2015-06-04
419
Христос — сеятель всего,
царь и создатель времен
(из песнопений на великий пост).
Итак я начинаю с времени и доказываю, что оно не сотворимо, т. е. не могло быть создано. Вот как я доказываю это. Если бы время было нечто сотворимое и если бы оно было создано, как утверждают наши богопоклонники, то оно могло быть конечно создано только существом, ему предшествовавшим; ибо если бы это существо ему не предшествовало, то каким образом оно могло бы его создать? А если оно ему предшествовало, то оно могло ему предшествовать только во времени; ибо утверждение, что оно якобы предшествовало ему в вечности, а не во времени, есть чистый самообман; вечность есть не что иное, как сплошная непрерывность времени, без начала и без конца. Поэтому сказать, что оно (существо) предшествовало в вечности, значит допустить, не рассуждая, больше того, что требовалось; ибо это значит сказать, что оно предшествовало ему (времени) на бесконечное время, т. е. на время, которое никогда не имело начала и которое следовательно не могло никогда быть созданным и не могло иметь никакой предшествующей ему причины. Ибо ясно и очевидно, что ничто не может предшествовать тому, что никогда не имело начала; а это и есть то, что требовалось доказать.
Если сказать, что оно (существо) предшествовало ему (времени) только на ограниченный отрезок времени, равный например продолжительности нескольких дней, нескольких месяцев или нескольких лет, то это совершенно невозможно: 1) потому что нельзя согласиться, чтобы верховный творец всех вещей, которого необходимо предполагают вечным, предшествовал своим созданиям и творениям всего лишь на некоторое количество времени, равное некоторому конечному числу дней и лет; ибо если бы он предшествовал им лишь на такое ограниченное время, то необходимо должен был бы иметь и сам в таком случае начало, а если бы он сам имел начало, то он не мог бы быть вечен, как это предполагают; он не только не мог бы быть вечным, но не мог бы в таком случае когда-либо начать свое существование, потому что раз он не всегда был, то он не мог бы ни дать себе бытие, когда он его не имел, ни получить его от другого, потому что не было ничего, способного ему его дать. Таким образом, нельзя говорить, что время было создано существом, которое ему предшествовало лишь на некоторый ограниченный и конечный промежуток времени.
Во-вторых, я говорю, что если это существо, предполагаемый создатель времени, предшествовало времени лишь на ограниченный и конечный промежуток времени, то из этого с необходимостью следует, что этот ограниченный промежуток времени не мог быть созданным, потому что он предшествовал сотворению самого времени. Ведь если бы он сам был создан, то он никак не предшествовал бы сотворению самого времени, а лишь сотворению некоторых частей времени, созданного потом; другими словами, если допустить, что названный промежуток времени сам тоже был создан, то доказательство приобретает вновь всю силу, и я говорю, что время могло быть создано только существом, ему предшествовавшим и притом предшествовавшим на некоторый промежуток времени. А если допустить, что это время тоже было создано, как и другие времена, то необходимо придется восходить до вечности и допускать бесконечные творения времен одно перед другим и существование создателя, который всем им предшествовал; это совершенно идет вразрез с разумом, потому что ничто не может предшествовать бесконечным временам. И мало того, необходимо пришлось бы еще допускать в каждый момент времени новые творения времени, ибо время по существу своему находится в постоянном течении, и даже две частицы его, как бы они ни были малы, не могут быть и существовать вместе, поэтому пришлось бы в каждый неуловимый миг времени предполагать новое создание времени, что смешно и нелепо. Или, напротив, предположим, что бытие, которое, создало время, предшествовало ему на такое время, которое не было создано, тогда нет нужды предполагать еще творца времени, так как необходимо пришлось бы признать наличность времени, которое не было создано и не могло быть создано. Ведь если есть одно какое-либо время, о котором можно сказать, что оно никогда не было создано, то надо сказать также, что никакое время не может быть создано, так как никакое время не может быть более сотворимо, чем другое.
2. Время могло быть создано только причиной, ему предшествующей, как только-что сказано, между тем не может быть ничего, предшествующего времени, и следовательно ничто не может предшествовать времени. Вот доказательство, что ничто не может предшествовать времени.
