double arrow

Безголовый всадник

–…Ну и сбежал я на Север, надоело на плантации за здорово живёшь горбатить. Когда началась война, надел красные штаны и записался в первый южнокаролинский, у нас там служили одни негры. Потом уехал на Запад, стал гонять стада. В Техасе чёрных ковбоев полным-полно, это здесь на меня пялятся.

Уошингтон Рид сидел в седле боком, да ещё закинув ногу на ногу. Его умная лошадка Пегги шла ходко, но хозяина почти не качала, только прядала ушами, словно внимая рассказу. У Эраста Петровича возникло подозрение, что Рид балует её своими байками, даже когда рядом нет других слушателей.

– Случалось мне и добывать золото. Мыл в ручьях, копал в руднике. Сколько через мои руки этой жёлтой дряни прошло, а ни крупинки не прилипло. Всё карты да кости, будь они прокляты. Я вообще-то парень башковитый. Но это сильнее меня: Игра – она… – Рид поэтически развёл руками… – Она как счастье. Или как невиданная красавица, которая одарит тебя одним-единственным взглядом, одной улыбкой. И знаешь ведь, что никогда не будет твоей, а всё надеешься, на других баб и смотреть не хочешь. После такой улыбки, всё остальное зола да пепел. М-да… – Он грустно улыбнулся, доставая трубку, сделанную из кукурузного початка. – Всего один раз в жизни сфартило мне по-настоящему. Садился за стол, имел при себе два слитка, в полторы сотни. А когда встал, сгрёб в шляпу целых три тысячи. В семьдесят четвёртом это было, в Чёрных Горах, в самый разгар золотой лихорадки. Поехал домой, в Саванну, где со времён рабства ни разу не был. В белой коляске подкатил, с жемчужиной в галстуке, что твой король. И посватался к лучшей чёрной девушке во всём штате, некоей мисс Флоренс Дюбуа Франклин. Какая красавица, если б вы только видели! Не ревнуй, Пегги, тебя тогда ещё на свете не было.

Он шутливо ткнул лошадь в затылок, та мотнула головой.

– Отказала? – спросил Фандорин.

Они ехали через Бутылочное Горло, и он немного отстал – рядом было тесновато.

– Согласилась. Я ведь не такой, как сейчас был. Весёлый, красивый, с медалями на груди (я их потом все в покер проиграл). Поеду, говорю, на Запад, присмотрю для нас подходящее ранчо, а потом тебя выпишу. Она, говорит, езжай, я буду ждать сколько понадобится… Э-эх, в первом же городе, не хочу даже вспоминать его название, продул все деньги вместе с коляской, жемчужиной из галстука и самим галстуком… В Саванне больше никогда не был и уж вряд ли буду. Надеюсь только, что Флоренс Дюбуа Франклин ждала меня не слишком долго…

Он повесил голову, завздыхал, и его лошадь тоже фыркнула, будто почуяла настроение хозяина.

– Как вам удаётся обходиться без стремян и шпор? – Фандорин давно уже обратил внимание на эту странность. – Тоже проиграли?

– С такой умницей как Пегги мне без надобности. Я и к уздечке, считай, никогда не прикасаюсь. Моей лошадке довольно сказать, и сделает. Даже говорить не надо, сама знает. Не верите? Спорим на доллар, я ей скажу: «Пегги, остановись у того камня», и она встанет.

Эраст Петрович засмеялся.

– Ну-ка, старушка, – наклонился к уху своей серой Рид. – Видишь большой бульник, что похож на голову быка? Остановись-ка там.

Возможно, тут был какой-то трюк – к примеру, он тихонько тронул бок лошади каблуком или ещё что-то, но в указанном месте Пегги остановилась как вкопанная.

Негр обнял её за шею и поцеловал.

– Только она одна на всём белом свете меня понимает и любит. Я знаете, чего ужасно боюсь? Что помру раньше неё. Кому достанется моя Пегги? Как с ней будут обращаться?

Скалы раздвинулись. За рощей уже начинались земли селестианцев.

В этот глухой час над Долиной Мечты повисла особая, недобрая тишина. Ни шелеста листвы, ни журчания воды – ни звука. Лишь перестук копыт.

Рид все чаще озирался вокруг, его лошадка ускорила ход и перешла на неуклюжую, развалистую рысцу.

Когда на ветке, прямо над головой у путников, заухал филин, негр схватился за сердце.

– Пегги, стой! Уф… – Было слышно, как у Рида клацают зубы. – Знаете что, сэр. Давайте вы отвезёте им банку сами. А сто долларов мы поделим пополам. Я же всё-таки вытащил её из салуна, так? Не поеду я дальше. Чует моё сердце, добром это не кончится.

Минут пять, а то и десять ушло на то, чтоб уговорить его ехать дальше.

