Поповка

Постараюсь как можно ближе, ПО-ДЕРЕВЕНСКИ, писать имена, фамилии, отчества, прозвища и другие характерные черты действующих лиц, а также лиц, о которых рассказывается повествовательно или чисто информационно. Это для того, чтобы все лица и события были максимально приближенными к действительности и узнаваемы каждым, кто прочтет эти строки.

Для нас, живших в Деревне, Хрусталь считался более «нашим». Здесь народ рубил дрова, косил траву, воровал для строительства хат и приусадебных построек лес.

Головин был поразмашистее в своих географических масштабах и пошире по части ассортимента строительного дерева. Последнее обстоятельство послужило веским аргументом для его лесоразработки в первую очередь. А уже в конце 50-х годов под зуб ручной пилы (тогда «Дружбы» еще не было), попали и последние березы, бывшие началом Хрусталя и стоявшие аккурат у Глубокого рва.

О «рове» тоже несколько добрых слов. Он был не только источником высококачественной желтой глины, идущей для мазки стен хат и пола в них, сараев, закуток и прочих хозяйственных построек, но и богатым кладезем земляники. По склонам его многочисленных ручейков-ответвлений ягод было во все года много. Впрок их заготавливать у нас не было приятно. Зато лакомством для местных жителей ягоды были превосходным. Траву, обильно произраставшую по склонам рвов, и внешне напоминающую одичавшую люцерну и клевер, вперемешку с такой же викой, заготавливали в зиму на корм скоту.

Предположить, что Верхняя Деревня была основана аккурат на перепутье двух столетий, ХIХ и ХХ-го, настойчиво подталкивает следующее обстоятельство. А именно. Перестройка хат в деревне была вызвана тем, что бревна, стояны срубов (дуб), и стены, преимущественно береза и осина, к этому времени уже свое отжили и начали рушиться. Для деревянных хат под соломенной крышей полвека жизни срок весьма приличный. Но вот вопрос: какой по счету была эта перестройка? Первой, второй, третьей..?

По хронологическому календарю моего друга Николая Винокурова, более известного в тех местах как Николай Пушкин, деревня нашего детства появилась на свет в середине – конце ХIХ века. Аргументы у Николая и его родной сестры Валентины на этот счет весьма убедительные. По рассказам, их отец Сергей Савельевич, родился в 1918 году в Верхней Вабле. И был он уже одиннадцатым ребенком в семье их деда Савелия Агеевича, родившегося в 1870 году и бабушки Марфы Михайловны. По свидетельству Николая, его бабушка рожала почти каждый год. Сколько ей понадобилось лет, чтобы родить 11 детей? На этот вопрос мои собеседники ответить не смогли. Но тот факт, что праотец семейства Савелий Агеевич сам был рожден уже в Верхней Вабле, заставляет всерьез задуматься по поводу даты основания деревни. Она-таки основана в первой половине 19 века. Более ранних «зацепок» на предмет её биографии у меня нет.

Вопреки закону централизма, начну свое описание Верхней Деревни не по отношению к селу Глазово, главной усадьбе колхоза имени Серго Орджоникидзе и Глазовского сельсовета, к которым она относилась по административно-государственному статусу, а со стороны деревни Вожово, что соответствует правилам написания слов, цифр и предложений (слева - направо) в славянских языках. Итак, Поповка – Деревня– Лозовка - Бугровка в хронологическом стиле изложения сути дела. И моими, Бирюкова Анатолия, ремарками.

