Проявление заботы

— Вы меня простите, что вчера за рубашкой не заехали, — искренне извинялся я за то, к чему вообще не был причастен. — Дела. Забегались, совсем забыли про время…

Молодая продавщица в смешной шапке, в народе называемой «гондонкой», очень по-доброму посмотрела на меня своими невероятно голубыми глазами и задорно ответила:

— Да ладно! Но я конечно вчера испугалась. Стою тут одна на рядах, жду вас, а никто не звонит и не приходит… только пакеты летают.

Меня опять грызанула совесть. Это ведь именно я общался с пострадавшей по телефону: сначала назначал встречу, а потом извинялся и договаривался на завтра… то есть на сегодня.

Заметив, что мне реально стыдно, продавщица неубедительно соврала, подергивая себя за край куртки:

— Ну, зато как раз в это время зашел какой-то мальчик и купил рубашку. Так что не зря стояла.

Она так фальшиво и по-детски прятала взгляд… кажется, я влюбился в эти голубые глаза…

— Вот, тут две рубашки, фиолетовая и розовая, какую будете брать?

Опять мне приходится угадывать чужие вкусы. Хотя, на мой взгляд, обе рубашки смотрятся немного «странно» (только на букву «Г») и совсем не подходят для клипа из-за сложного рисунка (будет муар). Но с начальником спорить я не хотел, ибо уж очень он ранимая натура. Выбрав более эпатажный вариант, я расплатился и накинул сверху ещё пятьдесят гривен.

— Но она же двести пятьдесят стоит… — растерялась продавщица.

— Это за беспокойство, — немного вальяжно ответил я. — У вас, кстати, крутые рубашки!

Я оглядел действительно интересные модели на витрине, которые смотрелись куда дороже, чем на две с половиной сотни.

— А это у нас свои дизайнеры делают. И производство наше, под Киевом пара цехов.

— Вау! Неужели наши начали что-то прикольное делать? Ещё и по вменяемой цене… А качество как?

— Ну, вы знаете, — гордо сказала продавщица, — у нас есть постоянные клиенты, которые каждый месяц покупают что-то новенькое… ну, не потому, что быстро портится, а потому что очень нравится результат. И постоянно что-то интересное появляется. Мы не гоним одно и то же, в отличие от челноков из Китая или Турции…

Всё больше и больше я не хотел прощаться с продавщицей. Она так смотрит…

— А на меня есть что-то? — неожиданно для самого себя спросил я. — Так, чтоб на мой рост и мощный торс?

Продавщица улыбнулась, оборачиваясь на висящие в лотке рубашки.

— На вас… ну, вот фиолетовая… Темным мальчикам идет фиолетовый.

— Странно, — я улыбнулся. — Никогда не нравился фиолетовый… Но я почему-то вам верю.

— И не зря! Работа ведь такая, чтоб красивые мальчики уходили от меня секасными.

«Эка чертовка? На какие ухищрения идет ради продажи?» — подумал я, начиная уважать профессиональный и, самое главное, элегантный маркетинг, которого на рынке особо не и встретишь. Элегантность, аккуратность, грация…

Интересно, она и вправду мне симпатизирует? Из-за эксцентричной розовой куртки, желтых унт и вышеописанной гондонки сложно было понять, сколько продавщице лет. Не меньше двадцати? Вполне возможно, что за тридцать.

Помяв в кармане последнюю десятку на проезд, я понял, что сказать больше нечего. Прощаясь, пообещал, что в апреле после зарплаты обязательно куплю себе чего-нибудь, и ушел с превеликой неохотой.

На самом выходе я почувствовал, как в ребро кто-то толкает. Оооо! Так это же БЕС!

Бес заговорчески шептал: «Чувак! У тебя же в кармане карточка зарплатная, на которой ещё пара тысяч осталась! Чё ты телишься?»

А правда, чего я телюсь?

Первый раз продавщица встретила меня у входа на рынок и провела к лотку. Второй раз я хотел это сделать сам. И напрасно. Полчаса я лазил по рынку, постоянно натыкаясь на один и тот же киоск, из которого азербайджанец кричал «Шаверма! Покупай шаверма!», а вывеска сверху гласила: «покупай три шаверма по цена четырех и получай один бесплатно!». Избито, но всё же глазу приятно.

Кое-как найдя выход, пришлось-таки позвонить продавщице. И она меня снова спасла. И опять та-а-а-ак на меня посмотрела..., что я чуть не уписался.

Мы пришли на место и стали примерять рубашки. Я, ни разу не стесняясь, оголился до пояса, гордо демонстрируя свой шикарный шестидесятипятикилограммовый почти двухметровый торс и жалуясь, что трудно подобрать нормальную одежду.

— А мне лично нравятся худенькие мальчики, — искренне сказала продавщица, вогнав меня в краску цвета спелых огурцов.

— А мне чёт не очень… — смущенно отшутился я, но продавщица рассмеялась. — А как ваше имя?

— Женей меня зовут. А вас как?

— А меня тоже Женей… ой, то есть Колей. Женя, а вы вот что сегодня делаете вечером?

Женя развеселилась ещё больше.

— А вы зачем спрашиваете?

— Хочу проверить рубашку на сексуальность…

Евгения слегка смутилась, но улыбаться не перестала. Наоборот, посмотрела как-то оценивающе.

— Шучу. Вообще-то хотел вас немного пофотографировать. Студия пустует, а у вас такие красивые глаза… Глупо вот такой типаж упускать.

— А у вас есть своя студия? — удивилась Женя.

— Не совсем. Александр… ну, который у вас рубашку выбирал, её держит и мне разрешает снимать, когда пустует. А она почти постоянно пустая. Ну, а я в Киеве совсем недавно, пофотографировать некого… страдаю…

— А откуда вы? — удивилась Женя.

— Трудно сказать… — немного растерялся я. — Ото всюду сразу.

— Я тоже так недавно говорила, — улыбнулась Женя. — А теперь вот осела здесь. Торговлей занимаюсь…

Про себя я подумал, что торчать на рынке целыми днями — не самая интересная из работ, тем более для такой, вроде бы неглупой и симпатичной девушки. Но виду не подал. Да и мало ли, как жизнь нагнет? Будет нужно, будешь и на рынке работать, и мешки грузить, и даже бухгалтером…

— Так что? — переспросил я. — Как на счет сегодня вечером? Если не ошибаюсь, вы в пять освобождаетесь?

— Да, может и раньше. А студия ваша далеко?

— Я, честно говоря, не особо представляю, где нахожусь, но вроде да. Возле «Почтовой».

— А это даже хорошо! Мне нужно заехать в офис на Хрещатике! Так что предлагаю встретиться где-то в пять около «Европейской»?

— Ну, я же не дурак, чтобы отказываться, ну?

Интересно, что Евгении нравились мои шутки. Обычно их начинают хавать через пару месяцев общения и то не все.

Рубашку мне продали на 25 гривен дешевле (даже не торговался), и я на радостях её чуть не забыл. Страшно не хотелось уходить и страшно не хотелось идти туда, куда нужно было идти. Шеф в добровольно-принудительном порядке посоветовал сходить в церковь и причаститься. Потому что я ему что-то передал из рук в руки, а он сказал, что на этом чём-то (вроде наушники) остался негативный фон, который нужно снять.

В церкви я был последний раз лет шесть назад, и больше не посещал это дивное место по причине великой благодати, которая на меня находит и заставляет ржать, как больного. Сам не знаю, почему так. Были подозрения, что поп в кадило добавляет что-то «интересненькое», но это, во-первых, похоже на паранойю, а во-вторых, тогда бы всех плющило. Хотя, может, они просто привыкли. Кстати, больше всего меня удивлял тот факт, что в церкви все точно как студенты-двоечники на пересдаче: никто особо не в курсе, что происходит, но и виду никто не подает. А те, кто в теме, только мину кислую делают. Скучнейшее зрелище. А те, кто скажут, что «весело должно быть в цирке…», ну, пожалуй, эти люди ограничивают себя в хорошем и приятном. Я целое лето как-то работал в лагере с христианской миссией из США и знаю, насколько там всё по-другому.

