2015-06-16
432
Много воды перегнал могучий Ганг, прежде чем новые поколения индусов, наконец, все же смогли сбросить тягостное ярмо британского владычества. Но гораздо больше времени и усилий потребуется для совершения решительного поворота к современной науке и новому образованию… Ведь душа Индии, как сказал однажды Махатма Ганди, в основном «обитает в ее 500 000 деревнях». Школы и университеты придут туда уже позже. Мы встречаем отражение этих мыслей и в стихах легендарного поэта Кабира, бывшего другом тому, «кто всех мудрей», и жившего, судя по всему, во второй половине XV века:
Посмотри, как буря знанья повалила
все заборы!
Рухнуло корысти зданье, – двери,
стены и подпоры,
Рухнули столбы сомнений; рядом —
себялюбья балка,
черепки дурных стремлений,
скудоумия черпалка.
Дождь, сопутствующий буре,
оросил сердца живые,
солнце истины сегодня мы
увидели впервые!
Пример Индии позволяет и нам внимательнее взглянуть на проблемы общественного развития с двух сторон и в двух плоскостях. Во-первых, ясно, что архаичные народы, сколь бы ни был значителен их древний культурный багаж, неизбежно оказываются в конечном счете оттеснены от группы лидеров, от передовых в промышленном, научном и культурном отношении стран. Они строят свои религиозные или общественные системы на установках давным-давно отжившего далекого прошлого, вступающего в постоянные противоречия с той новой жизнью (хороша она или плоха, в данном случае не столь существенно), что в основном уже овладела не только умами, но и всей механикой общественного процесса.
Одно из «грозных божеств» в тибетской мифологии
Колоннада в храме на юге Индии (остров Равесварам)
При внимательном изучении наследия Индии мы должны очень осторожно и бережно отделять ее достоинства от ее недостатков, заблуждений, предрассудков. Так как это когда-то уже пытался сделать Гегель, мы к нему и обратимся. Он посвятил Индии целую главу, где пишет о ней как о «чудесном царстве» и «очарованном мире». Там господствуют грезы, фантазии и чувства… Вся жизнь тут состоит из одних лишь грез или же строится вокруг грез («грезы самого неограниченного духа»). Таковы уж принципы и существо индийской натуры. Ими руководит пантеизм воображения, не мысли. Конечно, между Индией и другими странами существует многосторонняя внешняя всемирно-историческая связь, ибо санскритский язык лежал в основе дальнейшего развития европейских языков. Можно сказать, мы говорим благодаря индусам, но мы не думаем и еще в меньшей степени действуем, как индусы. Это было давно. В духовной и социальной жизни Индии совершенств становится все меньше и меньше, ибо глубочайшая несправедливость лежит в основе индийских законов. Владыка там получает половину урожая. Из второй половины у бедняги-крестьянина доли получают все, кто хоть чуть-чуть выше его (старшины, судьи, надсмотрщики, брамины, астрологи, врачи, кузнецы, плотники, гончары, цирюльники, музыканты, поэты, танцовщицы и т. д.).
В. Верещагин. Буддистский лама
В индийских поэтических и философских произведениях много и возвышенно говорится о любви или нравственности… «Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она» («Дхаммапады»). Прямо-таки гандизм или толстовство в самом идеальном воплощении. Однако нравственность индусов видна в теории религии, но не в практике. Там они дальше друг от друга, чем Брама от его конкретного содержания. Поэтому, как ни странно, за внешними проявлениями кротости, нежности, чувствительности скрываются иные чувства и инстинкты. Дальше следует текст Гегеля, который и приводим: «Коварство и хитрость являются основными чертами индуса; он склонен к обману, воровству, грабежу, убийству; он унижается и раболепствует пред победителем и властителем, но бывает совершенно беспощаден и жесток по отношению к побежденному и подчиненному. Для гуманности индусов характерно то, что они не убивают ни одного животного, основывают и содержат богатые госпитали для животных, особенно для старых коров и обезьян, но во всей стране нельзя найти ни одного приюта для больных и престарелых людей. Индусы не наступают на муравьев, но безжалостно дают гибнуть бедным странникам. Особенно (же) безнравственны брамины. По словам англичан, они только едят и спят… (при этом еще) они оказываются жадными, лживыми, сладострастными; они проявляют смирение по отношению к тем, кого они боятся, и вымещают это на своих подчиненных. Я не знаю, говорит один англичанин, среди них ни одного честного человека. У них дети не уважают своих родителей: сын плохо обращается с матерью». Вся жизнь индуса, уверяет нас Гегель, представляет собой как бы одно «сплошное суеверие».
