Глава 45. Ансельм и Хьюг вернулись с севера, но Гаррик, не заезжая домой, продолжал путь на восток

Ансельм и Хьюг вернулись с севера, но Гаррик, не заезжая домой, продолжал путь на восток. Бренна была почти уверена, что он не вернется к зиме. Теперь можно спокойно вынашивать ребенка, не боясь появления Гаррика.

Элоиза была права: Ансельм отказался отвезти Бренну на родину. Он сам приехал сказать ей об этом, взяв с собой Элоизу, чтобы та переводила. Встреча прошла не совсем хорошо, поскольку Бренна была в отчаянии оттого, что придется прожить здесь лишний год. Однако Ансельм был в прекрасном настроении, после того как увидел первого внука и узнал, что скоро на Свет появится второй. Он настаивал, чтобы Бренна вернулась в поселок. Та упрямо отказывалась, оскорбленная подобным предложением.

– Но это ради твоей же пользы, – объясняла Элоиза. – Ты больше не можешь жить одна.

– Могу и буду! – вскричала Бренна. – Ничего не изменилось. Я никогда ни от кого не буду зависеть!

– Пожалуйста, Бренна, подумай хорошенько. Тебе с каждым днем будет все тяжелее передвигаться. Нельзя продолжать жить, как раньше.

– Нет!

– Хоть раз забудь о гордости, девочка. Теперь тебе нужно заботиться не только о себе, но и о младенце!

– Ах, она все так же упряма, – мрачно заметил Ансельм. – И никогда не будет счастлива в этой стране. Если бы только мой тупоголовый сын не был таким безмозглым дураком, ничего бы не пришлось менять!

Элоиза неловко откашлялась:

– Неужели ты не можешь понять, Бренна?

– Я останусь здесь, миледи, и смогу позаботиться о себе. Мой растущий живот не помешает добывать пропитание. Я по-прежнему хорошо попадаю в цель и не собираюсь больше ездить верхом. Но лес близко, и дичи там много. Я не стану рубить дрова, а для костра достаточно и хвороста. Постараюсь ничем не навредить младенцу.

– Мы уверены, что так оно и будет, Бренна, – согласилась Элоиза. – И знаем, как велики твое мужество и гордость. Но всякое бывает, и случается иногда непредвиденное.

– Я буду очень осторожна.

– Если не хочешь вернуться, – вздохнула Элоиза, – может, согласишься, чтобы кто-нибудь жил с тобой? Твоя тетя велела спросить, не позволишь ли ты ей приехать и остаться с тобой в этом домике? Тогда мы будем меньше волноваться за тебя.

Бренна не сразу ответила. Какое счастье, если тетя снова будет рядом! Есть кому рассказать о новых ощущениях, когда малыш начнет шевелиться и брыкаться в «животе или новое желтое пятно появится на лице… поговорить с тем, кого она любит и кому можно все рассказать.

– Но вы дадите тете свободу?

– Бренна, ты сама не знаешь, чего просишь!

– Дадите?

Элоиза повернулась к мужу:

– Бренна согласится позволить Линнет остаться, только если ты освободишь ее.

– Нет! Никогда!

– Но что сейчас всего важнее? – взорвалась Элоиза, потеряв наконец терпение. – Бренна может умереть здесь в одиночестве, или младенец погибнет. Кто-то должен быть умнее, если девочка никак не хочет признавать разумных доводов!

– Зубы Тора! – выругался Ансельм. – Наша жизнь была такой простой, пока я не привез ее сюда! – Ну?

– Делай как считаешь нужным, госпожа. Лишь бы об этой глупой девчонке было кому позаботиться.

– Линнет приедет завтра утром, Бренна, и мы согласны освободить ее. Я пошлю также служанку, помочь справиться с тяжелой работой. Нельзя же, чтобы твоя тетя в таком возрасте рубила дрова или таскала воду.

– Хорошо, миледи, – улыбнулась девушка. – Но я по-прежнему хочу платить за этот дом. Не желаю ни для кого быть бременем.

– Никогда не видела столь упрямой девушки!

Представляю, как ты, на девятом месяце, отправляешься в лес охотиться на кроликов! Позора не оберешься! Какой скандал!

Бренна впервые за время их визита громко рассмеялась:

– Всю свою жизнь я была причиной скандалов и пересудов, госпожа.