Но близ кукурузного поля, когда на небо выползла большая чёрная туча, Рид снова затрясся.

– Вы как хотите, а я поворачиваю! Вот вам мешок. Забирайте все деньги себе, мне не надо!

И сколько Фандорин ни бился, сдвинуть его с места не смог.

Хорошо, в голову пришла спасительная идея.

– Послушайте, Рид, а у вас игральные карты при себе есть?

– Карт нет, кости есть. Вам зачем? – Уошингтон уже не в первый раз попытался разжать пальцы Эраста Петровича, не отпускавшие уздечку его лошади. – Да пустите вы!

– С-сыграем? Если выиграете, можете возвращаться в Сплитстоун. Голову селестианцам отвезу я, а сто долларов будут ваши.

Уош шумно сглотнул.

– Вы дьявол. Хуже Безголового… Но как бросать кости в темноте?

– Вы же знаете, у меня фонарик.

…Минуту спустя двинулись дальше. Стаканчик и костяные кубики Эраст Петрович положил в карман, решив, что ещё пригодятся.

До въезда в долину Рид всё время болтал, а теперь будто воды в рот набрал. Если и шевелил губами, то беззвучно – похоже, читал молитвы или, может, заклинания. Но дезертировать больше не пытался, это означало бы нарушить слово игрока. Даже если поставил собственную душу и проиграл, долг платежом красен.

Ворота селестианской крепости были нараспашку. Навстречу Риду, ехавшему впереди, бросились все семеро старейшин.

– Что ты так долго? – закричал Мороний. – Скоро уже рассвет! Привёз?

Тут он заметил Фандорина и смешался. Не обращайте на меня внимания, жестом показал Эраст Петрович, спешился и остался в стороне. Старейшины переглянулись.

– Так оно даже лучше, – сказал Разис. – Безбожник может пригодиться.

Апостол нетерпеливо шагнул к негру.

– Вот твои деньги. Показывай!

– Сами любуйтесь.

Рид осторожно спустил мешок на землю, взял купюры и не глядя сунул за пазуху, после чего отвернулся. Даже в тусклом свете факелов было видно, как трясутся у него губы.

На, банку с её жутким содержимым Фандорин смотреть не стал (хорошенького понемногу). Гораздо больше его интересовала реакция селестианцев. Она Эраста Петровича не разочаровала.

Мороний развязал мешок, вынул стеклянный сосуд и вскрикнул.

Звон разбитого стекла, плеск, что-то тяжёлое покатилось по земле. Старейшины отскочили в стороны.

В зловещей тишине раздался тоскливый голос Уоша:

– Уронили башку Расколотого Камня, идиоты? Ну, будет вам теперь. Вождь, ты знаешь, я не при чём. Я, наоборот, привёз то, что ты ищешь!

Апостол взял себя в руки.

– Спокойно! Банку всё равно пришлось бы разбить. Дайте какую-нибудь тряпку. И принесите, во что положить. Корзину, что ли. Нет! В часовне есть серебряное блюдо, так будет почтительней!

Кто-то со всех ног побежал за ворота, кто-то поднял и стал вытирать голову. Остальные запели псалом.

– Эй, чёрный! За сколько возьмёшься отнести голову к Змеиному каньону? – вкрадчиво спросил Разис. – Хочешь триста… нет, пятьсот долларов? Золотом, а?

Рид тронул лошадь, та с неожиданной резвостью прыгнула с места и отбежала шагов на двадцать.

– Ишь какие хитрые! – крикнул он с безопасного расстояния. – А если Безголовый меня признает? Я ведь там один чёрный был, когда его вешали. Хоть и в сторонке стоял, а всё равно… Не соглашусь за все золото мира! Вам надо, вы и несите.

– Тысяча! – отчаянно воззвали старейшины, но Рид вместо ответа отъехал ещё на десять шагов и почти растворился во мраке.

Эраст Петрович заколебался. Нечасто можно заработать тысячу долларов золотом столь необременительным образом: всего лишь совершить небольшую прогулку (правда, не с самой аппетитной ношей). Но допустимо ли наживаться на страхе суеверных людей? Вероятно, благородный муж этого бы не сделал.

Но тут ему пришла в голову идея получше – сам Конфуций вряд ли нашёл бы в ней что-нибудь предосудительное.

– Господа, если вы накроете этот п-предмет какой-нибудь салфеткой, я могу отнести его к Змеиному каньону. Денег мне не нужно, но услуга за услугу. Утром я отправляюсь в экспедицию против бандитов. Мне понадобится солидное посси – люди, хорошо владеющие оружием. Если бы выдали мне человек пятнадцать-двадцать…

– Нас двадцать восемь – взрослых мужчин! – вскричал Разис. – Все пойдём!

Другой поддержал его:

– Можно взять и мальчишек, кому больше пятнадцати, им это пойдёт на пользу. Тогда наберётся почти сорок всадников!