Шеф сказал, что хорошая церковь находится возле метро «Республиканский стадион». Представьте моё удивление, когда подобной станции на схеме не обнаружилось. Добрые люди лишь пожимали плечами, и я доверился интуиции, выйдя на станции «Олимпийская», и почти попал в точку. Правда, пришлось потерзать брата и пройти лишний километр вокруг стадиона, а потом ещё километр к больнице, на территории которой находилась церковь. Кстати, больницы я так и не заметил, а вот церковь была «будь здоров»! Вокруг ходили тетеньки в убогих черных юбках и дутых пуховиках (хотя уже было тепло) и с белыми платками, на которых был вышит красный крест. Всегда верил в то, что внешний вид человека в той или иной мере характеризует его внутренний мир. Ну, это как бы способ в сжатой форме быстро донести некоторую личную информацию до окружающих. Зачем вот такую скуку демонстрировать? Посмотрите на Папу Римского? В позитиве чел, в светлом красивом ярком убранстве общается с людьми, да и народу как-то веселее. Посмотрите на действа в праздники на площади Святого Петра — сплошной позитив, люди радуются, везде струится любовь к ближнему, а у нас в храме даже улыбнуться уже считается плохим тоном.

Постояв минут пятнадцать у подножья храма и осмотревшись, я всё же подошел к одной тётеньке с ящиком для пожертвований и начал расспрашивать: «что и как делать человеку, который только-только решил приобщаться к православной церкви?». Тётенька отправила меня за мануалами в церковную лавку, прям как где-нибудь на «Хабре». Стоит отметить, что за всё время, которое я там до этого простоял, тётенька просто тупо втыкала в никуда. Неужели им не скучно? Ну, пришел человек, хочет для себя что-то новое открыть — сделай доброе дело, расскажи, объясни, себя в конце концов развлеки. Они так объемы продаж увеличивают что ли? Или как ещё объяснить подобное поведение?

Отстояв несколько минут перед входом в храм, я подождал пока кто-нибудь не войдет внутрь, чтобы посмотреть, как это правильно делается. И тут бюрократия!

В храме было повеселей. Батюшка (довольно харизматичный бородач) с другими тётеньками вешали крепления для свечей, возбуждённо всё это дело обсуждали, и на душе стало немного комфортней. Сразу у входа стоял большой стол с огромным количеством полиграфической продукции, выполненной в стиле суровых 90х. Возле стола стояла ещё одна тётенька в платке и с крестом, к которой я подошел с тем же вопросом. Мне были предложены четыре брошюрки общей стоимостью в сорок гривен. «Спекулянты», — подумал я.

Перед тем, как заехать в церковь, я зашёл на Петровский книжный рынок и купил несколько несвежих номеров «Playboy» за столько же. Да, именно для того, чтоб рассматривать голых тётей. Но не для плотских утех, а развития ради. Смотреть, как там свет выставляют, как обрабатывают, моделей как ставят — это ж образец фотографического стиля, в конце концов. Так там красота какая! И в каждом номере по 120 глянцевых страниц, а тут… огромным шрифтом на газетной бумаге… Вроде, всё нормально с финансами, а жаба душит.

Из церкви я вышел с чувством, что меня где-то обманули. Саня рассказывал, что там особый эмоциональный фон, подъем чувствуется, одухотворение. И вроде бы настроение хорошее было, солнце светит, рубашечка новая, новая интересная знакомая и… нифига.

Кстати, до встречи с новой знакомой оставалось ещё четыре часа, так что можно было зарулить к Толстому (брату) на хату и повисеть в интернете. Он со своей девушкой, моей сестрой, их другом и подругой снимали трёхкомнатку на окраине, и всегда рады были меня видеть, ибо я приносил поесть. Да-да, «похавать на халяву» — у нас семейное.

Воспользовавшись помощью братца я узнал, как быстрее добраться до Виноградаря, прошел пару кварталов и сел в троллейбус.

Киевский троллейбус достоин отдельного абзаца. Вот почему. В Харьковском транспорте так заведено, что обилечивает кондуктор, которому пассажир должен дать рубль пийсят, а кондуктор выдает билетик и сразу его рвёт с краю. Чтоб билет покупали в кассе, лично я никогда не видел. Компостеры вроде и висят, но ими никто никогда не пользуется. А в Киеве всё не так. Кондуктор выдает билет, а ты его уже сам компостируешь. Я эту фичу не знал, постоянно покупал билетики и не пробивал их. И как-то прокатывало постоянно. А как-то раз полез за мелочью в карман, чтоб билет купить, и с купюрами достал три целых билета (постоянно забываю мусор из карманов выкидывать). Кондуктор поняла это как демонстрацию моей предприимчивости и напомнила, чтоб я «обязательно ж пробил, а то контролёры ходят». Я кивнул и, конечно же, не пробил. И вот с тех самых пор ездить стало в тыщу раз интереснее. На остановках ты вглядываешься в каждого вошедшего и думаешь: «а не контролёр ли ты часом?», готовясь со скоростью африканского бегуна от гепардов метнуться к компостеру и пробить билет.

Толстый встретил меня, как это всегда бывало, голышом. Не знаю почему, но оба моих братца постоянно по квартире ходят голыми. Но, если родной братец жил только со мной, то с Толстым жило ещё четыре человека, из которых три девушки. Короче, у них там были свои порядки.

Положив на стол стопку офигенных козинаков, я завел беседу с Толстым.

— Сегодня звонил бывший начальник с Артека, ругался страшно, обиделся.

— Фево так? — уже успел набить рот Толстый.

— Да они ж мне ставку там пробивали. И таки пробили. Правда, аж через два с половиной месяца после того, как меня попёрли из колледжа. Они, конечно, тоже неправы, что так тянули и не сообщали мне о ходе дела, но я как-то нехорошо себя чувствую. Нужно будет летом Жло отвести коньяка хорошего, он всё-таки мужик хороший и к тому времени должен отойти. Не думаю, что придется там снова работать, но просто так портить отношения нет смысла.

Толстый начал распаковывать вторую пачку козинак.

— Хорош жрать, засранец!

— Те шо, жалко? — наигранно обиделся Толстый.

— Не, не жалко. Просто сегодня у меня свиданка, нужно будет девочку угостить чем-то… Я сначала думал шампанского с чебуреками купить, но у вас тут чебуреки дорогие, ну их нафиг. А в АТБ офигенные козинаки выходят по 20 гривен за кило! Так там белков почти как в «варёнке», а калорий вообще как в подсолнечном масле! Съел казинаку и порядок!

С понимающим видом оборзевший Толстый доедал вторую козинаку. Взялся за третью, но я своим одноглазым взглядом показал, что это уже реально не смешно, и он отступил.

— Как там Алёнка? — спросил я. — Она здесь вообще бывает? Где она ночует? А то я сестренку так толком и не видел за месяц.

— Хуй её знает, где она ночует. Жаловалась, что с баблом пока туговато, что комнату напряжно снимать. Двести баксов в месяц всё-таки… На работе постоянно. Ещё и саентологией увлеклась... Книжки у неё видел на полке?

— Неа.

— Целая стопка Рона Хаббарда.

— Это того, который сам типа религию придумал?

— Да!

— И Аленка в это верит что ли?

— Ну, она, типа, в саму религию не верит, но научную подоплеку хочет изучить для бизнеса. На курсы постоянно ходит всякие, на семинары, — Толстый потянулся за козинакой, и получил точный и неприятный удар промеж ребер. — Давай лучше «сербский фильм» посмотрим?

— Кого? Чё эт такое?

— Я не смотрел сам. Все говорят, что просто лютый пиздец, но посмотреть стоит.

Я посмотрел на часы.

— Не, Толстый, давай в другой раз. Мне уже скоро валить, а ещё нужно пару видеоуроков скачать. Мы тут клип снимаем, нужно замоделить цветки распускающиеся, а потом их ещё и на модель прилепить. А органика — это ж самое сложное. Я пока даже не представляю, как это сделать. Даже приблизительно. Но такой уж тяжкий путь у 3D-моделлера, — я вздохнул и гордо задрал подбородок.

— Бля! Я теперь всем буду рассказывать, что у меня брат «одноглазый дизайнер и три дЕ моделлер»! — почему-то радостно завопил Толстый и ушел к себе в комнату, помахивая членом.

Каждый раз это дикое зрелище повергает меня в глубокий когнитивный диссонанс…

Покопавшись на ютубе, я нашел неплохой урок по моделированию автомобильчика Фольксвагена «жука» (формы кузова очень похожи на цветочные), порыскал в поисках чертежа цветка и поотвечал на все сообщения вконтакте, накопившиеся за неделю.
Ну, вроде всё. Теперь можно в студию.