Девушка мечтала о том дне, когда все будет кончено и она сможет взять на руки свое дитя. Она так хотела девочку, маленькую дочку, со смоляными волосами и серыми глазами. Только бы малышка ничего не взяла от Гаррика! Жизнь и так достаточно жестока к ней, новые разочарования ни к чему.

К концу лета дни стали короче, хотя Бренне казалось, что время тянется бесконечно. Она сильно отяжелела, но продолжала охотиться, хоть и не так часто, поскольку дважды в неделю находила на пороге свежее мясо или рыбу и, конечно, не могла все это выбросить. На заднем дворе кто-то оставил корову, и теперь Бренна в свободное время помогала Линнет и Илейн – служанке, присланной Элоизой, сбивать масло и делать сыр. Общество женщин пришлось по душе Бренне, но, когда мысли о Гаррике вновь начинали преследовать ее, девушка уходила в лес, чтобы в одиночестве переживать муки отвергнутой любви.

Именно в один из таких дней она отправилась на охоту, хотя особой необходимости в этом не было. Погруженная в невеселые мысли, Бренна не заметила, как забрела в самую чащу. Наконец очнувшись, девушка огляделась, но не могла сообразить, где находится. Пришлось возвращаться по собственным следам.

Через некоторое время Бренну начало преследовать гнетущее чувство, что кто-то следит за ней. И хотя вокруг стояла тишина и не было ни души, ей стало не по себе. Она ускорила шаги.

И тут девушка увидела всадника, закутанного с головы до ног в плащ, слишком теплый для такой погоды, с надвинутым на лицо капюшоном, так что Бренна не могла понять, кто перед ней. Незнакомец на огромной лошади остановился не более чем в пятидесяти футах от нее. Страх охватил Бренну, ладони мгновенно стали влажными. Зарядив арбалет, она осторожно двинулась вперед, делая вид, что совершенно не встревожена. Отойдя на значительное расстояние, она немного успокоилась, но почти сразу же услышала за спиной конский топот.

Бренна развернулась как раз вовремя, чтобы выскочить из-под копыт летевшего прямо на нее жеребца. Тот промчался, едва не задев ее. Бренна не могла поверить в то, что происходит: незнакомец явно пытается убить ее! Увидев, как тот поворачивает коня, чтобы вновь напасть на нее, Бренна попыталась бежать. Но ноги отказывались нести отяжелевшее тело, опасность неумолимо надвигалась. Бренна подняла арбалет, но оказалось, что драгоценное время потеряно. Она ждала слишком долго, и теперь конь был почти рядом.

Удар в плечо отбросил Бренну на землю, хотя она успела выставить вперед руки. Девушка лежала, тяжело дыша, понимая, что не ранена. Однако, когда Бренна попыталась встать, острая боль пронзила живот, заставив надрывно вскрикнуть. Но тут она услышала злобный смех… смех женщины и постепенно затихавший на расстоянии стук копыт.

Боль вернулась, и жалобный вопль снова вырвался из груди девушки. И когда черные волны небытия уже готовы были поглотить ее, одна последняя мысль билась в голове: ребенок… ее дитя решило появиться на свет… но еще рано… слишком рано…

Бренна приоткрыла глаза и в ярком солнечном свете, струившемся сквозь листву, увидела Гаррика: золотистые волосы длиннее обычного, лицо полузакрыто взлохмаченной бородой. Почему он выглядит таким во сне, ведь наяву у него никогда не было бороды? Гаррик держит ее… нет, несет куда-то. Бренне хотелось побыстрее проститься, потому что даже грезы о Гаррике причиняли слишком много мук. Однако теперь боль стала другой – глухой, тянущей, неотвязной.

– Уходи, Гаррик, – прошептала Бренна. – Ты делаешь мне больно.

– Не шевелись, – ответил он.

Гаррик хотел, чтобы она страдала, и готов являться ей в снах вечно, лишь бы видеть ее терзания… Милосердный Боже, все это наяву!

Бренна вскрикнула, не узнавая собственного голоса. Сон кончился.

– Сначала лихорадка, потом она едва не погибает от голода и холода, и, наконец, это! Сколько раз она может встречаться со смертью и оставаться в живых?

