Введение 5 страница. Научное мышление, в силу своей некоторой ограниченности, не в состоянии его обнаружить

Научное мышление, в силу своей некоторой ограниченности, не в состоянии его обнаружить.

Принцип же этот -— общее стремление природы к декоративности, «театральности», тенденция быть или казаться чем-то отличным от того, чем она в действительности является в данное время и в данном месте.

Природа всегда старается украсить себя, не быть собой. Таков фундаментальный закон её жизни. Она всё время облачается, то и дело меняет свои одеяния, постоянно вертится перед зеркалом, глядит на себя со всех сторон, восхищается собой,— а затем снова одевается и раздевается.

Её действия зачастую представляются нам случайными и бесцельными, потому что мы стараемся приписать им какой-то утилитарный смысл. Однако на самом деле нет ничего более далёкого от намерений природы, чем работа ради какой-то. «пользы». Польза достигается лишь попутно, при случае. А то, что можно считать постоянным и намеренным, — это тенденция к декоративности, бесконечные переодевания, непрекращающийся маскарад, в котором живёт природа.

Действительно, все эти мелкие насекомые, о которых я говорил, наряжены и переряжены; они носят маски и причудливые одеяния;, их жизнь проходит на сцене. Тенденция всей их жизни — не быть самими собой, а походить на что-то другое — на зелёный лист, на кусочек мха, на блестящий камешек.

Однако подражать можно только тому, что действительно видишь. Даже человек не в состоянии придумать или изобрести новые формы. Насекомое или животное вынуждено заимствовать их из окружающей среды, подражать чему-то в тех условиях, в каких оно родилось. Павлин украшен круглыми солнечными пятнами, которые падают на землю от лучей, проходящих сквозь листву. Зебра покрывается тенями древесных ветвей, а рыба, живущая в водоёме с песчаным дном, копирует своей окраской песок. Насекомое, живущее среди зелёной листвы особого кустарника на Цейлоне, наряжено под лй'бт'этого кустарника, и другой наряд для него невозможен. Если они ощутит склонность к декоративности, к театрализации, к ношению необычных нарядов, к маскараду, — ему придётся подражать зелёным листьям, среди которых оно живёт. Потому что листья — это всё, что оно знает, что видит; и вот оно облекается в одеяние зелёного цвета, притворяется зелёным, играет роль зелёного листа. В этом можно видеть лишь одну тенденцию—не быть собой, казаться чем-то другим*.

Конечно, это чудо — и такое чудо, в котором содержится не одна, а много загадок.

Прежде всего, кто или что наряжается, кто или что стремится быть или казаться чем-то иным?

* Тенденция не быть собой, тенденция к театральности в жизни человека интересно описана в книге Н. Н. Евреинова «Театр в жизни», СПб, 1915.

Очевидно, не отдельные насекомые или животные. Отдельное насекомое — это только костюм.

За ним стоит кто-то или что-то.

В явлениях декоративности, в формах и окраске живых существ, в явлениях мимикрии, даже в «охранительности» можно видеть определённый план, намерение и цель; и очень часто этот план совсем не утилитарен. Наоборот, переодевание нередко содержит много опасного, ненужного и нецелесообразного.

Так что же это может быть?

Это мода, мода в природе!

А что такое «мода»? Что такое мода в человеческом мире? Кто создаёт её, кто ею управляет, каковы её руководящие принципы, в чём тайна её повелительного воздействия? Она содержит в себе элемент декоративности, хотя его часто неправильно понимают, охранительный элемент, элемент подчёркива-' ния вторичных признаков, элемент желания не казаться или не быть тем, чем на самом деле являешься, равно как и элемент подражания тому, что более всего действует на воображение.

Почему случилось так, что в XIX веке, с началом царства машин культурные европейцы в своих цилиндрах, чёрных сюртуках и брюках превратились в стилизованные дымовые трубы?

Что это было? «Охранительное сходство»?

