Предисловие. 1. Теория морского дела. Мы думаем, что это не будет несправедливостью по отношению к нашим товарищам по оружию сказать

1. Теория морского дела. Мы думаем, что это не будет несправедливостью по отношению к нашим товарищам по оружию сказать, что моряки никогда не были особенно склонны к изучению «теории» морского дела. Кораблевождение, кораблестроение и другие специальные науки имели своих исследователей теории; что же касается собственно морской специальности, то она с древних времен считалась делом не теории, а практики, и все детали вырабатывались исключительно практическим путем. Именно так создалось все парусное дело, где каждая деталь вырабатывалась ощупью, на основании жизненного опыта.

Благодаря таким обычаям, знал больше тот, кто больше находился в море, и офицер, вышедший из училища, считался ничего не знающим в деле морской практики. Он годился лишь для исполнения самых ничтожных обязанностей на корабле и приобретал свои сведения по мере прохождения службы. Лейтенант, разумеется, был гораздо более знающ, чем мичман, капитан знал более, чем лейтенант, а адмирал знал больше всех. Этот практический порядок приобретения познаний был лучшим средством для сохранения дисциплины на флоте, и, собственно, в этом отношении он был действительно бесподобен.

Многие из моряков еще помнят то время, когда печатные руководства были весьма кратки и разные письменные заметки опытных адмиралов передавались из рук в руки и переписывались молодыми офицерами, желавшими изучить морское дело.

Г. Гласков в своей Морской службе советует молодому гардемарину быть любознательным и обходиться вежливо с боцманами, ибо боцман скажет тогда: «этот молодой человек хочет научиться делу, надо помочь ему» {113} и действительно покажет то, что молодой человек не сумел бы понять сам.

Привычка разрабатывать все ощупью сохранилась у моряков и по сие время, так что и теперь еще можно встретить офицеров, которые, заказывая сделать что-нибудь, не хотят верить, что было бы лучше предварительно составить чертеж. Между моряками можно и по сие время встретить весьма опытных и заслуженных людей, которые считают, что морское дело не поддается теоретическим исследованиям и что надо все предоставлять опытности того, кому приходится работать на деле. Если собственно морское дело не имело своей теории, а считалось искусством, которое приобретается лишь практикой, то тем менее моряки склонны были изложить на бумаге теорию искусства войны на море.

2. Тактика Госта. Первый взял на себя это дело иезуит Павел Гост, сопровождавший адмирала Турвиля в его морских походах и сражениях. В 1697 г. Гост издал книгу Искусство военных флотов или сочинение о морских эволюциях. В книге этой подробно разобраны строй и тактические приемы для одержания победы; в конце книги автор пишет: «Не почел я за нужное предписывать, как поступать при вооружениях флота, ни о припасах и военных амунициях, коими он снабжен быть должен; сие принадлежит для учрежденных для того особливых мест, которых старанию и попечению то вверено». Выписка эта показывает, что Гост, как человек ученый, считал бы полезным охватить в своей книге всю область военно-морского дела и не исполнил этого вероятно потому, что не хотел задеть чье-нибудь самолюбие. Сочинение Павла Госта переведено на все языки, и его полезно читать как образцовое классическое произведение. На русском языке эта книга составляет библиографическую редкость, и новое издание ее было бы чрезвычайно желательно; на английском языке оно недавно вышло пятым изданием. Замечательна участь перевода этой книги на русский язык. Первый перевод был сделан в царствование Петра Великого, но он нашел, что перевод «мрачен». В 1736 г. книга переводилась Мордвиновым, в 1747 г. — Волчковым, и только в 1764 г. книга Госта вышла в свет в переводе Голенищева-Кутузова. Такое замедление в переводе показывает, как мало значения придавали подобным книгам. {114}

3. Сознание необходимости высшего военно-морского образования. Как относились к военно-морскому делу моряки во времена Павла Госта, так они продолжали относиться до недавних дней. Посторонние лица придавали научным занятиям больше значения; так, Ломоносов в своем рассуждении Точность морского пути в 1759 г. предлагал учредить морскую академию, что было исполнено лишь 68 лет спустя. Военные сухопутные люди давно уже признали необходимость высшего военного образования, и нет нации, в которой бы часть офицеров не проходила академии, где изучается военная история и высшая теория военного дела, тогда как во флоте такая академия отсутствовала.

Наша морская академия до недавнего времени давала ученых астрономов, корабельных инженеров и механиков, но в ней совершенно не преподавались ни военно-морская история, ни другие военно-морские науки. Первый пример в этом деле подали моряки Соединенных Штатов, у которых мысль открыть высшую военно-морскую школу возникла в 1884 г. Инициатором этого дела был адмирал Luce, с которым автор виделся весной 1896 г. Luce, в подтверждение своих доводов о необходимости военного воспитания для военных моряков, приводил в пример английских генералов Montagu и Blake, командовавших английским флотом. Он говорит, что не моряк с военным воспитанием был более способен к руководству военными действиями флота, чем собственно моряк, ничего не знавший в военной науке. Он прибавляет, что можно быть уверенным в величайших подвигах флота, когда к практическому обучению с малолетства всем деталям морской профессии присовокупят надлежащее обучение науке и искусству ведения войны. Представления адмирала Luce имели успех, и морская коллегия была открыта в Ньюпорте. Занятия ее описаны в статье генерал-майора Мертваго («Морской Сборник», 1895 г., № 7).