Работая над очерком, ставил себе целью назвать известных выходцев из деревни. Поискал – и ни тебе более-менее известного ученого, артиста, космонавта, Героя… Ах, да. Валентина Жвиклина, в девичестве Винокурова, - жена Кольки Моряка. Свою строку в историю деревни она вписала тем, что летом 2010 года последней из её жителей отсюда уехала. После ее отъезда живой Верхней Вабли уже не стало. На месте ее остались лишь уже едва видимые границы усадеб да срубы одиноко стоящих на некотором расстоянии друг от друга хат. И бурьян, бурьян…

ПОПОВКА

Это самый большой из трех хуторов деревни моего детства. 12 хат. А первая стояла на Поляне – большом бугре, крутой стороной опускающимся в сторону деревни Вожово, что всего в километре-полутора отсюда, а пологой плавно переходила к объездной дороге к Вожово и переходу, а в зимнее время и переезду по болоту (на лошадях), через речушку, к деревне Вабле. На склоне, если смотреть на речку, чуть левее, - погост. Поповка располагалась на крутом бугре, по которому ее жителям приходилось с коромыслом на плечах ходить по воду к колодцу. Вода в котором, по общему признанию всех верхнедеревенских, считалась самой «невкусной» в селении. От Ольха – растительности в балке у речки, служившем зимой основным источником снабжения хуторян топливом для печек, (молодые ольха, лоза, ракитник), хутор был недалеко. А до Головина и Хрусталя, где также можно было добывать дрова, идти и ехать прилично. Носить дрова в вязанках на плечах из леса и Ольха для всех деревенских и поповцев, было делом обычным. Когда же зимой с дровами становилось совсем туго, некоторые жители Поповки не брезговали и крестами с погоста. Почему самый большой (двенадцать дворов) хутор получил такое свое название, сказать трудно. Насколько мне известно, никакой поп или священнослужитель иного ранга здесь не жили. Не было здесь и церкви. Хотя место для ее строительства тут очень даже удобное: Поляна видна за многие километры. Впрочем, в то, что на Поповке некогда все-таки жил кто-то из людей, приближенных к церкви, подталкивает строительство и открытие Успенской церкви в Глазово.

На первой усадьбе Поповки жила Нюрка Андросиха (Анна Андросова). Мужа у нее, как и у абсолютного большинства женщин всей деревни после войны у нее не было. Зато было две дочери. Мария, где-то до 1940 года рождения, и Валентина, моя ровесница. Родилась она в 1945 году. Кто ее отец, и почему 1945 год? – узнать не удалось. Но этот пробел можно восполнить. Мария Андросихина вышла замуж за Виктора Фатьянова в ближайшую Вожово. Только жива ли она сейчас? Кстати, по соседству с ней жил еще один уроженец Верхней Деревни - Николай Федорович Кузьмичев, женившийся на местной певунье Аннушке. О судьбе собственно Николая чуть позже. У Николая и Аннушки был единственный сын Сашка. Баянист Ваблинского клуба. Умер в довольно-таки молодом возрасте. Рано, в Москве, умерла и Валька Андросова.

Соседями Нюры Андросихи была полноценная семья Сорокиных. Сергей Никанорович и Ленка Касирова (Елена). Он всю свою жизнь был самым популярным в здешних местах шофером. Когда напивался до упаду, а людей все-таки надо было везти в райцентр в Конышевку или обратно, его затаскивали в кабину, клали руки на руль и он без проблем довозил «груз» к месту назначения. В таком состоянии Сергей Никанорыч не однажды возил и нас на районный фестиваль молодежи в Конышевку. Сыновей у семьи было двое. Николай, кажется, 1948 года рождения, и Виктор, родившийся двумя-тремя годами позже. Невысокий крепыш Николай умер рано. Был, говорят, эдакий разбушака. Но проявлял себя не в деревне, а за ее пределами. Чернявый, высокий ростом Виктор, женился на одной из трех дочерей (Валя, Таня, Женя), местной учительницы Анисьи Александровны Колядиной, биологички. Несколько раз я с ним встречался на хуторе Макеевом. Ходили на рыбалку, пили самогон, закусывали яблоками. Обосновался Виктор Сорокин в российском Белгороде. Насколько достоверна информация не знаю, но именно Виктору пришлось похоронить относительно рано умерших родителей.