Мимикрия есть проявление той же самой «моды» в животном мире. Всякое подражание, копирование, всякое сокрытие есть «мода». Зелёные лягушки среди зелени, жёлтые в песке и почти чёрные на чёрной земле — это не просто «охранительная окраска». Мы можем найти здесь элементы того, что «сделано», что является респектабельным, что делает каждый. На песке зелёная лягушка будет привлекать слишком много внимания, окажется чересчур заметной, «неприличной». Вероятно, в силу какой-то причины это не разрешается, считается противоречащим хорошему вкусу в природе.

Явления мимикрии устанавливают два принципа понимания работы природы: принцип существования некоего плана во всём, что делает природа, и принцип отсутствия в этом плане утилитаризма.

Это подводит нас к вопросу о методах, к вопросу о том, как всё это достигается. А такой вопрос немедленно ведёт к следующему: «Как сделано не только это, но и вообще всё?»

Научное мышление вынуждено признать возможность странных «прыжков» в формировании новых биологических типов. Спокойная и уравновешенная теория происхождения видов доброго старого времени давно отброшена, и защищать её нет ныне никакой возможности. «Прыжки» очевидны, и они опрокидывают всю теорию. Согласно биологическим теориям, которые стали «классическими» во второй половине XIX века, приобретённые качества становятся постоянными только после случайных повторений во многих поколениях. Но на самом деле новые качества очень часто передаются сразу и в чрезвычайно сильной степени. Один этот факт разрушает всю старую систему и обязует нас предположить наличие особого рода сил, управляющих появлением и упрочением новых качеств.

С этой точки зрения можно предположить, что так называемые животное и растительное царства суть результаты сложной работы, проведённой Великой Лабораторией. Глядя на растительный и животный мир, мы можем думать, что в какой-то гигантской и непостижимой лаборатории природы проводится целая серия экспериментов, следующих друг за другом. Результат каждого эксперимента как бы заключён в отдельную стеклянную пробирку, запечатан и снабжён ярлыком; в таком виде он попадает в мир. Глядя на него, мы говорим: «муха»; следует ещё эксперимент, ещё одна пробир-ка, — и мы говорим: «пчела», затем: «змея», «слон», «лошадь» и так далее. Всё это — эксперименты Великой Лаборатории. Самым последним был проведён сложнейший и труднейший эксперимент — «человек».

Сначала мы не видим в этих экспериментах никакого порядка, никакой цели, и некоторые эксперименты (такие, как вредные насекомые, ядовитые змеи) кажутся нам злой шуткой природы над человеком.

Но постепенно мы начинаем усматривать в работе Великой Лаборатории определённую систему и направление. Мы начи-наем понимать, что Лаборатория экспериментирует только с человеком. Задача Лаборатории состоит в том, чтобы создать «форму», которая эволюционировала бы самостоятельно, т. е. при условии помощи и поддержки, но своими собственными силами. Такая саморазвивающаяся форма и есть человек.

Все другие формы суть либо предварительные опыты по созданию материала для питания более сложных форм, либо опыты по разработке определённых свойств или частей машины, либо неудачные эксперименты, отбросы производства, испорченный материал.

Результатом всей этой сложной работы явилось первое человечество — Адам и Ева.

Однако работа Лаборатории началась задолго до появления человека. Было создано множество форм, каждая из которых служила для усовершенствования той или-иной черты, того или иного приспособления. И каждая из этих форм для того, чтобы жить, включала в себя и выражала какой-то фунда ментальный космический закон, выступала в качестве его сим вола, иероглифа. Поэтому однажды созданные формы, послу жив своей цели, не исчезали, а продолжали жить, пока длились благоприятные условия или пока их не вытесняли сходные, но более совершенные формы. «Экспериментальный материал», так сказать, выходя из лаборатории, начинал само стоятельную жизнь. В дальнейшем для этих форм была изо бретена теория эволюции; но, конечно, природа не имела в виду никакой эволюции для этого сбежавшего «экспериментального материала». Иногда, порождая экспериментальные формы, при рода пользовалась материалом, который уже употреблялся при создании человека, но оказался бесполезным, негодным для преобразования внутри человека.