И можно будет одним выстрелом уложить двух зайцев, подумал Фандорин. Даже трёх. Спасти девушку, изгнать из долины разбойников, да ещё и наладить отношения между соседями. Полковник Стар будет доволен.

Но единодушия между старейшинами не было.

– Так ничего не выйдет, – сказал отец молодого человека, погубленного призраком. – Расколотый Камень к безбожнику не явится. Да ещё озлится. А расплачиваться придётся нам.

Конец спору положил сам Мороний.

– Мафусаил прав. Негоже нам, людям веры, прибегать к помощи безбожника. Прав и негр. Нам надо, мы и отнесём.

Перечить апостолу никто не осмелился. Решение было принято.

– Но кто из нас сделает это? – спросил Разис.

И все со страхом посмотрели на голову, лежавшую на большом серебряном блюде, края которого зловеще поблёскивали в отсветах пламени кровавыми бликами.

– Я, – коротко сказал Мороний и перекрестился. – Кто ж ещё?

Эраст Петрович посмотрел на него с уважением. Видно, не зря селестианцы признали этого седобородого коротышку апостолом и ушли с ним из обжитых мест за тридевять земель. Так и должен поступать настоящий вождь.

– Если я… если я не вернусь… – Мороний изо всех сил старался говорить твёрдо. – Кормило примешь ты, Разис. А вы, братья, поклянитесь слушаться его, как слушались меня.

Остальные смотрели на него с благоговением и лишь низко поклонились в знак повиновения.

Все вместе они дошли до небольшой дубравы, за которой простиралось поле, обрывавшееся каньоном. С противоположной его стороны громоздились скалы, но их вершины терялись в сером полумраке. Рассвет ещё не наступил, но был близок.

– Вон оно, сухое дерево, – показал Уошингтон Рид. Шагах в трёхстах чернел какой-то силуэт – там, очевидно, и находился край каньона.

Бледный и торжественный Мороний стоял навытяжку, держа перед собою блюдо, на котором темнела оторванная голова. Будто приветственная депутация с караваем, подумал Фандорин. Только солонки не хватает.

– Главное – молитв не читать и не поминать Имени Христова, – инструктировал апостола Рид. – Не то он сгинет, не забрав головы, и назавтра придётся всё сызнова. Донесёте, положите прямо под деревом и дуйте назад. Можно бегом, это ничего. Ах да, не забудьте сказать: «Брали не мы, но мы возвращаем».

Мороний рукой отстранил советчика.

– Братья, ружьё! Если что, без боя я не дамся.

Ему подали старинный мушкетон с раструбом на конце дула, и апостол загнал в ствол огромную серебряную пулю. Руки у него ходили ходуном. Фандорин лишний раз признал справедливость максимы, гласящей: истинная храбрость – не бесстрашие, а сопротивление страху.

– Не надо ружья! – взмолился Уош. – Только хуже будет!

Но апостол его не слушал.

– Сейчас не молитесь, – сказал он братьям на прощанье. – После помолитесь.

И пошёл в одиночку через поле. Стелющийся над травой туман поднялся ему сначала до колен, потом до пояса, и казалось, будто он переходит вброд молочную реку.

– Половину прошёл, – сказал Рид. – Ещё пять минут, и всё…

– А-а-а! – вскинулся один из старейшин, показывая куда-то в сторону. – Вон он! Вон он!

Все разом обернулись, раздался общий судорожный вдох.

Сбоку, из темноты, куда отступала ночь, вынесся чёрный всадник в развевающемся плаще. Он был на могучем пятнистом коне, сам неестественно огромен, а над широченными плечами ничего – пустота!

Даже Фандорину от такого зрелища стало не по себе, селестианцы же с воплями и стонами бросились наутёк. Рядом с Эрастом Петровичем остался лишь Уошингтон Рид.

– Бросай голову, бросай! – заорал он Моронию. – Бросай, не то пропадёшь!

Апостол обернулся то ли на крик, то ли на топот копыт. Увидел скачущего прямо на него призрака и замер.

– Не стой! Кинь блюдо и беги! – надрывался Уош.

Апостол метнулся было назад, но безголовый уже отрезал ему путь к дубраве. Тогда Мороний побежал вперёд, но блюдо по-прежнему держал перед собой. Про мушкетон с серебряной пулей он, должно быть, забыл.

Эраст Петрович бросился к лошади и рванул из чехла винтовку.

Негр повис у него на руках:

– Вы что?! О ума сошли?!

Да и не было уже времени целиться.

Мороний добежал до дерева, опередив Безголового всего на несколько мгновений. Обернулся, поднял над головой блюдо, но не выдержал страшного зрелища – попятился назад, качнулся и вместе со своей ношей опрокинулся в пропасть.

Фандорин и Рид вскрикнули.