Варя Качатиха (может, Кочеткова?), по-моему, приходилась сестрой Нюрки Андросихи. Была слишком непробивной для жизни в деревне без мужика, где бабам следовало проявлять недюжинную инициативу, а иногда, чего скрывать, идти и на женские уступки, чтобы вспахать - убрать огород, привезти дрова, сделать другие хозяйственные дела. До последних своих дней жила в совсем небольшой однокомнатой хате, кажется, вместе с другой старшей женщиной. Кто она ей доводилась, не знаю. Варя Качатиха оставила о себе память тем, что к ней на учебный год приезжала какая-то симпатичная девочка из Москвы, кажется, Люба ее звали. Вопреки общепринятым понятиям, она, отучившись в Глазовской средней школе, на лето уезжала из деревни в Москву. Так продолжалось, если мне не изменяет память, вплоть до учебы ее в 9 классе. А еще хата Качатихи была известна в округе тем, что несколько лет подряд в ней останавливались люди из Владимирской, Ивановской или Костромской областей, точно не знаю. В малюсенькой хатушке они устраивали мастерскую по изготовлению валенок. Очередь стояла ужасная.

Об очередном дворе в этом ряду однозначно сказать не получится. В памяти моих ровесников вслед за хатой Качатихи стояла хата Ивана Кагая (Ивана Тимофеевича Агафонова), переехавшего сюда из деревни Каплеево. Не знаю, строил ли он свою хату, или купил старую, но до него на этом месте жила некто Луша. Замужем она была за Тимофеем Агеевичем Винокуровым, родным братом Савелия Агеевича, деда моих друзей Николая и Валентны Винокуровых. Что представляла эта женщина, так сказать изнутри, - никто не знал. Но в деревне поговаривали, что именно она убила своего мужа. Какое-то время Луша отсидела в тюрьме, но потом ее, якобы за недоказанностью фактов, освободили. Смерть настигла её неожиданно. Едва перейдя кладку через речку по пути из Вабли домой, она умерла, вероятнее всего, от сердечного приступа. Тот случай в моей памяти отложился. Летний теплый день. На небе небольшие серенькие тучки, но солнце светит. Деревенские, прибежавшие на весть о смерти Луши, увидели ее в неглубокой луже с водой на болоте. Детей после себя эта супружеская пара не оставила.

У Ивана Кагая женой была Варя, уроженка Краснобаева, дочь Кандратихи, жившей в крайней хате на Бугровке. Детей у них было пятеро. Валя, Маруся, Нина (Колыхалка),, и, кажется, Сергей. Старшая Валентина - 1948 года рождения. Варя, Варвара Ивановна, кажется, умерла раньше Ивана Тимофеевича. Последний несколько лет лежал парализованный. Валентина работала огнеупорщицей на металлургическом заводе в Макеевке. Была замужем. Почему и в каком году рано умерла - не знаю. На бетонном узле в Макеевке работали и две ее сестры. Тоже умерли рано. Рожденная после Валентины Мария, окончила Курский пединститут.

На следующей усадьбе, внизу улицы, жила Марфушка Краснобаева. Она же мать двух орлов. Толика, 1938 года рождения, и Николая, больше известного как Капитан, рожденного в 1941 году. Ребята носили отчество Васильевичи. Их отец ушел на фронт и не вернулся. Толик от деревни и из родительского дома отошел рано. Служил в Ростове-на Дону. После армии в деревню не вернулся. Обосновался в Харькове. Был женат на Нине. С ним я не раз встречался в деревне и в Макеевке. Как-то сижу на работе, в редакции газеты «Макеевский рабочий», вдруг звонок:

- Это Толя Бирюков? – спрашивает.

– Да, - отвечаю.

– А это Толик Краснобаев. Помнишь такого из деревни?– спрашивает.