Если бы что-нибудь могло предшествовать времени, то это нечто или это существо, ему предшествующее, было бы раньше времени и вместе с тем не могло бы быть раньше времени, а это одно другому противоречит и очевидно в действительности быть не может. Оно должно было бы быть раньше времени, потому что, согласно предположению, оно ему предшествует, и в то же время оно не может быть раньше времени, потому что не может быть раньше времени без самого времени, которое необходимо должно было бы быть столь же древним[725]. Могут сказать, что это существо, творившее время, предшествовало ему лишь первенством своей природы, а не первенством во времени, и таким образом хотя одно и не предшествует другому в смысле времени, однако все-таки может быть причиной другого, и следовательно одно могло бы быть создателем другого. Например солнце и свет не предшествуют одно другому в смысле времени, однако это не мешает солнцу быть причиной света, ибо солнце производит или создает дневной свет. На это я отвечу, что если существо, предполагаемое как творец времени, предшествует времени лишь в смысле первенства природы, а не первенства во времени, то в таком случае время и его предполагаемый творец тоже должны быть ровесниками в смысле времени, т. е. должны быть оба вечны, раз предполагаемый творец вечен. Совершенно так же, как в приведенном примере солнца и света солнце и свет должны быть равными по давности, и если солнце вечно, то равным образом должен быть вечен его свет, раз предполагается, что один предшествует другому лишь по первенству природы. Если время и предполагаемый творец времени вечны, то в таком случае ни тот, ни другой не могут иметь начала, а то, что не могло иметь начала, не могло быть и созданным; следовательно если время вечно или совечно со своим предполагаемым творцом, как необходимо следовало бы предположить, то оно не могло быть созданным, и, стало быть, нет творца времени. Доказывается это с очевидностью еще и другим, нижеследующим рассуждением.
Если время сотворимо и если оно в действительности было создано, то необходимо должно быть в нем самом нечто реальное и определенное, отличное от всякого другого сущего; ибо творение должно необходимо привести к чему-то реальному, т. е. к какому-то особому сущему, явившемуся из ничего; ведь невозможно представить себе такое творение, когда из ничего не получается ничего. Значит, если время действительно было создано, то оно необходимо должно быть чем-то реальным и отдельным, получившимся из ничего и отличным от всякого другого сущего. Я говорю — отличным от всякого другого сущего, потому что ясно, что время не есть например то, что мы называем небом и землей, не есть какое-либо отдельное сущее из тех, которые заключены между небом и землей. Нельзя ведь сказать например, что камни, растения, люди или другие животные суть время. Мало того, все эти существа в себе самих заключают некоторую постоянную консистенцию; все их части могут существовать вместе и действительно существуют вместе, но время непрерывно течет и ни одна из его частей не может существовать вместе с другой; прошедшее например не может существовать с настоящим, настоящее с будущим, и к тому же настоящее так коротко и мимолетно, что не успевает наступить, как уже проходит; это как бы неделимая точка без всякого протяжения. Затем можно легко себе представить, что все отдельные существа могли бы не быть или перестать быть. Можно легко себе представить например, что камни, растения, все животные и все другие подобные вещи могли бы не быть или перестать быть. Можно даже легко себе представить, что небо и земля могли бы не быть или перестать быть тем, что они есть, но невозможно себе представить, чтобы не существовало совсем времени и чтоб время могло кончиться и перестать быть. Ибо, в какой бы точке ни предположить его конец или начало, по необходимости всегда будет нечто, предшествующее его началу, и что-то, следующее за его концом. Эти «прежде» и «потом» необходимо указывают на различие времени, а если есть различие времени, то, значит, есть и время, ибо не может быть различия времени там, где нет совсем времени. Отсюда следует, что если время есть нечто сотворимое, т. е. сущее, могущее быть созданным, то это сущее должно быть реальным и отдельным, отличным от всякого другого сущего.
