Тринадцать

О н силен умом, силен душой, силен телом… сказал сильный, агрессивный голос в голове Ронина.
Замечательные качества… при других обстоятельствах… ответил второй, более спокойный голос первому.
Правда откроется, настаивал первый. Я ни за что не потерплю неудачу…
Ронину казалось, будто он плывет вне своего тела, но куда он плыл, волшебник сказать не мог. Он чувствовал, как будто висит между жизнью и смертью, сном и пробуждением, тьмой и светом… ничто не казалось полностью истинным или неверным.
Хватит! — прервал третий голос, до боли знакомый ему. — Он пробыл там уже достаточно! Верните его мне… пока…
И внезапно Ронин очнулся на поляне Кенария.
Солнце стояло высоко, хотя, был полдень или просто это уловка волшебного леса, человек не мог сказать. Ронин попытался подняться, но, как и прежде, его тело не повиновалось ему. Он услышал движение и внезапно небо затмили рога лесного повелителя.
— Вы жизнестойки, чародей Ронин, — прогрохотал Кенарий. — Вы удивили даже того, кого удивить сложно… и, ближе к делу, Вы удержали свои тайны при себе, однако как же это глупо.
— Н-нет ничего… что я мог бы… рассказать Вам.
Ронина удивил тот факт, что его рот все же слушался.
— Это еще надо доказать. Мы узнаем, что случилось с Вашим другом, и почему Вы — хотя не должны быть здесь — все же здесь.
Облик полубога смягчился.
— А пока, я сделаю все, чтобы Вы отдохнули. Вы это заслужили.
Он махнул рукой у лица Ронина… и волшебник уснул.

Кразусу самому хотелось бы знать, где он. Пещера, в которой он проснулся, воспоминаний не бередила. Он не ощущал присутствия другого существа, тем более его рода, и это волновало его. Тот, кто наблюдал за ними, просто принес сюда, чтобы избавиться от него? Он считал, что Кразус умрет здесь?
А что насчет последнего, так это было очень даже реально. Боль и изнурение продолжали истощать высокого дракона-мага. Кразус чувствовал себя так, будто кто-то оторвал от него половину. Его память все еще подводила его, и он боялся, что эта болезнь лишь ухудшится со временем … временем, которого у него не было.
Нет! Я не предамся отчаянию! Не я!
С усилием приподнявшись на ноги, он осмотрелся вокруг. Для человека или орка, пещера показалась бы почти черной, однако Кразус смог разобрать ее интерьер почти так же, как если бы здесь сверкало солнце. Он видел огромные, зубчатые сталактиты и сталагмиты, замечал каждую трещину и щель вдоль стен, примечал даже крошечных слепых ящериц, стрелой бегающих вокруг маленьких щелей.
К сожалению, он не видел выхода.
— Нет у меня времени для таких игр! — огрызался он в пустоту. Его слова отозвались эхом, с каждым повтором все больше насмехаясь над ним.
Он что-то пропустил. Конечно же, его поместили сюда по какой-то причине… но какой? Тогда Кразус вспомнил методы своего вида, методы, которые по отношению к не драконам были очень жестокими. Мрачная улыбка заиграла на его лице.
Выпрямившись, маг в капюшоне медленно поворачивался в кругу, глаза его ни разу не моргнули. В то же самое время, он начал произносить ритуал приветствия, говоря на языке, древнее, чем мир. Он повторил приветствие три раза, подчеркивая те нюансы, что узнать можно было только из самого источника того языка.
Если бы это не привлекло внимание его захватчиков, ничто бы не смогло.
— Говорит на языке тех, кто установил небеса и землю на их место… — прогремел кто-то.
— Тех, кто создал нас.
— Должно быть, один из нас, — сказал другой. — Поскольку он не может быть одним из них…
— Должно узнать больше.
И внезапно из воздуха появились вокруг крошечного тела… четыре гигантских красных дракона, усевшихся вокруг Кразуса, а их необъятные крылья были сложены сзади. Они следили за волшебником, как будто он был маленьким, но вкусным кусочком пищи.
Коли они думали потрясти его якобы примитивные чувства, то еще раз потерпели неудачу. — Определенно один из нас, — бормотал более тяжелый самец, заметный за счет большого гребня. Он фыркнул, послав клубок дыма прямо в Кразуса.
— И я принессс его сссюда, — горько заметил самец поменьше. — Это … и его непрерывное хныканье…
Непринужденно чувствуя себя, будучи окруженным дымом, Кразус повернулся ко второму самцу.
— Если бы у тебя были чувства, что дали тебе создатели, ты знали бы меня, и знал бы насколько безотлагательно мое предупреждение! Тогда бы мы были избавлены от того хаотического бегства из царства лесного повелителя.
— Я не был уверен, что не сссделаю ошшшибку, приведя сссюда!
— Куда сюда?
Все четыре дракона откинули в удивлении назад головы. Теперь заговорила одна из двух самок.
— Если Вы - один из нас, маленький дракон, тогда Вы должны знать это, так же как знаете, что Ваше гнездо…
Кразус проклял свою память. Это могло быть только одним местом.
— Так я нахожусь в домашних пещерах? Я нахожусь в царстве любимой Алекстразы, Королевы Жизни?
— Вы сюда хотели прийти, — напомнил меньший самец.
— Вопрос остается открытым, — прерывала его вторая самка, моложе, глаже, чем остальные. — Откуда Вы пришли?
— Пусть приходит, откуда хочет, — некстати появился новый голос. — Если он сможет ответить мне на простой вопрос.
Четыре левиафана и Кразус повернулись туда, где сидел пятый, и, очевидно, более взрослый дракон. В отличие от двух других самцов, у этого был внушительный гребень, идущий от вершины головы вниз, через плечи. Он превосходил второго дракона на несколько тонн, и одни только его когти были длиннее, чем крошечный человечек, стоящий посреди гигантов. Но, несмотря на его огромную форму и явное господство, его глаза были остры и полны мудрости. Он больше чем любой другой решил бы успех авантюры Кразуса.
— Если Вы - один из нас, несмотря на тот облик, что Вы носите, Вы должны знать, кто я, — прогрохотал дракон.
Волшебник боролся со своими изодранными воспоминаниями. Конечно, он знал, кто это, но имя никак не приходило. Его тело напрягалось, и его кровь вскипала, оттого, как он боролся с туманом в голове. Кразус знал что, если он не обратиться к этому гиганту по имени, он будет навсегда отвергнут, навсегда будет лишен возможности предупредить свой вид об опасности, из-за своего присутствия в этом времени.
И затем, с колоссальным усилием, имя, которое он должен был знать почти так же, как свое собственное, соскользнуло с его губ.
— Вы Тиранастраз… Тиран Ученый… супруг Алекстразы!
Его гордость от воспоминания и имени и звания темно-красного гиганта, должно быть, была заметна, поскольку Тиранастраз издал громкий, почти человеческий смех.
— Вы - действительно один из нас, хотя я еще не могу пропустить Вас! Тот, кто принес Вас, назвал Ваше имя, но оно неверно, ибо среди нас у каждого имя одно, у каждого свое.
— Нет никакой ошибки, — настаивал дракон-маг. — И я могу объяснить почему.
Супруг Алекстразы покачал своей могучей головой. Струйка дыма побежала из его ноздрей.
— Объяснение, которое Вы дали, малыш, было передано нам… и, тем не менее, найдено слишком удивительным, чтобы быть верным! Вы говорите о падении в царство Вневременного, Ноздорму, но даже он не столь небрежен, чтобы сделать то, что Вы показали. — Он все напутал, все просто и ясно, — сказал тот, что наблюдал за лесом. — Один из нас, признаю, но раненный в несчастном случае или по злому умыслу.
— Возможно… — Тиранастраз напугал остальных драконов, опустив голову прямо к Кразусу. — Но, зная меня, Вы ответили на мой вопрос! Вы из стаи, так что имеете право и привилегию войти в самые тайные ниши этого логова! Идите! Я проведу Вас к тому, кто уладит этот вопрос, тому, кто знает всю свою стаю, ибо она знает всех своих детей! Она узнает Вас, и, следовательно, мы узнаем правду…
— Вы проведете меня к Алекстразе?
— Кто же, как не я. Взбирайся на мою шею, если можешь.
Даже несмотря на физическое истощение, Кразусу удалось вскарабкаться. Его подстегивала не только мысль, что он, наконец, найдет помощь… но даже простая возможность увидеть свою возлюбленную еще раз, даже если окажется, что она не узнает его.