У кромки каньона жуткий всадник поднял чубарого коня на дыбы и развернулся. Мелькнул чёрной тенью вдоль обрыва, растворился в тумане.

– За головой поскакал, – пролепетал Рид. – А если б вы в него пальнули – конец нам.

Эраст Петрович оттолкнул его, побежал вперёд, к дереву.

Из-за края гор заструился розоватый свет, туман рассеивался прямо на глазах.

Но недра каньона ещё были окутаны мраком. Фандорин, нагнувшись, долго вглядывался в темноту, но тела несчастного Морония так и не разглядел. Лишь где-то далеко внизу шумела быстрая вода.

Уош стоял поодаль. Подойти к дереву не осмеливался.

– Что вы скажете про эти следы? – спросил у него Эраст Петрович, показывая на отчётливые отпечатки подков.

Осторожно приблизившись и для верности поплевав через плечо, негр сказал:

– Гвозди с четырёхугольными шляпками? Так подковывали коней воины племени лакота. Идёмте отсюда, а?

– Разве индейцы подковывали своих лошадей? – удивился Фандорин.

Впрочем, старожилу лучше знать.

Следы подков вели вдоль каньона, но на камнях пропали. Если б рядом находился Мелвин Скотт, он, наверное, смог бы продолжить поиск, но от Уоша Рида проку было мало. Он тащился сзади на своей Пегги и всё уговаривал поворачивать восвояси.

В конец концов пришлось сдаться.

– Теперь апостолом стал Разис, а с ним иметь дело проще, чем с Моронием, – говорил Эраст Петрович, когда они подъезжали к открытым нараспашку воротам. – Нужно будет извлечь из пропасти тело и, конечно, голову. Если её не унёс поток. Завтра на рассвете мы повторим эксперимент. Я сам этим з-займусь. А до того, днём, наведаюсь к Чёрным Платкам. Селестианцы мне помогут. Присоединяйтесь и вы к нам. Опытный помощник мне не помешает. Заплачу, как мистеру Скотту – по тройной таксе: пятнадцать долларов в сутки.

– Идёт, – легко согласился Рид.

По мере того, как поднималось солнце, а расстояние до Змеиного каньона увеличивалось, он все больше веселел.

– Куда это они все подевались? Под кровати с перепугу попрятались? – белозубо улыбнулся Уош.

Действительно, во дворе крепости не было ни души.

Двери домов открыты, там и сям разбросаны самые неожиданные предметы, которые обычно на землю не кладут: детский чепчик, шляпа с конической тульёй, кастрюля, потёртый молитвенник.

Голосов не слышно, но из коровников неслось протяжное, недоуменное мычание.

– Сбежали! – ахнул Рид, спрыгивая с лошади и бросаясь в первый же дом.

Минуту спустя он высунулся из окна.

– Всё побросали и дали деру! Ну Безголовый! Вот это да! Целую деревню мормонов расшугал!

Они обошли весь посёлок и повсюду обнаружили следы поспешного бегства. Чадили непогашенные печи, где-то на плите шипело выкипевшее молоко. В одном из домов по комнате летал пух из вспоротой перины – вероятно, в ней было спрятано что-то ценное.

– Кому ж достанется всё это добро? – крутил головой Уош.

Вид брошенных жилищ напугал его. И то сказать – зрелище было тягостное.

– Наверно, никому, – сам себе ответил чернокожий. – После такого страшного дела навряд ли кто захочет тут жить. И нам бы с вами надо уносить ноги подобру-поздорову. Знаете что, сэр. Ну вас с вашими пятнадцатью долларами. Я передумал. Сотня у меня есть, на партию-другую хватит. Ноги моей в Дрим-вэлли больше не будет.

Отпускать Рида было ни в коем случае нельзя. Теперь, после внезапного дезертирства селестианцев, у Фандорина каждый помощник был на вес золота. Особенно умеющий обращаться с оружием.

– Так говорите, у вас есть сто долларов?

Эраст Петрович потянул из кармана стаканчик с костями.

Посси

Посси у Фандорина собралось внушительное. Издали посмотреть – целое войско.

Впереди два официально уполномоченных депъюти-маршала: сам Эраст Петрович и Маса. Следом ещё двое верховых, Мелвин Скотт и Уошингтон Рид. По посадке в седле, по небрежному наклону шляп сразу видно – люди серьёзные, настоящие ганфайтеры. На изрядном отдалении от конного авангарда двигались основные силы, в пешем строю. Все взрослое население общины «Луч света», сорок семь стволов. Точнее говоря, деревянных палок, ибо брать в руки оружие коммунары решительно отказались, так что демонстрировать эту армию противнику можно было только с расстояния. Женщин переодели в штаны и поставили сзади, на всех нацепили островерхие шляпы (их в селестианской деревне осталось сколько угодно).