Это я с очевидностью докажу следующим аргументом. Если бы время было реальным существом, не отличным от других существ, то свойства времени могли бы прилагаться к этим последним, и равным образом их свойства могли бы прилагаться ко времени. Ибо, согласно правилу философов, вещи, имеющие ту же природу с какой-нибудь третьей вещью, имеют ту же природу между собой. Quae sunt eadem uni tertio, sunt eadem inter se. Значит, если время и все другие существа имеют тожественную природу, то свойства времени должны подходить к другим существам, как и свойства последних должны подходить ко времени. Но ясно, что свойства времени не могут подходить к другим существам и свойства этих последних не могут подходить ко времени. Значит, если время есть реальное существо, могущее быть созданным, то оно должно быть существом, отдельным и отличным от всякого другого существа. Прежде всего, докажем с очевидностью, что свойства времени не могут подходить к другим существам. Свойства времени заключаются в том, что оно может делиться на прошедшее, настоящее и будущее, может делиться на века, года, дни, часы и минуты. Но кроме времени нет другого существа, допускающего такое деление, следовательно свойства времени не могут подходить ни к какому другому существу, кроме времени. Во-вторых, докажем, что свойства всех других существ не могут подходить ко времени. Все прочие существа суть телесны или духовны, по мнению некоторых, т. е. являются телами или духом. Свойства тел заключаются в делимости по трем измерениям — в длину, ширину и глубину, в непроницаемости и в ограниченности той или другой фигурой. Но время не может быть ограничено никакой фигурой, ибо нельзя сказать, что оно может быть мягким или твердым, как тела, что оно может иметь три измерения тела, нельзя сказать о нем также, что оно кругло, четырехугольно или треугольно, и хотя и можно в некотором смысле сказать, что оно коротко и длинно, но нельзя сказать о нем, что оно широко или узко, толсто или тонко. Таким образом, свойства тел не могут подходить ко времени, равно как и свойства времени не могут подходить к телу. Точно так же и свойства духа не могут подходить ко времени. Вот доказательство этого: свойства духа (если только то, что называется духом, есть нечто отличное от тела) относятся к нематериальным субстанциям, способным мыслить, хотеть, познавать и чувствовать добро и зло. Но время не есть материальная или нематериальная субстанция, время не есть субстанция, способная мыслить, хотеть, чувствовать добро и зло, а стало быть, если время есть существо, то оно необходимо должно быть существом, отличным от тела и от духа и от всех прочих отдельных существ. Но невозможно представить себе, чтобы время могло быть реальным и отдельным существом; значит, оно не есть вещь, которая могла быть созданной.
Нужно однако заметить, что время не есть совсем ничто или не существующее; ибо ничто лишено всякого свойства, а время, как мы видели и как отметили выше, имеет их несколько. Годы, часы и минуты, которые образуют собой доли времени, вовсе не суть ничто, ибо им повседневно ведется счет и они растут с каждым днем; а если они не суть ничто, то, значит, они должны быть чем-то и вместе с тем чем-то несозданным и несотворимым, так как ведь только о реальных существах можно предположить, что они были созданы или могут быть созданы. Чем же может быть время, раз оно не есть ничто и не есть в то же время реальное и отдельное существо? Если мы вдумаемся хорошенько, то неминуемо придем к заключению, что время есть не что иное, как длительность; так что собственно длительность и составляет время, и только в отношении долготы и краткости этой длительности говорят, что время кратко или длинно. Равным образом лишь в силу различного деления частей этой длительности ведется счет часам, дням, годам и векам.
Но этот термин «длительность» или «длиться» приложим только к тому, что есть и что длится в действительности, а то, что есть и что длится в действительности, не может быть без своей длительности; длительность же не может быть без того, что длится; и кроме того вовсе не длительность вещей, имеющих начало и конец, образует время, потому что время существовало и до их начала и существует и после их конца. Отсюда следует, что только длительность устойчивого и постоянного существа может составлять время, а так как только первоначальное бытие устойчиво и постоянно и так как только оно одно — без начала и без конца и так как оно не могло существовать без своей длительности, а его длительность не могла существовать без него, то отсюда следует, что его длительность, которая образует как-раз то, что мы называем временем, не имеет ни начала ни конца. Таким образом, время не есть существо, которое могло быть созданным, и следовательно у времени не может быть творца, равно как у первоначального бытия, которое конечно нельзя считать созданным.
Подтверждением этого может служить следующее соображение. Если бы время было действительно нечто созданное или некое существо, то отсюда следовало бы, что часы, годы и целые века могли бы быть созданы все сразу, вместе в одно и то же мгновение. Ни с чем несообразно, чтобы годы и целые века могли быть созданы вместе сразу, в одно и то же мгновение; следовательно время не есть реальное существо, которое могло бы быть созданным. Могут возразить на это, что природа времени такова, что составляющие его моменты могут быть созданы только последовательно одни вслед за другими и что поэтому часы, годы и целые века могут лишь следовать одни за другими, а не являться все разом, вместе в одно мгновение. Я признаю справедливость этого возражения, но на том же основании надо сказать, что время не есть существо, которое могло бы быть создано, ибо если бы оно действительно было таким существом, которое могло бы быть созданным, то все его части могли бы быть созданы вместе сразу, как части у прочих существ. Сказать же, что время есть реальное существо и что однако все его части не могут быть созданы сразу все вместе, — все-равно, что сказать, что требуется время для создания времени и что например требуется час времени для того, чтобы создать один час, требуется год времени для того, чтобы создать один год, целый век, чтобы создать один век, и т. д.; это просто смешно и нелепо. Ведь это — все-равно что сказать, что для создания материи требуется материя; что для создания одного фунта или сажени материи требуется сажень или фунт материи, а для создания мира требуется целый мир. Ясно, что все это немыслимо, и потому следует заключить, что время не есть существо, могущее быть созданным.