Огромный дракон нес Кразуса через длинные туннели и пещеры, которые он, по идее, должен был узнавать, но лишь по идее. Время от времени, некий проблеск памяти шевелился, но недостаточно, чтобы удовлетворить волшебника. Даже когда они сталкивались с другими драконами, ни один не выглядел Кразусу знакомым, все те, кого он когда-то знал из красной стаи.
Ему было жаль, что он не бодрствовал, когда его принесли сюда. Пейзаж, окружающий логово красной стаи, возможно, зажег бы его воспоминания. Кроме того, какой вид он мог увидеть, прекраснее, чем драконы в пике их власти? Еще раз узреть высокие, высокие горы, сотни больших трещин в скале, каждое второе из которых было входом в царство Алекстразы. Прошли бесчисленные века с тех пор, и Кразус всегда оплакивал его конец, оплакивал конец Эпохи Драконов.
Возможно, я смогу убедить ее… чтобы она позволила мне увидеть землю драконов в последний раз … прежде, чем она решит, что сделать со мной.
Огромное тело Тиранастраза легко пролетало через высокие, гладкие туннели. Кразус чувствовал приступ ревности, ведь он собирался говорить со свой возлюбленной, а вынужден делать это в смертном теле. Он очень любил меньшие расы, много времени проведя среди них, но теперь, когда само его существование было на грани, Кразус предпочел бы свой истинный облик.
Внезапно они почувствовали ярое, но, все же, приятное тепло. Красноватый жар прогревал Кразуса до мозга костей, в то время как они приближались, и заставлял его думать о детстве, об учении как жить в небе так же, как на земле. Мимолетные воспоминания о его жизни начали мелькать в голове, впервые, с его прибытия в это время, дракон-маг почти прочувствовал себя.
Они прибыли к источнику этого великолепного тепла, ко входу в огромную пещеру. Становясь на четвереньки у входа, Тиранастраз опустил голову и прогрохотал:
— С Вашего разрешения, моя любовь, моя жизнь.
— Всегда, — послышался в ответ тонкий и всесильный голос. — Всегда для тебя.
И снова Кразус почувствовал укол ревности, но он знал, что говорящая любит его также сильно, как любила левиафана, на котором он ехал. Королева Жизни сильно любила не только своих супругов, но и всю свою стаю. Вообще, она любила все живое этого мира, хотя эта любовь не помешает ей уничтожить то, что будет угрожать жизни других.
И это он преднамеренно Ронину решил не упоминать. Вначале это пришло в голову Кразусу, что один из способов избежать дальнейших искривлений времени состоит в том, чтобы убрать то, что здесь быть не должно.
Чтобы спасти историю от страшных изменений, Алекстразе, возможно, придется убить и его и человеческого волшебника.
Как только он и Тиранастраз вошли, все мысли о том, что могло случиться с ним, исчезли, потому что Кразус созерцал того, кто навсегда завладел его сердцем и душой.
Поразительный жар, который проникал в каждый угол и щель огромной пещеры, исходил от сверкающего красного дракона. Алекстраза была самой великой из ее вида, вдвое больше титана, на котором ехал Кразус. Все же, несмотря на это, в этом гиганте чувствовалась врожденная мягкость, и как раз когда волшебник смотрел, Королева Жизни изящно переместила хрупкое яйцо от теплоты своего тела на дымовую отдушину, где и безопасно его положила.
Она была окружена яйцами, яйцами, всюду яйцами. Эти яйца были ее последней кладкой, очень большой. Каждое было с ногу в высоту, огромное, по большинству стандартов, но крошечное, по сравнению с тем, кто отложил его. Кразус насчитал три дюжины. Только половина вылупится, и только половина доживет до взрослой жизни, но это было путем дракона — суровое начало, предвещающее славную и чудесную жизнь.
Образ окаймляло множество цветов, которые не могли бы существовать при таких условиях, тем более под землей. Здесь были ползущие по стене вьюнки и растянувшиеся ковры фиолетового флокса. Золотые лилии украсили гнезда, а розы и орхидеи росли, где отдыхала сама Алекстраза. Каждое растение цвело, питаемое великолепием Королевы Жизни.
Кристально чистый поток тек через пещеру, проходя в досягаемости от самки, дабы она могла пить, когда пожелает. Спокойное подземное бульканье добавляло спокойствия.
Дракон под Кразусом опустил голову так, чтобы крошечный наездник мог спуститься. Не сводя глаз с Алекстразы, маг-дракон ступил на пол пещеры, затем опустился на одно колено.
— Моя королева …
Но она смотрела огромного самца, который принес Кразуса.
— Тиранастраз… Не можешь оставить нас на какое-то время?
Без слов, гигант покинул пещеру. Королева Жизни переместила свой пристальный взгляд на Кразуса, но ничего не сказала. Он стоял на коленях перед ней, ожидая некого знака, что его узнали, но его не было.
Не в состоянии больше хранить молчание, Кразус, задыхаясь, сказал:
— Моя королева, мой мир, может ли случиться так, что Вы, зная всех существ, не знаете меня?
Она осматривала его сквозь щели век, перед тем как ответить:
— Я знаю то, что я ощущаю, и я знаю то, что я чувствую, и, руководствуясь этим, я выслушала историю, которую Вы рассказали, с серьезным вниманием. Я уже решила, что должно быть сделано, но для начала, есть кое-кто еще, кто должен быть вовлечен в это, ибо мнение его столь же дорого для меня, как мое собственное… Ах! Вот и он!
С другого прохода появился взрослый самец, только немного меньше, чем Тиранастраз. Вновь прибывший двигался тяжело, как будто каждый шаг был для него непосильным трудом. Длинный, с линялой темно-красной чешуей и усталыми глазами, он сначала казался намного старше, чем супруг Алекстразы — пока волшебник не понял, что это не возраст так потрепал дракона, а некая неизвестная болезнь.
— Вы … звали меня, моя Алекстраза?
И как только Кразус услышал, что говорил ослабленный гигант, мир перед ним снова перевернулся вверх дном. Он запнулся, в тревоге отступая от самца.
Королева Жизни была быстра, чтобы заметить его реакцию даже притом, что ее пристальный взгляд по большей части оставался на пришедшем.
— Я просила, чтобы ты был здесь, да. Прости мне, если это слишком сильно тебя утомляет.
— Нет… ничего, что я не сделал бы для Вас, моя любовь, мой мир.
Она указала на волшебника, который все еще стоял как будто пораженный молнией.
— Это — как Вы зовете себя?
— Кор… Кразус, моя королева. Кразус…
— Кразус? Кразус тогда…
Ее тон намекал, что ее позабавил его внезапный выбор имени. Она снова повернулась к больному гиганту.
— И это, Кразус, один из моих самых любимых существ, мой новый супруг, и тот, к кому я обращаюсь за советами. Будучи одним из нас, Вы, возможно, слышали о нем. Его имя Кориалстраз…

Они скакали вдоль вьющегося лесного пути, Малфурион, наконец, уже начал верить, что они оторвались от преследователей. Он выбрал путь, который вел по скалам и другим местам, где лапы саблезубов следов оставят немного, надеясь, что те, кто следовал за ними, уже ушли в неправильном направлении. Это отнимало больше времени, чем обычно, чтобы достигнуть места встречи с Кенарием, но Малфурион решил, что тут он не должен рисковать. Он все еще не знал, что подумает лесной повелитель, когда услышит, что наделал его ученик.
Чем ближе они были к месту встречи, тем медленней шла кошка Малфуриона. Не так удачно, но Брокс сделал то же самое.
— Мы остановимся? — проворчал орк, озираясь и видя только больше деревьев. — Здесь?
— Почти. Через несколько минут. Скоро появится дуб.
Несмотря на то, что они были рядом с целью, ночного эльфа все больше и больше что-то напрягало. Одно время он думал, что чувствовал, как чьи-то глаза наблюдали за ними, но, оглядываясь, он видел только спокойный лес. От осознания того, что его жизнь навсегда изменилась, его все еще колотило. Если Лунная Стража узнала его, он рисковал быть изгнанным, самое страшное наказание, которому могли приговорить ночного эльфа, помимо смерти. Его народ отвернулся бы от него, считая его мертвым, даже если он все еще будет дышать. Никто не поможет ему, никто не встретится с ним даже взглядом.
Даже Тиранда и Иллидан.
