Во-вторых, хотя справедливая десятина[4], установленная в ветхом завете, с новым заветом потеряла силу, тем не менее мы согласны давать справедливую зерновую десятину, но лишь так, как полагается. Ведь раз ее надлежит давать богу и его людям, то она подобает священнику, раз он возвещает правильное слово божье. Впредь мы желаем, чтобы эту десятину собирали наши церковные старосты, которых поставит община, и из собранного давали бы достаточное содержание священнику, избранному всею общиною, ему и его близким, по приговору общины. А что останется лишку — отдать бедным, какие окажутся в деревне по обстоятельствам дела и но приговору общины. Что останется сверх того — беречь на тот случай, когда приходится нести походную службу во имя страны, дабы не налагать на бедного человека еще новой земской подати.
А если окажется, что одна или несколько деревень сами продали десятину по какой-либо нужде, то могущий доказать как он получил десятину от целой деревни, не должен лишиться ее без вознаграждения: мы хотим подобающим образом войти с ним в соглашение по обстоятельствам дела, чтобы выкупить у него десятину в подобающий срок. Но если кто у деревни не купил десятины, а его предки сами по себе ее присвоили, то мы ему не должны ничего и впредь не желаем давать ничего, но, как сказано выше, будем содержать иа нее своего выборного священника, а остаток сохраним или раздадим нуждающимся, как учит святое писание, будут ли то клирики или миряне.
|
|
Малой же десятины мы не хотим давать вовсе, потому что господь бог создал скот для человека беспошлинным. Ее мы считаем неподобающею, придуманною людьми десятиною и потому не хотим больше давать ее.