По расчёту генерального штаба, в который входили Эраст Петрович и Скотт, хитрость должна была сработать. Если расположить «пехотинцев» по внешнему кольцу блокады и не велеть высовываться. Лишь бы до боя не дошло.

Фандорин был сосредоточен и хмур – ощущал бремя ответственности за пацифистов, которых, что ни говори, вовлёк в чертовски опасное дело. Зато Маса на своём пони сиял, как полная луна. Ему всё нравилось: и ковбойский наряд, и чудесный пейзаж, и прогулка на свежем воздухе, а более всего – маршальская звезда. Он битый час провозился с двумя этими жестянками, и теперь они сверкали так, что смотреть было больно.

Пара, следующая за рыцарем Печального Образа и его жизнерадостным оруженосцем, выглядела примерно так же: «пинк» бледен и мрачен (правда, не от моральных страданий, а с похмелья); негр весел и улыбчив – днём привидения спят, а бандитов Уош не боялся. Участие Рида в экспедиции обошлось Эрасту Петровичу в два броска костей. После первого чернокожий лишился своих ста долларов, после второго оказался в числе добровольцев, сотню же получил обратно, в утешение.

Однако ещё на середине дороги план кампании затрещал по швам.

Уошингтон Рид, напевавший какую-то легкомысленную песенку, вдруг замолчал и соскочил с лошади.

Нагнулся к земле, ткнул дрожащим пальцем в отпечаток подковы.

– Глядите! Квадратные гвозди! Здесь проехал Безголовый! Недавно!

Скотт присел на корточки, потрогал след пальцем.

– Большая лошадь. А с чего ты взял, что это Безголовый?

– Знаю…

Рида всего трясло. Лицо посерело.

– Он заодно с Чёрными Платками!

Плохо дело, понял Эраст Петрович и с наигранной бодростью воскликнул:

– Отлично, сшибём двух птичек одним камнем!

Уош попятился.

– Только без меня. Воевать с Безголовым я не подряжался. Пегги, старушка, уходим!

Не слушая уговоров, он понёсся вниз по тропе. Серая лошадь потрусила сзади.

– Эй! – крикнул Эраст Петрович. – Может, кинем кости? Поставлю что хотите!

Из-за поворота донеслось:

– Изыди, сатана!

Так фандоринская кавалерия сократилась на четверть.

Боевого духа отряду это происшествие не прибавило. Тем не менее двинулись дальше.

По узкой горной тропе посси двигалось цепочкой. Но перед выходом на плато Эраст Петрович собрал всех в плотную кучку и ещё раз объяснил задачу.

– Дамы и г-господа! Каждому из вас присвоен номер. Чётные бегут вправо, нечётные влево. По краю всего открытого пространства расположена гряда больших камней. Прячетесь за них по двое – по трое, выставляете наружу палки и ни в коем случае не высовываетесь. Что бы ни происходило. П-понятно?

– Я-асно! Поня-атно! – отозвался нестройный хор, в котором старательнее всего звучали женские голоса.

У Эраста Петровича защемило сердце от нехорошего предчувствия. Однако менять план было поздно.

– Вперёд! – сказал он конным, доставая белый платок.

Самый рискованный момент операций был сейчас. Если часовой, увидев трёх всадников и рассредоточивающихся за их спиной пехотинцев, откроет пальбу, могут быть жертвы. Вся надежда на белый флаг.

Фандорин поскакал вперёд, изо всех сил размахивая платком и крича:

– Не стреляй! Не стреляй! Мы хотим говорить!

Часовой выстрелил, но, кажется, не по парламентёрам, а в воздух – подал сигнал тревоги.

– Всё! Спешиваемся! – догнал Скотт, показывая на большой валун, расположенный в центре плато.

Это было обговорено заранее, все трое выпрыгнули из сёдел. Скотт гикнул на лошадей, и те припустили назад. Они больше не понадобятся.

Прижавшись к нагретой солнцем поверхности камня, Эраст Петрович оглянулся и облегчённо вздохнул.

Первый этап операции прошёл без сучка без задоринки.

Стратегически важный пункт, откуда будут вестись переговоры, занят. Коммунары все целы и залегли в укрытие – оттуда торчат лишь верхушки шляп и палки, даже отсюда похожие на ружейные стволы, а уж со скалы тем более.

– Малость погодим, – шепнул Скотт. – Пускай старшой подойдёт. Не с часовым же переговариваться…

В бинокль было хорошо видно голову дозорного, торчащую из-за камня: шляпа с широкими полями, чёрный платок на лице. Дуло «винчестера» быстро перемещалось вправо-влево – часовой нервничал.

Минут через пять рядом возникли ещё две шляпы.

– Пора, – сказал Мелвин, прищуренные глаза которого зоркостью не уступали цейссовской технике. – Сам поговоришь?

– Лучше ты. Тебя они наверняка знают.

