Эволюция страха

Иногда мы боимся/strong больше, чем следовало бы, потому что безопасность всегда была детищем эволюции. Почему? Да это ясно, как белый день: ничто так не способствует воспроизводству, как безопасность. Только выживание без изъянов способствует размножению. Эволюция направлена не на улучшение нашей жизни, а на увеличение нашего потомства. Естественным образом (естественным в буквальном значении, то есть в ходе естественного отбора) инстинкт безопасного выживания играл все более важную роль в жизни людей и животных. Как и остальные /emвлечения, этот инстинкт связан с одним из чувств — со страхом.

Сила страха в большой степени зависит от ситуации. Сам факт, что прогулка по темной улице одних наполняет тревогой, а других — вдохновляет, как было с Gen Kelly и его «Дождливой песней» — показывает, что универсальных лекарств не существует. Меня, к примеру, ужасало когда-то любое публичное выступление, а сейчас это доставляет мне радость. Могу подтвердить, что от страха можно избавиться еще в этой жизни.

С безопасностью связан еще один инстинкт, который можно было бы назвать отвращением. Это очередной пример случайной природы эволюции: неизвестно, почему в одних трудных ситуациях мы испытываем омерзение, а в других — страх. Мне кажется, что отвращение — более старшая и менее сложная реакция, чем страх; это подтверждает факт, что отвращение вызывают эволюционно старые угрозы, такие как очевидные проявления болезни, токсичные испарения или потенциально ядовитые субстанции. Природа сформировала много отдельных инстинктов у одноклеточных организмов, которые вообще избегают неблагоприятной среды, а ищут благоприятные условия.

Врожденная способность к защите от опасности — великое достижение генетической эволюции.

Рассмотрим, какие генетические процессы могли выработать реакцию страха. Представим себе двух доисторических животных: Тямтю и Бродягу, которые нашли возможность предупреждать друг друга об опасности. Допустим, Тямтя заметил, что в отдаленной пещере прячется тигр. Он мчится со всех лап в противоположном направлении и, запыхавшись, кричит Бродяге: «Ухх, осторожно, брат! Уфф, опасность, там, в пещере!» Бродяга реагирует так, словно сам увидел врага, и тоже бросается наутек. Такая реакция — весьма полезное приспособление, уменьшающее вероятность для Бродяги быть съеденным. Сигналом, вызывающим реакцию, мог бы быть сам вид убегающего Тямти.

Однако вся эта беготня достаточно изнурительна; Тямтя быстро устанет и проголодается — и будет вынужден поискать чего-нибудь поесть. У Тямти наверняка все получалось гораздо лучше, чем у его предков, которые даже не умели заметить опасность, но его реакции по-прежнему оставляли желать лучшего.

У нашего Тямти появилась кучка детей, один из которых на угрозу реагировал несколько иначе. Тямтя Младший внимательно отслеживал любую опасность, но не убегал до тех пор, пока не возникала необходимость. Он достиг того же, что и отец, но не растрачивал энергии, что требует регенерации сил и не застраховывает от дальнейших опасностей. По этой причине гены стар/strong/pого Тямти со временем были замещены генами молодых Тямтей.

Шли годы, эволюция генов продолжалась... Сегодня в случае опасности мы испытываем несколько отдельных чувств. Усиленное сознание неопределенной опасности называется ужасом. Старый добрый страх появляется, если инстинкт подсказывает нам бегство; если же мы остаемся и боремся, то чувствуем гнев. Любой вид или смесь этих чувств имеет свое название: волнение, опасение, подозрительность, отчаяние и так далее. Само разнообразие терминов, связанных с опасностями, — которых у нас столько, сколько у эскимосов для обозначения снега — образно подтверждает, что это — ключевое понятие нашей жизни. А впрочем, надо ли кого-то об этом предупреждать?