Пропаганде работ Пуанкаре (которые были давно по заслугам оценены русской математической школой и которые сейчас скорее продолжаются именно в России, чем в какой-либо другой стране) мешали политические обстоятельства: критика Владимиром Лениным работ Пуанкаре в книге "Материализм и эмпириокритицизм".
Все же мне удалось в начале 70-х годов добиться русского издания трехтомника сочинений Пуанкаре в издательстве Академии наук. Решающую помощь оказал здесь Николай Николаевич Боголюбов, высоко ценивший Пуанкаре и развивавший принадлежащую Пуанкаре теорию усреднения. Идея Боголюбова состояла в том, чтобы использовать административную власть наших антиэйнштейнианцев. Ведь Пуанкаре опубликовал свою статью "Об измерении времени", содержащую принцип относительности и анализ понятия синхронизации часов, за десять лет до Эйнштейна (который эту работу прочитал, но ссылаться на нее стал лишь полувеком позже).
Жан-Жак Руссо писал в "Исповеди", что он долго не мог поверить в доказанную им самим формулу квадрата суммы, пока наконец не разрезал квадрат на соответствующие четыре части.
|
|
Попытки изгнать подобные этому разрезанию соображения, необходимые для понимания математики каждым разумным человеком, из школьного образования применяются со времен Декарта (изгнавшего из геометрии чертежи, а из математики и других наук, по его словам, "всякое участие воображения"). Декарт считал, что "одинаково полезно знать как придуманные, так и подлинные причины. Достигнуть успеха можно и рассматривая следствия придуманных причин, хотя бы и ложных". Не стану перечислять "открытые" им этим путем ложные следствия (например, он пришел к выводу, что скорость света в воде на 30% больше, чем в воздухе, что входило в противоречие с теориями Гюйгенса и Ферма). Лейбниц считал нашу склонность к дедукции (вопреки наивному индуктивному, основанному на экспериментах методу Ньютона) доказательством существования Бога, вложившего в нас эту склонность, иначе не объяснимую.
Марат утверждал в 1791-м году, что "лучшие математики - Лаплас, Монж и Кузен: своего рода автоматы, привыкшие следовать определенным формулам, применяя их вслепую". Но уже Ренан (в "Жизни Иисуса") отвергает подобную бурбакизированную науку: "Что отличает эти схоластические культуры - это то, что они отводят ум от всего утонченного, окружая почетом лишь те ребяческие ухищрения, на которые потрачена вся жизнь и на которые смотрят, как на естественное занятие людей, профессионально степенных".
Русская традиция всегда была противоположной следованию слепым формулам, и я надеюсь, что мы последуем в вопросах образования не за "профессионально степенными" людьми, а за Пушкиным, который "считал схоластику за вздор и прыгал в сад через забор" (черновик к "Онегину", цитируемый Набоковым).
|
|
Примечания автора:
1 Цитата из Аруэтта (т.е. Вольтера), отвечавшего прусскому королю, который заявил, что "на всех континентах есть обезьяны, кроме Европы, где их заменяют французы".
2По имени французского математика, плодовитого автора десятков книг-руководств, излишне формально написанных, по мнению многих. Под именем Николя Бурбаки публикуется группа французских математиков.