Неожиданный визит

С радостной поспешностью отперев дверь, Карл Иваныч обнаружил незнакомую особу средних лет, внешностью ничем не примечательную, с усталым, несколько осунувшимся лицом, отмеченным скорее уловимым, нежели явно видимым отпечатком озабоченности, характерным для того класса представителей женского сословия, который занят нелегкой физической работой, и к тому же, обременен невеселыми семейными буднями, спровоцированными неуправляемым поведением отбившегося от рук отпрыска и мужниными склонностями к неумеренному потреблению алкогольсодержащих напитков.

Резко выраженные носогубные складки в сочетании с мелкими трещинками морщин, скопившихся возле наружных углов глаз и растекающихся по сухощавым щекам до самого подбородка, делали облик посетительницы хищноватым.

Впрочем, сами глаза, не смотря на их усталую опустошенность, выдавали нрав скорее добродушный, чем злобный.

Все это отметил про себя, слегка разочарованный от не оправдавшегося ожидания, но профессионально услужливый Карл Иваныч, прежде чем с воспитанной галантностью поинтересоваться:

- Чем обязан, сударыня?

Женщина какое-то время потопталась у порога, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и, как бы собираясь с мыслями и, наконец, озвучила причину своего присутствия:

- Здравствуйте… Вы Карл Иваныч, школьный доктор?

- Он самый. – Кивком обозначил себя Карл Иваныч.

- Я мама Ивана.

Карл Иваныч ощутил не бурную, но четкую вегетативную реакцию. Сердце врача словно отпрыгнуло куда-то в сторону и тут же вернулось на место. Вверх по спине молниеносно взметнулась тонкая змейка и мягко ударила в макушку. Карл Иваныч испытал нечто вроде короткого приступа тоскливости. Во-первых, возможность предстоящего разговора отодвигала раскрепощенную беседу с ВУ, который отчего то запаздывал. Во-вторых, Карл Иваныч не любил в жизни сложностей, а в работе осложнений. Судя же по тому, что к нему пришла мать пострадавшего, которого он самолично осматривал, цель ее визита, скорее всего, предполагала причину вескую, и потребует от него как от специалиста сверхурочной затраты сил.

- Чем могу быть полезен? – Сохраняя выдержку, поинтересовался доктор.

- Я хочу поговорить о состоянии моего сына.

- Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

- Благодарю Вас.

- Как он сейчас?

- Все хорошо, доктор, спасибо вам большое.

- Да что вы, это мой долг! Что же вы хотите конкретно узнать?

- В котором часу случилось это… гм… происшествие?

- В десять двадцать пять пострадавшего доставили ко мне.

- Ага, я так и думала. – Тон визитерши показался загадочным, может быть, просто оттого, что прозвучал несколько глуховато. Но сама реплика зацепила чуткое ухо Карла Иваныча, и он осторожно осведомился:

- Прошу прощения, что значит, так и думали?

- А? – Чуточку растерянно, и словно выйдя из глубокой задумчивости, встрепенулась посетительница. – Ах, доктор, простите, это я оговорилась.

Карл Иваныч Фрейда читал и об оговорках понятие имел по роду службы, а потому деловито кивнул и кратко заметил:

- Понимаю.

- А у Вас тут уютно. Настоящий Кабинет Раздумий. – Совсем не по теме, вдруг, высказалась женщина.

- Да уж. – Отозвался с готовностью Карл Иваныч. – Кабинет раздумий. – И уловил на себе насмешливый взгляд посетительницы, и неожиданно для себя сник. Доктора смутило то, что он оказался в проигрышном положении. Сам не зная почему, но он так почувствовал. Карл Иваныч попробовал было убедить себя, что эти его чувства – чепуха полная, чушь, что не может какая-то простая захожая барышня смутить его, известного и маститого школьного врача. Да еще она, не он, а она пришла к нему. Значит, она просительница, гостья, а он здесь хозяин! Это она должна смущаться, а не он!

Тут, словно бы откликаясь на его внутренний монолог, захожая барышня с интонацией исповедальной и даже извиняющейся проговорила:

- Ведь я простая прачка. Я мало чего вижу в жизни, кроме груды грязного белья, которое нужно перестирать. В местах чистых, уютных и тихих мне редко доводится бывать. И с людьми замечательными совсем уж не часто приходится встречаться. А Вы, Карл Иваныч, вы такая знаменитость!