Он совершил преступление, уже оставив охотников сражаться с демоническим существом, которое Брокс назвал "зверь скверны". Если зверь скверны поранил или убил хотя бы одного из них, то вместе с ними, он убил бы надежду Малфуриона на то, чтобы все исправить… и, что еще хуже, он будет ответственен за потерю невинных жизней. Но все же, что же он должен был сделать? Единственный выбор ― отдать Брокса Лунной Страже… и, в конечном счете, в Крепость Черного Грача.
Дуб, который он искал, внезапно встал перед ним, дав Малфуриону возможность, на время, забыть о своих проблемах. Для кого-то другого дерево было бы просто деревом, но для Малфуриона это был древний страж, один из тех, что служил Кенарию дольше, чем кто бы то ни было. Это дерево, высокое, толстое, с очень морщинистой корой, видело, как росла остальная часть леса. Оно пережило всех из своего вида и было свидетелем тысяч поколений животных.
Оно узнало Малфуриона, когда он приблизился, листья широкой короны слышно задрожали, несмотря на то, что ветра не было. Это было древней речью всех деревьев, и ночной эльф гордился тем, что Кенарий обучил его ей.
— Брокс… я должен попросить у Вас одолжение.
— Я Ваш должник. Просите.
Указывая на дуб, Малфурион сказал:
— Спешьтесь и подойдите к дереву. Коснитесь ладонью ствола, где видите нарост из коры.
Орк понятия не имел, почему это требуют от него, но поскольку его просил Малфурион, он немедленно повиновался. Отдав узды ночному эльфу, Брокс с трудом подошел к стражу. Огромный воин всматривался в ствол, затем положил мясистую руку туда, куда указал Малфурион.
Повернув голову, чтобы посмотреть на товарища, орк прогремел:
— Что я делаю н…
Он рыкнул от удивления, потому что его рука провалилась в кору, как будто она стала грязью. Брокс чуть было не вытащил руку, но Малфурион быстро приказал, чтобы он все оставил как есть.
— Ничего не делайте! Просто стойте там! Оно изучает Вас! Ваша рука будет покалывать, но не более!
Он не объяснил, что бы это покалывание означало, а ведь крошечные корешки изнутри стража теперь проникли в плоть орка. Дуб изучал Брокса, становясь, ненадолго, частью его самого. Растение и животное слились вместе. Дуб навсегда запомнил Брокса, независимо от того, сколько столетий пройдет.
Вена на шее орка безумно пульсировала, признак его растущего беспокойства. К его чести, Брокс выстоял на месте с дубом, его глаза уставились туда, где исчезла его рука.
Внезапно он отступил шаг, слишком резко дерево отпустило руку. Брокс быстро сгибал ее, проверяя пальцы и даже перечитывая их.
— Теперь путь для нас открыт, — объявил Малфурион.
Вместе с Броксом, снова оседлавшим кошку, ночной эльф прошел мимо дуба. Как только он проехал стража, Малфурион ощутил изменение в воздухе. Если бы им не разрешили, он с Броксом, возможно, проехали бы, но никогда не нашли бы поляну. Только те, кому Кенарий разрешил прибыть к нему, найдет путь за стражами.
Чем дальше они шли, тем очевидней было различие окрестностей. Освежающий бриз охлаждал обоих. Птицы прыгали туда-сюда и пели на деревьях, окружавших их. Сами деревья весело дрожали, приветствуя, ночного эльфа — который мог понять их — в особенности. Приятное чувство охватило обоих, Малфурион даже уловил улыбку на грубом лице орка.
Барьер из плотных деревьев резко преграждал путь. Брокс посмотрел на Малфуриона, который дал знак, что они должны спешиться. После того, как оба сделали это, Малфурион повел орка вдоль узкого следа, едва видимого среди деревьев. Они следовали в течение нескольких минут, перед тем, как выйти в ярко освещенное открытое место, полное высокой, мягкой травы и больших, с яркими лепестками цветов.
Поляна лесного повелителя.
Кто-то стоял посреди поляны, окруженныйкольцом цветов, но это был не Кенарий. Сидевший в центре кольца подскочил при виде пары, его странные глаза особенно задержались на орке, как будто он знал, кем орк был.
— Вы…— незнакомец пробормотал воину с зеленой кожей. — Вы не должны быть здесь…
Брокс неверно понял его замечание.
— Я пришел с ним, волшебник… и не нуждаюсь в вашем разрешении.
Но огненно-рыжая фигура — к какой расе она принадлежала, Малфурион не мог сказать — покачала головой и начала идти к орку, но остановилась на краю кольца. Бросив любопытный взгляд на цветы — которые, в свою очередь как будто теперь изучали его — незнакомец в капюшоне выговорил:
— Это не твое время! Ты не должны здесь быть вообще!
Он поднял свою руку, что показалось ночному эльфу угрозой. Вспомнив использованное Броксом слово "волшебник", Малфурион быстро подготовил собственное заклинание, надеясь, что друидическое учение Кенария больше поможет ему в этом священном месте, чем волшебство незнакомца.
Внезапно в небе грянул гром, и вездесущий легкий бриз стал бурей. Брокса и Малфуриона откинуло назад, сшибло с ног и волшебник, который с трудом удержался, чтобы не упасть за кольцо.
— Не бывать этому в моем святилище! — громко заявил Кенарий.
Рядом с цветочным барьером, резкий ветер поднял листья, грязь, ветки, кружась и создавая вихрь. Маленький смерч стремительно рос, в то время как листья и остальное образовали высокую форму.
И как только воздух снова успокоился, Кенарий вышел вперед, чтобы рассмотреть Малфуриона и остальных.
— От тебя я ожидал лучшего, — спокойно заметил он ночному эльфу. — Но настали странные времена, — он следил за Броксом. — И становятся более странными с каждым мимолетным часом.
Орк вызывающе зарычал на Кенария. Малфурион быстро заставил его замолчать.
— Это - повелитель леса, полубог Кенарий… один из тех, к кому, как я сказал, привел тебя, Брокс.
Брокс немного успокоился, затем указал на волшебника.
— А этот? Он - другой полубог?
— Он - часть загадки, — ответил Кенарий. — А ты, надеюсь, другой кусочек этой головоломки.
Фигуре в кольце он добавил:
— Вы узнали этого вновь прибывшего, друг Ронин.
Одетый в робу заклинатель ничего не сказал.
Полубог покачал головой в явном разочаровании.
— Я не причиню Вам вреда, Ронин, но появилось слишком много того, что я и другие находим тревожным и неправильным. Вы и Ваш потерянный друг, а теперь еще один…
— Его имя Брокс, — вставил Малфурион.
— Это его зовут Брокс, — поправил Кенарий. — Других подобных даже я никогда не видел. И как же Брокс прибыл сюда, ученик? Я подозреваю, что тут целая тревожная история.
С поклоном ночной эльф немедленно рассказал историю спасения орка, по ходу, беря всю вину на себя. О Тиранде и Иллидане он даже не говорил.
Но Кенарий, намного старше и мудрее, чем его ученик, прочел в нем большую часть правды. — Я же сказал, что судьбы Вас и Вашего брата возьмут разные дороги. Я думаю, что, наконец, это распутье пришло, независимо, знаешь ли ты это или нет.
— Я не понимаю…
— Время для этого разговора еще не пришло.
Полубог внезапно ступил мимо Малфуриона и Брокса, смотря в лес. Вокруг поляны кроны деревьев внезапно задрожали от волнения.
— И время то, чего нам сейчас так не хватает. Вы должны подготовиться… включая Вас, друг Ронин.
— Меня? — ляпнул волшебник.
— Что это, шан’до?
Малфурион чувствовал ярость деревьев. Освещенное солнцем небо заволокло тучами, ветер снова поднялся. Тень упала на величественное лицо Кенария, темная тень, которая даже Малфуриона заставила опасаться за своего учителя.
Лесной повелитель протянул вперед руки, как будто пытаясь охватить что-то, что никто не мог увидеть.
— Мы подверглись нападению… и я боюсь, что даже я не смогу защитить всех Вас.

Одинокий зверь скверны шел по следам за каким-то животным и его наездником, ведомый не запахом, а скорее волшебством последнего. Так же, как кровь и плоть, энергия, волшебство и колдовство, были его хлебом насущным … и, как и любой из его вида, зверь скверны был всегда голоден.