В студию я доехал бесплатно, но уже на маршрутке. А всё потому, что пассажиры здесь честные, а водители скромные. В том же Харькове через заднюю дверь никого не впускают. Только через переднюю, так, что мимо наглого водителя не прошмыгнешь. Хотя мне пару раз удавалось, гы-гы. А тут пожалста: заходи, садись, и никто тебе слова не скажет. А так как в маршрутках билетов нет, никто твою безбилетность доказать не сможет.

И не нужно думать, что я такой нехороший, ворую у государства. Я инвалид теперь уже третьей группы и имею право на бесплатный проезд. Но, чтоб сделать удостоверение, мне пришлось бы очень долго и плотно общаться с представителями структур, призванных защищать права инвалидов. Но я за три года убедился, что большинство таких структур, наоборот, защищает государство от инвалидов.

Я зашел в студию и осмотрелся. В помещёнии 7х5 с белыми стенами и высоким потолком находились уже успевший стать родным небольшой бежевый диванчик, фоны для фотосессий, была кушетка для пациентов, вспышки были… а стоек для вспышек не было. Саня всё забрал с собой. Не понимаю, зачем ему всё? У него ж два светильника всего… Я специально купил ещё одну стойку, чтоб хотя бы рисующий свет был, а он и эту забрал. Блин, неудобно-то как получается… Хотя ещё хорошо, что это некоммерческая съемка, а то привел бы первых клиентов и «сделал бы себе имя».

Ничего не придумав, я решил почитать методическую литературу из церкви в поисках ответов, но ничего полезного не почерпнул. Потом всё-таки решил звонить Жене.

— Алло, Евгения?

— Да Николай, это всё ещё я! — прозвучал задорный, но немного неуверенный голос.

— Что сегодня на вечер? Уже почти пять.

— Николай… — вздохнула Женя, — чего-то я так замучилась, хочется просто отдохнуть. Может в другой раз?

— Вы знаете, Женя, я всё думал, как бы помягче отмазаться, а тут всё само собой решилось…У нас тут техническая накладка — маэстро всю аппаратуру увёз с собой.

Посмеявшись, мы договорились встретиться у «бабы с крыльями» на майдане.

Моя спутница ни разу не поменяла гардероб, поэтому легко узнавалась в толпе скучных серых прохожих, движущихся в потоке идущих домой после тяжкого трудодня. Было видно, что сил в ней поубавилось, а вот позитива наоборот. Эдакая «ленивая радость». И пусть она уже не держала спинку и не выпячивала грудь, привлекательность её нисколько не страдала. Даже наоборот — хотелось как-то позаботиться.

— Женя, а Женя, — начал я, подходя к сидящей на скамейке Евгении, — а давайте знаете что? А давайте козинаков тресним?

Женя, как любой нормальный человек, на такое предложение, ответить никак не смогла. Ну, а я, не дожидаясь ответа, сел рядом и достал из рюкзака, как бы невзначай, сначала свою огромную трехсотку (уже со вспышкой), а потом уже две шелестящих упаковки семечек в карамели.

— Кушайте Женя, это очень полезно.

— Ух ты, какой у вас фотоаппарат большой! — удивилась Женя. — Я уже начала думать, что вы меня обманули.

— В смысле???

Женя хихикнула.

— Когда вы сказали, что всё отменяется, решила что это было приманкой, чтоб затащить меня на свидание.

— Хо-хо-хо. И часто вас таким вот нечестным путем заманивали на свидания?

— Да. Муж вот так провел, проказник, — Женя мечтательно растянулась на лавочке. — Сказал, что нужна натурщица и тоже в студию пригласил. А там, в студии, картины, мольберты, палитры. И такой же, ну типичный художник, которому ничего не нужно, скромный, помятый, в шарфе… Ну, а я, значит, поверила и, как дура, разделась до гола. А он вошел, и смотрит на меня так ошарашено из-за мольберта и признается: «Да я вообще-то пошутил». А я, Коль, по натуре человек скромный, начала в него кидаться банками всякими, кисточками и тряпками. Ну, а потом поженились.

И почему я не заметил обручального кольца ещё на рынке?

— Ого! — разулыбался я. — А чего это вы, замужняя барышня, а на свидания ходите? Наверняка и супруг в кустах сидит? Сейчас будет морду бить?

Женю ход моих мыслей заинтересовал, и на лице её возникло игривое, может даже слегка подлое выражение. А ещё Евгения немного волновалась. То и дело она поправляла шапку-гандонку, из-под которой постоянно высовывались короткие (три-четыре миллиметра) светлые волосы. Сдала что ли на парик? Или лишай?

Женя хотела сказать что-то очень хитрое, а может даже колкое, но мне позвонил Саня, и пришлось извиниться и отойти в сторонку.

— Слушаю? — заважничал я.— Коль, привет, ты сейчас где?

— Да так, в центре гуляю.

— Значит, садись в метро и дуй на станцию «Гидропарк». Я сейчас туда с двумя красавицами подъеду, отдохнем по-человечески.

В трубке послышались недовольные возгласы, очевидно, принадлежащие двум красавицам.

Я поколебался пару секунд, глядя на спутницу.

— Ммм… Хорошо. Минут через пятнадцать буду. Больше ничего?

— Не, всё схвачено. Давай, я минут через двадцать тоже подъеду.

— Угу, жду! Удачи!

Я с сожалением посмотрел на Женю:

— Всё пропало, Евгения, меня зовут бухать…

— А…?

— Честное слово, если бы у меня был хотя бы один шанс избежать этого, я бы с удовольствием провел с вами вечер.

— Но…?

— Совершенно верно! Надеюсь, мы с вами ещё встретимся. Вы очень необычный человек, но хорошего тоже много быть не должно. Ну всё, я побежал! Созвонимся.

Я крепко пожал ей руку и скрылся в метро.

Взгляд у Жени был крайне удивленным, только на буку «Ох». Она так и не сказала ни слова, да и руку подала чисто машинально.

В метро я начал переживать, что поступил некрасиво: пригласил даму на свидание, сначала не повел в студию, потом угостил семечками, а потом вообще ушёл, когда узнал, что она замужем… О! Нужно это обыграть!

В кратчайшие сроки было написано и отправлено сообщение: «Женя, вы замечательный человек, но у меня есть принципы, и портить чьи-то семейные отношения я совсем не хочу» И, должен сказать, доля правды в этом была. Встроенная харизма и наличие большого круга читательниц дали возможность флиртовать в том количестве, в котором этого хотелось. А в моменты одиночества хочется всегда. Ну, и как водится, флирт может закончится дружеским похлопыванием по плечу, а может и посерьёзнее. Ну, и так повелось, что среди моих читательниц много взрослых замужних тётей. И, к сожалению (или к счастью), нас разделяли сотни километров, поэтому всё сводилось просто к общению, которое уже через пару дней было настолько интимным, насколько это могут позволить себе лишь близкие подруги. Но подруги не позволяют себе оставлять вещдоков, а история в скайпе, контактике или аське — штука вполне реальная, из-за которой может случиться скандал, ссора или что-то похлеще. Иногда даже приходилось общаться по видеосвязи с обоими супругами и рассказывать, какие они молодцы, и как хорошо они преодолели препятствие в виде меня. Хотя чаще приходилось просто посылать нафиг, чтоб не усугублять ситуацию.

Минут через пять мне позвонил Александр и сказал, что всё отменяется, и чтоб я ехал обратно на майдан, где он меня подберет.

Ну, оно и хорошо с другой стороны. Саня, конечно, отличный человек, но в его присутствии чувствуешь себя каким-то… ущербным что ли? Уж слишком он крут.

— Здорова! Залазь! — задорно крикнул Саня, притормаживая у тротуара, где притормаживать нельзя.

Я быстро запрыгнул в оранжевую самоходную повозку и мы поехали.

— Так чего они не пошли? Голова болит? — шутливо спросил я.

— Да нет, у них там всё серьёзно. Дела вечером. Съёмки для рекламы, вроде. Ну, хуй с ними, в другой раз отвиснем. Ты извини, что пришлось посылать тебя на гидропарк…

— Да не парься! С кем не бывает. Ты ж знаешь, что я лучше найду сто причин, чтоб оправдать человека, чем одну, чтобы обижаться. Кстати, я твою рубаху забрал. Прикольная! — неубедительно соврал я. — А ещё в церковь ездил.