Мадрасские теософы
Не смеем опровергать столь известный европейский ум. Позволим лишь сделать ряд скромных замечаний. Во-первых, в отрывке (и это ясно) речь идет о старой Индии 200-летней давности. Во-вторых, нам кажется, что даже для столь авторитетного философа не лучший источник информации – уста оккупанта и угнетателя, каковыми являлись тогда англичане для индусов. В конце концов, я тоже не знаю среди англичан ни одного честного человека, но это отнюдь не говорит о том, что их там нет вовсе. В-третьих, госпиталей для животных полным-полно в просвещенной Америке и Европе. Однако эти же самые страны ведут себя по отношению к менее сильным народам (даже сегодня!) как настоящие убийцы и головорезы – без Бога в душе. В-четвертых, брамины, конечно, во многих случаях оказываются редкими прохвостами. Но назовите мне хотя бы одну религию и ее слуг, что не воспользовались бы забитостью и глупостью прихожан ради своей собственной выгоды. В?пятых, и в России наши «высоконравственные» граждане разводят дома ныне ладно бы собак и кошек, но и змей, обезьян, пум, тигров, крокодилов и даже свиней, при этом равнодушно взирая на отчаянное положение так сказать гомо сапиенс. А глядя на толпы ослов, что готовы идти к магам, волшебникам, колдунам, экстрасенсам и прочим шарлатанам, просто диву даешься. И все же трудно сказать наверняка, какой была бы судьба Индии в иной исторической ситуации. Прошлая ее история, несомненно, столь же величественна, сколь и трагична…
Шах-Джехан и его жена Мумтаз-Махал
Как отмечала Блаватская: «Пред таинственным и грандиозным прошлым Индии, древней Ариаварты, ее настоящее естественная тушовка; черная тень на светлом фоне картины, необходимое зло в цикле каждой нации. Индия одряхлела и упала, как падают громадные памятники древности, разбившись вдребезги; но зато каждый из мельчайших кусков этих обломков останется навеки драгоценностью для археолога и артиста, и даже со временем может послужить ключом для философа, как и для психолога». И далее: ««Древние индусы строили как гиганты и заканчивали работу как ювелиры», – восклицает в восторге епископ Гебер в книге своих путешествий по Индии. Описывая дворец Тадж-Махал в Агре («венец сераля»), это поистине восьмое чудо света, Гебер называл его «целою поэмой из мрамора». Но он мог бы также добавить, что трудно найти в Индии сколько-нибудь сохранившуюся развалину, которая бы не повествовала красноречивее целых томов о прошлом Индии, о ее религиозных стремлениях, верованиях и надеждах». Очарование древности на фоне отсталости позволяет нам вспомнить давний афоризм индусов: «Достоинства не так бросаются в глаза, как пороки».
Тадж-Махал
Одним из таких шедевров стал Тадж-Махал… История его создания достойна пера целой дюжины талантливейших поэтов… В давние времена, когда жизнь и смерть, власть и безвластие зачастую шли рука об руку, один из персидских вельмож, Асаф-Хан, бежал из Тегерана. Спасаясь от врагов, он взял с собой брата, отца, племянницу и малолетнюю дочь, красавицу Мумтаз-Махал. Путь беглецов лежал в Индию. Дорога была трудной, беглецы боялись погони. Отец решил оставить свою дочь в пустыне. Целую ночь они шли и подошли к источнику. Все это время муки совести терзали несчастного отца. Не выдержав, он повернул и бросился к месту, где оставил свою кровинушку. Девочка едва дышала, над ней уже кружились коршуны. Вовремя явился отец, и вскоре удача повернулась к ним лицом – наткнувшийся на беглецов караван довез их до Индии. Шли годы, в красавицу-дочь влюбился принц Джехан, младший сын императора Джехангира. Перипетии судьбы (борьба за трон, неудачное восстание, бегство в Персию и возвращение на трон после смерти престарелого отца) не разрушили его любви к дорогой и возлюбленной Мумтаз-Махал. Заметим, что для мусульманской среды, где принято иметь многих наложниц (или «жен»), такая исключительная преданность одной женщине казалась чем-то совершенно неестественным, вызывающе неприличным. Но шах был выше этих предрассудков. Он продолжал любить свою единственную прекрасную богиню.