В руке «пинка» появился кожаный рупор. Откашлявшись и хлебнув из бутылки, Скотт заорал так, что у Эраста Петровича заложило ухо.

– Эй вы, ублюдки! Это Мелвин Скотт из агентства Пинкертона. Со мной два помощника маршала и посси в полсотни человек! Вам из этой мышеловки не выбраться! Выходите по одному, с поднятыми руками!

Никакого ответа. Две шляпы исчезли, осталась только одна.

– Не надо было про поднятые руки, – недовольно сказал Фандорин. – На такое они нипочём не согласятся. Мы же обо всём условились! Они должны отдать девушку и уйти из д-долины!

– Ты поучи меня, как вести переговоры с бандитами. – Скотт тряхнул бутылку и расстроился – виски оставалось на донышке. – Требуешь доллар – получаешь цент. Законы торговли.

Со скалы замахали тряпкой.

– Эй, Скотт! Хочешь серьёзного разговора – поднимайтесь сюда! Двое!

– Почему двое? – спросил Эраст Петрович.

– Так всегда делают. Один торгуется, другой ходит взад-вперёд, докладывает старшому. Можно, конечно, сказать, чтобы сами шли сюда, но это рискованно. Не дай Бог разглядят, что у нас с тобой за посси. Тогда конец.

Соображение было здравое.

– Если двое, то идём мы с Масой. Ты остаёшься.

– Согласен. Не оставлять же за главного китайца.

– Он японец.

– Какая разница. Только учти: они ни в коем случае не должны догадаться, что ты у нас командир. Иначе они вас не выпустят. Пусть думают, что посси привёл Мелвин Скотт.

Когда Фандорин с Масой вышли на открытое место и медленно направились к Двум Пальцам, камердинер сказал:

– Это очень хорошо, господин, что у них тут принято вызывать двух парламентёров. Может быть, мы сами справимся с людьми в чёрных фуросики. Если их меньше десятка.

Оказалось, что в утёсе, на котором было устроено гнездо для часового, вырублены грубые каменные ступеньки.

– Оружие положите на землю, чтоб я видел! – крикнули сверху. – И подымайтесь!

Эраст Петрович выложил «русский» револьвер, Маса – короткий меч.

– Эй, косоглазый, а из второй кобуры?

– Там торько парочки, рис кусять!

Маса расстегнул кобуру и показал торчащие оттуда деревяшки.

Стали подниматься.

– Без фокусов! Руки держите на виду! Вы у меня на мушке! – покрикивал сверху все тот же голос.

В десяти саженях от земли в скале была выемка – будто дупло в гнилом зубе.

Отличное природное укрытие было расширено и обустроено так, чтобы обеспечивать дозорному идеальный обзор и защиту. Здесь стоял деревянный стул, баклажка с водой, валялись окурки. К стенке была прислонена винтовка. Человек в низко опущенной шляпе держал в руках два револьвера, наведённых на переговорщиков. Глаза над чёрным платком были карие, насторожённые.

– Вон туда, один за другим и тихонько, тихонько.

Он мотнул подбородком в сторону. В глубине виднелись ещё какие-то ступеньки.

Эраст Петрович шагнул на них первым.

Оказывается, пост часового находился только на середине подъёма. Лестница, вырубленная в утёсе с обратной стороны и совершенно не заметная с равнины, вела на самую верхушку.

Отсюда просматривался весь «рукав», вход в который стерегли Два Пальца. Это был узкий проем, языком врезавшийся в гору. В дальнем конце дощатый барак, корраль с лошадьми и прорубленная в склоне чёрная дыра – вероятно, вход в заброшенный рудник.

Ступеньки привели на ровный пятачок диаметром в дюжину шагов, по краям окружённый подобием парапета. Там ждали ещё двое, тоже в платках: один голубоглазый, с чистым юношеским лбом; у другого глаз только один, чёрный и злой. Вместо второго ввалившаяся ямка.

– Плохо обыскал, Дик, – сказал кривой конвоиру. – У красавчика под фалдой «дерринджер». У китаезы в сапоге нож и в правой кобуре какая-то дрянь.

– Я не китаедза. – Маса вынул из-за голенища стилет, а нунтяку опять попытался выдать за палочки для еды, но с одноглазым этот номер не прошёл. Под смех юнца он сказал:

– Рис потом будешь жрать. Если жив останешься… Снимай пояс. Брось вниз. Вот так.

«Герсталь» пришлось вынуть из спинной кобуры и отшвырнуть в сторону. Все трое бандитов держали парламентёров на прицеле – не поспоришь.

Но хуже было другое.

Отсюда, с вершины утёса, всё плато просматривалось как на ладони: и засевший за валуном Мелвин Скотт, и расположившиеся полукругом коммунары. Хороший стрелок без труда достал бы пулей любого из них, на выбор.