— И как? Ощутил?

— Не, чет пока не особо. Наверное, со временем придет. Зато продали мне там литературы разной ознакомительной. Пост нужно перед причастием держать, оказывается. Так что три дня ни рыбы, ни мяса. Кстати, ты ж верующий человек? Чего пост не держишь, а?

Саня поморщился.

— Я считаю, это лишнее. Это для тех, кто там, в церкви живёт.

Вот никогда этого не понимал? Ну, если ты живешь по законам каким-то, то и живи, как полагается. А то «это лишнее, а это нужное»?

— А ещё там написано, что я должен покаяться в грехах…

— Ну, так покайся.

— Так я за собой не помню грехов, за которые мне было бы реально стыдно. Вроде ничего такого не совершал.

— Матюкаешься?

— Ну, бывает…

— Ну, вот, в этом и исповедайся, — по-отечески посоветовал Александр.

— А разве это грех? — удивился я.

— Нет, блядь, я просто так это тебе рассказываю! — почему-то взорвался Саня.

— Ну а что, разве в Библии написано, что материться плохо? Есть же десять заповедей, вот их и нужно соблюдать.

Всего на секунду у Сани на лице возникли желваки и вспыхнул гнев. Я успел это уловить и начал нервничать. По ходу, стоило прекращать этот спор.

— От Коль, я понимаю, что ты пиздец, какой умный, но неужели тебе впадлу послушать меня? Я ж не говорю, чтоб ты пошёл и говна наелся. Я почти в два раза тебя старше. Наверное, я не просто так тебе это советую? Так сложно просто поверить? Обязательно, блять, нужно этот тупой спор затевать?

Я как дурак молчал и всё ещё сохранял улыбку на лице, и Саня начал реально злиться. И как поступить? Если просто так прикрыть разговор, останется негативный осадок. Нужно это как-то плавно делать.

— Ну, вот Сань, ты ж материшься?

— А что, я пример для подражания?

— Ну, ты же сам в этом исповедовался, я правильно понял? Ну, в том, что ругаешься?

— Ну?

— Так а смысл исповедоваться в том, в чем реально не раскаиваешься?

— Блять, — Саня ещё раз выругался. — Ну вот я тебе поражаюсь честно говоря! Зачем этот беспредметный разговор? Ты мне что-то хочешь доказать? — я замотал головой. — Ну вот и всё. Я тебе рассказываю то, через что сам прошел. Я ж сам такой же как ты голодранец был. И тоже думал, что самый умный. А потом начал общаться с умными людьми и понял, что я никто. И начал просто за ними повторять. И, ты знаешь, начало получаться что-то. Скромнее будь и уважительнее, хорошо?

— Хорошо, — согласился я и поник.

У меня действительно есть привычка спорить просто так, а Саня пытается её искоренять, чтоб человека из меня сделать. Может, он в чем-то и неправ, но, учитывая то, сколько он для меня сделал, думаю, подобных ситуаций с моими аналитическими способностями можно вполне избегать.\

Саня сам понимал, что наговорил лишнего, и сменил тему:

— Завтра мы будем опять Юлю снимать для клипа.

Ах да! Я ж не рассказал про наш с Саней хитрый план! Мы намеренны захватить рынок видеоклипов Украины, а может и всего бывшего СССР. Сейчас напишу то, что должен был написать ещё в начале:

С Александром до недавнего времени мы были знакомы аж целых полдня. Знакомство произошло на прошлом фестивале аматорского кино, проходившем в учебном заведении, где мне недавно повезло служить. И нам обоим повезло быть там конкурсантами. Мне — в номинации «учебное кино», а Александру — в номинации «игровое». Фестиваль был третьим по счёту, о нем ещё никто не знал, и поэтому принимались работы даже самой крайней степени убогости, если в них, конечно, не было расчлененки, порнухи и песен Киркорова. Работы были чудовищно отвратительными! Основным электоратом фестиваля были школьники, у которых не было не то, что понимания «высоких» компонентов творчества, типа этой вашей идеи, динамики и ритма, у них даже основ не просматривалось! Ты смотришь на экран, и тебе тупо противно! Грубое несоблюдение, а иногда и нарушение правил всего, что только можно, вызывало желание поскорее покинуть зал просмотра, пойти в какой-нибудь «гендель» и напиться водки, закусывая карамелькой. Останавливало лишь то, что мой фильм был по списку одним из последних, и хотелось посмотреть на реакцию зрителей. Но (и это очевидно) все, увидев свой фильм быстренько сваливали в общагу или ещё куда-то, и к моменту просмотра моего фильма про фотографию в некогда забитом зале находилось аж четыре человека. На второй минуте фильма Сашка подозрительно спросил: «А кто автор?». Я скромно сказал «я», и удостоился крепкого рукопожатия. А потом был его фильм — красивая история про буксир на Днепре. Казалось бы, чего можно снять про буксир? А вот он смог. Пять минут я смотрел с раскрытым ртом, а в конце мурашки по коже поползли. Я так же крепко пожал руку Александру, проникаясь до корней волос уважением. Фильм был последним, и мы пошли в общежитие и таки нажрались. Но бухали мы как законченные эстеты: дорогой коньяк под хорошую колбасу и разговоры про искусство. Возвращаясь домой ночью, я шатался, спотыкался о выбоины и кочки, но был окрылен произошедшим. Расстраивало то, что уже завтра номинация вручения, мне нужно будет уезжать в Харьков, а Сане в Киев.

На номинации вручения жюри со следами тяжелого алкогольного токсикоза на лице (им же все фильмы пришлось посмотреть) одаривало призами участников. Мой месячный титанический труд был удостоен зонтика с лейбой спонсора и диплома «за грамотную подачу учебного материала» без рамки. Смысла грамот я не понимаю, поэтому сразу же выкинул, зонтом пользоваться не привык, так что он тоже не особо радовал. Призовые места получили «юные и пылкие» но ничего не умеющие. Почти все получили зонтики или хотя бы блокнотики с ручками, а про Сашку даже слова не сказали. Точно не помню, как всё было, но во время того, как председатель жюри (какой-то серьезный дядька из сообщества кинематографистов Украины) уже говорил грустные прощальные слова, Александр, будучи в небольшой ярости, вышел прям на сцену с понятными претензиями. Богатый внутренний мир и тонкая душевная организация совсем не мешали Саше весить около ста кило, иметь телосложение классического бугая и выражение лица авторитета из мест не столь отдаленных. Остановить его просто не пытались, и он беспрепятственно начал творить свою справедливость. Председатель жюри сказал, что фильма даже не видел, свалив тем самым вину на руководство колледжа. Типа им (жюри) просто забыли его показать. Просто забыли… Члены жюри фильм не видели.

Администрация учебного заведения, женщины приличные и интеллигентные, вместо того, чтобы извиниться и как-то пытаться уладить конфликт, начали не очень уверенно себя защищать. Диалог происходил где-то так:

— Нужно было раньше присылать работы! — нервничала одна из завучей.

— Так я ж вам звонил! ВЫ мне сказали, что можно приезжать! Что вы всё организуете!

— А ваш фильм не запускался! — внезапно вспомнила другая завуч.

В течение минуты у всех на глазах диск с фильмом вставили в проигрыватель, и на экране появилась четкая картинка без каких либо искажений.

Фильм посмотрели все и прямо на церемонии закрытия. Я даже немного обзавидовался — мой-то всего трое смотрели.

Жюри сказали Александру «молодец», пихнули речь и распустили всех по домам.

Уходя, я заметил на выезде из колледжа героя дня. Невеселый Сашка сидел в своей веселой оранжевой «Фабии». Он был разбит как горшок, которому «в самую душу насрали». Захотелось поддержать немного.

— Блять, Коль! Я потратил ТРИ дня на этот фестиваль… спалил тонну бензина, потому что билетов из Киева не было… И вот так… — обреченно протянул Сашка и уставился на руль.

Что я мог сказать? Ничего. Это то, что у нас в стране всегда происходило, происходит и будет происходить. Бороться с этим невозможно и приходиться только разводить руками.

Я знал, что материального стеснения Александр не испытывает, но всё же решил хоть как-то его порадовать и протянул трофейный черный зонтик. Сашка отказался, но на душе у него было уже чуть-чуть лучше.