На этом пути вся работа Великой Лаборатории имела в виду одну цель — создание Человека. Из таких предварительных экспериментов и отброшенного материала были сформированы животные.

Животные, которые, согласно Дарвину, являются нашими «предками», вовсе не предки, а зачастую такие же «потомки» давно исчезнувших человеческих рас, как и мы. Мы являемся их потомками, но и животные — такие же потомки. В нас воплощены их свойства одного рода, в них — другого. Животные — как бы наши двоюродные братья. Разница между нами и животными состоит в том, что мы более или менее удачно приспосабливаемся к меняющимся обстоятельствам, во всяком случае, обладаем способностью к адаптации. А животные остановились на какой-то одной черте, на одном качестве, которое они выражают, и далее в своём развитии идти не могут. Если условия меняются, животные вымирают; к адаптации они не способны. В них воплощены такие качества, которые не в состоянии изменяться. Животные — это выражение тех свойств, которые в человеке стали бесполезными и невозможными.

Вот почему животные нередко кажутся карикатурой на человека.

Животный мир в целом являет собой карикатуру на человеческую жизнь. В людях есть много таких качеств, которые необходимо будет отбросить, когда человек станет настоящим человеком. И люди боятся этого, так как не знают, что им в конце концов останется. Возможно, что-то и останется, но очень немногое. А достанет ли у них храбрости для такого опыта? Возможно, некоторые люди на него отважатся. Но где они?

Свойства, которым рано или поздно суждено стать достоянием зоопарка, продолжают управлять нашей жизнью, и люди страшатся отказаться от них даже в мыслях, потому что чувствуют, что с их потерей у них не останется ничего. Хуже всего то, что в большинстве случаев они совершенно правы.

Но вернёмся назад, к тому моменту, когда в Лаборатории был создан первый человек, «Адам и Ева», когда он впервые появился на земле. Первое че-ловечество не могло начать какую-либо культуру. Тогда ещё не было внутреннего круга, который мог бы оказать ему помощь, направить его первые шаги. Человеку приходилось получать помощь от создавших его сил. Эти силы вынужденно играли ту роль, которую впоследствии исполнял внутренний круг.

Возникла культура; и поскольку первый человек не имел ещё привычки к ошибкам, не знал практики преступления и памяти о варварстве, культура развивалась с необыкновенной быстротой. Более того, она развивала только положительные стороны человека, а не отрицательные. Человек жил в полном единении с природой; он видел внутренние свойства всех вещей и существ, понимал эти свойства и давал имена вещам в соответствии с их свойствами. Животные повиновались ему; он пребывал в непрерывном общении с создавшими его высшими силами. Человек поднялся очень высоко — и совершил это восхождение с невероятной быстротой, потому что не делал при этом ошибок. Неспособность к ошибкам и отсутствие практики ошибок, с одной стороны, ускоряли его прогресс, с другой же, подвергали его большим опасностям, ибо означали его неспособность избежать последствий ошибок, которые, тем не менее, оставались возможными.

В конце концов человек действительно совершил ошибку и совершил её тогда, когда поднялся на большую высоту.

Ошибка его заключалась в том, что он счёл себя существом более высоким, чем был на самом деле. Он решил, что уже знает, что такое добро и что такое зло. Он возомнил себя способным самостоятельно, без помощи извне направлять и устраивать свою жизнь.

Эта ошибка, вероятно, могла бы оказаться и не слишком большой, её последствия можно было бы исправить или изменить, если бы человек знал, как с ними поступить. Но, не обладая опытом ошибок, он не знал, как преодолеть её последствий. Ошибка начала расти и постепенно обрела гигантские размеры, пока не стала проявляться во всех аспектах человеческой жизни. Так началось падение человека; волна пошла вниз. Человек быстро опустился до того уровня, с которого он начал, но уже с совершённым грехом. 66

После более или менее продолжительного периода устойчивости вновь начался трудный подъём с помощью высших сил. Главное его отличие состояло в том, что на этот раз человек обладал способностью к ошибке, имел грех. Вот почему вторая волна культуры началась с братоубийства, с преступления Каина, которое легло в основу новой культуры.