Смертные существа не заметили бы волшебство дуба, но не демон. Он ухватился за эту неподвижную добычу, страшные щупальца быстро протянулись и ударили толстый ствол. Дуб сделал все, что мог, сражаясь с этим неожиданным противником. Корни пытались запутать лапы, но зверь увернулся. Ветви спадали на него, тщетно пытаясь придавить.
Когда это не сработало, дуб издал странный пронзительный звук, который все повышал частоту. Вскоре он достиг уровня, неслышимого большинством животных.
Но для зверя скверны звук был мучителен. Демон скулил и пытался спрятать голову, но в, то же время не выпускал стража. Оба сражались…
В конце концов, демон оказался сильнее. Истощенный, без волшебства, дуб увядал, пока, наконец, не умер, так же, как и Лунные Стражи, убитый на своем посту, спустя тысячи лет, как начал защищать этот путь.
Зверь покачал головой, затем вдохнул воздух. Щупальца нетерпеливо тянулись дальше, но демон удерживал их. Он вырос, ибо пожрал древнее волшебство дуба, и теперь стал почти вдвое больше прежнего.
Затем произошла метаморфоза. Густое, черное сияние окружило зверя, полностью окутав демона. В нем зверь искривлялся в разных направлениях, как будто пытался выбежать из самого себя.
И чем больше пытался, тем больше получалось. Одна голова, две головы, три, четыре… пять. Каждая голова силилась, таща и таща. За головами пошли толстые шеи, мускулистые плечи, затем сильные туловища и ноги.
Питаемый богатой магией древнего стража, один зверь скверны стал целой стаей. Такое большое усилие ослабило демонов, но они быстро приходили в себя. Знание, что впереди лежит больше еды, больше силы, только подстегивало их.
Как один, звери скверны направились к поляне.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ (автор Lyanelle)
взято с форума woh.ru

Т ы - истинный слуга, сказал великий лорду Ксавию. Твоя награда будет бесконечной … все, что пожелаешь, все тебе дам… что угодно… кого угодно…
Искусственные глаза не моргали, ночной эльф стоял на коленях перед пламенным порталом, упиваясь великолепными обещаниями бога. Он был самым любимым из новых слуг великого, единственным, кому будет дарована небывалая мощь, как только путь будет открыт.
И чем дольше Высокорожденные не могли этого добиться, тем больше отлагалось прибытие бога, тем больше росло расстройство советника.
Его расстройство разделяли еще двое. Одной из них была Королева Азшара, которая хотела так же сильно, как и он, увидеть тот день, когда все несовершенство этого мира будет уничтожено, оставив лишь ночных эльфов — и то, только лучших из всей расы — чтобы править наступившим раем. Она, конечно, не знала, что по его планам, великий сделает ее супругой Ксавия, но советник полагал, что все недовольство исчезнет, как только великий бог поговорит с ней.
Другим неудовлетворенным провалами эльфов был огромный Хаккар. Всегда в сопровождении двух зверей скверны, Псарь ходил вокруг волшебников Высокорожденных, указывая на недостатки в их заклинании и добавляя свою собственную силу, где это было возможно.
Но, даже добавив все знание тайной магии, которое он им дал, продвинулись они совсем незначительно. Теперь, наконец, Хаккар и его питомцы стояли не одни, посреди ночных эльфов. Пришли еще трое, рогатые гиганты с темно-красными лицами, которые были ужасны, и только лорд Ксавий мог восхищаться ими. Метра три в высоту, они возвышались над Высокорожденными, которые сами были порядка двух с половиной метров.
Они были помазанными защитниками бога, небесными воинами, чья цель состояла только в том, чтобы добиться его цели, независимо, чего это им будет стоить. Каждый составлял примерно три метра в высоте и, хотя телосложения до странности худого, закованные в бронзу фигуры не испытывали никаких проблем в обращении с огромными, продолговатыми щитами и пылающими булавами. Они буквально повиновались любому отданному приказу и смотрели на советника с тем же великим уважением, что и на Хаккара.
И скоро их будет еще больше. Как раз когда Ксавий отошел назад, он увидел в портале вспышку. Она цвела, растя, заполняя рисунок на полу, по которому кружилась, раздуваясь, пока…
Через нее не прибыл еще один Стражник Скверны, как Хаккар назвал этих достойных воинов. В тот момент, когда он вошел в смертный мир, пришедший склонил свою внушающую страх голову у Псаря, затем у Ксавия.
Хаккар подал знак воину, чтобы тот присоединился к своим предшественникам. Повернувшись к Ксавию, Псарь указал на четырех.
— Великий исссполнил свое первое обещание Вам, лорду ночных эльфов! Повелевайте ими! Они - вашшши, дабы делать так, как Вы пожелаете!
Ксавий точно знал, что с ними делать.
— Поскольку они — дар мне, так лучше они послужат подарком для королевы! Я сделаю их чтимыми стражами Азшары!
Псарь одобрительно кивнул. Оба они знали, как важно угодить королеве ночных эльфов, точно так же, как оба знали тайное желание советника.
— Лучшшше лично преподнесссите ей этот дар, лорд ночных эльфффов! Работа продолжится, когда Вы уйдете, я присссмотрю за ней!
Ксавий уже представил, как сделает это. Поклонившись Хаккару, советник щелкнул пальцами и повел четырех гигантских воинов из зала башни. Он точно знал, где найдет в это время Азшару.
Как только он отбыл, Псарь, каменные глаза которого ярко вспыхнули, продолжил пристально наблюдать за ночными эльфами.

Хотя ее советник почти совсем не спал — особенно в последнее время — как королева царства, Азшара имела полное право и даже привилегию отдыхать столько, сколько ей заблагорассудится. В конце концов, она же должна быть всегда прекрасной, особенно когда ее красота нужна была для дела. Поэтому, правительница ночных эльфов спала в течение всего дня, полностью избегая резкого, горячего солнечного света.
Так что, Азшара поначалу была совсем не готова к приходу одной из своих слуг. Та быстро упала на оба колена перед круглым краем королевских покоев, у кровати, молодая девушка, почти скрылась в, как осенняя паутина, занавесках, которые окружали ее.
Вялым жестом Свет Светов указала, что служанка может говорить.
— Хозяйка, простите смеренную, но лорд советник просит аудиенции с Вами, заявляя, что он принес кое-что, что может Вам показаться интересным.
Не было ничего такого, что могло бы сейчас вытащить Азшару из постели, даже у советника. Серебряные волосы волнами лежали на подушке, она сморщила губы, обдумывая, впустить ли Ксавия.
— Пусть подождет пять минут, — наконец промурлыкала она, уже искусно приводя себя в порядок.
Хорошо зная вкусы Ксавия, королева прекрасно знала, как использовать их в своих целях. Советник мог считать себя выше своего монарха, но как женщина, она превосходила любого мужчину.
— Пусть входит.
Служанка не подвергала сомнению решение своей королевы. Азшара наблюдала, как она вышла, полуоткрытыми глазами, затем изящно потянулась, уже планируя свою встречу с главным советником.

Молодая служанка нервно вернулась… а ведь Ксавий уже ждал несколько минут. Держа голову низко — так, что было не видно ее выражения лица — она сопроводила советника через толстую, умело вырезанную дубовую дверь, ведущую в личные покои королевы.
Только несколько раз он отважился увидеть ее здесь, в ее святилище. Ксавий знал, что ожидать; Азшара казалась безупречной и обольстительной, а делала вид, что сама об этом не подозревает. Это была игра, в которую она играла и играла хорошо, но он был готов. Это он был ее господином.
Уверенная в себе, королева ночных эльфов лежала, одна рука за головой, две одетых в шелк служанки стояли на коленях рядом. Серебряная подставка с изумрудной флягой вина, стоящая на вытянутой руке от королевы, и одного полупустой кубок, свидетельствовавший, что она его уже щедро опробовала.
— Мой дорогой советник, — выдохнула она. — У Вас должно быть что-то очень важное, чтобы просить аудиенции в такой час.
Тонкая, сверкающая простыня обрамляла ее изящные формы.
— Поэтому попыталась поместить Вас, как только могла.
Прижав кулак к сердцу, он опустился на одно колено. Пристально глядя на белый, мраморный пол, лорд Ксавий ответил:
— Светлейший Свет, Лелеющая Сердца Народа, я благодарен за то время, что ты дала мне. Прошу прощения, что потревожил Вас теперь, но я принес с собой очень интересный подарок, подарок, действительно достойный королевы ночных эльфов, королевы мира. Могу ли я показать?