Немного поболтав, мы разошлись, обменявшись телефонами. Пару раз потом созванивались, он приглашал меня в гости, но как-то не получалось вырваться в столицу: то денег не было, то денег не было.

А тут меня с позором уволили и дали компенсацию за неиспользованный отпуск. А у преподавателей отпуск два месяца — море бабла отхватил. Как раз на вспышку хватило. Не уверен, что она мне как инструмент светописи сильно поможет, но одно я знаю точно: чем массивнее твой фотоаппарат, тем круче ты фотограф.

Вспышки продавались и в близлежащем Донецке, но аж на тридцать баксов дороже, чем в столице. Приблизительно столько же уходило на дорогу. Но после месяца деградации в Шахтерске, смена обстановки мне была просто необходима.

Буквально за день до отъезда я нашел Сашку в контактике (в друзьях его ещё не было) и написал, что хотелось бы увидеться, поболтать, погулять и так далее. Завязался разговор, в котором Александр предложил поработать кем-то вроде администратора или секретаря. Нужно было просто принимать звонки. За это мне платили две тыщи гривен в месяц + жилье у Сани (свой домик под Киевом) + полный пансион с красной икрой и колбасой, но без печенек. Потому что Саня от них полнеет. А ещё можно было снимать на Санину технику в Саниной студии.

Помню, когда я описал все прелести своего существования одному хорошему читателю, он мне ответил «Ты что, умер и попал в рай?». Почти так, но только живьём.
Всё свободное время (в день было около пяти минутных звонков) я изучал моделирование, теорию музыки и режиссуру. Всё для того, чтоб потеснить самых крутых Киевских режиссеров. В первую очередь Алана Бадоева — молодого, но уже весьма популярного режиссера, к которому ездят сниматься Пугачева, Лорак и даже Лара Фабиан, на сайте которой было объявление, что она «снимает аж одиннадцать клипов-новелл в какой-то там Украине». Мне, кстати (спасибо Александру), посчастливилось побывать на закрытом показе этих клипов. Смотрелось, конечно, ОЧЕНЬ КРУТО и невероятно дорого (бюджет 2.500.000$), но немного скучно. Точно, как у Коэльо! А Саня (и я с ним за компанию) был переполнен идей, мог вполне себе красиво снимать, имел технику и стабильный хороший заработок. Интересно то, что зарабатывал он, рисуя брови и губы. По татуажу он был самым крутым спецом в Украине, с очередью в три месяца и самыми солидными клиентками. Я считаю, что это гениально. Работая раз в неделю, он мог себе позволить машину, кафе, боржоми и даже персонального секретаря-нахлебника. Причём делал он это действительно круто! Насколько это удобно: тебе раз набили брови, которые на вид не отличаются от настоящих, не нужно каждый день рисовать, да ещё и на уровне лучших гримеров страны!

Но вернёмся на место событий.

— Завтра мы будем опять Юлю снимать для клипа. Нужно будет цветки сделать.

— Да, — ожил я. — Накачал уроков кучу, сегодня посижу. Вроде ничего сложного нету. Кстати, узнал у знакомого, сколько такая работа будет стоить у них в студии.

— И?

— Около трех сотен баксов! Совсем обнаглели! Там работы… ну, мне, человеку, который на этом только пару месяцев сидит — два-три часа. И ещё столько же, чтоб просчитать.

— А что ты хотел? — Саня тоже начал расслабляться, забывая про ссору. — Тут в Киеве не талантами торгуют, а наглостью. И пробиваются самые борзые. Взять того же Бадоева помнишь его клипы на просмотре?

— Ну?

— Сплошная ж чернуха. Сделать одиннадцать клипов, и в каждом кого-то убивают. Человек уже реально не понимает, что делает! Помнишь «тот клип»?

«Тот клип» действительно удивил. Прикольная такая музычка, которая классно бы смотрелась на рекламе йогурта или хлопьев для похудения. Только эта музычка сопровождает видео, где изображена бомбежка города, а беременная и окровавленная Лара Фабиан, у которой начались схватки, ищет госпиталь. Может я чего не понимаю, но на мой взгляд, самый удачный комментарий к работе, это: «не пришей пизде рукав». Однако, за счёт работы талантливых художников, дизайнеров, операторов и ещё кучи людей — даже это смотрелось интересно. Хотя самой Ларе Фабиан (по словам самого Бадоева) не понравилось. Но деньги-то были уплочены, переделывать никто ничего не собирался, и получилось классическое: «маемо шо маемо». Интересно ещё и то, что премьера клипа была намечена на осень 2011-го, а сейчас уже весна 2012 и ничего. В поисках отзывов я перерыл весь интернет, но ничего кроме трейлера не нашел. Такие дела.

— Так вот, — продолжил Саня. — Ходят слухи, что Бадоев цены снижает. Народ, наверное, понимает, что есть что-то лучше. А тут я как раз на подходе. Нужно только рывок последний сделать и всё! Буду не на бабской оранжевой «Фабии» кататься, а на черной «Инфинити».

— А чем тебя «Фабия» твоя не устраивает? — удился я.

— Да ну Коль! Вот в Чехии это вообще для домохозяек машина. Это не солидно. Ну, представь, попросит меня Меладзе домой подвезти после пьянки, а я его в «Фабию» засуну? Ну, может, не «Инфинити» для начала, а «БМВ» неновую, с Германии пользованную можно. Так «БМВ» — это ж вещь! Никогда не катался в такой?

— Да я и на Шкоде не особо часто катался, — уклончиво ответил я.

В кармане запиликал телефон. Звонила Женя, с которой именно сейчас говорить не было никакого желания. Но телефон, по которому она звонила был рабочим, а не личным, и просто так отморозиться было бы наглым невыполнением своих обязанностей. Трепаться по рабочему телефону тоже не самое камильфо…

— Сань, это та тетенька, у которой ты рубашку заказывал, звонит. Поговоришь?
Саня поморщился, и я со спокойной душой выключил звук.

Стоило Жене прекратить звонок, как дисплей опять замигал. Номер определился.

Какая-то «Ира».

Саня притормозил у обочины и перезвонил. Весь разговор пересказывать не буду, но суть сводилась к тому, что Санин родной брат наговорил про него нехороших гадостей друзьям и родственникам просто так ни за что. По окончании Александр, разбитый и поникший уныло посмотрел на меня.

— Вот я, Коль, не понимаю… Я ему, блять, машины покупал, деньги высылал из Праги, ларёк купил, ВСЁ ДАВАЛ! А он вот так благодарит. Ну, как так можно?

— Не знаю, — честно признался я.

— Представляешь, был у меня дома недавно, видел твой диван разложенный и всем рассказал, что я сплю непонятно с кем, типа уже взрослый, а все ещё по девкам.

— Ну, хорошо, хоть не сказал, что с мужиками спишь, — пошутил я.

— Я не знаю, как так можно, Коль. Нихуя ж нету у самого, ничего не делает, чтоб чего-то добиться, а других грязью поливает.

— Ничего странного, — пожал плечами я. — Можно самому вверх тянуться, а можно всех вокруг опускать. Слабые второй вариант всегда выбирают. Хоть так они чувствуют сладость жизни.

— Его Бог за это и наказывает. Проебать квартиру в Киеве…

И пошел длинный грустный рассказ про нерадивого брата. Александр тоже не упускал возможность всячески облить грязью родственника, и я про себя отметил, что мне достались отличные братья. По словам Александра, брат его был самой низкой чести человеком, абсолютно неблагодарным и коварным. Я, конечно, кивал, но особо не верил, так как не имею привычки судить о людях по рассказам. И слишком уж складно получалось: все любят и помогают ленивому брату, а с несчастного Сани только деньги тащат. Хотя, всё могло быть именно так, потому что он не врал. В смысле он верил в то, что говорил.

Приехав домой, мы «порубали». Саня, как обычно, яичницу с колбасой, а я, будучи на посту, рис и капусту. Хоть съел я и много, жрать хотелось страшно! Видимо, пост — это реальное испытание на профпригодность. Но я держался.

Утром, пока Саня дрых, я решил исправиться и попросить прощения у Жени. Все-таки некрасиво вчера вышло.

— Але, Евгения, не отвлекаю?

— Нет, — холодно ответила Женя.

— Вы вчера звонили вечером. Я не смог ответить. Был занят.

— Было интересно у вас кое-что узнать.