- Ну что вы… - засмущалась знаменитость.

- И такой кабинет у вас уютный! Совсем не похож на те казенно-кафельные камеры, в которых и здоровым делается дурно, а не то, что занедужившим. Вон и кресла, какие глубокие и кушеточка для осмотра занемогших вся такая кожаная, с витыми буковыми ножками. А стол, стол! Одно загляденье!

- Это заслуга Виктора Умбертовича.

- Это Ваша заслуга, достопочтеннейший Карл Иваныч! Да, да, дорогой мой, и не спорьте. Не приму никаких возражений. Ведь это именно Вы заслужили расположение Виктора Умбертовича, стало быть, и заслуга Ваша. Не будь Вы персоной выдающейся, вряд ли бы располагались в таком кабинете, а стукали бы молоточком по коленным чашечкам, сидючи на колченогой табуреточке в каком-нибудь пункте первой медицинской помощи.

Карл Иваныч, относящийся к лестным отзывам благосклонно, смягчился и про свою внутреннюю озабоченность по поводу позиционного неравенства запамятовал. Он даже вознамерился проявить участие к чаяниям простой женщины вполне искреннее и совсем не формальное и, уж было, приготовился стать отзывчивым и вдумчивым собеседником, но был прерван в своих благородных грезах все той же посетительницей.

- Карл Иваныч, я, в общем-то, просто пришла выразить Вам свою благодарность. Ну, еще собственными глазами посмотреть на кудесника. – С этими словами она расстегнула свою дешевенькую и изрядно устаревшую сумочку, с неловкой поспешностью вытащила оттуда тощий конверт и протянула его кудеснику.

- Что вы, что вы! – Подпрыгнул, отмахиваясь, кудесник. – Об этом и речи быть не может! Это… мой долг… помогать страждущим… и…

- Долг, дражайший Карл Иваныч, долг. Но речь об этом идти очень даже может. Поскольку уже идет. Все, чем могу. Ведь я простая прачка… с утра до ночи… хочется дань воздать… понимаете ли… благородству и… высоким устремлениям. – Возбужденной скороговоркой заговорила взволнованная женщина.

- Ну, уж… - не менее смущенный откликался доктор… - можно и без конвертиков… э-э… воздать дань.

- Как же?! Как же без конвертиков-то? – Уже почти в крик сокрушалась благодарная посетительница. – Я даже и ума не приложу, как это так, без конвертиков! Не обессудьте, милый Вы наш кудесник, чем богаты, тем и рады. Но зато… от всей души.

Тут на доктора навалилось странное оцепенение. Он внезапно ощутил страшную усталость и безразличие ко всему. Врач вяло посмотрел в глаза визитерши и обнаружил там прыгающих головастиков, чему даже нисколько не удивился, пребывая в состоянии полной безучастности к происходящему. Уши теперь его будто набухли сырой ватой и едва различали, казавшиеся шепотом, обрывки фраз.

- До-о-о-о-о-ок…то-о-р… вааааам… нужжжно… принятььь… вит… ри… оллл. – Тонкая ниточка шепота иссякла, и уши Карла Иваныча заволокло окончательно.

Лицо визитерши мгновенно отдалилось, словно бы он посмотрел на нее в перевернутый бинокль, а вскоре и совсем исчезло вместе с туловищем, по ту сторону двери. Только пальцы его, сохранившие способность к ощущениям, распознали шероховатую материю субтильного конверта.

«Вот они, скудные сбережения прачки». – Усмехнулся про себя офилософевший доктор и, пользуясь вернувшийся к нему способностью совершать телодвижения, медленно распечатал конверт, содержимым которого оказался рецептурный бланк, на коем значилось:

«И.О. Карл Иваныч.

Rp. VITRIOL”.

Да и только.

Какое-то время Карл Иваныч никак не мог уразуметь, что означает это И.О. – то ли “Имя. Отчество” без обычного указания “Ф” – фамилии, то ли – “Исполняющий Обязанности”, но, в конце концов, эмоционально притомленный, данную затею оставил и отплыл в безмысленность.