Честность. Настоящего ученого отличает внутренняя честь, стремление к правдивости изысканной, редкой, абсолютной

НАСТОЯЩЕГО ученого отличает внутренняя честь, стремление к правдивости изысканной, редкой, абсолютной, стремление, не разрешающее лгать не только по крупному счёту, но даже в мелочах.

К сожалению, снисходительное отношение ко лжи настолько вошло в душу нации, что понадобится не одно поколение элитных слоев, аристократов поведения, не приемлющих ложь, чтобы этот порок поубавился во всем обществе.

«В российских традициях не укоренен институт честной игры...

Меж тем смысл именно в том, чтобы правила, хорошие или плохие, оставались неприкосновенны для игроков и независимы от игрового действа. Рукосуйство из любых побуждений по отношению к правилам недопустимо... Ценность правил в их устойчивости, а не услужливости. Кажется, ясно. Тем удивительнее то упрямство, с которым каждый раз мы внушаем себе, что закон [194] для нас пока не писан, и его еще только надо написать, подверстав под наличные интересы.

Мы не просто вынужденно, а с удовольствием нарушаем уговоры, берем назад ходы, прячем в рукав фигуры» (Знание — сила, 1993, № 9. — С. 42).

Мы как бы не осознаем, что заповедь «Не лги» стоит в одном ряду с «Не убий» и «Не укради». Солгать так же преступно, как убить, украсть. Нам кажется, что в мире ничего не изменится, если мы сошлемся на головную боль, которой не было, или занятость, которая всегда сомнительна, потому что подчинена нашей жешкале ценностей. Мы убеждены, что онкобольные, приемные дети, вообще дети и не должны знать правды.

«Во многих детективных фильмах я видел, как попавшие в руки ФБР советские шпионы легко проходят проверку детектором лжи. Я в это охотно верю. Не только шпионы, а все советские люди поголовно прошли большую школу лжи, которой их обучали родители, детсадовские воспитатели, учителя, газеты, книги, радио, телевидение, парторги и лекторы из общества «Знание» (В. Войнович. Дело № 34840 // Знамя, 1993, № 12. — С. 115—116).

Детектор детектором, но и в обычные компьютеры за границей подчас закладываются специальные программы, пресекающие потенциальный обман.

«Один из авторов этой книги, будучи в загранкомандировке, приобрел там себе персональный компьютер, к которому среди всего прочего была приложена кассета с играми. Уже в Москве одну из этих игр знакомые автора захотели адаптировать к отечественным компьютерам — «калькам» с вышеупомянутого импортного. Это удалось сделать без особого труда, но в заставке игры упоминалось об ее авторе и программисте. Знакомые одного из авторов ради любопытства попробовали заменить заморские имена своими. В программе такую замену было сделать несложно, но после запуска программы машина аккуратно печатала заставку с новыми именами, также аккуратно их вычеркивала, помещая затем на это место старые имена. Как это машина проделывала, приятели автора уяснили только через год...» (В.Ф. Очков, Ю.В. Пухначев. 128 советов начинающему программисту. 2-е изд. — М.: Энергоатомиздат, 1992. — С. 144—145).

Аспирантка Школы экономики (Лондонский университет) Л. Перрота делится своими впечатлениями о России: «Кроме того, меня поразило, как часто здесь повторяют слово «обмануть» и его многочисленные производные. Когда я нашла его в словаре, я была шокирована тем, что слово с таким отрицательным смыслом играет такую важную и всеобъемлющую роль в общественном лексиконе. Хотя буквальный смысл этого слова «обмануть» легко переводится на английский, это слово имеет суще-[195]-ственно другое употребление и встречается в других сочетаниях. Более того, само понятие «обман» здесь используется гораздо шире, чем на Западе. Конечно, на Западе люди тоже лгут и обманывают, то там нет такого «ожидания» обмана... И он (язык. — В.X.) утрачивает свою ценность как средство общения, если приходится судить об искренности каждого слова... Есть нечто очень настораживающее в убеждении людей, что нельзя доверять словам. Мне говорили, что каждый умеет «читать между строк» и что этим искусством овладевают с детства. Хотя это искусство и ценно само по себе, широкое владение им означает, что здесь не доверяют ни оказанным, ни написанным словам» (Знание — сила, 1994, № 3. — С. 73).

Аналогичную оценку услышим и от подростков, которые на один год приезжают в нашу страну и здесь учатся, удивляя своим поведением сверстников: «Еще одна странность на взгляд русских подростков: иностранцы никогда не боятся сказать «голую правду». Говорят то, что думают, не стараясь смягчить впечатление от своих слов, не подбирают выражений, чтобы не обидеть... А когда удивляешься такому их поведению, получаешь: «Я же не могу так много врать, как вы, русские» (Знание — сила, 1995, №5. — С. 114).