Тон у Жени был очень неприятным, но я, как дурачок, отвечал очень вежливо. Даже в трубке было слышно, как я улыбаюсь.

— Что же?

— Неужели сложно было просто сказать, что замужние не интересуют?

— Можно я помолчу?

В трубке хмыкнули и через десяток секунд спросили.

— В смысле?

— Ну, послушаю.

— В смысле???

— Ну, Вы же мне врете! — весело подытожил я.

— Я тебе вру???

— Угу.

Помолчав секунд десять, Женя положила трубку.

Она уже на «ты», значит, тема разговора носит эмоциональный характер, а на деловой имидж мы уже покакали. Значит, я её задел, и у неё были какие-то планы. Она уже не кокетничает, значит, не хочет создать впечатление, а значит, она в мрачных тонах обрисовала наше дальнейшее общение. Вот это хреновенько. Женская обида в чистом виде — дело страшное.

Телефон опять зазвонил. Опять Женя. Вот уж не думал, что она перезвонит так быстро.

— Але-у? — вежливо поинтересовался я.

— И вот тебе не стыдно паясничать?

— Стыдно, — честно признался я.

Женя не засмеялась. её голос наполнился ещё большей обидой.

— Я видела, как ты возвращался с метро через десять минут. Я что, чем-то тебя обидела?

Мне было страшно неудобно, но я разулыбался ещё больше.

— Жень, я, честно, если начну всё объяснять, ты мне не поверишь. Смотри. Обручальное кольцо я заметил сразу, ещё на рынке… Мммм…

В голову пришла гениальная мысль.

— Ну… — немного задумалась Женя. — Продолжай.

— У тебя ребенок лет пяти-семи, да?

— КАК ТЫ УЗНАЛ???

— Перестанешь обижаться — скажу.

— Ну, хорошо-хорошо, — её интонация резко поменялась. — У кого-то на рынке спросил?

— У тебя стрижка почти под ноль, из-за которой ты носишь свою шапку смешную. Оно почти не видно, но, когда ты волнуешься, ты её поправляешь, и становится заметно. Ты не фрик, и просто так уродовать себя не будешь. А я как раз, когда ехал к вам, взял, чтоб не скучно было, халявную газету, где говорилось, что в каком-то Киевском садике нашли вшей и всех побрили налысо. Про родителей не говорили, но вполне возможно, что от ребенка и взрослые заразились. Ну, как-то так…

— Я поражена! — возбужденно ответила Женя. — Откуда ты узнал???

— Я же писатель. У меня работа такая: «Видеть». А вернулся я потому, что всё отменилось. Неужели, ты думаешь, я десять минут шатался бы по метро, а потом вышел бы из того же перехода?

— Не знаю, — растерялась Евгения.

Повисло неловкое молчание.

— Казинаки понравились?

— ДА! А…

— Ой, Жень, извини, мне тут звонят по работе, давай.

И правда звонили по работе. Какая-то тетенька, которая аж из Сыктывкара в Киев приехала в гости и хочет попасть на приём к Мастеру. Пришлось её обломать, ибо у Сани очередь растянулась месяца на два-три.

Так. Один звонок принял, значит, дневной план выполнен где-то на треть. Можно принять ванну и выпить чашечку кофе. А потом и шефа будить. Кстати, Саня в этом плане немного странный. Как известно, каждому нормальному человеку, чтобы выспаться, нужно ещё ровно пять минут, а этот может полчаса просыпаться и не проснуться. А потом так резко «А-А-А!!! Опаздываем!!!». И, непоемши ехать дела делать. Именно на этот случай я заготавливал пакет всяких ништяков, который мы с удовольствием лопали по дороге.

С Юлей мы договаривались на девять, но попали в пробку, и в студию попали почти в одиннадцать. На первый взгляд (по крайней мере на мой), Юля была самой обычной девочкой лет двадцати. Но стоило ей попасть в объектив камеры, всё становилось на места. Не знаю, есть ли такой термин, но Юля страдала «гипперфотогеничностью». У меня в контактике есть фотка процесса съемочного, можно глянуть. Таким страдают девушки, ведущие по ТВ всякие хитпарады, шоу с угадыванием слов и продажи «Гербалайфа» — передачи, где смысл имеет отрицательный знак, который можно компенсировать только визуальными образами. Хотя она была милой. Мы её раз уже снимали — очень скромная, интеллигентная и неиспорченная обилием финансов в детстве. И с принципами.

Согласно сценарию, Юля играла девочку, которую в один угрюмый дождливый вечер бросил любимый. На этой почве она пошла в местный клуб, как следует, нажралась и связалась там с каким-то подозрительным мордатым мужиком, который, как оказывалось, банчил наркотой. Барыгу играл Саня. Так вот, в одной из сцен героиня и герой должны были целоваться в засос. Но героине эта идея не понравилась ещё в первый день съемок, и мы договорились перенести его на «потом».

И вот «на потом» настало:

— Саш, ну я не буду целоваться, — жалобно заскулила Юля. — Мой возлюбленный против.

— Блин, ну Юль! — начал нервничать Александр. — Ты же актриса! Ты же учишься на диктора! Это работа такая. Ты что, от съемок будешь отказываться, потому что твой «возлюбленный» не хочет, чтоб ты с кем-то целовалась?

— Ну, не обязательно же с кем-то целоваться?

— Юля, ты не понимаешь! У тебя сейчас есть возможность засветиться на фестивалях и в интернете! Клип, который я делаю, будет чем-то уникальным! Такого ещё не было нигде! А может, и на MTV получится пробиться. А если получится, то всё: контракты, съемки, деньги, машины, квартиры!

— Женщины… — пошутил я, но никто не оценил.

— Нужно только небольшой шаг сделать и всё! Когда тебе ещё такой шанс выпадет? Да, я не какой-нибудь там мастер великий, но и ты, прости, не модель мирового уровня!

— Ну, я не готова жертвовать отношениями! — краешки губ Юли опустились. Ещё немного, и она заплачет. — Мой парень осетин, и…

— О-хо-хо, — начал злорадствовать Александр. — Ты ему ещё тапки не подносишь? Знаешь же такой обычай у них?

— Да он не такой, у него семья интеллигентная, — я заметил, глаза Юли налились слезами. — Он…

— Юль, — настойчиво перебил Саня. — У меня одна знакомая была, такая же. Симпатичная девка, умная, с талантами. И вышла вот так вот за непонятно кого. Недавно встретил её на рынке — тащила две авоськи с продуктами. Юля, разве ты…?

Чуть не уронив стоящий рядом штатив с камерой, Юля, плача навзрыд, бросилась к диванчику и начала неаккуратно, роняя всё, собирать свои вещи. Саня, всё ещё находясь «под эмоциями» продолжал рассказывать «как нужно жить», и только я думал головой.

— Юля, — я аккуратно взял Юлю за правое запястье, отчего она немного дрогнула. — Посмотри на меня, пожалуйста. Дай мне буквально минуту. Потом тебя никто держать не будет. Сможешь уйти спокойно.

Говорил я спокойно и размеренно, что в подобной ситуации неплохо гипнотизирует.

Аккуратно нащупав на запястье пульс, я понял, что душевное состояние Юли оценивается как крайне тяжелое — где-то сто — сто двадцать ударов в минуту, пульс напряжённый, неровный — если у неё проблемы с сердцем, то нам её придется в кардиологию вести через пять минут.

Мягко отпустив руку, я налил минералки и протянул полную кружку Юле. Она, чтоб освободить руки, машинально отдала мне сумку, которую я отложил на дальний край диванчика.

— Пей, — скомандовал я.

И она начала жадно пить, глядя исподлобья на меня.

Ещё раз, как бы случайно, взяв Юлю за запястье, я убедился, что пульс начал снижаться и менять форму. Значит «можно работать».

— Юль, сейчас я, как специалист по общению с Александром, переведу всё, что он тебе тут наговорил. Он… во-первых, хочет тебе добра. Он уже взрослый и никоим образом не хочет тебя подбить на какие-то нехорошие поступки. Поверь, я, как его друг и помощник, это знаю. Он о тебе много хорошего постоянно говорит, хвалит… возлагает надежды, короче. И даже, если ты не хочешь целоваться, это не значит, что нужно всё бросать и уходить, испортив отношения. Ты что, хочешь с ним сорится?

— Нет? — испуганно спросила Юля.

