и наивно, в поисках инте-

ресующего их материала, движимые своими пред-

рассудками, категориями восприятия, оценки и

подсознательными ожиданиями могут вызвать

эффект реальности и изменить эту реальность,

эффект, которого никто не старается достичь, но

чьи последствия могут быть катастрофическими.

У журналистов в голове было живо воспоминание

о событиях мая 1968 года и страх упустить <новый

68-й год>. А в реальности им пришлось иметь дело

с достаточно далекими от политической жизни

подростками, которым особенно нечего было ска-

зать. Тогда они начинают искать лидеров (без со-

мнения, среди самых политизированных из них),

воспринимают их всерьез, вследствие чего по-

следние тоже начинают воспринимать свои слова

всерьез. И мало-помалу телевидение, которое по

идее является инструментом отображения реаль-

ности, превращается в инструмент создания ре-

альности. Мы все больше и больше приближаемся

к пространству, в котором социальный мир опи-

сывается и предписывается телевидением.

Телевидение определяет доступ к социальной и

политической жизни. Предположим, что я захотел

добиться того, чтобы пенсионный возраст начи-

нался с пятидесяти лет. Еще несколько лет назад

для этого нужно было бы собрать демонстрацию,

сделать транспаранты, выйти на улицы, устроить

митинг перед Министерством Народного образо-

вания. Сегодня - я почти не преувеличиваю -

для этого достаточно обзавестись ловким советни-

ком по общественным связям и коммуникации,

подготовить какую-нибудь небольшую, но зре-

лищную акцию с музыкой, переодеванием и т.д.,

пригласить средства массовой информации, и с

помощью телевидения достигается тот же эф-

фект, что и от демонстрации в 50000 человек.

Одним из условий политической борьбы как на

повседневном, так и на глобальном уровнях явля-

ется способность навязать другим свои принципы

видения мира, <очки>, через которые люди увиде-

ли бы мир разделенным на определенные катего-

рии (старые и молодые, иностранцы и французы).

Подобные разделения создают группы, которые в

результате политической мобилизации могут до-

биться признания собственного существования,

оказать давление и получить определенные приви-

легии. В настоящее время в этой борьбе телевиде-

нию отводится решающая роль. Те, кто до сих пор

считает, что без него можно