И потом: разбойников трое, а в коррале по меньшей мере полтора десятка лошадей. Где остальные бандиты?

Однако спросил Эраст Петрович не про это:

– Что с девушкой? Она жива?

– Живее не бывает, – ответил чёрный глаз.

Двое остальных разбойников радостно заржали, причём особенно заливался самый молодой – тот, что с голубыми глазами.

– Никогда не видал китайца с шерифской звездой! – воскликнул он звонким, ещё полудетским голосом и снова расхохотался. – Хорхе, ты только погляди!

– Это японец. А з-звезда не шерифская, маршальская. Мы помощники маршала и наделены самыми широкими полномочиями. – Фандорин старался говорить как можно официальнее. Что-то не нравилось ему это безудержное веселье. – Вы сами видите, сколько нас. Отдайте нам девушку, и я попытаюсь договориться, чтобы вам разрешили покинуть долину. Селестианцы очень злы на вас за шутку с Безголовым Всадником, но я п-попробую.

Он выжидательно замолчал, чтобы посмотреть, какой будет реакция на эти слова.

Реакция была всё та же: голубоглазый закис от смеха, кареглазый фыркнул, черноглазый Хорхе чуть прищурил своё единственное око.

– Очень признательны за великодушие, сеньор, – с комичной серьёзностью поблагодарил он. – Народу у вас много, это правда. Но что толку? Нас тут не возьмёшь, сами видите. Вода в лагере есть. Еда тоже. В крайнем случае можем питаться кониной, её на год хватит.

– Ну, ты, Хорхе, сказал! Кониной! – загоготал самый молодой. – Умора!

Фандорин быстро проговорил по-японски:

– Тут какой-то подвох. Они тянут время.

Маса улыбнулся.

– Наверно, сейчас набросятся. Чур, мне достанется Чёрный Глаз. Он опасней. Вам, господин, двое остальных. По-моему, честно.

– Сю-сю-мусю, – передразнил весельчак. – Ха-ха-ха!

Но японец ошибся. Никто на парламентёров нападать не стал. Выстрелы грянули внизу.

Обернувшись, Эраст Петрович увидел, что прямо из отвесного склона горы, словно в сказке, на плато один за другим выскакивают люди. Их было с дюжину. Лица закрыты чёрными платками.

Паля на бегу, бандиты быстро приближались к Мелвину Скотту, заходя ему в тыл.

На фальшивых «селестианцев» внимания не обращали вовсе – видимо, маскарад разбойников не обдурил.

«Пинк» вскочил на ноги, выхватил оба револьвера и даже успел несколько раз спустить курок, но через секунду опрокинулся навзничь. К нему подошли несколько человек. Один держался за простреленное плечо. Даже сверху было слышно, как бешено он сыплет ругательствами. Пнул лежащего ногой, потом разрядил в него весь барабан. Ещё двое подхватили убитого за ноги, поволокли к обрыву.

Тем временем непротивленцы, побросав никого не обманувшие шляпы и палки, со всех ног улепётывали в сторону тропинки. Бегство сопровождалось истошным женским визгом. Бандиты несколько раз пальнули вслед, но, кажется, больше для острастки.

Вся баталия не заняла и полминуты.

Как мёртвого «пинка» скинут в пропасть, Эраст Петрович смотреть не стал, отвернулся.

На них с Масой были наставлены три поднятых ствола. Даже четыре, потому что у одноглазого револьверы были в обеих руках.

– Сеньоры, вы предпочитаете быть застреленными или повешенными? – с глумливой учтивостью осведомился Хорхе. – Первое, конечно, менее мучительно, но и во втором варианте имеются свои преимущества. Пока ребята подойдут, пока сделаем петли… Это по меньшей мере лишних полчаса жизни.

Кареглазый Дик сказал:

– Никогда ещё не вешал помощников маршала. А ты, Билли?

– Не-а. Интересно будет поглядеть, как они дрыгаются.

Парнишка опять прыснул.

Переглянувшись, Фандорин и Маса сделали одно и то же движение: положили правую ладонь на жестяную звезду.

– Хотите снять? Выйти в отставку? – спросил Хорхе. – Поздно, сеньоры.

Голубоглазого эта реплика рассмешила так, что он прямо пополам согнулся. Тем самым облегчив фандоринскую задачу – всё-таки справиться с двумя противниками сложнее, чем с одним.

– Ити-ни… сан![24] – пропел Маса.

Одна звезда полетела в лоб Дику, вторая в горло кривому Хорхе. Одновременно Фандорин и Маса прыгнули в стороны друг от друга.

Кареглазый был менее расторопен и выстрелить не успел – схватился руками за рассечённый лоб. Опять же расчёт у Эраста Петровича оказался вернее. Пускай края звезды и были остро отточены (не зря же Маса с жестянками столько возился), но артерию этим оружием не рассечёшь, не сталь всё-таки. Зато оглушить противника на секунду можно, если бросок достаточно силён.

А вот Хорхе, хоть и с оцарапанным горлом, выпалил из обоих револьверов. Так что предосторожность с прыжками в стороны оказалась не лишней.

Но помогать японцу Фандорин сейчас не мог, у самого забот хватало. Во-первых, нужно было нейтрализовать хохотуна. Тот разогнулся, выпучил свои голубые глаза и даже успел положить палец на курок. Но не более. Эраст Петрович молниеносным рывком преодолел расстояние, отделявшее его от бандита, и нанёс удар ребром ладони пониже уха. Этого хватило.

Кареглазый, мазнув по лицу струящуюся кровь, ощерил зубы и вскинул оружие. От пули Фандорин уклонился, качнувшись вбок, а второй раз выстрелить противнику не позволил. Жестокий приём – «коготь сокола», прибегать к нему позволительно лишь в последней крайности. Растопыренными, напряжёнными пальцами бьёшь по лицу, так что атаке одновременно подвергаются пять жизненно важных точек: переносица, оба глаза и нервные центры под скулами. Смерть наступает мгновенно.

Теперь можно было и японцу помочь. Но Маса обошёлся без поддержки. Гортанно вскрикнув, он подсёк одноглазого, кинувшись ему в ноги. Приподнялся, двинул железным кулаком от локтя – точно в сердце, только ребра захрустели.

– Негодяй! Он попал мне в ляжку, – пожаловался Маса, поднимаясь.

На синей штанине сквозь грубую ткань проступало тёмное, быстро расширяющееся пятно..

– Перетяни потуже, – недовольно велел Эраст Петрович.

Как неудачно всё складывалось! А ведь главные неприятности ещё впереди.

К Двум Пальцам со всех ног бежали Чёрные Платки – услышали стрельбу. Фандорин подобрал одну из винтовок, выстрелил. Залегли, но открыли ответный огонь. По камням защёлкали пули, у самого уха провизжал рикошет.

За всеми не уследишь, кто-нибудь непременно просочится, и тогда уже с этого чёртова утёса не спуститься. А Маса истекает кровью…

– Вот и верь после этого специалистам, – сердито обругал Фандорин покойного «пинка». – «Нет второго выхода, нет второго выхода». Надо поскорей убираться отсюда. Спускайся первым, хромоногий!

Он высунулся меж камней и выстрелил ещё пару раз, но как следует прицелиться возможности не было. Чёрные Платки были слишком близко, палили не переставая и, надо отдать мерзавцам должное, довольно метко.

Пока Маса, кряхтя, спускался по ступенькам, Эраст Петрович наклонился над голубоглазым. Тот лежал без сознания, запрокинув голову.

На шее, пониже платка, беззащитно подрагивал кадык.

Пускай живёт, чёрт с ним.

Подобрав свой «герсталь» и несколько раз выстрелив вниз – чтоб бандиты не слишком торопились, Фандорин бросился вдогонку за слугой.

Дорога была только одна – вглубь ущелья, к прииску.

Вот они добрались до длинного дощатого барака, в котором, очевидно, когда-то жили старатели.

– Настя! Где вы? – крикнул Эраст Петрович, толкая дверь.

Длинная грязная комната. На полу валяются одеяла, седла, пустые бутылки. Здесь, стало быть, и квартирует банда. Внутри никого. Значит, на вылазку шайка отправилась в полном составе.

Девушки нигде нет.

– Господин, идите сюда! – закричал с улицы Маса.

Он стоял возле корраля.

– Узнаете?

Японец показывал на крупного коня, от природы, вероятно, бывшего белой масти, но всего размалёванного большими пятнами. Вблизи было видно, что это угольная сажа.

– Чубарый Безголового Всадника, – кивнул Фандорин. – Но откуда ты-то его знаешь? Тебя ведь у Змеиного Каньона не было?

Маса удивился.

– Про всадника без головы ничего сказать не могу, но на этой лошади скакал главарь разбойников, которые напали на наш поезд.

Верно! У коня та же стать, та же посадка головы.

– А вот и саван нашего п-привидения.

Эраст Петрович подобрал с земли длинное пончо, под плечи которого было подложено нечто вроде несложного деревянного крепления с обручем, а спереди в ткани прорезано отверстие для лица. Если надеть обруч на лоб, получался огромный безголовый силуэт. Посмотришь издалека, да ещё ночью или на рассвете – напугаешься.

Однако времени на дедукцию не было.

Нужно разыскать девушку, а потом ещё понять, как выбираться из этого тупика наружу. Сумели же бандиты просочиться через гору!

– Куда теперь, господин? – спросил Маса. – Слышите, они перестали стрелять. Нам лучше поторопиться.

– Туда, – показал Фандорин на чёрный зев бывшего рудника.

Больше всё равно было некуда.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: