Билет 14(2)

Важное место в выстраивании отношений внутри элиты и между элитой и московским государем начинает играть институт местничества. Принадлежность к государеву двору открывала возможность приобщения к кормлениям. Последние были одним из главных признаков элитарного слоя. Кормленщик получал доход от своей деятельности в качестве наместника, волостеля и т. д. помимо дохода, доступного каждому служилому человеку, владевшему вотчинами и поместьями.

Это был доход судьи (так называемый «присуд»), администратора («кормленичий доход»), представителя великокняжеской власти, а не сеньора. В глазах вольных слуг своеобразная корпоративная собственность членов великокняжеского двора на кормление была объектом особой зависти. Если к этому прибавить существенные различия в размерах и в характере земельных и денежных дач, то станет ясна глубина социальных трений внутри правящего сословия. Изменилось положение большинства вольных слуг. Если ранее они входили во двор того или иного суверена, то теперь, оказавшись вне двора московского государя, вольные слуги должны были искать иные формы объединения.

Возникали территориально-уездные служилые корпорации, которые стали основной формой существования провинциального дворянства до XVII в. включительно. Причем статус этих уездных корпораций был различен. Это тормозило процесс консолидации правящего сословия. В ответственный период формирования отношений между властью и провинциальным дворянством сословное давление последних было незначительно. Все это давало власти большие преимущества в общении с подданными-дворянами.

В тесной связи с социальными подвижками внутри господствующего сословия происходили изменения и в структуре феодальной собственности. В этой сфере складывались устойчивые социальные интересы различных слоев и групп, влиявшие на их политические устремления и взаимоотношения с властью. Прежде всего перемены коснулись землевладения князей.

Превратившись в подданных московского государя, они сохранили собственнические права на свои бывшие домениальные земли. По наблюдению историков-аграрников, именно здесь совокупность сеньориальных прав была наивысшая. Не случайно местное население длительное время продолжало воспринимать местных князей как государей, стоявших лишь рангом ниже московского государя. Потомки удельных князей, как слуги московского князя, получали на обычном вотчинном праве новые земли. Немало вотчин было куплено или получено в приданое.

Со временем представителям аристократии также жаловались поместья. Это сближало родовитую знать с основной массой феодалов. Расширялась география владений аристократии, которая имела земли не только на территории бывших доменов, но и в различных уездах. Отсюда заинтересованность титулованной знати в целостности государства. Качественно иные внешнеполитические задачи государства поставили вопрос о вооруженных силах.

Вотчинное землевладение, как способ содержания и организации войска, не отвечало в полной мере новым требованиям. В результате семейных разделов, купли-продажи, закладов, передачи вотчин в монастыри шел процесс измельчания и обезземеливания части вотчинников. Вотчина, как форма земельной собственности, в плане воздействия на феодала была не столь эффективна в сравнении с поместьем.

Образование единого государства позволило сосредоточить в руках великого князя огромный массив земель. Московский государь получил возможность распоряжаться черносошными и конфискованными частновладельческими землями. Земельные пожалования, необходимость в которых испытывает и власть, и служилые люди, все чаще осуществлялись на поместном праве. Испомещенный на новых землях (отсюда помещик) человек владел ими условно, пока служил.

Поместье давалось по поводу службы, за службу и при условии службы. Подобная форма землевладения с точки зрения организации службы оказывалась более удобной, учитывая, что первоначально поместьями наделяли преимущественно низы служилого сословия. Уже при Василии III поместья появились в большинстве уездов. Однако в глазах служилого люда вотчина, как более устойчивый тип землевладения, имела безусловное преимущество перед поместьем.

Отсюда стремление служилого сословия не только к новым земельным приобретениям, но и к изменению формы владения, к превращению поместья в вотчину. В свою очередь власть, эксплуатируя подобные стремления, получила в дальнейшем важный рычаг социального и правового воздействия на дворянство. Быстрота, с которой завершилось объединение земель, привела к тому, что черты старины удивительным образом уживались и переплетались с новыми явлениями. По определению историков, для России конца XV — первой половины XVI в. стало характерным сочетание политического единства страны и разнообразия укладов и социальных отношений, унаследованных от удельной эпохи.

Не случайно церковный писатель Иосиф Волоцкий называл Василия III «всея Русский земля государем государь». Под высокой рукой государя всея Руси продолжали властвовать над своими подданными «государи» рангом ниже. За годы правлений Ивана III и Василия III коренные изменения претерпела политическая карта Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Пестрая окраска, свойственная удельному периоду, сменилась на монохромную, соответствующую одному политическому образованию — Российскому государству.

По сути за одно-два поколения разительно изменилось международное положение Московского княжества. Орда, Литва, Литовский орден, Швеция, соседние русские княжества, Псковская и Новгородская республики — вот преимущественный круг общения, причем далеко неравноправный, московских князей. В правление Ивана III обозначились совсем другие дипломатические горизонты: удельные князья, как равноправные партнеры по переговорам, исчезли; в объекте внимания остались европейские и азиатские страны.

Такое изменение масштабов потребовало от московских правителей перемен в представлении о государстве и великокняжеской власти, ранге и статусе московского государя. Важным элементом государственной доктрины стала идея преемственности власти московского государя, восходящей к римским императорам. Даже сами символы власти в интерпретации книжников были унаследованы великими киевскими князьями от византийских императоров: Владимиром Мономахом, «прародителем» московских князей,— от императора Константина Мономаха, родного деда киевского князя.

Впрочем, официально выдаваемая за «шапку Мономаха» великокняжеская корона несет черты восточного происхождения, и, как полагают исследователи, была подарена ханом Узбеком Ивану Калите. Эта «подмена» имеет символический смысл: пытавшаяся облачиться в пышные византийские одеяния великокняжеская власть на самом деле переняла многие черты восточной деспотии, которая стала привычной на Руси за долгие десятилетия ордынского владычества. Возвышение власти московского князя нашло выражение и в такой новации, как венчание на великое княжение.