Встретились. Толик был в командировке от Харьковского, кажется, завода имени Малышева. Побывали у Витьки Ареха (Винокурова Виктора Арефановича), живущего в Макеевке. События эти, состоявшиеся в середине 70-х годов ХХ века, отметили в соответствии с традициями русского человека. С тех пор с Толиком мы поддерживали связь посредством передачи «приветов» через Капитана. С последним встречался практически каждый год, потому как, будучи зятем Ивана Никитовича Катогарова, жившего на хуторе Макеевом, я приезжал вместе с женой Тамарой в те края регулярно.

Николай Краснобаев, он же Капитан, заслуживает отдельных слов. Парень, а затем мужик, он по тем меркам был видный. По-деревенски симпатичен, с постоянной улыбкой на круглом, покрытом редкими веснушками лице. Тяжелое детство детей войны напрямую коснулось и его. В свое время он пас скот на хуторе Макеевом, где, по его же словам, впервые влюбился в Тамарку Кужекину, (Алфимову), 1939 года рождения. Двоюродную сестру по материнской линии моей жены Тамары, уроженки - Катогаровой. В армии Капитан служил, сдается мне, в Кремлевском полку. Приезжал на побывку. Но до армии успел жениться на Раисе, зоотехнике, уроженке Золотухинского района, приехавшей в колхоз имени Орджоникидзе как молодой специалист после техникума или института.

Служить Капитану, судя по всему, было тяжело. С моральной точки зрения. В деревне постоянно циркулировали слухи, что его круглолицая Раиса подгуливает с Панычем, мужиком из деревни Озеровки. Мать Капитана, Марфушка, говорят, регулярно ставила об этом в известность сына. Стоило ей это делать или нет – судить тяжело. Но деятельность свекрови на посту информатора деревенских слухов дружбе ее с невесткой никак не способствовала. Тем не менее, официально ни во время службы, ни после ее окончания Капитан с Райкой не разводились. Досужие же слухи о ее любовных забавах ходили и после возвращения Николая со службы. Но не деревенские сплетни и на этой почве развод разлучили эту семейную пару. Раиса долго и тяжело болела. Очень мучилась от головных болей и в конце концов умерла 29 октября 1976 года. От брака у них остался сын Сашка. Где он учился, что закончил-окончил, - не знаю. Но то, что этот молодой человек не прочь был много выпить, деревенская молва твердила постоянно. Лучшим подтверждением тому стал и зерноуборочный комбайн, угнанный им по-пьяни с колхозной стоянки, и оказавшийся перевернутым на местном погосте. После смерти матери, Раисы, Сашка какое то время жил вместе с бабушкой Марфушой в той маленькой хатенке, напротив которой, вверху, со временем Капитан построил себе новую просторную двухкомнатную хату. Какой то период мать жила вместе с Капитаном. Год, два, три прошло после смерти Раи, и Капитан-таки женился на Зое из деревни Жигаево.

Дама она уже была немолодая, незамужняя. От брака с Николаем у них родилось двое детей. Работала Зоя секретарем в Глазовском сельсовете. По слухам, сколько жила она на Верхней Деревне, столько и тянула Капитана переехать жить в Жигаево. Он долго упирался. Но в конце концов какие-то доводы Зои сделали свое дело и Капитан на переезд согласился. И прожил там совсем немного. То ли по причине постоянной тоски по малой родине, то ли по стечению ряда других обстоятельств, он, выйдя с лопатой в огород, в Жигаево умер. Случилось это в 2007 году. А Марфушку, мать, он похоронил при своей жизни. Одну невестку она пережила.