— И он с тобой нет. И даже не в поцелуе дело. Но ты пойми, он же режиссер, и он переживает за то, чтобы картина состоялась! Ну, как мамы за ребёнков переживают, знаешь? — Юля неуверенно кивнула. — Я вот, когда нянькой работаю, даю детям по пять-семь лет сигареты и водку. Я-то знаю, что это очень нужная процедура, а они, ну, мамы, так скулят потом…

— Ты что ли нянькой работаешь??? — не поверила Юля и улыбнулась.

Я кем хочешь, работаю. Мы не о том. Александр… ты посмотри на него, — Саня и вправду был краснее огурца. — Он просто переживает сильно и пытается спасти своё детище. Ну, вот поставь себя на его место: у тебя классная задумка, а тут тебе говорят, что «Финита ля комедия». Ты что, с кислой миной всё бросила бы? Ну?

— Нет, — Юля стыдливо опустила глаза.

— Ну, а он чем хуже-то? А на счет поцелуя… что-нибудь придумаем. Ну, придётся мне с ним целоваться. Только бриться придется. Чего не сделаешь ради искусства, а?

Наконец-то Юля усмехнулась.

— Юль, — начал подобревший Саня. — Ты не думай, что я тут как-то хочу тебя отбить у твоего парня. Ты, конечно, красивая и неглупая, но я вот точно сейчас понимаю, что мне от тебя ничего «такого» не нужно. Может, раньше какие-то мысли и были, а сейчас точно понял, что я за тебя как за сестру переживаю. За младшую. У меня брат младший дурной, а вот сестры не было никогда. Я же тебе добра только хочу. Ты извини, я вспылил, но и ты меня пойми, я сам не меньше тебя нервничаю и переживаю. Мир?

Саня подошел к диванчику и протянул руку Юле. Юля не отказала, и вроде бы перестала хлюпать.

— Давай, обнимемся? — предложил Саня. — В честь примерения?

И они крепко-крепко обнялись.

И хоть я виду не подавал, радости моей не было границ — наконец-то я сделал что-то реально полезное!

Дело в том, что за месяц в Киеве я сделал всего одну красивую 3D заставочку. Ещё написал музыку для клипа, которую забраковали, и организовал студийную фото-сессию, за которую мне так и не заплатили. За снимками просто не пришли, а я ещё и на свою кровную сотню фоток распечатал! А в остальном просто бегал хвостиком за Александром.

Остаток съемок был банальным. Заплаканная девушка как раз подходила под отведенную ей роль в клипе: несчастной, брошенной, обманутой. Хотя «острая тема» Саней ещё пару раз поднималась, я удачно всё гасил, говоря, что так режиссер помогает модели войти в состоянии озлобленности. Вроде как все смеялись. И это хорошо. Наконец-то я чувствовал, что тоже обрел в процессе какой-то вес.

Сначала Саня подвез нашу модель домой, пока я паковал аппаратуру, а потом забрал меня. Было решено заехать в кафе, потому что готовить было лень.

«Пузата хата» — один из лучших ресторанов больших украинских городов, потому что там вкусно, полезно и относительно недорого. Хотя народу там всегда «мама не горюй».

Заняв позицию у окна, мы начали кушать. Я взял себе вареники с постным борщом, а Саня всего подряд.

— Сань, — начал я. — Тебе нужно с людьми как-то поаккуратнее. Ты Юлю сегодня чуть не довел до инфаркта.

— Да, понимаю… Но всё-таки я зерно сомнения посеял!

Я вопросительно прищурился.

— На счет армянина её. Зачем он ей? Она мне же потом будет спасибо говорить!

Вспомнилась фраза из одной песенки: «не учите нас жить, для начала научитесь жить сами», но озвучивать не стал, а решил зайти с другой стороны:

— Саш, вот ты брату сколько помогал? И что в итоге? Одни гадости! Пойми, то что ты искренне хочешь помочь, далеко не каждый может оценить. Самое смешное то, что многие твою помощь будут воспринимать, как прессинг, и реагировать соответствующе. Оно тебе нужно?

— Мда, — вздохнул Саня. — Помогаешь им, помогаешь, а толку ноль. Ты, наверное, прав. Вот, когда уже совсем прижмет, когда приползет на коленях, но тогда я подумаю ещё.

— Вот! — не сильно искренне обрадовался я. — Самое главное, что нервы будут в порядке! Обиды ж случаются, когда ты от человека ожидаешь чего-то, реакции какой-то, а ничего не случается. А когда реакции негативной нет, то и обижаться не на что.

Саня немного задумался.

— А ты видел, как она в меня вцепилась, когда мы обнялись? Ну, Юля?

Я понял, что меня совсем не слышат, и перевел разговор в другое русло.

Дома за ужином на Саню нахлынула идея:

— Коль, а что, если нам создать что-то, типа вольной студии? Ну, искать просто талантливых пацанов и девок, которые могут что-то? Ну, вот, вроде тебя. По отдельности вы ж просто распиздяи, а вместе мы можем что-то сделать?

— Хорошая идея! — поддержал я.

— Ты, давай, напиши текстовку, а я у себя на сайте повешу, хорошо?

— О! — обрадовался я. — Вот что-что, а писать я точно умею. Сегодня вечером организую!

— Ну, — из-под стола Саня достал бутылку вискаря. — Это дело нужно отметить!

— Все не можешь выйти из роли змея-искусителя?

Александр не понял.

— На посту я, нельзя мне.

— А, ну да, точно! Ну, ты напиши, а завтра загрузим. Как раз завтра у меня татуаж…

Блять, как он меня уже заебал, Коль! Когда я уже начну зарабатывать клипами?

— С ума сошел??? У тебя ж клиентки — элита Киева и других городов! Красивые или умные бабы! Это что, мешки грузить?

— Да ну. Раньше прикольно было, когда по три-четыре часа ебался над каждой бровью. А теперь заходит ко мне тётка в студию, мне трёх секунд хватает, чтоб всё представить. И каждый раз одно и то же! Каждый, блять, раз!

— Хех, а ты не боишься, что видео тоже надоест?

— Не, видео не надоест! Там же просторы безграничны! Что хочешь, то и твори! И каждый раз что-то новое. Смена обстановки и вида деятельности — это что?

— Что?

— Отдых это. А если ты постоянно меняешь обстановку, то ты постоянно отдыхаешь. А работа режиссера — это ж не монотонный труд. Ты должен всё придумать, затем нарисовать, затем всем объяснить, чего ты хочешь, потом проконтролировать всё. Сил уходит уйма, но оно того стоит… — Саня посмотрел на меня очень серьезно и в то же время очень жалостливо. — Коль, нам ещё чуть-чуть осталось. Стоит последний рывок сделать, и всё — мы короли! Я прям чувствую, что мы с тобой скоро всех их сделаем!

Каждый день мне приходилось слышать это. Сначала я сильно воодушевился — напряг брата притащить из Шахтерска компьютер и шмотки, слушал Саню абсолютно во всём, начиная с того, как лучше бриться, и, заканчивая, что носить (из-за его просьбы пришлось выкинуть пару любимых футболок и рубашек, так как они ему сильно воняли). Но, чем больше я узнавал Саню, тем больше убеждался в том, что он живет в мечтах. В нём определенно были таланты фотографа, художника и осветителя, но не было той неуловимой искорки, которая «цепляет». Объясню на своем примере: я пишу музыку с девятого класса. Уже почти восемь лет. И уже добился того уровня, когда то, что я делаю, на 60-70% соответствует тому, что хочу получить в итоге (для аматора это очень круто!). И за эти восемь лет я нашел аж троих поклонников своего музыкального творчества. На фототехнику я потратил денег, как на подержанный «Жигуль» в отличном состоянии, а результат — чуть лучше, чем у большинства на мыльницу. Увидев мою фотку, человек видит просто фотку, а не то, что дёргает за струны чувств и эмоций. А вот письменное творчество — другое дело! Тут можно и похвастаться: не прилагая ровным счетом никаких усилий, даже толком не поисправляв ошибки, я абсолютно случайно обрел пару тысяч (а может и десятков тысяч) людей, которые от моих букв получают удовольствие! Они тратят свое рабочее и учебное время, тратят казенную и даже кровную бумагу на распечатки, советуют друзьям: «ЭТО ИНТЕРЕСНО!» А значит, это может стать популярным. А вот Саня… Он действительно мыслит не так, как остальные, но у него свой особый тонкий взгляд, который поймет далеко не каждый.

