Что понимается под “неприличной формой”?

Если бы кто-нибудь знал, что надо понимать под этим выражением! Законодатель никаких определений не дает. А Комментарий к УК РФ – лучше бы не давал. Вот что он говорит: “Неприличная форма дискредитации потерпевшего означает, что отрицательная оценка его личности дается в явно циничной, а потому резко противоречащей принятой в обществе манере общения между людьми. Это, прежде всего нецензурные выражения, сравнение с одиозными историческими и литературными персонажами”.

Циничный – синоним непристойного или неприличного с той только разницей, что непристойность не предполагает умышленности, ацинизм предполагает. Что такое “явно циничная” манера – остается тайной. Что вкладывается в понятие “принятой в обществе манеры общения между людьми” – еще менее ясно (см. главу 4).

Нецензурные выражения – опять-таки синоним непристойной формы, т.е. они дают отрицательную оценку личности потерпевшего через употребление слов и выражений с определенной семантикой, считающихся неуместными в большинстве ситуаций общения. Кстати, а если эти слова и выражения употреблялись, а отрицательная оценка личности при этом не давалась – этакие дружеские ласковые матюки (см. в главе 4 о функциях мата или обсценной лексики)? “Одиозный” по словарю С.И. Ожегова, – это “вызывающий крайне отрицательное отношение к себе, крайне неприятный”. Но вызывающий отношение у кого? Гитлер – одиозная фигура? Несомненно. Но, по-видимому, не для Президента Беларуси. Таким образом, ни одно из приведенных здесь выражений не может быть определено – или, по крайней мере, не определено – сколько-нибудь объективно. Начиная с дискредитации, по всей вероятности, здесь полностью синонимичной унижению чести и достоинства»^[133][25].

Важную роль в правовом саморегулировании расследовательской деятельности может сыграть знание авторами, осуществляющими такую деятельность, судебных прецедентов по тем или иным ситуациям, в которых может оказаться журналист, добывающий необходимую информацию. В качестве иллюстрации рассмотрим, как создавался один из таких прецедентов в ходе судебного разбирательства по журналистскому расследованию, проведенному Гюнтером Вальрафом, о котором уже шла речь в начале книги.

Этот случай показывает, что сами по себе судебные вмешательства в ситуации, связанные с журналистскими расследованиями, не есть что-то ненужное, мешающее установлению достоверной картины происходящего, раскрытию преступлений. Но только в том случае, когда суд беспристрастен и справедлив. Вмешательство в ситуацию судов, обладающих подобными «чертами», нередко помогает разъяснению ситуации, расстановке точных акцентов, то есть созданию полезных для расследовательской журналистики прецедентов. Надо сказать, что судебные разбирательства сопровождали журналистские расследования Гюнтера Вальрафа довольно часто. То, о котором пойдет речь, состоялось в 1977 году и было посвящено возможности проведения тайных расследований и применения в них метода «скрытого наблюдения».

Разбирательство было вызвано следующим случаем.

В 1997 году Вальраф под именем Ханса Эссера устроился на работу в ганноверскую редакцию шпрингеровской газеты «Бильд» и установил ряд вопиющих нарушений в работе этой газеты с поступающими туда сведениями. Результаты своих наблюдений он опубликовал в книге «Рождение сенсации» (Кельн, 1977). Издательство «Шпрингер-ферлаг» возбудило иск против журналиста. По нему состоялось заседание Федерального суда, который принял решение, согласно которому каждый журналист-расследователь должен решать, что для него важнее – то ли общественная ценность его будущей публикации, то ли запрет работать под чужим именем? Что касается Вальрафа, то суд, в данном случае исходя из приведенного решения, рассудил так:

«Вскрытие и оценка таких нарушений в процессе обмена мнениями является той задачей, ради которой Основной закон гарантирует свободу слова. Такие нарушения наносят больший вред правопорядку в целом, чем то обстоятельство, что при обнародовании информации сразу становится ясно, что добыта она незаконным путем»^[134][26].

В то же время Гюнтеру Вальрафу было запрещено что-либо рассказывать обо всем, что касалось личной жизни бывшего заведующего редакцией газеты «Бильд», подробности которой он узнал, побывав у него дома. При этом суд сослался на то, что частная жизнь в данном случае не может быть объектом общественного интереса, в отличие от профессиональной деятельности. Кроме того, Вальрафу было указано, что один из фрагментов книги является предосудительным, и его не следовало публиковать. Этот фрагмент представлял собой изложение одного из протоколов редакционной летучки «Бильд». В протоколе не было ничего, что говорило бы о противозаконном характере летучки или обсуждавшегося предмета. А в этом случае вступает в силу положение закона о свободе печати, требующего обеспечить защиту конфиденциальности редакционной деятельности органа печати, нарушение которой могло бы нанести вред издательству «Шпринrep-ферлаг», а также и правопорядку, существующему в стране.

в начало главы << >> в начало