У Вари, не помню как ее звали на языке деревни, были дочь и два сына. Женька, Пашка и Васька. Называю по очередности рождения. Дочь какое-то время жила, кажется, в Нижнем Тагиле. Как она туда попала и что там делала – одному Богу известно. Но где-то в конце 50-х приехала в родные края. Купила хату на Рыльском боку, это «ответвление» деревни Нижняя Вабля. Детей у нее было много. Дочь Света Небылицына, наша сверстница, после окончания Глазовской средней школы училась в сельхоз - или пединституте. Судьба остальных её детей, фамилия у которых были разные, - не известна. Да и к Верхней деревне это обстоятельство особого значения не имеет. А Пашка, с годами Павел Дмитриевич Никутин, как это сплошь случалось в деревнях, женился на Женьке в простонародии Голубовой, а по метрикам – Никутиной. Детей эта пара нарожала аж восемь человек. Первой была Алла, приблизительно 1950 года рождения, а все остальные - семь братиков были младше ее. Поскольку они все были моложе меня, а я уехал из деревни 18 октября 1963 года, то об их жизни ничего конкретного сказать не могу. Знаю, что два брата жили какое-то время в Докучаевске Донецкой области. С одним из них мы случайно встретились у Виктора Тележникова дома в Макеевке. Известен и факт о том, что кто-то из этих ребят по пьяни отморозил руки. Ему их ампутировали. В результате он повесился. Пашка и Женька умерли. Осталось какое-то напоминание об этой семье в деревне – не известно?

Младший брат Пашки, Васька Чибрик, из деревни ушел в армию. Служил в Германии, откуда привез несколько карманных фонарей «Даймон». О местных девчатах, в чем-то не доступных ему, отзывался, исходя из полученного во время службы образования: «Это дама с понтом, в лаптях, но с зонтом». То есть, для него упрямая, недосягаемая. В память о службе в Германии Васька привез навыки прилично, по нашим деревенским меркам, плясать «Цыганку» с выходом. На вечеринках, а также в Глазовском клубе часто исполнял ее как по просьбе «трудящихся», так и по собственной инициативе. В школе работал то ли слесарем, то ли завхозом. В повседневной жизни особой дисциплинированностью не отличался. Озорствовал. Во время одного из них застрелил из ружья моего сизого голубя-вертуна. После моих откровенных слез, жалоб его матери Дуне, всучил мне шесть рублей в качестве компенсации за причиненный материальный и моральный ущерб. Женился на местной Ане Винокуровой (Зухторовой, Верочкиной), которая работала в конторе местного колхоза и попутно приносила в нашу деревню объявления о кино в клубе. Через какое-то время они уехали в Саратовскую область. Там Аня, будучи еще относительно молодой, умерла. Пожив на чужбине, возвратился в наши края и Васька Чибрик. Но не на Верхнюю деревню, а на «Ленинский», - еще один хутор Нижней Вабли. Женился на местной печничке Ленке Кирсановой. Как сложилась их совместная жизнь – не известно. В отличие от старшего многодетного брата Пашки, Васька на белый свет произвел только сына и дочь.

Безрукий Андрей Сорокин, живший по --соседству, в деревне был известен лишь тем, что имел двух сыновей - Ивана и Николая, и дочь Валентину. По всей видимости, старшим из них был Иван, которого в деревне, сколько помню, всегда называли по имени - отчеству. Не знаю при каких обстоятельствах и где он потерял ногу, но был он без оной. Ходил, однако, всегда без костылей и палочки. И при этом бегал так, что не всякий двуногий за ним угонится. По большей части работал конюхом на местной небольшой конюшне. А когда оттуда за систематическое употребление самогонки его в очередной раз выгоняли, ходил по шабашкам. Поздней осенью и зимой они заключались в основном резанием и обделкой-разделкой свиней, весной во вспашке, посадке огородов, потом их перепахиванием. Входили в круг услуг Ивана Андреевича перевозка дров, рытье подвалов, другие хозяйственные работы. Бессменным напарником в этих его делах был Митюшка Корнеевичев, 1930 года рождения. Но о нем я расскажу чуть позже. Детей у Ивана Андреевича (Хромого) было пять или шесть. Старшего почему-то продразнили Лопни Кожа. Малый он был не очень видный, с признаками большого и постоянного присутствия в носу сопливости, отчего этот орган и часть лица вокруг него, были постоянно красным. Женился он, по слухам, на даме из деревни Яцено. Детей у них тоже было пять или шесть. После смерти Сергея Сорокина и его жены Ленки Касировой, они купили их дом у их сына Виктора. И довели, по рассказам, его до такого состояния, что там даже черт мог ногу сломать. Опять же по слухам, Лопни Кожа какое-то время отсидел в местах не столь отдаленных от Верхней деревни – в ИТК во Льгове. Брат Ивана Хромого, Николай, из родового гнезда улетел рано. Ушел в зятья в деревню Клесово. Валентина, с которой мы одно время работали на пенькозаводе в Вабле, вышла замуж за шабутного гармониста из деревни Черемошки…