Но, не считая «кармы» греха, человек приобрёл определённый опыт благодаря своим прошлым ошибкам. Поэтому, когда повторился момент фатальной ошибки, её совершило уже не всё человечество — появились люди, которые не совершили преступления Каина, которые никоим образом не были с ним связаны и никак им не воспользовались.

С этого момента пути человечества разошлись. Совершившие ошибку начали падение, пока вновь не достигли самого низкого уровня. Но в тот момент, когда им понадобилась помощь, её могли оказать им те, кто не совершил падения, не допустил ошибки.

Такова краткая схема самых ранних культур. Миф об Адаме и Еве излагает историю первой культуры. Жизнь в саду Эдема есть форма цивилизации, достигнутая первой культурой. Падение человека — результат его попытки освободиться от высших сил, которые руководили его эволюцией, начать самостоятельную жизнь, полагаясь лишь на себя. Каждая культура по-своему повторяет эту фундаментальную ошибку. Каждая новая культура развивает новые черты, приходит к новым результатам, а затем их утрачивает. Но всё то, что оказывается по-настоящему ценным, сохраняется людьми, не совершившими ошибок; эти ценности служат материалом для начала последующей культуры.

В первой культуре человек не имел опыта ошибок; его подъём был очень быстрым, но недостаточно полным и разносторонним; человек не раскрыл все имевшиеся в нём возможности, ибо многие вещи давались ему слишком легко. Но после серии падений, со всем грузом ошибок и преступлений, человеку пришлось развивать другие присущие ему качества, чтобы уравновесить таким образом последствия ошибок. Далее будет показано, что развитие всех возможностей, скрытых в каждой точке творения, есть цель прогресса вселенной, и жизнь человечества должна изучаться прежде всего в связи с этой целью.

В последующей жизни человеческой расы, в последующих её культурах развитие таких принципиальных возможностей совершается с помощью внутреннего круга. С этой точки зрения, вся возможная для человечества эволюция ограничивается эволюцией небольшого числа индивидов, продолжающейся,

вероятно, длительное время. Человечество же в целом не эволюционирует; оно лишь слегка изменяется, приспосабливаясь к изменению окружающей среды. Подобно организму, че-ловечество эволюционирует благодаря эволюции входящих b его состав небольшого числа клеток. Эволюционирующие клетки как бы переходят в высшие ткани организма; и те, поглощая развивающиеся клетки, получают питание.

Идея высших тканей есть идея внутреннего круга.

Как я уже упоминал, идея внутреннего круга противоречит всем признанным социальным теориям, касающимся устройства человеческого общества; однако эта идея приводит нас к другим теориям, которые теперь забыты и не получили в своё время должного внимания.

Так, иногда в социологии поднимался вопрос, можно ли рассматривать человечество как организм, а человеческие сообщества — как меньшие организмы, т. е. допустим ли биологический подход к социальным явлениям. Современная социо-логическая мысль относится к этой идее отрицательно; взгляд на человеческое общество как на организм долгое время считался ненаучным. Однако ошибка заключается в том, как сформулирована сама проблема. Понятие «организм» берётся; в чересчур узком смысле; в него вкладывается лишь одно заранее установленное содержание. А именно: если человеческое сообщество, нация, народ, раса принимаются за организм, такой организм уподобляют либо человеческому, либо ещё более высокому организму. На самом же деле эта идея верна лишь по отношению ко всему человечеству в целом. Отдельные человеческие группы, -какими бы обшир ными они ни казались, нельзя уподоблять человеку и тсм более полагать их выше его. Биология знает о существовании организмов самых разнообразных порядков, и этот факт давно установлен. Если, рассматривая явления общественной жизни, мы будем помнить о различиях между организмами, стоящими на разных уровнях биологической лестницы, биологический взгляд на социальные явления вполне допустим, — впрочем, при условии, что мы уясним себе следующий факт: такие человеческие сообщества, как раса, народ, племя суть организмы более низкие, чем индивидуальный человек.

