2015-06-16
285
Как уже было сказано мы, так сказать, для пробы, сперва купили маленький неприметный остров в Индийском океане, а затем, присмотревшись, прибавили еще набольшую группку совершенно безлюдных островов. И еще два года тому назад вычистили эти необитаемые авгиевы конюшни, вымели мусор, выскребли и вымыли полы, подстригли и причесали траву, проветрили пространства…
— Зря стараемся, — сказала Наталья, — лучше, чем сама природа вряд ли мы обустроим.
Мы обустроили лучше. Потом это признала и Наталья.
— Я и представить себе не могла, какие вы волшебники! — хвалила она.
Для вечернего освещения улиц мы выбрали желтые светильники.
— Я готова за каждого из вас выйти замуж! — призналась Инна.
(Вскоре она вышла замуж за какого-то волейболиста, красивого высокого парня с ежиком на голове и в очках).
Инфраструктура города тоже отвечала последнему слову науки и техники. Мы поставили все необходимое оборудование, установили ветряки, парники и насосные станции... Стадионы, театры, музеи… Да!..
И завезли первую партию клонов.
Теперь мы на них просто молились. Вся забота о самочувствии будущих Адамов и Ев была возложена на Наталью, и она была этим очень горда. А контроль их жизнестойкости — конечно, на Юру.
Вскоре все мы стали ладонями Самого Бога, а глиной служили гены, из которых мы хотели лепить новый мир. Каждый делал свое дело, делал его хорошо, но никто из них не представлял себе всей грандиозности нашей задумки. Только мы, посвященные и продвинутые, варились в этом кипящем творческом котле и варили до умопомрачения свой сок Совершенства. Только нам было решать, как, чего и сколько всыпать в этот котел, чтобы похлебка оказалась приятной, сытной и вкусной для каждого, кто стремиться к Небу. Это был невообразимый творческий поиск, невероятные фантазии плескались в наших мозгах, мы ходили черные и счастливые, до смерти выхолощенные собственной идеей и перспективами ее воплощения, просто ополоумевшие. Наша Пирамида грезилась нам, грани ее сверкали золотом всеединства, а вершину венчал сияющий крест. Крест! Символ Неба и Совершенства. Ведь сила Креста — в совершенстве! Были, конечно, и минуты прострации, абсолютной пустоты. Случалось, нас сковывал страх: вдруг все это зря! Но мы стойко держались своей идеи и, одержимые непоколебимым желанием достичь своей цели, терпеливо и настойчиво двигались вперед. Мы были неутомимы в своих поисках.
— Иногда мне кажется, что я Бог, — признался я Жоре.
— В каждом из нас теперь живет комплекс Бога, — сказал он, — но ты же знаешь, что мы даже не ангелы.
У нас в руках был проект нового мира, но только сегодня, когда гены можно ощутить кожей собственных пальцев, как клавиши рояля, извлекая созидательные аккорды, только сегодня мы могли бы наслаждаться музыкой совершенства.
Нам казалось, что время холостых выстрелов кончилось. Мы сгорали от нетерпения, как можно быстрее увидеть плоды своей изнуряющей работы. Но известный факт, что вода в чайнике не закипит быстрее, сколько бы ты, приоткрывая крышечку, в него не заглядывал, этот горячий факт охлаждал наши нетерпеливые порывы и заставлял задуматься над дальнейшей судьбой младенцев.
— Мы наверняка использовали не все возможности для ускорения их роста, — торопила Ната, — давайте попробуем еще что-нибудь.
Жора улыбнулся.
— Натуля, — сказал он, — нельзя, чтобы трава росла быстрее, тянуть ее за стебли из земли. Терпение — это признак не только понимания сути дела, но и достижения цели. Как лучшее — враг хорошего, так и нетерпение — враг успеха.
— Ух, ты! Запишу эту мудрость сегодня в дневник.
— Запиши и запомни, — сказал Жора, не переставая улыбаться, — и всех своих детей надоумь.
Кажется, все давно было продумано и решено. Но как в любом большом деле, когда речь идет о переустройстве, переделке мира, оказавшегося на разломе эпох, когда в процесс вовлечены не только судьбы отдельных людей и целых народов, но судьба цивилизации и, возможно, планеты, в этом вареве жизни, ясное дело, всегда что-нибудь окажется недосчитанным, забытым или неучтенным. История не помнит такого, чтобы какая-то жалкая случайность (недогоревшая спичка, неверно взятая нота или, скажем, гололед на дороге) не стала в ее повороте благодетельной или роковой.