3. Если бы время было существо, могущее быть созданным, то без сомнения оно могло бы быть создано только одно; ибо какая необходимость создавать другие существа с ним? Никакой надобности не видно. Но если бы время было создано только одно, то я желал бы знать: было ли это бытие телом или духом, было ли оно телесным или духовным?
Какое представление можно составить себе о таком существе? Ибо, когда говорят, надо в конце-концов знать, что хочешь сказать, и иметь отчетливое представление обо всех положениях, которые выдвигаешь[726]. Противно разуму утверждать то, чего не знаешь и с чем незнаком. Это позор, — говорит один рассудительный автор[727], — это позор, что люди с умом и философы, на обязанности которых лежит на всевозможных разумных основаниях изыскивать и защищать истину, говорят, сами не зная, что они говорят, и довольствуются тем, чего сами не понимают[728]. Выше даны были достаточные доказательства, что время не могло быть создано. Посмотрим теперь, нельзя ли доказать также, что место, пространство или протяженность, являющиеся как бы чем-то тожественным, тоже могли быть созданными.
Если место, пространство или протяжение, которые представляют собой почти одно и то же, — нечто созданное, как настаивают наши богопоклонники, то, разумеется, никакого места, никакого пространства, никакой протяженности не могло бы быть прежде, чем все они были созданы. Над пространством, местом, протяжением я разумею одно и то же, как я уже сказал, с тем только различием, что место есть ограниченное пространство или ограниченное протяжение, содержащее в себе данное тело; пространство есть протяженность более обширная, которая заключает в себе или может заключать много тел, а протяжение в общем есть пространство без границ и без конца, которое обнимает собой все существо, все места и все пространства, какие только можно себе вообразить. Итак я говорю, что если место, пространство или протяжение суть нечто созданное, то до создания их не могло существовать ни места, ни пространства, ни протяжения, ибо если бы они уже были тогда, то незачем было их создавать, раз они еще до предполагаемого своего творения были уже всем тем, чем они могли быть. Но если тогда не существовало никакого места, никакого пространства, никакого протяжения, то где был тот, кто их должен был создать? Очевидно он не мог быть ни в каком месте, ни в каком пункте, потому что не было еще никакого места, никакого пункта, где бы он мог быть, так что следовательно его нигде не было. Но то, чего нет нигде, не существует, а то, чего не существует, не может и творить, следовательно место, пространство, протяжение не могли быть созданы. Не имеет смысла говорить, что тот, кто их создал, не был в действительности ни в каком месте, ни в каком отдельном пункте, но что он был тем не менее в себе самом и что, будучи сам в себе всемогущим, он создал все пространства, места и протяженности, — не имеет смысла говорить это, ибо то, чего нигде нет, не имеет ничего от себя; оно есть в полном смысле ничто и не может быть в себе чем-либо, ибо не быть и не быть нигде — одно и то же. Итак, значит, мнимый творец места, пространства и протяженности, не будучи нигде, не мог быть и сам в себе чем-либо, потому что он ничего не имел от себя, ибо подобно тому, как небытие исключает возможность каких бы то ни было способов бытия, точно так же «существовать нигде» исключает все способы существования.
Мало того, — то, что не находится нигде, не может действовать, не может нигде ничего делать; следовательно то, чего нигде не было, не могло и создать ничего нигде. Было бы весьма удивительно, если б то, чего нет нигде, могло сделать и действительно сделало все то, что стало всеобщим и повсеместным; это превосходит всякое разумение и всякую возможность. Мало того, это существо, которое предполагают существовавшим в самом себе, хотя в действительности оно не было нигде, это существо, говорю я, либо было протяженно в самом себе, либо же не было им; если оно было протяженным само в себе, то, значит, уже была протяженность и пространство там, где было это существо, ибо невозможно, чтобы существовала протяженность без пространства или пространство без протяженности; а так как предполагается, что это существо не находилось нигде, то надо, значит, сказать, что эта протяженность, это пространство не находились нигде; это уже, в последней своей части, противно разуму. И если, согласно тому же предположению, эта протяженность или это пространство предшествовало всякому творению, то выходит, что оно не могло быть созданным и следовательно вообще протяженность или пространство не могли быть созданными, потому что они предшествовали всякому сотворению. Если, с другой стороны, говорят, что это существо, нигде не находившееся и тем не менее в себе самом пребывавшее, не имело никакой протяженности, то как же могло оно создать пространство, имеющее такую огромную протяженность, и даже беспредельную? Это совершенно невозможно, потому что должно быть по крайней мере хоть какое-нибудь соотношение или какая-нибудь соразмерность между причиной и ее действием, между производящим вещь и произведенною вещью. Но ясно, что нет никакого соотношения, никакой соразмерности между существом, не имеющим протяженности, и имеющим беспредельную протяженность, и следовательно существо, не имеющее протяженности, не может быть производящей причиной сущего, протяженность которого безраздельна. Конечное не может произвести бесконечного, а то, что не имеет никакой протяженности, необходимо является конечным и даже столь малым, меньше чего быть не может. Значит, то, что не имеет протяженности, не могло создать протяженность, необходимо являющуюся бесконечной. Я говорю — необходимо бесконечной, потому что, как бы далеко ни раздвигать ее границы, всегда необходимо будет нечто за пределами ее, необходимо предполагающее еще известную протяженность; стало быть, эта протяженность не имеет предела и не могла быть создана существом, не имеющим протяжения. Далее, все, что произведено или создано, необходимо зависит в своем создании или в своем произведении от воли или от силы того, кто производит или кто создает, но протяжение, будучи, как я уже сказал, в своем целом необходимо беспредельным, не может ни от чего зависеть, не может зависеть от воли или силы какого-либо творца, ибо, если бы оно могло от него зависеть, творец мог бы его сделать и создать таким, как ему бы вздумалось, т. е. он мог бы его создать большим или меньшим, много или мало, как бы вздумал, мог бы даже совсем его не создавать да еще и теперь уничтожить его все; но нет, это немыслимо, протяжение в своем целом, как я уже сказал, необходимо бесконечно, оно есть необходимо и действительно все, что оно может быть; ничего нельзя прибавить к нему и ничего от него убавить; оно необходимо было всегда таким, какое оно есть, и будет всегда необходимо оставаться таким же; оно независимо от всякой воли и от всякой какой бы то ни было силы и следовательно не могло быть когда-либо создано.
4. Чтобы творить, надо действовать; чтобы действовать, надо двигаться, а для того, чтобы двигаться, требуется пространство, ибо ясно, что только в пространстве может происходить движение и что только путем движения может происходить действие; действие невозможно без движения и без изменения как того, кто действует, так и того, что производится действием, поэтому невозможны также какое-либо движение или какая-либо перемена места или положения при отсутствии пространства. Итак раз всякое творение есть действие и всякое действие влечет за собой некоторое движение или некоторую перемену места или положения и раз всякое движение или перемена места или положения с необходимостью предполагают некоторое пространство, где они происходят, то отсюда с неизбежностью следует, что пространство должно предшествовать всякому действию и всякому движению и что следовательно оно не могло быть создано никаким действием.
Скажут, быть может, что сотворение времени и пространства и всех других вещей произошло без какого-либо движения и изменения в том, кто их создал. Но это немыслимо: ибо так как он ничего не творил прежде, чем начал творить, то он не мог начать творить и делать то, чего не делал, если бы в нем не произошла некоторая перемена. Вот доказательство. Всякое действие есть изменение бытия, и различные действия суть различные изменения бытия. Но ведь творение есть или должно быть некоторым действием со стороны творца, и следовательно оно должно было произвести в нем какое-то новое видоизменение бытия, а стало быть, и какую-то новую перемену в нем, потому что если бы в нем не было вовсе никакой перемены, он не мог бы сделать ничего нового. А вот еще другое доказательство. То, что остается всегда тем же самым, может делать всегда только то же самое — это положение принято среди философов и неоспоримо (idem manens idem semper facit idem). Но то существо, которое, как предполагают, создало все сущее, ничего не творило до того, как начало творить; следовательно оно никогда не стало бы творить, если бы оно всегда оставалось все тем же, каким оно было, когда ничего не творило. Это очевидно в силу того положения, которое я только-что привел (idem manens idem semper facit idem).
Если тем не менее его считают создателем всех вещей, то оно не могло оставаться все время таким, каким оно было, когда ничего не творило, и следовательно с ним должна была произойти какая-то перемена, в силу которой оно стало делать то, чего раньше не делало. Это явно говорит против возражения на вышеприведенное доказательство, основанное на необходимо присущих всем действиям движении и перемене; следовательно указанное возражение отпадает, а доказательство остается во всей своей силе. Итак если рассматривать бытие лишь как действующее и недействующее, т. е. в двух разных состояниях или в двух различных способах бытия, то невозможно представить себе, чтобы какое бы то ни было бытие (существо) могло перейти из одного состояния в другое без всякого изменения, без всякой перемены; я так как никакое изменение не может произойти без некоторого движения и без некоторой перемены места или положения, а всякая перемена места или положения неизбежно происходит в каком-нибудь пространстве, то отсюда тоже следует, что пространство неизбежно должно предшествовать всякому движению и всякому действию и, значит, оно не могло быть созданным без движения в том или ином действии.