Он поглядел на нее и понял, что захватил ее внимание. Ее скрытые глаза были не в состоянии скрыть и ее растущее любопытство и ожидание. Азшара подвинулась на кровати, простыня цеплялась за ее грудь.
— Вы возбудили во мне интерес, мой дорогой Ксавий. Я предоставляю Вам честь показать мне Ваш подарок.
Снова поднявшись, высокий советник повернулся к дверям и щелкнул пальцами.
Во внешней комнате было душно, а две служанки вбежали внутрь, ища утешения и защиты у их любимой королевы. Нахмурившись, Азшара сидела, почти спустив, но, не позволяя до конца простыне упасть.
Четыре внушающих страх воина прошли по два в ряд в святилище королевы, настолько высокие, что им пришлось пригнуться, проходя через дверной проем, чтобы не разбить потолок рогами. Они разошлись, как только вошли внутрь, щиты и булавы были высоко подняты в приветствии.
Азшара наклонилась вперед, очарованная.
— Чьи они?
— Они ваши, моя королева! Защита Вашей жизни - их долг, их смысл жизни! Созерцайте, Ваше величество, Ваших новых стражей!
Он видел, что доставил ей удовольствие. Великий пошлет еще больше, куда больше, небесных воинов, но эти были самыми первыми, и они были для нее. В этом и было различие.
— Как удивительно, — прошептала она, протянув одну руку к слуге. Молодая девушка немедленно принесла платья Азшары. Другие служанки встали стеной, заслоняя все, кроме головы королевы, от взора Ксавиуса и Стражников Скверны.
— Очень даже подходит. Ваш подарок принят.
—Я рад, что Вы рады.
Слуги отстранились. Теперь одетая в прозрачное платье цвета льда, Королева Азшара поднялась со своей кровати. Расчетливыми шагами она приблизилась к высоким фигурам и осмотрела каждого, а ее платье тянулось за ней по мраморному полу. Стражники Скверны стояли настолько неподвижно, что можно было решить, что это статуи.
— Еще есть?
— Когда-нибудь да будут.
Она хмурилась.
— Так мало, хотя прошло уже столько времени? Как же пройдет сам великий, если мы не можем за раз провести больше чем нескольких из его войска?
— Мы высасываем энергию из Источника, как только можем, о великолепная королева. Есть противоположные потоки, внешние реакции, влияния чародеев в других местах…
Как ребенок, тянущийся, чтобы коснуться новой игрушки, Азшара позволила пальцам задеть сверкающую броню одного из ее новых телохранителей. Послышалось тихое шипение. Королева отдернула пальцы, странно довольное выражение пробежало по ее прекрасному лицу.
— Тогда, почему Вы не оградили Источник от такого внешнего вмешательства? Это бы намного упростило Вашу задачу.
Лорд Ксавий открыл было рот, чтобы объяснить, почему переплетения заклинаний Высокорожденных не позволили бы этого — как вдруг понял, что у него не было толкового ответа. Теоретически, предложение Азшары имело смысл.
— Действительно, Вы - королева, — наконец прокомментировал он.
Ее золотые глаза посмотрели в его собственные.
— Конечно я, мой дорогой советник. Была и будет… только одна Азшара.
Он без слов кивнул. Она вернулась к кровати, изящно усевшись на краю.
— Это все?
— Да… пока что, моя королева.
— Тогда, я думаю, теперь у Вас, должно быть, много работы.
Отпущенный, лорд Ксавий низко поклонился монархине, затем покинул ее покои. Он не обиделся за ее королевский тон или отношение, даже не становился больше, чем слегка раздражен ее господством.
Уберегите Источник от вмешательства…
Это возможно. Если, конечно, не только Высокорожденными, но и с помощью Хаккара. Конечно, Псарь знал, как сделать это. Если использование Источника ограничится только дворцом, с силой Высокорожденных, которую они высасывают из него, будет легче управляться, легче ее преобразовывать…
Остается маленький вопросик, какими разрушениями обернется такое ограждение Источника для остального народа.

— Он - определенно один из нас… почему-то, я знаю это, так же, как знаю самого себя.
Это были, пожалуй, самые нелепые слова, которые слышала история, или, по крайней мере, в этот момент так думал Кразус. Ведь произнесены-то они были, в конце концов, драконом Кориалстразом, новым супругом Алекстразы.
Или, попросту, молодым Кразусом.
Кориалстраз не узнал сам себя. Однако тот факт, что Алекстраза не сказала ему об истинной сущности их гостя, поднимал много вопросов.
Один вопрос, вытекающий в другие, имел прямое отношение к состоянию самца. Хотя в памяти Кразуса была полно брешей, он сомневался, чтобы он мог забыть такую болезнь, которой сейчас страдало его раннее воплощение. Кориалстраз выглядел намного старше, намного слабее, чем был на самом деле. Он выглядел старше, чем Тиран, кто был на века старше Кориалстраза.
— Что еще скажешь о нем? — спросила Алекстраза помощника.
Дракон посмотрел искоса на Кразуса.
— Он старше меня, очень стар.
Кориалстраз наклонил голову.
— Кое-что в его глазах… его глаза…
— Что с ними?
Огромный самец отпрянул.
— Простите мне! Пустая моя голова! Я не достоин того, чтобы быть рядом с Вами! Я должен удалиться…
Но она не позволила ему уйти.
— Посмотри на него, друг мой. Я спрошу тебя о последнем; хотя ты немного знаешь, доверил бы ты ему?
—Я… да, моя Алекстраза… я… дал бы.
Внезапно, любопытная вещь случилась с Кразусом. Пока драконы продолжали разговаривать о нем, он начал чувствовать себя сильнее, куда сильным, чем он когда-либо чувствовал себя, начиная с первого дня в прошлом. Конечно, не столь же сильным, как он должен был быть, но, по крайней мере, уже хоть что-то.
И он был не один. Он заметил, что, вопреки словам, его младшее я тоже выглядело уже куда лучше. Чешуе вернулся цвет, и Кориалстраз двигался куда непринужденней, чем раньше. Теперь он говорил без хрипа.
Алекстраза кивнула в ответ, затем сказала:
— Это я и хотела услышать. Говорят, что очень жаль, что ты чувствуешь себя так.
— Есть еще что-то, чем я могу быть полезен? Я поправляюсь; быть с Вами, будучи полезным Вам, это пошло мне на пользу.
Улыбка, которую Кразус знал так хорошо, украсила морду королевы драконов.
— Ты такой романтик, мой Кориалстраз! Да… я хочу от тебя кое-что еще. Я знаю, что это будет трудно, но я должна просить тебя присутствовать, когда я приведу его к другим Аспектам.
Ей удалось ошеломить обоих Кразусов. Сначала заговорило молодое воплощение, в точности повторяя удивление старшего.
— Вы созвали собрание Пяти? Из-за него? Но почему?
— Потому что он рассказал историю, которую они должны услышать, история, которую теперь я расскажу тебе… и ты можешь позже снова ответить, доверяешь ли ему или нет.
Так, наконец, его младшее я узнало правду. Кразус приготовился к очередному шоку.
Но, как он поразил Ронина, рассказав произошедшее, учтя лишь часть правды, то теперь с ним сделала то же самое королева драконов, рассказав почти то же самое. Она говорила о разрушении и всем остальном, что Кразус сказал дракону, следившему за ним, но об истинной сущности волшебника Алекстраза ничего не сказала. Для ее супруга, Кразус был одним из красной стаи, память которого была разорвана на куски силами, напавшими на него.
Сам Кразус не делал попыток раскрыть себя. Алекстраза была его жизнью, его любовью. Он мог быть ее советником, но она все еще владела мудростью Аспекта. Если она чувствовала, что его младшее я должно остаться в неведении… тогда, кто он такой, чтобы быть против?
— Удивительный рассказ, — пробормотал Кориалстраз, выглядевший все лучше и лучше.
— Я вряд ли бы поверил, расскажи мне кто другой, но Вы, моя королева…
— Так твое доверие к нему исчезло?
Глаза младшего встретились с глазами старшего. Даже если Кориалстраз не узнавал себя, он, должно быть, признавал в нем родственную душу.
— Никак нет… мое доверие не исчезло. Если Вы думаете, что он должен предстать перед другими… я должен согласиться.
— Ты полетишь со мной?
— Но я не один из Пяти… я - просто я.
Королева Жизни слегка усмехнулась, издав музыкальный звук.
— Ты столь же достоин, как и любой из нас.
Кориалстразу явно польстили.