4. Как американцы относятся к ученым изысканиям. Удивительные люди эти американцы! Кажется нет нации, где человек был бы более практичен, чем в Соединенных Штатах, и казалось бы, что именно там, в стране практиков, должно было сложиться предубеждение против теории и науки вообще; но оказывается совершенно обратное — практичный американец видит в науке крупного {115} себе помощника. Правительство крайне скупо на искусственное поощрение промышленности, оно предоставляет каждому заботиться о себе, но когда дело коснется известной отрасли промышленности, то на научные изыскания денег не жалеет. Вся страна, не исключая пустопорожних мест, давно уже разбита межевыми столбами на одномильные квадраты, и этим совершенно устранены все неясности и неточности по размежеванию земель. На метеорологию и предсказание погоды правительство тратит большие деньги. Комиссия по изучению рыб также обходится правительству очень дорого, но благодаря ей во многих местах разведены полезные сорта рыб. Исследование Миссисипи производилось десятки лет, но зато результаты этого исследования не только представляют из себя практически полезный материал, но и наука, благодаря ему, обогатилась весьма ценным вкладом. Какой достойный подражания пример подают Соединенные Штаты! Как поступают американцы со всеми отраслями человеческого труда, так они поступили и с морским делом, назначив средства на устройство war-college.

5. Открытие военно-морских курсов при Николаевской академии. В нашем флоте также давно уже стали раздаваться голоса о необходимости высшего военно-морского образования для моряков, и в 1895 г., при бывшем управляющем Морским министерством генерал-адъютанте Н. М. Чихачеве, Николаевская морская академия открыла специальный класс для чтения командирам и старшим лейтенантам курса военно-морских наук. В этом курсе преподаются: военно-морская история, морская стратегия и морская тактика. Выбор профессоров сделан чрезвычайно удачно, а именно: стратегию преподает известный как своими литературными трудами, так и профессорской деятельностью полковник генерального штаба Н. А. Орлов; тактику преподает лейтенант Н. Л. Кладо, также опытный в профессорском деле; он ознакомился с обширной литературой по тактике и собрал при академии весьма ценную библиотеку. В изложении спорных вопросов он старается дать своим слушателям отзывы различных лиц, изучавших предмет, и строго разделяет свои выводы и обобщения от чужих. Такой способ изложения нельзя не признать вполне рациональным. Обоим вышеназванным профессорам выпала довольно {116} трудная роль — читать предметы, еще не сложившиеся ни в какую определенную форму. Мы от души желаем им полного успеха в постановке дела на должный фундамент и находим, что курс наук этого отдела полезно дополнить еще одним предметом — Исследование морских качеств корабля. Нет надобности вводить в него математические доказательства и будет достаточно, если формулы будут даны в окончательном виде. Маневрирование судов много выиграет, когда качества их будут должным образом исследованы однообразными рациональными приемами.

Теперь, при начале курса, весьма важно правильно решить вопрос, что такое морская стратегия и морская тактика, и мы будем очень рады, если приводимые здесь рассуждения по морской тактике будут в какой-нибудь мере полезны. Мы, собственно, хотим лишь коснуться тактики и думаем, что от правильной постановки этой науки выиграет не только управление кораблями, но кораблестроение, обучение команд, артиллерия, минное дело и пр.

6. Шаткость взглядов по морскому делу. Если мы бросим взгляд назад, то увидим, что артиллерия, механика и минное дело, как науки самостоятельные, идут путем правильного или почти правильного развития. Что же касается кораблестроения, которое стоит ближе всего к морскому делу, то в нем замечается шаткость.

7. Шаткость взглядов на систему бронирования. Более всего путаниц было в вопросе о толщине и способе размещения брони. Сначала стали бронировать суда по всей поверхности, за исключением оконечностей (Warriоr, 1861 г.; рис. 20). Потом прибавили бронирование носа и кормы (Minotaur, 1867 г.), затем в носу и корме уменьшили ширину пояса, подняв его при середине для прикрытия артиллерии (Hercules, 1868 г.). Постепенно высоту пояса в носу и корме уменьшали и получился броненосец (Аlеxandra, 1877 г.). Затем, для утолщения брони, нос и корму перестали бронировать по ватерлинии, а ограничились в этих местах лишь подводной броневой палубой (Nelson, 1880 г.). Показалось, однако, что каземат можно еще укоротить, и тогда пришли к типу Inflexible (1887 г.). Толщина брони при этом была доведена до 24".

Когда вслед за сим явилось опасение за остойчивость корабля с пробитыми оконечностями, длину броневого

Рис 20. Изменение расположения брони на кораблях английского флота с 1861 по 1895 г.