Наше отставание от заграницы в области четвертого пункта христианских заповедей еще более ощутимо, если рассмотреть ситуации с обреченными больными и приемными детьми. За границей уже побеждает мнение, что даже в таких критических ситуациях ложь неуместна.

«Когда впервые была обнаружена опухоль и Гэррет спросил у отца, может ли она его убить, тот ответил (девятилетнему сыну! — В.X.), что может. Позже Гэррет признался, что в этот момент хотел, чтобы отец солгал. Но я думаю, что уже тогда, скорее подсознательно, чем осознанно, он понимал, что опухоль может его убить, и если бы отец солгал в тот момент, это было бы ему еще более неприятно.

Существует по крайней мере две причины, по которым честность и открытость так важны. Ложь не только осложняет взаимоотношения людей, она создает барьер между осознанным и неосознанным пониманием. Цель терапии — наоборот, создать доступ к бессознательному, установить связь между сознательными и бессознательными процессами и усилить контроль сознания над бессознательным» (Г. Портер, П. Норрис. Я выбираю жизнь. Как поддержать целительную силу человеческого духа. // Звезда, 1994, № 4. — С. 93).

Любопытно, что аналогичную мысль высказывал писатель (он же капитан дальнего плавания) Виктор Конецкий: «Когда человек лжет, он нарушает миллионолетний закон живой природы. [196] Миллионы лет гибло до срока и не давало потомства все то, что лгало, т.е. искажало в своем отражении черты реального окружения, называло, например, черное белым. Не такая дурочка Природа, чтобы полагаться только на совесть в деле спасения человечества. Она заложила в каждого из нас по химической мине со взрывателем замедленного действия. Рак или всемирные волны гриппа, или ишемическая болезнь — это все черти пляшут на столах по причине ослабления эффективности системы иммунитета в нас с вами. Мало плачем и мало смеемся. Даже при чистой совести не можем разобраться в потоке информации, отличить правду от кривды» (В. Конецкий. Морские сны).

Связь правдивости и здоровья — интересная тема для научных изысканий.

Вернемся к характеристике зарубежного опыта.

Е. Брускова посетила детскую деревню в Австрии, где воспитатели убеждены в праве детей не быть обманутыми. Обман всегда предательство. Приемные дети должны знать правду.

«Вот когда начинается привитие самоуважения — в детстве, когда маленького человека не унижают, не дергают по пустякам («скажи тете спасибо», «сядь», «встань», «не вертись»), хвалят и, конечно, что очень важно, ему не врут.

Помню, как меня поразило, что в детской деревне подростку, захотевшему посмотреть свое личное дело, не отказывают. И он читает написанные бесстрастным языком ужасные вещи про пьянство отца, сексуальную распущенность матери и не совсем идиллические встречи с законом одного из них» (Знание — сила, 1994, №9. — С. 112).

Право не быть обманутым. Кто призван защищать это право личности? Учитель, писатель, священник? А может быть, прежде всего ученый, профессионально работающий с истиной?

На невидимой чаше весов правдивость уравновешивается де­ликатностью. Бестактный вопрос провоцирует ложь. В области культуры общения нужно говорить о презумпции тайны лично­сти, о праве человека на неприкосновенность и оригинальность своего «я». Не лгать, не выкручиваться, а промолчать можно в тех случаях, если вопрос не по нутру.

«Человек, если не хочет — может не отвечать. Он же не на суде. Даже президенты на пресс-конференции могут промолчать, если им не нравится вопрос. Если он кажется им бестактным» (В. Токарева. Я есть. Ты есть. Он есть).

— Дайте купейный на двенадцать пятьдесят четыре. — Купейные только на во-[197]-сем-надцать сорок. В плацкартном поеде-те? — Да хоть в общем! — А зачем тогда просили купейный?

«Набил я карман деньгами, взял паспорт и поехал (из Курска в Харьков). Входят таможенники. [197] — Ваш паспорт. — Пожалуйста. — А где Ваши вещи? — Я без вещей. — А почему без вещей?

Эти картинки с натуры достаточно типичны. Чего больше в заключающих их вопросах: естественности или бестактности? Призывать к правде — значит одновременно призывать к элементарной деликатности.

О чем не принято опрашивать? За границей — о размерах дохода. У нас — о возрасте женщины. И только? А все остальные вопросы задавать — можно? Считается также, что подруга о подруге должна знать все, а если обнаруживается, что нечто не было рассказано, то и дружбе конец? Заблуждения в сфере личных контактов свойственны не только молодым людям. Всю жизнь постигает человек вместе с высочайшей культурой вопроса высочайшую культуру молчания. Угадывать глазами. Считывать ситуацию по мельчайшим ее изменениям.

Пусть ложь все еще привычна, но если есть в обществе группа людей, стремящихся к правдивости, если есть люди, осознающие, что слова «честь» и «честность» одного корня, общество не обречено.

На что опереться таким людям? Видимо, на сохранившийся в нашей стране вопреки всем обманам, неправдам, маленьким лжинкам высочайший престиж честности.

«Высокую репутацию честности поддерживает ее прочная невыгода. Если бы честность была выгодна, сколько бы мошенников ходило в честных людях!» (Ф. Искандер. Стоянка человека).

О высоком престиже честности в сознании людей говорит и эксперимент Г.В. Эйгера и И.А. Рапопорта (см. главу 7).

Известный автор исторических романов Валентин Пикуль переписал с надгробий целое кладбище, которое собирались застраивать. Зачем? А затем, чтобы не выдумывать фамилий людей, живших в определенное время в определенном месте. Уж так просто — ставь фамилии с потолка. Аи нет! Писатель этот работал как настоящий ученый.

Другая ситуация. Редактор заметил что в тексте рукописи одного исследователя говорится о трех быках, а в таблице указаны пять быков. (Кто хоть однажды видел племенного быка — не забудет это животное!). «Так сколько было быков в эксперименте?» — вопрос автору. — «Сейчас пойду уточню!» — звучит ответ. Ученый пишет о том, чего не видел.

С проблемой лжи сталкивается чаще всего исследователь-социолог, и даже большая выборка не гарантирует искренности от-[198]-ветов в ходе того или иного опроса. Так, может быть, эти опросы и использовать для того, чтобы лишний раз напомнить людям о преимуществах правды?

Несколько слов о проблеме хронологических рамок воспитания. В реальной ситуации мы насилуем воспитанием дошкольников, а к подросткам и юношеству относимся подчас весьма осторожно, камуфлируя любое требование. В идеальной ситуации воспитание человека продолжается пожизненно. Пока ты жив никто не снимает с тебя презумпцию воспитываемости, другое дело, что приемы воздействия на личность будут изменяться, подчиняясь новым координатам. (Человек человеку Бог, по мысли Спинозы). Ученому необходимо заниматься ликвидацией безграмотности в вопросах взаимодействия человека с правдой.

Правдивость часто противопоставляют доброте. «Правда глаза колет». «Я скажу все, что о тебе думаю». Холодом веет от этих слов. Так нет же! Думай обо мне хорошо, разгляди во мне хорошее, тогда правда не будет восприниматься синонимом зла.

О единстве правды и доброты говорит в романе А.И. Солженицына художник Кондратов: «И если, глядя на портретируемого, я разгляжу в нем душевные возможности выше тех, которые он до сих пор проявил в жизни — почему мне не осмелиться изобразить их? Помочь человеку найти себя — и возвыситься?!.. Да я вам больше скажу: не только портретирование, но всякое общение людей, может быть, всего-то и важней этой целью: то, что увидит и назовет один в другом — в этом другом вызывается к жизни!» (А.И. Солженицын. В круге первом. — М.: Панорама, 1991. —С. 424—425).

Правдивость и сердечность внутренне слиты. Не случайно даже деликатнейший князь Мышкин в известном романе Достоевского получил замечание от Аглаи: «А с вашей стороны я нахо­жу, что все это очень дурно, потому что очень грубо так смотреть и судить душу человека, как вы судите душу Ипполита. У вас нежности нет: одна правда, стало быть — несправедливо».

Если ученый будет стремиться к искренности и правдивости («Я знаю: ты никогда не врешь» — какой комплимент!), если правдивость ученого будет всегда согрета сердечным теплом и нежностью, выиграет от этого прежде всего сам ученый, потом и его окружение, потом и его учреждение, организация в целом.

Правдивость зиждется на убеждении, что ложь бессмысленна и вообще невозможна. Все оборачивается правдой.

«Итуриэль своим копьем легко коснулся, ибо никакая «ложь не сохранит свой облик перед ним, но против воли станет правдой вновь». [199]

Ложь разрушает такое свойство нашей души, как доверие друг к другу, а на доверии — этом невидимом хрустале челове­ческих отношений — держится нация.

Профессионал истины, ученый призван показывать обществу обаяние и преимущества истин науки, которые, кстати сказать, всегда относительны. Так почему бы человеку, работающему с истиной, умеющему грамотно оценить любую информацию, не взять на себя труд показывать преимущества маленьких правд жизни, которые, кстати сказать, всегда абсолютны?