Раса или нация как организм не имеют ничего общего с высокоразвитым и сложным организмом отдельного человека, который для каждой функции имеет особые органы и обладает большой способностью к адаптации, свободой передвижения и т. д. По сравнению с человеческим индивидом раса или нация как организм стоят на очень низком уровне — на уровне «животного-растения». Такие организмы представляют собой аморфные, большей частью неподвижные массы, не имеющие специальных органов ни для одной из своих функций, не обладающие способностями свободного передвижения, а, наоборот, привязанные к определённому месту. Они выпускают в разных направлениях нечто вроде щупалец, при помощи которых захватывают подобных себе существ и поглощают их. Вся жизнь таких организмов заключается во взаимопожирании. Существуют организмы, которые способны поглощать большое количество мелких организмов и на время становиться очень крупными и сильными. Затем два таких организма встречаются друг с другом, и между ними начинается борьба, в которой один или оба противника оказываются уничтоженными или ослабленными. Вся внешняя история человечества, история борьбы между народами и расами, — ни что иное, как процесс, в котором «животные-растения» пожирают друг друга.

Но внутри этого процесса, как бы под ним, протекает жизнь и деятельность индивидуального человека, т. е. отдельных клеток, формирующих такие организмы. Деятельность человеческих индивидов создаёт то, что мы называем культурой, или цивилизацией. Деятельность масс всегда враждебна культуре, разрушает её. Народы ничего не создают, они только разрушают. Создают индивиды. Все изобретения, открытия, усовершенствования, прогресс науки, техники, искусства, архитектуры и инженерного дела, философские системы, религиозные учения — всё это результат деятельности индивидов. А вот разрушение, искажение, уничтожение, стирание с лица земли — это уже деятельность народных масс.

Это, конечно, не значит, что человеческие индивиды не служат разрушению. Напротив, инициатива разрушения в широком масштабе всегда принадлежит индивидам, а массы оказываются лишь исполнителями. Но массы никогда не в состоянии что-либо создать, хотя способны проявить инициативу в разрушении.

Если мы поймём, что массы человечества, народы и расы, представляют собой низшие существа по сравнению с индивидуальным человеком, нам станет ясно, что народы и расы не в состоянии эволюционировать в такой же степени, в какой эволюционирует индивидуальный человек.

Мы даже не имеем идеи эволюции для народа или расы, хотя часто говорим о такой эволюции. Фактически же все народы и нации в пределах, доступных историческому наблюдению, следуют одним курсом: они растут, развиваются, достигают известного уровня развития и величия, а затем начинают делиться, приходят в упадок и гибнут. В конце концов они полностью исчезают и превращаются в составные элементы других существ, похожих на них. Расы и нации умирают точно так же, как и отдельный человек. Но индивиды, кроме смерти, имеют ещё и иные возможности, а гигантские организмы человеческих рас этих возможностей лишены, ибо их души столь же аморфны, сколь и их тела.

Трагедия индивидуального человека заключается в том, что он живёт как бы внутри густой массы низшего существа, и вся его деятельность направлена на служение чисто вегетативным функциям слепого, студнеобразного организма. В то же время сознательная индивидуальная деятельность человека, его усилия в области мышления и творческого труда направлены против этих крупных организмов, вопреки им и невзирая на них. Разумеется, неверно утверждать, что всякая индивидуальная деятельность человека состоит в сознательной борьбе против таких гигантских организмов. Человек побеждён и превращён в раба. И часто случается так, что он думает, будто обязан служить этим гигантским существам. Но высшие проявления человеческого духа, высшие виды деятельности человека этим организмам совершенно не нужны. Более того, нередко они им неприятны, враждебны, даже опасны, ибо отвлекают на индивидуальный труд те силы, которые в противном случае были бы поглощены водоворотом жизни гигантского организма. Бессознательно, чисто физиологически, гигантский организм стремится присвоить все силы индивидуальных клеток, из которых он состоит, использовать их в своих интересах, главным образом, для борьбы с другими организмами. Но если мы вспомним, что эти индивидуальные клетки, люди, представляют собой гораздо более организованные существа, чем гигантские организмы, что деятельность первых далеко выходит за пределы деятельности последних, то мы осознаем вечный конфликт между Человеком и человеческими агрегатами, поймём, что так называемый прогресс, или эволюция, — это то, что остаётся от индивидуальной деятельности в результате борьбы между ней и аморфными массами. Слепой организм массы борется против' проявлений эволюционного духа, старается подавить его, уничтожить, разрушить то, что было им создано. Но даже здесь он не в состоянии уничтожить всё полностью. Что-то остаётся, и это «что-то» и есть то, что мы называем прогрессом, или цивилизацией.