каземата в дальнейших типах стали опять удлинять (Соllingwood, 1886 г.). Толщина брони при этом была уменьшена до 18". Артиллерию средних калибров сначала ставили за броней, потом без броневого прикрытия, а затем начали строить для нее специальные маленькие казематы с тонкой броней. В конце концов в современных судах типа Majestic (1895 г.) главную броню утоньшили до 9", и так как гарвеевская броня пробивается теперь снарядами известных качеств почти так же легко, как пробивались средние нетвердые брони, то в близком бою можно рассчитывать, что даже 6" орудия могут поражать жизненные части этого огромного корабля, прикрытые столь тонкой броней.

Замечательно то, что при каждой перемене в системе бронирования доказывалось, что предыдущая система была ошибочна. Подождем новой перемены, чтобы услышать, в чем заключается ошибка в нынешней системе бронирования.

8. Шаткость взгляда на типы судов. Еще более шаткости было в вопросе о самых типах судов. При постройке каждого корабля стремились его сделать лучше предыдущего, и это повело к большому разнообразию. Не происходило ли это оттого, что военные моряки никогда не сказали в окончательной форме, чего именно они хотят от своих кораблей? Никто не упрекнет моряков в том, что они не хотят работать, но нельзя также не сказать, что труды их направлены к изучению деталей, и вследствие этого выскользнула из-под рук главная цель, т. е. морское сражение и вытекающий из сего вопрос, какие суда потребны для морского боя?

Так же шатки воззрения на крейсера, и в их типах и величине — разнообразие самое замечательное. Одни говорят, что крейсера предназначаются лишь для захвата неприятельских коммерческих судов, и тогда непонятно, для чего на них ставят сильную артиллерию; другие же говорят, что во время сражения адмирал заставит все свои суда драться с неприятелем и что крейсерам во время боя нельзя будет ограничиваться ролью зрителя.

Пример этой шаткости воззрений моряков дал не далее как два года тому назад бывший главный строитель английского флота Рид. Он рассказал в парламенте анекдот о том, что, по настоянию морских офицеров, он убавил {119} диаметр капитанской боевой башни, и когда судно с такой башней было построено, то другие морские капитаны упрекали его в том, что он сделал против своих прежних типов шаг назад. Это нелестное для морских офицеров замечание осталось без возражения.

9. Необходимость опытов. Устранить шаткость можно лишь рассмотрением основ и опытом.

Контр-адмирал Дубасов в своей тактике миноносок («Морской Сборник», 1885 г., № 5, стр. 23) говорит: «Открыто объявляю себя сторонником преимущественно мирных изысканий, причем я имею в виду не тот характер их, который они имеют теперь, а тот, который им следовало бы придать по моему мнению. Я хочу сказать, что эти изыскания должны иметь две стороны: теоретическую — строго научную, и опытную — чисто практическую; обе стороны должны находиться в тесной взаимной связи, причем для производства опытов не следует останавливаться ни перед какими затратами и производить их в обстановке, возможно близкой к боевой».

С мнением адмирала о необходимости широких опытов для решения насущных вопросов мы вполне соглашаемся. Наши товарищи, предназначенные воевать на сухом пути, не переживали таких скачков; их главное оружие, т. е. ружье, постепенно совершенствовалось в смысле меткости, дальности огня и скорострельности. Каждый новый тип представлял усовершенствование против предыдущего во всех трех перечисленных качествах.

Несмотря, однако же, на то, что развитие дела шло правильными шагами, военная тактика должна была значительно измениться, а если тактика изменилась у них, то насколько же она переменилась у нас? Не следует ли начать с того, чтобы установить должные общие тактические взгляды и согласно им решить вопросы, относящиеся до специальных наук — до типа судов?

10. Некоторые ненормальности в понятии о командовании морем. Два авторитета по стратегии — Мэхен и Коломб — говорят, что главной целью флота во время войны должно быть командование морем. До сих пор это понималось таким образом, что флот, командующий морем, беспрепятственно и совершенно открыто в нем плавает, в то время как его разбитый противник не смеет показаться из: своих портов. Так ли это будет в настоящее время? {120} Инструкции, имеющиеся по сему предмету, советуют этому победоносному флоту избегать ночью встреч с миноносцами своего противника и потому скрывать тщательно свои огни и ходить хорошим ходом. Если победоносный флот этого не сделает на ночь, то несколько единиц из его состава будут уничтожены в первую ночь и может быть столько же в последующую. Моряки отчасти помирились с этой ненормальностью, но если бы все это изложить перед посторонним человеком, то он был бы поражен. Он, вероятно, переспросил бы несколько раз, так ли он понял и действительно ли ему сказали, что грозный флот должен прятаться от остатков разбитого им неприятеля?

Есть много других несообразностей, но мы о них будем говорить впоследствии; теперь же мы хотели лишь указать на шаткость в самых основаниях. Будем надеяться, что правильно поставленная наука о морском бое (тактика) поможет военным флотам вступить на путь рационального развития.

Рассмотрим теперь вопрос, что такое морская тактика, от которой мы ждем таких веских указаний.