Гробница Мумтаз-Махал
Равана в своем дворце на Ланке. Миниатюра. XVIII в.
Однако счастье никогда не ходит без несчастья, которое зачастую притаилось рядом. Вот и Шах-Джехана подстерегала беда… В 1629 г. в Бурханпуре, в столице Декана, во время тяжелейших родов его несравненная умерла… Говорят, что пораженный страшным горем, он едва тогда не лишился рассудка. Возможно, в одну из тех бессонных ночей Шах-Джехан и решил в память о своей возлюбленной построить усыпальницу, которой еще не было в мире… Гигантскую работу он поручил трем европейцам (Устадису, французу Остену и итальянцу Верронео). Строительство дворца растянулось на долгих 17 лет. Император только в 1646 г. смог осуществить свое самое заветное желание. Тело жены упокоилось в величественной гробнице, более прекрасной, чем гробница знаменитейшего из фараонов или даже самого Александра Македонского. И разве он не был прав?! Разве любовь заслуживает меньшей памяти, чем жизнь какого-то убийцы или тирана, который оставил после себя горы трупов?! С тех пор правитель меняет меч воина на мастерок строителя. По его указанию возводится новый город, названный его именем, – Шах-Джеханабад. Рождаются такие архитектурные шедевры династии Великих Моголов как соборная мечеть («Жемчужная»), мечеть Моти в Агре и, разумеется, главное сокровище, его поэма в камне – великолепный Тадж-Махал. У этой истории печальный финал. Дети великого царя заметно уступали ему в благородстве и величии. Отпрыски, всегда завидовавшие отцу, не знавшие такой яркой и светлой любви, передрались из-за власти и денег. Во время болезни отца старший сын захватил власть. Но младший брат, не желая уступать, поднял восстание, уничтожил брата, а родного отца запрятал в темницу, да так еще, чтобы тот не мог видеть из ее окон мавзолей своей жены. Хорошо хоть похоронили несчастного рядом с любимой. Смерть смягчила сердца детей.
Мы знаем, что величайшей проблемой Индии была ее феодальная раздробленность (хотя тот же упрек можно отнести ко многим древним царствам). Но в какой-то мере благодаря ей мир обрел неповторимые памятники искусств. Во всяком несовершенстве и недостатке могут быть сокрыты зерна величия и гения. Если бы только удалось сохранить шедевры от безжалостного наступления времени. Одним из таких дивных памятников стал и комплекс пещерных храмов Эллоры в индийском штате Махараштра, что неподалеку от Аджанты. Он состоит из 34 храмов и создавался на протяжении VIII–IX веков. Тут же находится и Тин Тхал – крупнейший из подземных храмов, который когда-либо был создан в Индии. Центральное сооружение Эллоры – огромный храм Кайласанатха, высеченный в монолитной, одиноко стоящей скале. Необычной была идея подобного сказочного здания. Храм уникален. Его можно сравнить разве что со скальными храмами Древнего Египта – Абу-Симбелом и храмом богини Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. Массив обтесывался как скульптура, сверху и донизу – без каких бы то ни было строительных лесов. Первоначально он весь был покрыт белой штукатуркой и назывался Ранга Махал – «окрашенный дворец». Площадь храма 55 ґ 36 м. Особенно выделялся храм своей каменной резьбой, выполненной с величайшим искусством. Как отмечал русский дореволюционный индолог И. П. Минаев, храм в Эллоре имеет «такую массу изображений, что может почитаться книгой индийской мифологии». Одно из наиболее интересных изображений на стенах храма Кайласанатха – рельеф «Равана, пытающийся свергнуть гору Кайлас». Центральным звеном данного рельефа является сцена укрощения богом Шивой демона Раваны, стремящегося разрушить священную гору Кайлас. Этот сюжет символизирует собой столкновение сил добра и зла. Разъяренный демон, страшное многоголовое и многорукое существо, в ярости беснуется, пытаясь поколебать священную гору. Но бог Шива тут же усмиряет его одним легким движением руки.
Нам показалась символичной эта картина… Великая Индия, подобно богу Шиве, хотя и далеко не с такой фантастической легкостью, как показывает история, усмиряет демонов невежества, дикости, темноты, религиозной розни, фанатизма… Она может свернуть горы, ибо сегодня куда более сильна и могуча, чем все божества ее пантеонов, даже вместе взятые.