— Если я буду столь же силен, как сейчас, то я с удовольствием полечу с Вами и предстану перед другими Аспектами.
—Спасибо… это все, что я хотела.
Она наклонилась вперед и нежно потерлась о его голову.
Кразус чувствовал странную ревность. Здесь был он, наблюдая, как он был близок со своей любимой, и все же это был не он. Ему было жаль, что в этот миг он не мог поменяться местами с Кориалстразом, хотя бы на этот миг быть снова самим собой.
Бросив последний медленный взгляд, самец развернулся и вышел из пещеры. Как только кончик хвоста Кориалстраза исчез в проходе, волшебник внезапно почувствовал, как опустела его голова. Слабость резко вернулась, заставив его покачнуться.
Он упал бы, но внезапно что-то большое и чешуйчатое мягко обернулся вокруг него — Алекстраза своим хвостом пришла ему на помощь.
— Две части стали целым… хоть на какое-то время.
— Я не…
У него поплыла голова.
— Ты же чувствовал себя намного лучше при нем, не так ли?
— Д-да.
— Если б я была Ноздорму в этот момент. Он понял бы больше. Я думаю… я думаю, что в земном царстве, никакое существо не может сосуществовать с самим собой. Я верю тебе и ему, будучи един, возвращает себе силу. Когда Вы далеки друг от друга, Вы разделены надвое, но когда Вы рядом, это истощение не так критично. Вы нужны друг другу.
Благополучно устроившись, Кразус пришел в себя достаточно, чтобы обдумать ее слова.
— Так вот почему Вы попросили его прийти.
— Твоя история должна была быть рассказана, и будет лучше, если он будет рядом. А что касательно твоего, так и не сказанного вслух, вопроса — почему я не сказала ему правду — так потому, что это может спасти нас.
Ее тон стал мрачным, сказав последнее, она доверила Кразусу свои собственные подозрения. — Вы думаете, что все это может привести к тому, что один из нас должен будет удалиться из этого времени… даже если это означает смерть.
Левиафан неохотно кивнул.
— Я боюсь, что так, моя любовь.
— Я принимаю выбор. Я с самого начала знал это.
— Тогда есть еще кое-что, что надо обсудить прежде, чем я обращусь к остальным… и именно это должно быть сделано тем, кто пришел с тобой.
Хотя про себя он молил, чтобы Ронин простил его, Кразус, не смущаясь, ответил:
— Если надо будет, он разделит мою судьбу. У него, также как и у меня, есть те, о ком он заботится. Он отдаст за них свою жизнь.
Королева Жизни кивнула.
— Раз я поверила твоему совету, когда это касалось тебя, то поверю и о нем. Если другой решит, он тоже будет удален.
Выражение дракона смягчилось.
— Знай, что я буду вечно бужу печалиться о вас.
— Не бери вины на себя, моя королева, мое сердце.
— Я должна связаться с остальными. Было бы лучше, если бы ты подождал меня здесь. Тут ты почувствуешь себя не таким утомленным.
— Это честь для меня, моя королева.
— Честь? Ты мой супруг. Это меньшее, что я могу сделать.
Хвостом она поднесла его к гнезду около потока. Кразус попал в природную впадину, которая была для него, как большой стул.
Когда королева драконов двигалась к проходу, она задержалась на секунду и, со следом раскаяния, добавила:
— Надеюсь, что тебе будет удобно среди яиц.
— Я ни одно не трону.
Кразус понимал ценность каждого яйца.
— Я верю, любовь моя… тем более зная, что они твои.
Она покинула его, громом пораженного. Когда темно-красный гигант исчез, Кразус поглядел то на одно яйцо, то на другое. Как супруг, он, конечно, имел потомство со своей любимой. Многие из его детей уже готовились к взрослой жизни, учась летать.
Он ударил кулаком по скале, не замечая боли. Увидев любимую Алекстразу, он сохранил от нее нескольких важных фактов. Самое главное — приход Пылающего Легиона. Кразус боялся, что даже его мудрая королева испытает желание поиграть с историей… и это могло бы создать еще более ужасающее бедствие.
Нет, еще хуже то, что Кразус не мог сказать ей о будущем их вида, будущем, которое немногие переживут… будущем, в котором погибнет большинство детенышей этой и последующих кладок прежде, чем появится возможность достигнуть зрелости. Будущее, в котором сама Королева Жизни стала рабом, а ее дети — военными псами воинственной расы.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТЬ (автор Lyanelle)
взято с форума woh.ru

З вери скверны мчались через очарованный лес, морды были высоко подняты, поскольку запах магии становился сильнее. Их голод и их задача гнали их вперед, огромные собаки рычали от нетерпения.
Но как только один прыгнул на упавший ствол дерева, ветки другого дерева, склонившегося рядом, опутали его лапы. Второй зверь, мчавшийся вдоль тропы, вдруг осознал, что его лапы засасывало в грязь. Третий сцепился с кустарником, полным острых как бритва колючек, которые рвали даже твердую кожу демона, принеся ему страшные муки.
Лес ожил, защищая себя и своего хозяина. Атака пяти монстров пошла на убыль… но не потерпело неудачу. Огромные когти рвались в запутанных ветвях, отрывая их от стволов. Другой зверь помог тому, что попал в болото, таща товарища к твердой земле. Голод и ярость позволили пойманному в острых колючках прорваться сквозь них, хотя в результате был всюду изранен.
Охотникам не откажутся от добычи…

— Шан’до! Что это?
Полубог мельком взглянул на своего ученика, никаких обвинений в его пылающем взгляде не было.
— Собаки, о которых ты говорил… они проследили за вами.
— Проследили? Невозможно! Был только один, да и тот…
Его прервал Брокс, его слова утешения не доставили.
— Звери скверны… они - темная магия. Где был один… может стать больше, если хорошо его накормить… я видел это…
— Хороший друг и одаренный страж пал, — сказал Кенарий, снова обратив внимания на густой лес перед ними. — Он держал в себе самую древнюю, самую сильную магию. Но это сделало его уязвимее к их злу.
Орк кивнул.
— Один стал многими.
Брокс инстинктивно потянулся за спину, но его любимого топора там не было.
— Мне нечем сражаться с ними.
— У тебя будет оружие. Быстрей найди упавшую ветку, длиной с твое любимое оружие. Малфурион, будь рядом.
Брокс стремительно сделал то, что ему приказали. Он принес полубогу и ночному эльфу массивную ветвь, которую Кенарий сказал положить перед Малфурионом.
— Встань на колени, мой ученик. Ты тоже, воин. Малфурион, положи руки на ветвь, затем пусть он положит свою ладонь на твою руку.
Когда они сделали это, лесной повелитель приказал:
— Теперь, воин, очисть свой разум от всего, кроме оружия. Думай только о нем! Время уходит. Малфурион, ты должен открыть свой разум и позволить его мыслям течь через твои. Я поведу вас дальше, когда сделаете это.
Ночной эльф сделал то, что ему сказали. Он очистил свои мысли, как учил его шан’до, чтобы связать себя с орком.
Тут же первородная сила прорвалась в его разум. Малфурион сначала было хотел отказаться от нее, но потом успокоился. Он принял мысли Брокса и позволил изображению того, что хотел воин, обрести форму.
Ты видишь оружие, ученик? послышался голос Кенария. Ты чувствуешь то, как оно очерчивается?
Малфурион видел. Он еще чувствовал родство орка и оружия, как оно было больше чем просто инструментом, а настоящим продолжением воина.
Проведите рукой по дереву, держа изображение в голове. Пойми зерно природы и верни его, придав желаемую форму…
С рукой Брокса поверх своей, ночной эльф начал перебирать пальцами вдоль ветви. Как только он это сделал, он почувствовал, как она смягчилось при прикосновении, а затем изменило форму.
И так появился топор с толстым лезвием, сделанный полностью из дуба. Малфурион посмотрел на получившееся с чувством удовлетворения от того, что создал хорошее оружие, не уступающее потерянному…
Он напрягался. То были чувства орка, не его. Быстро оттолкнув их, Малфурион сконцентрировался на последнем — кривизне ручки, остроты лезвия.
Задание выполнено, прервал его Кенарий. Вернитесь ко мне…
Ночной эльф отделился от орка. Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Малфурион задавался вопросом, испытал ли Брокс его мысли, но существо с зеленой кожей не дало ни намека о случившемся.
Между ними лежало гладко отполированное творение, сделанное заново по желанию Брокса, хотя даже ночной эльф задавался вопросом, как такое оружие могло выдержать больше чем один-два удара.