Это находит свое подтверждение еще в следующем доказательстве. Если бы пространство было чем-то созданным, то несомненно, что тот, кто его создал, мог бы его создать только там, где его не было, т. е. там, где не было никакого пространства и никакой протяженности, ибо если бы оно уже было, то очевидно, что не для чего было бы его там создавать, потому что оно было бы там, поскольку могло быть. Ибо то, что существует уже само собой, насколько оно может существовать, не может получить еще раз свое бытие через творение. Смешно сказать, что бог создал вещи, которые уже созданы, т. е. вещи, которые уже имеют свое бытие и свое существование; итак если пространство или протяженность были созданы, то они необходимо должны были быть созданы там, где не было никакого пространства и никакой протяженности, и следовательно тот, кто их создал, не имел нужды в пространстве, чтобы создать пространство, и в протяженности, чтобы создать протяженность. Все это ясно и очевидно.
Но если предположить это, то получается явная нелепость, а именно, что бог, создавши например пространство и протяженность по своей воле там, где их не было, мог бы еще и теперь, при желании, сотворить другие подобные пространства или протяженности там, где их не было, или там, где их было очень мало, т. е. что он мог бы создать например пространство и протяженность, равную объему всей нашей вселенной, в пустоте например маленькой бутылки или внутри орешка, или даже внутри булавочной головки. Это явно нелепо. Ибо нелепо утверждать, что внутри орешка или внутри булавочной головки возможно такое же пространство или же такая же протяженность, как во всей вселенной. Тем не менее очевидно, что такая нелепость получилась бы, если бы пространство или протяженность были созданы, как того хотят наши богопоклонники. Ибо что может помешать тому самому богу, который уже создал все пространство и всю протяженность этой вселенной, создать еще такое же пространство и даже в тысячу и тысячу раз большее внутри орешка или внутри булавочной головки? Уж во всяком случае не недостаток могущества может помешать ему в этом, так как предполагается, что он всегда равно всемогущ, в одно время, как и во всякое другое. Точно так же не помешал бы ему и недостаток места или отсутствие достаточной протяженности внутри орешка или внутри булавочной головки, потому что ему их совсем не надо для того, чтобы создавать достаточно пространства: ведь именно путем творения он создает такое пространство и протяженность, как он хочет, там, где их нет, ведь так предполагают. Это, повторяю, нисколько не лишило бы его возможности сотворить внутри орешка или булавочной головки пространство такого протяжения, как протяжение всей вселенной. Очевидно, стало быть, при этом предположении, что ничто не могло бы ему в том помешать. Но так как этот вывод нелеп, то очевидно следует, что предположение ложно и что следовательно пространство ни в коем случае не могло быть созданным. Подтверждается это тем, что невозможно представить себе полное отсутствие протяженности. Если невозможно представить себе полное отсутствие протяженности, то по необходимости она должна существовать, а если она по необходимости ныне существует, то по необходимости она была всегда и должна существовать и по необходимости всегда будет существовать. Ибо если бы она не всегда была, то не было бы необходимости для ее существования теперь, как и тогда, когда ее якобы не существовало. А если она существовала всегда, то, значит, она вечна, и бытие ее не имело начала; если она не имела начала, то она не могла быть созданной, и следовательно нет творца места, пространства или протяженности, как нет его у времени.
Остается теперь доказать, что материя не могла быть создана; если это будет доказано, то в таком случае надо считать окончательно установленным, что нет решительно ничего созданного и что следовательно нет и создателя. Если бы все наши богопоклонники и все философы были одного мнения с этими новыми последователями Декарта, которые всю сущность материи сводят к одной протяженности и не делают никакой разницы между материей и протяженностью, как и между протяженностью и материей, и говорят, что это решительно одно и то же, то было бы легко доказать, что материя не могла быть созданной; ибо все вышеприведенные доводы и доказательства, наглядно доказывающие, что протяженность не может быть созданной, доказывают, значит, в равной мере и с такой же наглядностью, что и материя не может быть созданной, как не может быть созданной протяженность, раз они с точки зрения картезианцев одно и то же. Но так как не все богопоклонники разделяют это мнение и я сам не разделяю его, то надо обратиться к другим доказательствам, что материя не могла быть созданной.
Вот первое доказательство. Если материя создана или если она могла быть создана, то она могла бы быть созданной только таким существом, которое не является материей, ибо если бы это создавшее ее существо было тоже само материей, как это думали когда-то многие серьезные авторы, то это значило бы лишь, что материя создала другую материю; это невозможно. В самом деле, откуда же у той или иной материи скорее, чем у другой, явилась способность или сила создать нечто себе подобное? И почему одна материя не была такой же несотворимой, как другая, якобы создавшая ее? Разумеется, нет основания приписывать одной материи творческую силу преимущественно перед другой; та ли, другая ли, — материя все-равно остается материей. Нельзя себе представить, чтобы материя могла создать другую материю. Разве например атом мог бы создать другой атом? разве песчинка могла бы создать другую песчинку? разве гора могла бы создать другую гору? Или разве весь этот мир мог бы создать другой мир? Конечно нет. А поэтому нет также смысла утверждать, что такая-то материя создана, а другая нет. Таким образом, если признать, что есть какая-то несозданная материя, то надо признать вместе с тем, что вообще нет никакой созданной материи, т. е. что нет материи, сделанной из ничего. Ибо ведь именно так понимают слово «творить» в отличие от слова «породить», от слова «произвести», от слова «построить», т. е. от слов, которые все означают сделать что-нибудь из чего-нибудь другого, что уже существовало. Можно легко себе представить, что материальное существо может породить, произвести или сделать какую-нибудь другую вещь или какое-нибудь другое существо, такое же материальное, как оно само: ибо это совершается повседневно и повседневно наблюдается в искусствах, где действует труд человека, и в природе, где смена поколений порождает новые существа, являющиеся плодом нового сочетания частиц материи. Но невозможно, чтобы материя или какое-нибудь материальное существо создало из ничего другую материю или другое материальное существо; это и для материи невозможно. Итак нельзя утверждать, что материя создана существом, которое само является материей. Посмотрим, могла ли она быть создана существом, которое не является материей. Повидимому это тоже невозможно, и вот доказательство этого.
Существо, которое не имеет ни тела, ни частей, могущих шевелиться и двигаться, неспособно ничего сделать, ничего создать. А существо, которое не есть материя, не имеет тела и частей, могущих шевелиться и двигаться; следовательно существо, которое не есть материя, не могло сделать или создать материю. Что существо, у которого нет ни тела, ни частей, могущих шевелиться и двигаться, не может ничего сделать, ничего создать, — это очевидно; ибо, как я уже сказал, действовать — значит двигаться, и существо, у которого нет ни тела, ни частей, могущих двигаться, остается необходимо и всегда в том же состоянии и не может привести себя в действие, если оно не находится в действии. А то, что не может привести себя в действие, не может действовать или что-либо делать; следовательно то, что не имеет ни тела, ни частей, могущих двигаться, не может действовать, не может творить, и следовательно существо, которое не есть материя и не имеет ни тела, ни частей, могущих двигаться, никак не могло создать материю. Мало того, существа, которые не имеют ни тела, ни частей и которые предполагают существами духовными (если есть такие существа, с чем не приходится соглашаться), никак не могут воздействовать на материю и производить на нее какое-нибудь действие или оставлять на ней след, ибо для того, чтобы воздействовать и оставлять след на ней, нужно иметь возможность касаться ее и орудовать ею. Но то, что не имеет ни тела, ни частей, могущих двигаться, не может прикасаться к материи и орудовать ею, а следовательно не может действовать на нее и оставлять на ней следы. Tangere enim nisi corpus nulla potest res (прикасаться не может ничто кроме тела). Согласно этому правилу, прикасаться и испытывать прикосновение могут только тела. Обычно возражают на это, что существо, которое не является материей, будучи субстанцией духовной, воздействует не телесно, через движение своих частей, как телесные существа, а духовно, разумением и волей, без движения тела и его частей. Но очевидно, что этот ответ состоит только из туманных слов, которые не означают ничего реального. Ибо 1) утверждать, что существа, не имеющие ни тела, ни частей, являются субстанциями, значит говорить то, чего сам себе не представляешь; это почти то же, что сказать, что ничто, или вещи, которые ничего собой не представляют, являются субстанциями. 2) Сказать, что существуют существа и даже субстанции, совершенно духовные и целиком свободные от всякой материальности и протяженности, значит сочинять, строить догадки, предполагать без нужды и без основания такие вещи, которых не представляют себе и не понимают и которые даже невозможно понять, потому что никто не может составить себе представление об этих мнимых существах и субстанции, которые предполагают свободными от всякой материи и протяженности. 3) Сказать, что существа, не имеющие ни тела, ни частей, способных двигаться, действуют тем не менее разумением и волей, значит все-равно, что сказать нечто, чего не понимаешь и что невозможно понять или себе представить; следовательно это значит говорить вещи, которые не стоит слушать. 