– Неважно. Какая разница? Главное лишь одно – сможет ли она вынести все на этот раз?

Чьи-то тихие голоса, шепот… Голоса тети и Элоизы… Теперь еще один… мужской, низкий, словно доносящийся издалека.

– Где повитуха?

– Что это? – слабо пробормотала Бренна. Подошла Линнет и пригладила ей волосы. Почему она такая бледная? И словно постарела?

– Не трать силы на расспросы, Бренна. Вот, выпей это.

Линнет поднесла к ее губам чашу, и девушка с жадностью выпила, с беспокойством глядя на тетку, чувствуя, как новые волны боли разливаются по телу.

– Вы говорили обо мне? Я умираю?

– Пожалуйста, Бренна, ты должна отдохнуть.

– Я умру?

– Мы молимся о твоем выздоровлении, – вмешалась Элоиза. – Но у тебя идет кровь, Бренна, и…

– И мой ребенок появится на свет слишком скоро, – закончила за нее девушка, сжавшись от страха. – Он будет жить?

– Мы не знаем. Бывали случаи, когда дети рождались недоношенными, только…

– Продолжай.

– Они были слишком маленькими… слишком хилыми.

– Но мое дитя выживет! И даже если будет слабеньким, я сделаю его сильным!

– Конечно, Бренна, конечно, – кивнула Элоиза, чтобы успокоить девушку. – А теперь постарайся отдохнуть.

– Ты мне не веришь! – рассердилась Бренна, пытаясь подняться. – Я обязательно…

Не в силах договорить, девушка упала на постель. Казалось, ее внутренности пилят тупыми ножами.

Бренна закрыла глаза, чтобы хоть как-то справиться с болью, и только теперь поняла, где находится. Когда очередная схватка отпустила ее, Бренна свирепо уставилась на женщин:

– Почему вы принесли меня сюда, в его дом?

Почему?

– Не мы, Бренна.

– Тогда кто же?

– Гаррик нашел тебя в лесу. Отсюда ближе до его дома, чем до твоего.

В эту минуту Уда, женщина, которая помогла ребенку Корделлы появиться на свет, вошла в комнату и начала ощупывать Бренну.

– Нехорошо, – неодобрительно покачала она головой. – Кровотечение не такое уж сильное, но его вообще не должно быть.

Бренна, не обращая на нее внимания, повернула голову.

– Кто нашел меня? – спросила она у Элоизы. – Видел ли Гаррик женщину, которая пыталась убить меня? Я знаю, это была женщина. Я слышала ее смех.

– Кто-то пытался убить тебя?

– Женщина, на большом вороном жеребце. Она сбила меня на землю.

– Никто не может желать тебе зла, Бренна. Она, конечно, привиделась тебе. Это все отболи. Почудилось в бреду.

– Но схватки начались только после того, как я упала!

– Гаррик не сказал, что видел кого-то, кроме тебя, – удивилась Элоиза.

Бренна побледнела, вспомнив странный сон, в котором Гаррик нес ее на руках:

– Гаррик вернулся?

– Да, неделю назад.

Прежние страхи овладели ею с новой силой:

– Вы должны увезти меня домой. Я не хочу рожать здесь свое дитя.

– Тебя нельзя трогать, Бренна.

– Тогда вы должны поклясться, что не подпустите его к моему ребенку! – вскрикнула Бренна.

– Прекрати этот вздор! – резко оборвала Элоиза. – Гаррик так же хочет, чтобы малыш жил, как и ты.

– Ты лжешь!

Но тут оглушительная боль, куда сильнее прежней, вновь скрутила ее, и уже не осталось времени молить: пробивающийся к свету ребенок потребовал всей ее энергии, и снова Бренна почувствовала желание тужиться изо всех сил.

Гаррик стоял в дверях комнаты, ощущая себя более беспомощным, чем когда-либо в жизни. Он слышал все, что говорила Бренна, и ее слова впивались в него острым стальным клинком. Однако разве можно осуждать девушку за то, что она считает его слишком жестоким? Разве он когда-нибудь относился к ней иначе?

Мучительный вопль Бренны потряс Гаррика до глубины души. Подумать только, он хотел оказаться как можно дальше от нее, отправиться на Дальний Восток и никогда больше не видеть, но успел лишь добраться до Берки, как какая-то странная сила властно потянула его назад. Гаррик думал, что Бренна уже возвратилась на родину, и приехал домой только, чтобы объявить отцу о своем решении – вернуть Бренну. Жизнь без нее для него невозможна, несмотря на ненависть, которую она питает к нему.

