Глава 15. В Монте-Карло нам посчастливилось

В Монте-Карло нам посчастливилось. Мы приехали далеко за полдень, но солнце еще не коснулось горизонта, словно специально для нас высвечивая удивительную панораму этого рукотворного райского уголка. Мне не хотелось, чтобы ночь окутала тьмой это море, эти пестрые дома и здания, эту зелень деревьев, частокол голых мачт… И я попросил солнце, чтобы оно остановилось.

— Ты забыла закрыть машину, — сказал я Ане, когда мы направились в сторону набережной

— Здесь не воруют.

Поскольку Аня взяла на себя роль гида, я задал свой первый вопрос:

— Что значит «Монако»?

— Я и сама бы хотела это знать, — сказала Аня.

Потом мы узнали, что название происходит от Portus Hercules Monoecus — древнего порта Геркулеса, который упоминается в средиземноморских легендах.

— Вот видишь, — сказала Аня потом, — ты и меня просветил. Стыдно сказать, но я до сих пор не имела об этом никакого понятия, хотя и бываю здесь довольно часто.

Мы бродили по сияющему вечернему городу, где роскошествовало безумство огней и красок, все мигало, вертелось, бежало, летело и лилось полноводной рекой — море, море огней, кипящий котел, сущий ад! Но и рай…

— Говорят, что на карте это крохотное княжество можно найти только с помощью лупы, — сказал я.

— В его состав, — пытаясь восстановить во мне пошатнувшееся было доверие, как заправский гид, объявила Аня, — входят три района: старый город Монако, над которым возвышаются вон те, видишь, очертания дворца Гримальди…

— Эти, что ли?..

— Они самые, далее — портовый квартал ла Кондамин и, собственно, Монте-Карло, скала, где…

— Скала?..

— Да, скала…

Затем мы ужинали и просто болтали… Воспоминания, воспоминания… Нет на свете ничего милее и трогательней!

Хочешь поиграть в казино?— неожиданно спросила Аня.

Я проиграл около трех тысяч франков, от чего Аня пришла в восторг.

— В тебе проснулся еще один талант — уметь проигрывать. Мне нравится твой азарт, с которым ты расстаешься с деньгами. Прежде я не замечала за тобой этой прелести.

— Прежде мы играли в другие игры.

— А в какие теперь?

Я промолчал.

— Ты не ответил. Ты по-прежнему играешь в теннис?

— Я никому не проигрываю. Даже в теннис.

Я не знаю, зачем я это сказал. Мы даже успели покататься на роскошной яхте ее знакомых, которые приставали ко мне с расспросами о теперешнем политическом режиме в России, как будто я был министром ее внутренних дел и знал все подробности этого режима.

Аня не могла допустить, что я, ее гость, могу заскучать рядом с ней или стать равнодушным ко всему, что ее интересовало и чем, по всей видимости, она жила. И другой жизни себе не представляла. Какие еще пирамиды?! Какая Америка с ее безумным «The American Way of Life» и какая Россия с ее совковыми замашками?!

— Здесь, постарайся это понять, здесь теперь моя родина!

Она повторяла эту сентенцию на каждом шагу. С гордостью. И рассказывала, рассказывала… Это было путешествие-исповедь. Все свои достижения она преподносила мне на тарелочке с золотистой каемочкой.

— Я тебя понимаю.

— Вот на этой воде громоздился когда-то весь флот Юлия Цезаря в ожидании Помпея, — сказала Аня, скользнув ладонью по линии горизонта, — но тот убежал от него в Иллирию.

— Струсил что ли?

— Цезарь не был трусом.

Хорошо бы найти хоть щепочку от этой флотилии, подумал я, чтобы по ее биополю воссоздать из какой-нибудь подвернувшейся под руку стволовой клетки самого Цезаря.

Меня не оставляла и еще одна важная мысль: как бы раздобыть здесь клеточки Леонардо да Винчи! Они ведь где-то здесь неподалеку, в Амбуазе, возможно, в часе езды отсюда. А Мона Лиза висела в спальне Леонардо до самой его смерти. Он не продавал ее ни за какие бешеные деньги. После его ученик продал ее королю.
— Как замечательно — я и не знала! — призналась Аня.

То, сё… Мы говорили о том, что приходило в голову…

И ни слова о Тине.