Любовь к Богу

Основу религиозной формы любви, любви к Богу, также составляет переживание одиночества, и вытекающая отсюда потребность преодолеть тревогу одиночества посредством объединения. В примитивных религиях животное превращается в тотем, на более поздней стадии — это идолы — творение рук человеческих. Позже появляется антропоморфный бог и две тенденции. «Одна исходит из женской или мужской природы Бога, другая отталкивается от уровня достигаемой человеком зрелости, уровня, который определяет природу его богов и природу его любви к ним».

Развитие идет дальше и «Бог стал тем, чем он потенциально является в монотеистической теологии, безымянным Единым, чем-то невыразимым, понимаемым как единство, составляющее основу всего феноменального мира, основу всякого существования; Бог стал истиной, любовью, справедливостью. Бог — это я, насколько сам я — человек».

Появляются нетеистические системы (ранний будизм, даосизм). «В нетеистической системе не существует духовного мира, внешнего человеку или трансцендентного ему, а мир любви, разума, справедливости существует как реальность только потому и лишь в той степени, в какой человек способен развивать эти силы в себе в процессе своей эволюции. С этой точки зрения в жизни нет никакого смысла, кроме того, какой человек придает ей сам; человек абсолютно одинок, если он не помогает другому человеку. И точки зрения строгого монотеизма и нетеистической системы «не должны бороться друг с другом». Различие в религиях, системах и учениях лежит также и в различие логических систем, которые положены в их основу. Это Аристотелева логика, которая «ведет к католической церкви, к догме и науке, к открытию атомной энергии».

«Учителя парадоксальной логики говорят, что человек может постигать реальность только в противоречиях и никогда не может постичь в мысли высшую реальность — единство, Единое само по себе. Это ведет к тому, что человек не должен искать как высшей цели ответа именно в мышлении. Мысль может привести нас только к знанию, что она не может дать нам окончательного ответа. Мир мысли оказывается в плену парадокса. Единственный способ, которым мир в его высшем смысле может быть охвачен, состоит не в мышлении, а в действии, в переживании единства. Так, парадоксальная логика ведет к выводу, что любовь к Богу не познание Бога мыслью, не мысль о собственной любви к Богу, а акт переживания единства с ним.

«Это ведет к усугублению значения правильного образа жизни. Все в жизни — всякое мелкое и всякое важное действие — посвящено познанию Бога, но познанию не с помощью правильной мысли, а посредством правильного действия».

«В Новое время тот же принцип был выражен Спинозой, Марксом и Фрейдом. В философии Спинозы центр тяжести смещен с правильной веры на правильное поведение в жизни. Маркс утверждал тот же принцип, говоря, что философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его. Фрейдовская парадоксальная логика привела его к психоаналитической терапии, все углубляющемуся переживанию человеком самого себя». Парадоксальная логика утверждает, что «суть не в мысли, а в действии». Эта установка, во-первых, ведет к терпимости, во-вторых, она «ведет к подчеркиванию значения изменения человека в большей степени, чем значения развития догматов, с одной стороны, и науки, с другой».

«Теперь мы можем вернуться к важной параллели между любовью к собственным родителям и любовью к Богу. Ребенок начинает жизнь с привязанности к своей матери „как основе всякого бытия“. Он чувствует беспомощность и необходимость всеобъемлющей любви матери. Затем он обращается к отцу, как к новому центру его привязанности; отец становится руководящим началом мысли и действия. На этой стадии поведение ребенка мотивировано необходимостью достичь отцовской похвалы и избежать его недовольства. На стадии полной зрелости он освобождается от матери и отца как опекающих и направляющих сил, утверждая в самом себе материнский и отцовский принципы. В истории рода человеческого мы видим — и можем предвидеть наперед — то же развитие: от первоначальной любви к Богу как беспомощной привязанности к матери-богине, через послушную привязанность к Богу-отцу, — к зрелой стадии, когда Бог перестает быть внешней силой, когда человек вбирает в себя принципы любви и справедливости, когда он становится единым с Богом, наконец, к той точке, где он говорит о Боге только в поэтическом, символическом смысле.

Из этих размышлений следует, что любовь к Богу нельзя отделить от любви к своим родителям. Если человек не освобождается от кровной привязанности к матери, клану, народу, если он сохраняет детскую зависимость от карающего и вознаграждающего отца или какого-либо иного авторитета, он не может развить в себе более зрелую любовь к Богу; следовательно, его религия такова, какой она была на ранней стадии развития, когда Бог воспринимался как опекающая всех мать или карающий-вознаграждающий отец.

В современной религии мы находим все стадии: от самого раннего и примитивного развития до высшей стадии. Слово „Бог“ обозначает как племенного вождя, так и „абсолютное ничто“. Таким же образом и каждый индивид сохраняет в себе, в своем бессознательном, как было показано З.Фрейдом, все стадии, начиная со стадии беспомощного младенца. Вопрос в том, до какой стадии человек дорос. Одно вполне определенно: природа его любви к Богу соответствует природе его любви к человеку. Действительный характер его любви к Богу и человеку часто остается бессознательным, будучи скрыт и рационализован более зрелой мыслью о том, что есть его любовь. Далее, любовь человека, хотя непосредственно она вплетена в его отношения со своей семьей, в конечном счете определяется структурой общества, в котором он живёт. Если социальная структура основана на подчинении авторитету — явному авторитету или анонимному авторитету, допустим рынка и общественного мнения, — его понятие Бога по необходимости оказывается инфантильным и далеким от зрелости»