Но мать сказала, что Бренна все еще здесь, и, узнав причину, был потрясен. Хотя он не мог сразу же отправиться к Бренне, боясь расстроить ее, однако каждый день старался оказаться поблизости от маленького домика, надеясь увидеть любимую. И сегодня, слыша ее крики, увидев, что она без сознания, Гаррик совершенно потерял голову от страха.

– Мальчик! – воскликнула Уда, поднимая новорожденного за ножки.

Гаррик благоговейно смотрел на крошечное тельце. Уда встряхнула ребенка, покачала головой и снова встряхнула. Гаррик затаил дыхание, ожидая, что мальчик пошевелится или закричит.

– Беда, – покачала головой повитуха. – Дитя неживое.

– Нет! – завопил Гаррик, врываясь в комнату, и, взяв сына огромными ладонями, беспомощно уставился на Уду. – Он не должен умереть! Бренна скажет, что я убил его!

– Младенец не дышит. Такое бывает со многими детьми. Ничего нельзя поделать.

Гаррик взглянул на неподвижного малыша:

– Ты будешь жить! И дышать! Рядом появилась плачущая Элоиза:

– Гаррик, пожалуйста! Ты только терзаешь себя!

Но он уже не слышал. Сердце раздирала невероятная мука от сознания того, что этот живительный воздух, который наполнял его грудь, не проникает в горлышко сына. И, склонившись к крошечному тельцу, сам того не сознавая, начал вдувать воздух в посиневшие губы.

– Ай-й-й! – завопила Уда. – Что он делает?! – Повитуха с громким воплем выбежала из комнаты. – Он рехнулся! Сошел с ума! Но отчаянные попытки Гаррика вдохнуть жизнь в сына не удавались. Однако времени на размышление не оставалось, и он снова попробовал сделать то же самое, накрыв губами рот и нос малыша, так, чтобы воздух проходил только в его глотку. На этот раз крошечная грудка поднялась, ручки шевельнулись, и новорожденный, задышав самостоятельно, издал такой громкий крик, что было слышно во всех уголках дома.

– Слава Господу за чудо! – воскликнула Линнет, опускаясь на колени, чтобы принести благодарственные молитвы.

– Это и вправду настоящее чудо, Гаррик! – тихо сказала Элоиза. – Только чудо сотворил ты сам. Именно ты дал жизнь сыну.

Гаррик передал матери вопящего младенца. Чудо или нет, но потрясение было слишком велико, чтобы у него остались силы говорить. Гаррик ощущал такую невероятную гордость, словно совершил величайший подвиги жизни.

– Нет нужды спрашивать, принимаешь ли ты сына, – сказала Элоиза, заворачивая младенца в одеяло и кладя у ног Гаррика, как полагалось по ритуалу.

Гаррик наклонился и, положив дитя на колени, брызнул на него водой из чащи, принесенной Элоизой, как когда-то сделал отец с его сестрой, а до того с ним самим и Хьюгом.

– Дитя это отныне будет носить имя Селиг, Благословенный.

– Хорошее имя, поскольку Господь действительно благословил его, – гордо кивнула Элоиза и снова подняла ребенка. – Теперь иди вниз и скажи отцу, что у него появился еще один внук. Он будет вне себя от счастья.

Но Гаррик, покачав головой, медленно подошел к постели Бренны. Глаза ее были закрыты. Он вопросительно поглядел на Линнет.

– Она потеряла сознание, когда родился младенец, – пояснила Линнет, вытирая пот со лба Бренны. – И не знает, как ты боролся за жизнь сына, но я все расскажу.

Но поверит ли Бренна?

– Я знаю, что она потеряла много крови. Выживет ли? – спросил он.

– Кровотечение прекратилось. Конечно, она очень слаба, как и новорожденный. Остается только молиться, чтобы к ним побыстрее вернулись силы.

– Не волнуйся, Гаррик, – успокоила Элоиза. Она обмывала громко протестующего Селига теплой водой. – Все, что ты сегодня сделал, не пропадет даром. И мать и ребенок будут жить.