В ответ, лесной повелитель протянул руки — и внезапно топор оказался между ними. Кенарий осмотрел оружие своими золотыми глазами.
— Пусть взмах его будет, как живой, пусть всегда защищает своего хозяина. Пусть крепко держится в руке, дабы нести жизнь и правосудие. Пусть преумножит силу владельца и, наоборот, пусть он сам укрепит его.
И пока он говорил, синее сияние окружило топор. Лес утонул в свету, добавив блеска творению рук Малфуриона.
Полубог протянул топор орку.
— Он твой. И пусть он хорошо тебе послужит.
С широкими глазами, сидевший орк взял дар, помахал, проверяя качество.
— Равновесие… идеальное! Такое чувство… будто он часть моей руки! Но он же расколется…
— Нет, — прервал его лесного повелитель. — На нем, помимо труда Малфуриона, мое благословение. Ты поймешь, что он сильнее, чем любой сделанный смертным топор. Можешь мне поверить.
Что касается ночного эльфа, оружия у него не было, и он и не хотел его, в отличие от Брокса. Несмотря на то, что он знал, что демонические животные питались магией и колдовством, он все же считал, что заклинаниями победить их у него шансов больше, чем оружием, которым он обходился довольно посредственно. У него уже были некоторые идеи относительно того, как использовать свой талант так, чтобы он же и не стал причиной его поражения.
И так, трое стояли лицом к приближающемуся врагу.

Кошмары недавнего прошлого Ронина дали знать о себе, но теперь они были во плоти. Звери скверны, предвестники Пылающего Легиона, уже были в мире смертных. Могли ли быть бесконечные ряды рогатых, пламенных демонических воинов быть далеко впереди?
Кразус поселил в рыжеволосом волшебнике страх перед тем, что случится, если он будет взаимодействовать с прошлым. Что казалось победой, могло предписать конец будущему, которое они знали. Чтобы сохранить жизни тех, он любил, Ронин должен был вообще ничего не делать.
Но как только первый зверь прыгнул в поляну, все эти благородные побуждения тут же исчезли.
Вокруг полубога загрохотал гром, как только он подошел встретить зверя скверны. Топот его копыт потряс землю и даже заставил ее треснуть. Он размахнулся обеими руками, и сверкнула молния, как только они встретились.
Из рук Кенарий выпустил то, что показалось маленьким солнцем, прямо в демона. Возможно, полубог только проверил своего противника, или же недооценил его. Зверь протянул оба щупальца и, вместо того, чтобы умертвить свою цель… заклинание Кенария было с легкостью всосано демоном.
Зверь скверны качнулся, мерцая… и внезапно там, где был один, стало два.
Они прыгнули на оленьего повелителя, цепляясь за него и пытаясь высосать его маги. Одной рукой Кенарий схватил первого, демон безумно извивался и рычал на руку, которая держала его высоко в воздухе. Но другой, вцепившийся в его плечо, своими щупальцами пытался достать плоть полубога. Три воина отступили в безумном вихре движений.
— Они никогда не сделают этого! Сам Ронин никогда не сталкивался со зверьми скверны, но он изучал их трупы и прочел всю информацию, собранную о них. Он слышал несколько рассказов о собаках, умножающихся, пожрав магию, но этот процесс, как говорили, был медленным, трудным. Должно быть, древняя магия полубога и леса… настолько велика и сильна, что существа стали еще ужасней от нее…
Он дрожал, зная, что магия всегда была его лучшим орудием. Он мог бороться вручную, да, но у него не было никакого оружия, и сомневался, что теперь Кенарию было до того, чтобы дать его. Кроме того, против этих существ, его навык с мечом был бы более чем мал. Ронин нуждался в магии.
Когда Кенарий принес Кразуса и его к кольцу, Ронин не мог произнести ни одного заклинания. Лесной повелитель очаровал их разум, держа энергию обоих "гостей" под контролем. Однако Ронин чувствовал, что чары были убраны, когда Кенарий осознал опасность для них всех. Полубог не собирался причинить вреда волшебнику; он действовал только из беспокойства о лесе и мире.
Даже если он не повинуется совету Кразуса, Ронин задавался вопросом, достаточно ли его силы вернулось к нему. Конечно, демоны устремятся к его магии, так же, как они жаждали магии многих волшебников, высосанных досуха в будущей войне против легиона.
Звери скверны нажимали на их врага, в результате, приблизившись ближе к Ронину. Его руки сжались в кулаки, а слова силы были готовы слететь с языка.
И все же… он ничего не сделал.

Как только столкнулись Кенарий и раздвоившийся зверь скверны, два других бросились на Брокса. Огромный воин столкнулся лоб в лоб с чудищами, с военным кличем, который заставил одного демона немного пошатнуться. Орк воспользовался этим, с силой размахнувшись на врага.
Зачарованный топор прошелся по передней лапе зверя, оторвав три когтистых пальца так легко, как будто орк помахал топором в воздухе. Мерзкая зеленоватая жидкость, которая шла как кровь во многих из демонов, потекла по траве, обжигая лезвие как кислота.
Раненый зверь издал лай и повалился набок, но его дружки продолжали бросаться на орка. Брокс, выходя из размаха, едва спас себя, использовав нижнюю часть топора. Он вбил конец в грудь прыгнувшей твари.
Чудовищный хрип вышел из зверя, но его скорости не замедлило. Он упал на Брокса, почти раздавив его своим весом.
Что касается ночного эльфа, монстр, к которому он повернулся, нетерпеливо потянул к нему свои вампирские щупальца. Малфурион сконцентрировался, пытаясь думать, как думал Кенарий, вспоминая, что он выучил от полубога о том, что природу можно видеть и как оружие и как друга.
Вспомнив, как прибыл полубог, Малфурион создал из вездесущего ветра ревущий вихрь, который тут же объял чудовищного зверя. Жилистые, раскрывшие рты, щупальца дико раскачивались, ища волшебство, но заклинание Малфуриона основывалось лишь на врожденной силе ветра, так что демону есть было нечего.
Махнув правой руко й, ночной эльф просил окружающих деревьев подарить листья, которые они бы могли дать. Он нуждался в них в большом количестве и быстро.
И от крон высоких стражей сотнями начали опадать листья, независимо от того, сколько каждый мог дать. Малфурион немедленно призвал еще один ветер, чтобы подвести листья к вихрю.
В нем зверь, тянувшись вперед, неуклонно приближался к намеченной добыче. Вихрь следовал за каждым шагом, держа демона в центре.
Листья влились в вихрь, который вращался все быстрее и быстрее, а их число все росло. Сначала зверь не придал им значения, считая лишь соринкой на ветру, но потом один, острым краем листа, порезал морду, оставив кровавый след.
Демон, в ярости, сражался с обжавшими его листьями, только чтобы еще несколько порезали его по лапе, по ноге, туловищу. Ветер теперь дул в сто раз сильней, острые края каждого листика стали как хорошо заточенные лезвия, режа и хлеща везде, где только касались зверя. Зеленоватая жижа текла по телу демона, моча его шкуру и заслоняя взгляд.
Кенарий и животные, которые напали на него, теперь боролись далеко от остальных. Крики демонов хорошо аккомпанировали величественному реву лесного повелителя. Он схватил переднюю лапу зверя, который налегал на него, и, одним движением, сломал кость. Демон взвыл, и его щупальца ослабили хватку, крутясь в ответ на его боль.
На мгновение избавленный хоть одной угрозы, Кенарий сосредоточился на втором. Его лицо покрыла тень, его глаза сверкали в ярости. Внезапно, в них вспыхнула искра света, окутавшая демона. Щупальца скулящего животного жадно искали этот свет, нетерпеливо всасывая и желая еще больше.
Но магию оно качало не из волшебника или чародея. Теперь, окруженный внушающей страх синей аурой, Кенарий усилил атаку, кормя врага и давая то, что он желал… слишком быстро и много, что даже демон не мог все поглотить.
Зверь скверны раздулся, взрываясь как быстро наполненный водой мешок. На секунду казалось, как будто он собирался делиться… но сил, уже проглоченных им, было куда больше, чем он мог съесть.
Чудовищная псина взорвалась, куски зловонной плоти дождем пролились на поляну.

Пока что Ронину везло. Ни один зверь на него не набросился. Он оставался в центре кольца, надеясь, что его сила удержит его от решения использовать собственные способности.