4) Утверждать, что чисто духовные существа и субстанции, не имеющие ни тела, ни частей, способны иметь разумение и волю, значит утверждать, что они способны к жизнедеятельности; ибо разумение и воля суть настоящее проявление жизнедеятельности. Но сказать, что существа, не имеющие ни тела, ни частей, способных двигаться, способны к проявлению жизнедеятельности, значит тоже выдумывать, строить догадки, предполагать без нужды и без основания вещи невозможные и немыслимые; ибо невозможны проявления жизнедеятельности без жизни и жизнь без движения, потому что сама жизнь есть в сущности и в действительности жизненное движение; действие и жизнь являются по существу модификациями бытия, и различные модификации бытия с неизбежностью влекут за собой различные перемены, которые не могут иметь место в существах, не имеющих ни тела, ни частей, способных двигаться. 5) Сказать, что духовные субстанции действуют разумением и волей, значит сказать только, что они способны мыслить или желать; но мышление и хотение сами-по-себе ничего не производят во-вне; следовательно существа, способные только мыслить и хотеть, не могут ничего произвести, ничего создать во-вне своими мыслями или своими желаниями. Тут могут возразить, что мышление и хотение в существах сотворенных и ограниченных действительно ничего не в состоянии произвести во-вне, но что в существе несотворимом и всемогущем мышление и хотение может производить все, что угодно; повторяю, это только выдумки и произвольные предположения, ненужные и безосновательные, вещей совершенно немыслимых. Мудрить таким образом — не значит философствовать, потому что это значит говорить, не зная сам, что говоришь; и было бы безумием придавать веру подобным измышлениям и склонять других к вере в них; ибо в конце-концов все, что говорится о такого рода духовных субстанциях, об их мнимом могуществе и воле, — лишь фикции и фантазии, которые никогда не проявляли себя ни на чем реальном и действительном. 6) Такого рода воображаемые духовные субстанции, которые не имеют ни тела, ни частей, способных к движению, не могут конечно иметь и никакого протяжения; если они не имеют протяжения, то, значит, они превращаются в неуловимые геометрические точки и даже еще в нечто, если возможно, более малое, чем геометрические точки. Но если это так, то как возможно, чтобы существо таких поразительно малых размеров могло создать материю, обладающую бесконечной протяженностью? Конечно думать и говорить подобные вещи совершенно нелепо и смешно.
Но могут сказать, что есть существо, не созданное и обладающее верховным всемогуществом, которое, хотя и не имеет никакой протяженности, никаких частей, тем не менее оказывается необъятным и при своей необъятности вездесущим и всемогущим. Но я опять скажу, что говорить так — это значит плодить все новые нелепости и выставлять утверждения все более невозможные, немыслимые и нелепые. Ибо говорить, что существо, не имеющее никакой протяженности, никаких частей, тем не менее находится всюду благодаря своей необъятности, — значит говорить вещь противоестественную и внутренне противоречивую, это значит утверждать, что существо, не имеющее никакой протяженности, имеет в то же время бесконечную протяженность и является бесконечно протяженным. В самом деле, что такое безграничная необъятность, как не бесконечная протяженность, не имеющая границ? Говорить об этом существе, что оно благодаря своей необъятности вездесуще, хотя и не находится нигде, и утверждать в то же время, что оно не имеет никаких частей, соответствующих различным частям всего обнимаемого им неизмеримого пространства, говорить, что оно все целиком находится повсюду в силу своей необъятности и все целиком в каждой части этого неизмеримого пространства в силу своей простоты и неделимости своей природы; утверждать все это — значит переходить все границы нелепости; это значит говорить и сочинять в своем воображении самые смехотворные вещи, какие только можно себе вообразить. Вот до какой крайности необходимо доводит наших богопоклонников их желание отстаивать существо, являющееся лишь плодом воображения; им поневоле приходится утверждать тысячу и тысячу вещей, которые нелепы, немыслимы и которых они и сами не представляют себе и не понимают.
Они сами не знают, что говорят, потому что не понимают и не представляют себе, что говорят. Они хотели бы доводами, которых они сами не понимают, заставить нас верить мнениям, которых они не могут сами понять, как говорит один автор[729]. Но люди, которые не знают сами, что говорят; люди, которые сами не представляют себе, что они говорят, конечно не заслуживают даже и того, чтобы их слушали. Отсюда очевидно, что наши суеверные богопоклонники находятся в заблуждении и что они теперь в своей вере в единого духовного и нематериального бога стоят нисколько не на более твердом основании, чем стояли некогда, веруя во многих богов телесных и материальных. И так же, как они наконец были принуждены признать заблуждением свою веру во всех этих ложных телесных и материальных божеств, так и теперь они должны были бы и подавно признать заблуждением свою веру в это единое божество, духовное и бестелесное, потому что такое божество может быть только существом воображаемым и совершенно химеричным.
