Кому он нужен - медвежий угол?

Системный кризис

В отличие от успешных мегаполисов, боль­шая часть России - провинция, которую не вписали в крутые виражи рыночных реформ. В глазах государственного аппарата это - ог­ромная «черная дыра», поглотившая все, что было построено раньше, и в которую только для поддержания жизни надо качать и качать сред­ства.

Но, увы, миллиардные дотации ей не помо­гают. Дыр больше, чем средств. Одна из проблем в том, что здесь ведь средства не инвестируют, а осваивают по-советски. Это затратная система: надо показывать затраты, чтобы тебе их покры­вали. А будет меньше затрат – урежут финанси­рование. Но это означает, что сознательно соз­дается «минус», потому что создавать «плюс» невыгодно /203/.

Так умирает деревня. Угасание глубинки происходит довольно интенсивно. За 20 лет на­ша страна потеряла едва ли не 20 тысяч населен­ных пунктов. На некоторых территориях осво­бождение земли идет со скоростью 2—3 процен­та в год по старому закону «вымирание – опустошение – освобождение».

Переполненные мегаполисы и брошенная, разоренная земля: риск потерять контроль над незаселенными территориями растет год от года – страна-континент Россия стремительно обезлюдевает.

Итак, брошенные фермы, бездорожье и де­градировавшие жители - знакомая картина? Переполненные очередями города. «Рабсила», нанимаемая из-за границы (восточной), потому что тут «некому работать», а работники рвутся через другую границу (западную), потому что там «больше дадут»... По старой советской при­вычке ждут помощи сверху. Здесь все считают, что не могут изменить ситуацию, потому что ни­чего не решают. Впрочем, не то чтобы не реша­ют... /204/

<…>

В 1990-м в Архангель­ской области было два детских дома, сейчас их 38. Такого не было даже после войны.

Люди воюют за кусок хлеба. «Свои» бьют по «своим» рублем, а потом топят друг друга в «на­циональной идее» – водке. Так обыденно про­исходит национальная трагедия. И самое страшное – обреченность, с которой принимают свое поражение люди. Наступил переходный период, который для многих оказался переходом с этого света на тот...

И сегодня мало кто представляет, как можно изменить эту ситуацию.

Кому он нужен - медвежий угол?

Глеб Тюрин знает. Он знает, как прийти в глухой угол, где на сто человек – пятьдесят /205/ старух да тридцать алкоголиков. Прийти и сделать так, чтобы забытый Богом край начал вторую жизнь, добиваясь определенных успехов в реше­нии годами не решавшихся проблем.

Тюрин знает, как, не приказывая и не навя­зывая готовых решений, сделать так, чтобы вну­три маленьких полуразрушенных деревушек люди начали шевелиться, думать, стремиться, преодолевать, рождать вполне здравые идеи, со­здавать проекты и новые виды бизнеса, ранее неизвестные или давно позабытые. Для этого Тюрин создал новые консалтинговые и гуманитарные техники, адаптированные к уровню на­шего провинциального населения. Назовем ве­щи своими именами – часто маргинального, плохо образованного населения, считающегося «отсталым» и «темным» даже в докладах совре­менных чиновников.

Со своими соратниками он идет по жизни. Он идет по северным холмам и проселкам, забираясь в такие деревни, о которых все давно за­были или, что вероятнее, никогда и не слышали /206/.

<…>

Тюрин придумал, как сделать так, чтобы консалтинг, современные гуманитарные техно­логии приводили к росту активности сельских жителей, объединенных в сельские органы ТОС (территориального общественного самоуправ­ления). Он придумал, как сделать так, чтобы эта форма самоорганизации местного сообщества активно заработала на службу деревням и селам.

Работа Тюрина привела к реальным переме­нам в десятках северных деревень – в них реализовано более шестидесяти проектов. Люди «вдруг» начинали строить мосты, водонапорные башни, гостиницы, водопроводы, создавать па­секи пакетного пчеловодства и центры разведе­ния породистых овец. И все это при копеечных вложениях и с колоссальной отдачей: полтора миллиона рублей на входе превратились при­мерно в тридцать миллионов рублей экономиче­ского результата на выходе. Такая эффектив­ность проектов и уровень капитализации труда недоступны сегодня даже для передовых амери­канских и японских корпораций. У Тюрина та­ких показателей добиваются обычные сельские граждане «бесперспективной» провинции. Со­отечественники, оказывается, вполне способны заниматься принципиально новым для себя де­лом, которое они до сей поры никогда не /207/ делали. Предпринимательский дух, смекалка и мас­терство «внезапно» захватывают тех, кому еще вчера «ставили прогулы» на кладбище.