— Мы так бережно и старательно вынашиваем наш плод, — сказала Юлия, — что сотворить очередного уродца просто не имеем права!
Она стояла у открытого окна в своих белых шортах и, высвеченная солнцем, напоминала мне какую-то греческую богиню. Или римскую… Ах, какие у нее безукоризненно смелые ноги!
— Смелые? — спрашивает Лена!
— Как порыв ветра! Как выстрел! Как крик!..
— Мунка?
— А кто так смело мог ещё прокричать?!
(Я помню, как Тина отозвалась об этом крике — «Ненавижу твоего уродливого Мунка! Он омерзителен!». Я хотел спорить с ней, но она просто вышвырнула меня из спора: «…ибо порождение Иродово, и от гармонии далёк как любое осознанное уродство!».
Я не знал тогда, чем крыть).
Окончательно покоренный их красотой, я поймал себя на мысли, что завидую сам себе.
— Да-да, — поддакнул Юле Жора, — нельзя допустить ни одной ошибки. Чтобы «угениалить» наших первенцев, надо хорошенько унавозить их геномы самыми изысканными добродетелями.
— Что ты такое говоришь?
— Разве я не прав?
На многих островах нашего архипелага завершалось строительство наших городов. Мы объехали почти все острова и были поражены успехами наших подрядчиков. Аня была в восторге от садов Семирамиды, а Юре захотелось стать Аменхотепом, чтобы, когда придет его скорбный час, занять место в своей пирамиде. Его маленький Египет был почти готов. Мы радовались успехам.
— Я, наконец, понял, в чем твое счастье, — сказал мне Жора, — ты знаешь, чего ты хочешь.
Это была правда. Уничтожить мечту о строительстве Пирамиды теперь, я был в этом твердо уверен, никому не по силам. Я знал: зерно совершенства посеяно…
— Но Тинку найди!
— Угу, — сказал я, — а как же!
Я уже стал сомневаться, нужна ли нам эта Тина! Наломает дров!
На одном из островов мы создали искусственную пустыню. Сколько мог видеть глаз по всем сторонам света царил белый песок, вздымались палевые барханы, иногда, пройдя суток трое на север, можно было встретить оазис, как награду за испытание, которое ты сам себе придумал, редкие пальмы, чахлая растительность, ключ пресной чистой холодной воды…
Как награда…
А вдали — едва различимая тёмно-серая ниточка каравана верблюдов…
Как награда…
Иногда мы устраивали себе такие побеги. Как тест на стойкость духа, как испытание… Зачем? Мы подражали тем, кто испытал на себе благотворное действие одиночества, искушений, мы подражали Иисусу, Иоанну Крестителю, жили впроголодь, долго постились, иногда радуя себя акридами, которых завезли и разводили в округе, акридами и росой, каплями росы, которую собирали по утрам со стеблей редких растений, жевали колючие кактусы, как верблюды, какой-то чертополох, который выискивали, скитаясь до изнеможения… От усталости и самобичевания мы даже теряли сознание, сознание покорителя и царя природы, венца Творения, чтобы потом, придя в обновленное сознание, осознать единение с ней и величие пустоты…
— Ты куда собрался?
— К Нему…
— Будь осторожен…
— С Ним нечего опасаться…
Мы бредили пустыней. Ее мир хрупок и бесконечно богат. И если ты знаешь, что болен болезнями цивилизации, попытайся проникнуться его заботами, изучить и понять его, и слиться с ним, если сумеешь. Первый же опыт отшельничества преображает тебя, призывает к ревизии ценностей, утверждая в тебе добродетели, ранее тебе неведомые и неподвластные. Мы стремились в эту удивительную белую пустоту, чтобы победить в себе раба скверных привычек и навала болезней. Только здесь можно поправить свое здоровье, принимая сладкие таблетки поста и тишины…
— Да вы просто с жиру бесились, — говорит Лена.
— Не скажи… Было не до жиру…
— Быть бы живым?
— Да, мы цеплялись за пустыню, как за спасительную соломинку…
Тинкой и не пахло… Даже клон её клана не прорисовывался…
— Клон клана? Какого клана?
— Ну, привет! Тинкиного! Тинкин — Ого!
Лена не понимает:
— Рестик, ты в себе? Клан-то откуда?
Да мне-то откуда знать?!
— Оттуда!
А на Цейлоне как раз начинался сбор чая.