Ронин наблюдал, как Брокс парировал существо, которое почти победило орка. Старого воина, казалось, еще неплохо держался, несмотря на двух противников. Но чем дальше он наблюдал за Броксом, до человека вдруг дошла ужасная вещь. Если он и Кразус не смогли бы вернуться в их время, Ронин понимал, что лучше, если обоих убьют, желательно скорее, чтобы предотвратить дальнейшие изменения, которые они могли бы сделать в истории. Но то, что ни один из них не рассчитал, однако, было одиноким орочьим воином, также брошенным в эту эру.
И, уставившись на спину Брокса, Ронин начал обдумывать различные виды заклинаний. Посреди борьбы это могло бы пройти незамеченным, зато устранив опасность для хода времени. Кразус сказал бы, что он принял правильное решение, что, даже больше чем демоны, Брокс был опасностью для существования мира.
Но его рука колебалась, заклинание, вертящееся на языке, вдруг забылось. Ронину было стыдно. Народ Брокса стал ценным союзником, и этот орк сейчас сражался, чтобы спасти не только себя, но и остальных, включая мага.
Все, что сказал Кразус, убеждало Ронина быстро разобраться с Броксом и волноваться о последствиях позже, но чем больше он наблюдал за сражением орка рядом с ночным эльфом — другой союзнической расой в будущем — тем больше Ронин сожалел о такой безумной мысли. То, о чем он думал, казалось ему столь же ужасным злодеянием, как и совершенные в его время Пылающим Легионом.
Но Ронин больше не мог стоять и ничего не сделать…,
— Я сожалею, Кразус, — прошептал он, читая новое заклинание. — Я действительно сожалею.
Глубоко вздохнув, с закрытым капюшоном лицом, волшебник смотрел из-под бровей на одного из зверей, сражающихся с орком. Он вспоминал заклинания, которые помогли ему против Бича и других слуг Легиона. Это должно было быть сделано так, чтобы у зверя не было времени всосать силу его чар.
Далеко, далеко с правой стороны от него, Кенарию наконец, удалось снять с себя оставшегося противника. С переломанной лапой, демон не мог долго удержаться на нем. Напрягши мускулы, полубога нагнулся назад, перекинув животное через голову, и, с победным ревом, бросил это высоко над вершинами деревьев, глубоко в лес.
Ронин прочел заклинание.
Он надеялся послать маленький взрыв в центре зверя, по крайней мере, ранив достаточно, чтобы Брокс мог его добить. То, что вместо этого вышло у Ронина, однако, было далеко за пределами его ожиданий.
Невидимая, громоподобная стена силы, которая заставила сам воздух задрожать образовалась перед ним, а затем мчалась как ветер к цели. По пути она расширялась, мерцая в глазах по всей поляне.
Сквозь Брокса и ночного эльфа она прошла без единого повреждения, но из трех свирепых демонов эта тропа ярости, которую выпустил Ронин, не дала четвертого. У зверей не было времени среагировать, никакого времени, чтобы привести свои голодные щупальца в игру. Они были как комары в неистовом пламени.
Поскольку стена силы прошла через них, демоны сгорели до пепла. Заклинание уничтожило их от кончика носа до хвоста, от демонов осталось лишь облако пыли. Один успел издать недолгое завывание, но потом единственным звуком был порыв ветра, который унес к небесам то, что когда-то было неистовствующими монстрами.
Тишина нагнетала над поляной.
Брокс опустил топор, его широкий, с бивнями, рот, был открыт в явном непонимании. Малфурион уставился на свои руки, как будто это сделали они, затем повернулся к Кенарию, думая, что связано это полубогом.
Ронин должен был мигнуть несколько раз, чтобы увериться, что то, что увидел, было не только реально, но и сделано им самим. Запоздало волшебник вспомнил краткую битву против ночных эльфов, битву, в которой Кразус оказался слишком слаб, а Ронин преуспел настолько, что он никогда и не думал, что может такое.
Но всякое удовольствие от удивительной победы немедленно исчезло, как только агония начала терзать его спину. Он чувствовал, как будто разорвали его тело, как будто сама душа иссыхала…
Иссыхала? Даже несмотря на ужасную боль, Ронин прекрасно понял, что только что случилось. Другой зверь прошел незамеченным с тыла и искал источник волшебства, чтобы напасть.
Ронин вспомнил, что случалось с заклинателями, пойманными демонами. Он вспомнил ужасающую шелуху, которую вернули в Даларан для исследования.
И сейчас он станет следующим…
Но, хоть стоя на одном колене, но Ронин все же встал. При помощи всей своей силы, он сможет ускользнуть этого паразита!
Ускользнуть… это стало ведущей мыслью в его, умирающем от боли, мозгу. Ускользнуть… все в Ронине искало, куда можно было сбежать от этой агонии, куда уйти, где он будет в безопасности.
Сквозь туман страдания, он слабо уловил голоса орка и ночного эльфа. Его страх за себя наложился на них. Ведь высоси он его, зверей станет столько же, если не больше.
Ускользнуть… это было все, о чем думал Ронин. Куда-нибудь…
Тогда боль исчезла, заменившись тяжелым, но утешающим онемением, которое распространилось по телу как огонь. Ронин с благодарностью принял эту перемену, позволив этому онемению окутать его…
Проглотить целиком.

Не в первый раз Тиранда скользила сквозь тихие коридоры огромного храма — проходя бесчисленные покои спящих послушников, медитационные комнаты, и места общественного вероисповедания — и направилась к окну около главного входа. Яркое солнце слепило ее, но она заставила себя искать у пустой площади то, что она еще пропустила.
Едва она всмотрелась, как лязг металла уведомил ее, что приближается охрана. Строгое лицо эльфийки смягчилось, когда она узнала ее.
— Снова Вы! Сестра Тиранда… Вы должны оставаться в Ваших покоях и немного поспать. У Вас едва ли был отдых уже много дней, Вы ставите себя под угрозу. Ваш друг будет в порядке. Я уверен.
Стражница имела в виду Иллидана, за которого Тиранда, конечно же, тоже волновалась, но в истинности, послушница боялась, что, когда Иллидана вернется, он приведет с собой своего брата и несчастного орка. Она и не думала, что близнец Малфуриона когда-нибудь предаст его, но если лорд Гребень Ворона поймал их, то что оставалось Иллидану делать, кроме как оставить все как есть?
— Я не могу ничем помочь. Я уже вся извелась, сестра. Пожалуйста, простите меня.
Часовая сочувственно улыбнулась.
— Я надеюсь, он понимает, насколько Вы заботитесь о нем. Время Вашего выбора быстро приближается, не так ли?
Эти слова обеспокоили Тиранду больше, чем она сделала вид. Ее мысли и действия, с тех пор как трое освободили Броксигара, более чем намекали ей на ее предпочтение, но она еще не могла поверить этому. Нет, ее беспокойство было лишь беспокойством одного друга детства о другом.
Так должно быть…
Послышался резкий лязг металла о металл и шипение ночных саблезубов. Тиранда немедленно пронеслась мимо ошеломленного стражника, направившись к внешним ступеням храма Элуны. В грязи, группа лорда Гребня Ворона въехала на площадь. Одетый в плащ дворянин казался весьма непринужденным, даже очень рад кое-чему, но многие из его солдат были куда мрачнее и постоянно смотрели друг на друга, как будто разделяя некую ужасную тайну.
От Малфуриона или Броксигар не было и следа. Почти невидимый за лордом Гребнем Ворона, Иллидан восседал высоко и гордо. Он казался из группы самым радостным, и если бы эта радость имела отношение к тому, что его брата не схватили, то Тиранда не могла, конечно, обвинить его.
Не понимая, что она делает, молодая жрица спустилась на улицу. Ее присутствие сразу привлекло внимание лорда Гребня Ворона, который любезно улыбнулся и указал на нее Иллидану. Бородатый командир прошептал что-то брату Малфуриона, затем поднял руку.
Солдаты пришли на привал. Иллидан и Гребень Ворона к ней своих животных.
— Я буду поражен, если это не самая прекрасная из преданных слуг Матери-Луны! — громко сказал командир. — Как любопытно увидеть Вас, ждущей нашего возвращения, несмотря на столь последний час!
Он поглядел на Иллидана, чье выражение лица было на грани смущения. — Очень интересный, как Вы думаете?
— Да, мой лорд.
— Мы должны отправляться в Крепость Черного Грача, сестра, но я думаю, что могу выделить немного времени для вас двоих, а? <