Но иногда он бывает невыносим.

— Коля, ну это никуда не годится! — сказал Саня, валяясь на кровати. — Очень долго и нудно! Это никто читать не будет. Мы же к молодежи обращаемся с предложением, все должно уместиться в пять строчек.

— Да нет, ты чо? — неистовствовал я. — Пять строчек катит для случайных прохожих в метро. Нам нужны люди мыслящие, которым не влом почитать полторы странички текста!

— Неееет, Коль, — протянул раздраженно Александр. — Это твои читатели — люди, которым нечего делать, которые никуда не спешат. Вот, они и читают по пятьдесят страниц. А тут другое совсем. Нужно тремя словами зацепить. Ну, к примеру…
И я начал выполнять функции машинистки, всё творчество которой сводится к расстановке запятых. Зато я на завтрак красную икру ем… Ел… до того, как на пост стал.
Кстати, про пост и иже с ним:

Чем больше я читал книжки, которые мне продали в храме, тем больше убеждался, что вся суть православной веры в том, чтоб следовать тому, что там написано, не особо задумываясь о том, почему именно так, а не иначе. Я не утверждаю, что так и есть, я передаю смысл прочитанного. Вот, цитата из буклета «Азы православия»:

«В дни перед принятием Таинства нужно читать Евангелие и книги, разъясняющие христианские догматы, например, Закон Божий. Знайте, что эти дни — особые, поэтому не следует рассеивать внимание на другие, пусть даже очень важные проблемы. Посвятите это время духовно-нравственным размышлениям, сосредоточьтесь на внутренней жизни своей души. Избегайте суеты, пустых разговоров, смотрения телевизора (гы-гы-гы), не участвуйте в различных увеселениях, ибо то, что вы будете принимать, велико и свято, а всё святое Божие принимается с величайшим трепетом и благоговением.»

И во всей книжке глаголы в повелительном наклонении, советующие быть «покорным и смиренным», прикрываясь тем, что нужно уважать святыни и Бога. Неужели он настолько тщеславен? Не верю!

Человек — существо с уже заложенной программой. Просто по логике вещей — зачем кому-то создавать что-то, что заведомо будет работать не так, как нужно? Всё гораздо тоньше и сложнее. Мне, вот понравился комментарий одного батюшки, которого я действительно уважаю и считаю не просто церковным бюрократом, а живым мыслящим человеком:

— Ну, вот смотри, есть пост, так? Не будем углубляться в то, зачем он нужен, это каждый решает для себя. Но он действительно нужен, поверь мне на слово. А теперь про чувство юмора у Бога: не хотите поститься по-хорошему? А вот вам соевая колбаса и мясные продукты, где нет мяса. И в нагрузку маленькая зарплата, чтоб не умничали. Ну-ка, Ловко?

И много таких примеров. Самое смешное то, что это единственный человек, от которого я бы хотел поучиться православию, а он мне так сказал: «Коля, ты хороший человек, но оно тебе ещё не нужно. Скоро ты сам почувствуешь, придешь, и я тебе всё объясню. А пока продолжай делать добро и радоваться жизни!»

И почему в большинстве церквей служащие — ужасные зануды? У них так плохо HR-отдел работает?

Вечером позвонила Женя:

— Але, привет, — кокетничала она.

— Привет, Жека! Что стряслось?

— Да просто скучно. Малого уложила спать, всё сделала, не знаю, чем заняться.

— А ты почитай.

— Я вообще-то не очень люблю читать…

— А ты почитай то, что твой покорный слуга написал?

— Ты что, пишешь?

— Ну, бывает… под настроение.

И только я успел продиктовать реквизиты своего творчества (vk.com/coolstorys), мне позвонили с другого номера, и пришлось опять быстренько попрощаться с Женей.

Звонила сестренка Алёнка:

— Але, Коль, привет, можешь говорить?

— Да, Лён, что случилось?

— Ты завтра в Киеве будешь?

— А что?

— Да у меня просто дело выгорело, я все деньги свои потеряла. Сможешь мне чуть-чуть занять, чтоб за квартиру заплатить?

Сестренку свою я очень любил и всегда старался ей помогать. Советом, хорошим словом, и, когда была возможность — материально. И совсем не хотелось что-то давать в долг, так как это сильно может испортить отношения. Ну, а просто так давать деньги тупо не педагогично.

— Лён, давай знаешь, как поступим? Я ж всё равно у вас постоянно тусую… Так вот, что если мы с тобой комнату на двоих будем снимать?

— Да! — обрадовалась сестра. — Тем более я там ночую раз в две недели!
— Так и я тоже! Значит, по сотне баксов?

— Спасибо, Колька! Ты меня опять очень выручил! Тут тебе Серега хочет что-то сказать.

— Толстый! — обрадовался я. — Где там мой Толстый???

— Здорова, Толстый! — поприветствовал меня Толстый.

— Здорова, пупс! — поприветствовал Толстого я. — Че хотел?

— Ты завтра сможешь деньги отдать за хату?

— Да, как раз планировал в гости.

— О! Так, может, «Сербский фильм» посмотрим?

— Посмотрим… Ладно, давай, мне нужно работать.

И я сел за комп насиловать несчастный цветок, который с пары метров выглядел вполне натурально.

Утром меня сильно обрадовали:

— Коль, я тебя сейчас завезу к Роману Натановичу, переставишь ему винду?

— Да, КОНЕЧНО! — обрадовался я.

Роман Натанович — преподаватель и мастер Александра в универе имени Поплавского (один грандиозный деятель нашей культуры, в прошлом зав. сельского клуба). По словам Сани «просто ЧЕЛОВЕЧИЩЕ!», который тупо живет кино, единственный в инхнем универе профессор кинематографа, завоевавший кучу премий на Всемирных кинофестивалях, ведущий телепередач, почетный член жюри… Короче, очень долго рассказывать. За что я его действительно зауважал, так это за то, что на своих лекциях по режиссуре он со студентами просто смотрел и обсуждал самые разные фильмы. Вот это препод, я понимаю! А ещё он написал прикольную книжку «Алхимия режиссуры», которая начинается словами «Моей любимой дочери Юле, которая не захотела стать режиссёром». Короче, Чел что нада! Кстати, всем людям хоть как-то связанным с творчеством (любым) будет интересно ознакомиться. Хотя бы первые тридцать страниц.

Жил Роман Натаныч неподалеку от центра, в просторной квартире, от которой веяло простотой и аристократией — крепкие советские стулья, множество полок с книгами, огромный жидкокристаллический телевизор и стааарый-старый компьютер, который, как выяснилось, открывает внешние жесткие диски по 30-40 минут, чем очень сильно задерживает хозяина, как вы понимаете — весьма занятого человека. Именно это я и должен был вылечить. Можно было бы заново перебить систему, и потратить на это пару-тройку часов. Я же обошелся установкой «Tottal commander», через который всё отлично открывалось. Потратил аж десять минут. Ещё десять минут потратил на объяснение, почему все плохо, и сколько будет стоить, чтоб стало «хорошо». Подумать только: «Я ЧИТАЮ ЛЕКЦИЮ ПРОФЕССОРУ!». Несмотря на то, что на стене висела куча грамот и дипломов из Франций, Италий и прочих Европий, Роман Натаныч был прикольным усатым дядькой, от простоты которого мне даже как-то не по себе стало. Я даже зачем-то предложил свой ноутбук на временное пользование. От предложения, конечно, отказались, зато пригласили к чаю. Но я гордо сказал, что «на работе не пью», и не стал задерживать хозяина, который напоследок нарисовал мне схему прохода к станции метро.

Так что до метро я шёл в припрыжку, а затем порулил к Толстому.

— А шо, ты покушать ничо не принес? — начал дурачиться Толстый.
— Гамна тебе на лопате! Гы-гы-гы. Я тут теперь живу, так что обойдешься.

Толстый огорчился.

— Давай тогда хоть сербский фильм посмотрим?

— Ну, хорошо, хорошо, достал уже, пошли.

И в этот самый момент позвонила Женя:

— Коль, ты где?

— У Толстого, — честно признался я. — Привет что ли?

— Тут… я только закончила читать рассказ твой… я просто не могу тебя не покормить теперь!

Я чуть не укакался от счастья!

— На все готов ради борща!

— Да что хочешь! Где ты находишься?