Идея эволюции в жизни индивида и человеческого общества, идея эзотеризма, рождения и роста культур и цивилизаций, возможности отдельного человека в периоды подъёма и упадка — всё это и многое другое выражено в трёх мифах Библии.

Эти три библейских мифа не связаны друг с другом и стоят порознь; но фактически они выражают одну и ту же мысль и взаимно дополняют друг друга.

Первый из них — рассказ о Всемирном Потопе и Ноевом ковчеге; второй — рассказ о Вавилонской башне, её разрушении и смешении языков; третий повествует о гибели Содома и Гоморры, о видении Авраама и о десяти праведниках, ради которых Бог соглашался пощадить Содом и Гоморру, но которых там так и не нашлось.

Всемирный Потоп — аллегорическая картина гибели цивилизации, разрушения культуры. Такая гибель должна сопровождаться уничтожением большей части человеческой расы; это следствие геологических катаклизмов, войн, переселения людских масс, эпидемий, революций и тому подобных причин. Очень часто все эти причины действуют одновременно. Идея данной аллегории заключается в том, что в момент кажущегося всеобщего разрушения всё действительно ценное оказывается спасено в соответствии с заранее подготовленным и продуманным планом. Небольшая группа людей ускользает от действия всеобщего закона и спасает важнейшие идеи и достижения своей культуры.

Легенда о Ноевом ковчеге — миф, относящийся к эзотериз-му. Постройка «ковчега» знаменует «школу», подготовку людей к посвящению для перехода к новой жизни, к новому рождению. «Ноев ковчег», спасшийся от потопа, — это внутренний круг человечества.

Эта аллегория имеет и второе значение, относящееся к индивидуальному человеку. Потоп — это неизбежная и неумолимая смерть. Но человек может построить внутри себя «ковчег» и собрать там образцы всего ценного, что есть в нём самом. В такой оболочке образцы не погибнут; они переживут смерть и родятся снова. Точно так же, как человечество может спастись благодаря своей связи со внутренним кругом, так и индивидуальный человек способен достичь личного спасения благодаря наличию в нём связи с внутренним кругом, т. е. с высшими формами сознания. Но без посторонней помощи, без помощи «внутреннего круга» спасение невозможно. Второй миф — о Вавилонской башне — является вариантом первого; но если первый говорит о спасении, о тех, кто спасён, то второй сообщает о разрушении, о тех, кто погибнет, ибо Вавилонская башня изображает культуру. Человек мечтает о том, чтобы построить каменную башню «высотою до небес», о том, чтобы создать на земле идеальную жизнь. Люди верят в интеллектуальные методы, в технические средства, в формальные учреждения. Долгое время башня всё выше и выше поднимается над землёй. Но неизбежно наступает момент, когда люди перестают понимать друг друга, вернее, чувствуют, что никогда друг друга и не понимали. Каждый из них представ-ляет идеальную жизнь на земле по-своему, каждому хочется провести в жизнь свои идеи, осуществить свой идеал. Это и есть тот момент, когда начинается смешение языков: люди перестают понимать друг друга даже в простейших вещах, а отсутствие понимания вызывает разлад, враждебность, борьбу. Люди, строившие башню, начинают убивать друг друга и разрушать построенное. Башня превращается в развалины. Именно это и происходит в жизни всего человечества, в жизни народов и наций, а также в жизни отдельного человека. Каждый человек воздвигает Вавилонскую башню: его стремления, жизненные цели, достижения — всё это Вавилонская) башня. Но неизбежен момент, когда башня рушится. Неболь-шой толчок, несчастный случай, болезнь, крохотная ошибка в расчёте, — и от башни ничего не остаётся. Человек видит всё это, но исправить или изменить дело уже слишком поздно.