Рядом с Андреем Безруким жил Гришка Голуб. Он же Гришка Никутин. Жену его звали Варей. Детей у них, по моим сведениям, было пять. Но младшим был Виктор, 1939-40 гг. рождения. После окончания семи классов он какое-то время побыл в деревне, а после службы в армии остался жить в Крыму, кажется, в Сакском районе. Старший сын Голубовых Андрей, ориентировочно 1918 года рождения, во Великой Отечественной оказался в армии Власова. Был в плену. После войны о нем долго ничего не было известно. Но где-то в конце 50-х – начале 60-х он объявился в Верхней деревне. Уже в достаточно зрелом возрасте женился на Татьяне, женщине даже весьма интеллигентного вида не нашей деревни. Дети у них были.

О дочери Голубовых - Жене, ставшей женой Пашки Никутина, могу сказать одно определенно. По- моему, она только и занималась тем, что рожала и растила детей: в колхозе ей работать было некогда. Был еще и Колька Голубов, (Никутин, 1938 года рождения). В моей памяти он отметился тем, что вместе с Иваном Дежичкой (Краснобаевым) очень хотел служить в армии, о чем буквально кричал на общем собрании полеводческой бригады нашей деревни.

После службы возвратился в деревню, но долго в ней не задержался. Уехал, кажется, в Саратовскую область. Был у Голубовых еще сын Иван. Горбатый. Умер он, уже будучи взрослым. И…уникальный пример по поводу жизни и смерти. Не знаю в каком году и в какой день, но Гришка и Варя Голубовы умерли, считай, одновременно. Утром он, а ближе к вечеру - она. Гришка Голуб и мой двоюродный дед Емельян Александрович Бирюков, родной брат моего родного дедушки Григория Александровича Бирюкова, дружили долгие годы. Жил, работал и умер Емельян в Алчевске, (Коммунарске), ныне снова Алчевске, что в Луганской области.

В следующем дворе жил Федор Логвинович Кузьмичев. Человеком по тем временам в округе он слыл образованным. Что окончил и где учился – не столь важно. Главное, умел читать – писать. Работал бригадиром полеводческой, строительной бригад, учетчиком, счетоводом и еще кем-то. Ходил, заложив руки за спину. В связи с этим односельчане частенько подшучивали, мол, Логвин циркуль ищет, потому и на землю все время глядит. Для меня всегда «баба Соня» - была женой Логвина. Родом она, по моим прикидам, из Малой Городьково. Лена, Николай, Тая, Толик – это их дети. Проживание одно время в Макеевке в одном доме на 27 или 26 линии, брата и сестры Лены и Николая Кузьмичевых закончилось трагедией. Как определил суд, по «неосторожности» брат застрелил сестру. У Лены от брака с Иваном Фатьяновым, спокойнейшим мужиком из Вожово, остались дети. Николай какое-то время отсидел в тюрьме, после чего возвратился в деревню и женился на голосистой певунье Анне в той же Вожово. Ушел в зятья.

Тая Кузьмичева, 1930 года рождения, долгое время сидела в девках. Ударно работала в местном колхозе имени Серго Орджоникидзе. Выращивала высокие (по тем временам) урожаи сахарной свеклы. Сколько бы длилась ее незамужество, не известно, если бы после развода с Надей не возвратился в деревню из Горловки Николай Винокуров –Лисиненок. Холостячка Тая и разведенец Николай Лисиненок поженились в 1957 году. Но в хате старого Лисиненка, Василия, отца Николая, долго прожить не смогли. Скверный характер Василя выдержать мог только человек без нервов. В деревне у Таи и Николая, работавшего в местном лесничестве, родились Виктор (Пушистый) и Зоя, кликуху которой деревенские острословы дать так и не успели.

В Макеевке Николай и Тая работали в «Домноремонте», огнеупорщиками. Жили в поселке Путь Ильича, недалеко от «разбитой», ныне школы №103. Виктор, работавший на стекольном заводе, при загадочных обстоятельствах погиб дома. Зоя при моем прямом участии годы работала на Макеевском винзаводе. Муж ее Сергей, простой мужик. Дочь у них Марианна. Говорят, весьма скверного характера особа. На момент, когда я пишу эти строки, апрель 2012 г., Таисья Федоровна жива и здорова.

О Толике Логвине (Кузьимчеве), моем друге, куме, и его жене кроткой, глубоко воспитанной Кате из Малой Городьково, можно рассказывать и рассказывать. Я у них был на свадьбе. Крестил их детей Лену и Игоря. Отношения у нас были глубоко приятельские. Но Новый год мы вместе не разу не встречали. Как-то не получалось. После переезда из деревни в город Макеевку, все Кузьмичевы – Федор Логвинович, баба Соня, Толик, Катя и их дети купили небольшой домик с флигелем на Рабочем городке. С хорошим участком земли. Сколько семья прожила в том домике, не помню. Но со временем Толик построил на усадьбе хороший просторный дом со всеми удобствами. Механизатор, долгое время работавший бульдозеристом, мой тезка Анатолий Федорович, выйдя на пенсию, некоторое время работал охранником. К сожалению, Толик и Катя Кузьмичевы прожили недолго. Катя умерла в мае 2004- го, а Анатолий года два-три спустя. В родительском доме остались жить Лена и Игорь с женой Лилей. Крестница не замужем. У Игоря детей нет. 31 декабря 2012 года Игорю исполнилось 50 лет!

О Шуре Катогаровой (больше известной в деревне как Шура Корнеевичева), определенно могу сказать то, что женщиной она слыла аккуратной и не по-деревенски замкнутой. Не помню, работала она в колхозе или нет, только в моей памяти не отложилось случая, дня, когда бы я видел ее с тяпкой на свекловичном поле или с косой на лугу, опять же в поле, где местные жители косили траву, викосмесь, клевер на корм колхозному скоту. Кто был ее муж, хозяин усадьбы – не знаю. Но хата ее, как и в целом усадьба, были всегда ухоженными. Был у Шуры хороший сад на огороде (верхней части усадьбы). Особенно славился он крупными, сладкими, краснобокими яблоками. За что и подвергался набегам местной ребятни. Растила эта женщина сына Алексея (Будьку) и дочь Раю, которую местные жители дразнили Шубой. Скорее всего за то, что лицо у нее, деликатно скажу, не отличалось женской эластичностью. Рая с годами вышла замуж за Ваську Краснобаева (Козу), одного и трех сыновей бабки Кондратихи, жившей в крайней хате на Лозовке. Очень даже похожий внешне на цыгана, Васька слыл заядлым охотником. По жизни очень часто болел и, подвыпив, приставал к Вари Кабасиной. Насколько успешно ему удалось осуществить второе желание, я не знаю. Но по первой причине он умер довольно-таки рано.

Райка Шуба большую часть своей жизни работала в конторе колхоза имени Орджоникидзе. Детей у этой супружеской пары не было.

Алексей Будька какое-то время жил и работал в Макеевке. Несколько лет в отпуск приезжал на мотоцикле и гонял на нем по деревням. В городе жить не остался. Приехал к матери в Верхнюю. Не найдя себе пару в своей деревне и в Глазово, подался со сватами в Жигаево. Невеста была уже на примете. Но когда началось собственно сватовство, в процедуре произошло неординарное событие.

Сватавшийся за старшую из двух сестер Алексей, увидев младшую сестренку своей суженой, Марусю, резко изменил свое решение. В результате была сосватана чернявая, худощавая Маруся. С ней они и сыграли свадьбу в хате на Поповке. Ладили в жизни или нет сестры, - мне не известно. Ну а Будька и Маруся жили в целом без потрясений. Из детей у них были только девочки, кажется, три или четыре. Алексей водил пчел, был хорошим хозяином. Имел трехколесный мотоцикл, лошадь. На посту ветеринара сменил моего тестя Ивана Никитовича Катогарова. Семья Будьки из Верхней Деревни уехала одной из последних. Забрала родителей, по словам земляков, их дочь в Запорожье.

Крайней на Поповке была усадьба Константинихи. Говорили, она польских кровей. Всегда аккуратная, чистенькая. Как и Дуня Никутина, в деревне и округе слыла незаменимой повитухой. Знахаркой-целительницей. Что касается ее достижений на ниве «прикладного искусства», то в делах повитушьих она действительно принимала самое активное участие. Да и другого выхода не было: из Верхней деревни до больницы эдак км под 25. А транспорта, считай, никакого. Кто ей доводилась Соня Мишакурина -? Только муж у Сони наверняка был Михаил, который ушел на войну и не вернулс я. Детей у Сони, кажется, было двое, - Шура и Виктор. Шура вышла замуж за Славика из деревни Орлянки. У них родилось два сына - Виктор и Женька. Из Верхней деревни они переехали жить на хутор Макеев, что от Верхней километрах в пяти - шести. Славик прилично пил. И допился до того, что повесился. Шура во второй раз вышла замуж за Сашку Курасова из Березовца, с которым у них уже давно был фермерский роман.

А младший брат Шуры Виктор, ориентировочно 1939 года рождения, отслужив в армии, часто болел. Жениться, однако, успел на Вальке Шабашихе (Шабашовой) из Вожово, одной из «веселых» дочерей Шабаша. Как баба веселого нрава, Валька уже при Викторе подгуливала с местными мужиками. Свекровь об этом, судя по всему, догадывалась. Но разве попрешь против «дела молодого». Да и не та была Соня Мишакурина, чтобы о наболевшем на всю деревню разговаривать. Все в себе переваривала. Виктор умер. Валентина вышла замуж, вот уж не мог подумать за кого, за Гаврила Пшеничного, с которым я в 1960-1962 года работал на пенькозаводе в Вабле. Человек он был весьма скромный, непьющий и даже немножко интеллигентный. Женился на Маруське. У них было два сына. Николай и Сашка. Но об этой семье чуть позже.

Итак, наше короткое путешествие по ПОПОВКЕ закончено. Отсюда метров 150-200 и начинается собственно Деревня. Летом от Мишакуриных к первой хате на деревне без труда можно было проехать на лошади или пройти пешком по дороге у самого огорода. Ограничивалась она крутым обрывом в сторону речки. Туда же, с деревни к колодцу, вела еще и дорога пешеходная: подводы по ней ездили редко. Зимой по дороге от Поповки до Деревни проехать да и пройти было ох как тяжело. Ее заносило снегом. Ходили, а также ездили на санях прямо по крайнему огороду. Для тех же, кто такого правила не придерживался, дело могло закончиться трагически. Так, в частности произошло с братом Нюрки Орешиковой, кажется, Дмитрием в 1961 --62 гг, который работал в Вабле ветеринаром. Он поехал зимой по этой дороге. Лошадь сорвалась и летела вниз, кувыркаясь вместе с санями, метров двести, до самой, считай, речки. Погибла. Остался ли жив лихой кучер? - в голове у меня не отложилось.