Или же в строительстве башни может наступить такой момент, когда разнообразные «я», составляющие человеческую личность, теряют доверие друг к другу, видят всю противоречивость своих устремлений и желаний, обнаруживают, что у них нет общей цели, и перестают понимать друг друга, точнее, перестают думать, что между ними есть понимание. Тогда башня должна упасть, иллюзорные цели исчезают, и человек с необходимостью сознаёт, что всё сделанное им не принесло плодов, ни к чему не привело, да и не могло привести, что перед ним остался лишь один реальный факт — факт смерти.

Вся жизнь человека, накопление богатств, приобретение власти или знаний — всё это постройка Вавилонской башни, ибо должно закончиться катастрофой, смертью. Смерть суждена всему тому, что не может перейти на новый план бытия.

Третий миф — о разрушении Содома и Гоморры — ещё яснее, чем первые, два, показывает момент вмешательства высших сил и причины такого вмешательства. Господь готов был пощадить Содом и Гоморру ради пятидесяти праведников, ради сорока пяти, ради тридцати, ради двадцати, наконец, ради десяти. Но найти даже десять праведников не удалось; и оба города были разрушены. Возможность эволюции утрачена; Великая Лаборатория положила конец неудачному эксперименту. Но Лот и его семья были спасены. Идея — та же, что и в первых двух мифах, но здесь особо подчёркнута готовность направляющей воли сделать всё возможное, пойти на уступки, пока имеется хоть какая-то надежда на осуществление поставленной для людей цели. Когда же всякая надежда исчезает, неизбежно вмешательство руководящей воли; она спасает то, что заслуживает спасения, и уничтожает всё остальное.

Изгнание Адама и Евы из Эдемского сада, разрушение Вавилонской башни, Всемирный Потоп, разрушение Содома и Гоморры — всё это легенды и иносказания, относящиеся к истории человечества, к его эволюции. Кроме этих легенд и множества других, сходных с ними, почти у всех рас есть легенды и мифы о странных нечеловеческих существах, шедших по тому же пути, что и человек, ещё до его появления. Падение ангелов, титанов, богов, пытавшихся выйти из повиновения другим, более высоким и могущественным божествам, падение Люцифера, демона, Сатаны — все эти случаи предшествовали падению человека. Несомненно, смысл этих мифов глубоко скрыт от нас. Совершенно ясно, что обычные богословские и теософские толкования ничего не объясняют, потому что предполагают существование невидимых рас, духов, которые по своему отношению к высшим силам похожи на людей. Неадекватность такого объяснения «посредством введения пяти новых неизвестных для определения одного» очевидна. Было бы, однако, неверным оставить все эти мифы без каких-либо объяснений, ибо сама их устойчивость и повторяемость среди разных народов и рас привлекают наше внимание к явлениям, которых мы не знаем, но которые должны знать.

Легенды и эпические произведения всех народов содержат немало материала, относящегося к нечеловеческим существам, которые предшествовали человеку или даже существовали одновременно с ним, но многим от него отличались. Этот материал столь обилен и значителен, что не пытаться объяснить такие мифы значило бы намеренно закрывать глаза на то, что нам следовало бы понять. Таковы, например, легенды о гигантах и так называемых «циклопических» постройках, которые невольно с ними связываются.

Если мы не желаем игнорировать многие факты или верить в трёхмерных «духов», способных строить каменные здания, необходимо предположить, что дочеловеческие расы были такими же физическими существами, как и человек, что они, подобно ему, пришли из Великой Лаборатории природы, что природа делала попытки создать самоэволюционирующие существа ещё до человека. Далее, нам следует допустить, что эти существа были выпущены из Великой Лаборатории в жизнь; однако в своём дальнейшем развитии им не удалось удовлетворить природу, и вместо того, чтобы выполнить замысел природы, они обратились против неё. Тогда природа прервала эксперимент с ними и начала новый.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: