Глава 7. Беспримерную работу по воспитанию и образованию растущих апостолов проводил Лесик

Беспримерную работу по воспитанию и образованию растущих апостолов проводил Лесик. Его талант наставника и учителя не пропал зря. Каких только методов он не придумал, чтобы мировой запас знаний и практических навыков как можно плотнее заполнил стремительно растущий мозг ребенка. Например, курс всемирной истории сотрудники его школы проводили на миниатюрной натуре — в музее «живых», так сказать, макетов мировой славы. На площади в 17 гектаров по его проекту были созданы самые известные здания и сооружения, без которых историю мира невозможно теперь представить. Ученическая тропа начиналась с пещер неандертальцев и по мере движения по лабиринтам истории ученики в течение урока, словно в машине времени, перемещались из одного века в другой за считанные часы. Не хватит бумаги, чтобы подробно перечислить все эти пирамиды и Геркулесовы столпы, сады Семирамиды и Эйфелевы башни, замки Иф и Бастилии, Стоунхеджи и Гонконгские аэропорты.

Лев предложил систему воспитания и образования наших клонов, основанную на предварительном тестировании потенциальных возможностей их генома. Эти тесты помогали составить образ будущей личности и обозначить границы ее профессиональных возможностей. Уметь в превосходной степени реализовать свой геном — значит знать предназначение человека, распознать его божий дар. Это ли не оправдательный смысл существования науки!

Конечно же, программа Лесика включала все общеобразовательные предметы, знания, которые хороши для всех людей, но стержнем программы было изучение таких законов состояния Вселенной, без которых шествие по планете человеческих добродетелей было бы невозможно. И Коменский с его дидактическими принципами, и Эразм Роттердамский с его Похвалой глупости и Домашними беседами и даже Сухомлинский с его “Педагогическими сочинениями” — все были привлечены с их идеями для воспитания наших младенцев.

— Сократ, Аристотель, Сенека, Спиноза…

— Да, это ясно…

— Макиавелли с его “Государем”…

— Да-да…

— И эти злые безжалостные фараоны замучили сотни рабов для строительства своих пирамид?! — возмущался маленький, не по годам любопытствующий, Эхнатон.

— Сотни тысяч, — отвечала Тина, — но не рабов, а профессиональных строителей.

— Какая Тина, — спрашивает Лена, — вы-таки её нашли?

— Да нет, не та Тина, а Тина, — говорю я, — Канделаки, Тина Канделаки. Эта брызжущая умом и энергией обрусевшая грузинка своей холодной безжалостной красотой богини соперничала с самой Нефертити, и уже успела испепелить не одно безутешное сердце. Малыш Эхнатон тянулся к ней всей душой, на что Жора дружелюбно заметил:

— Эх! Твои капризы меня вовсе не тешат…

Эх — это краткое имя Эхнатона, с которым Жора обратился к малышу, тот же час было ему и присвоено.

— Эх, ты не съел свои витаминки…

— Эх, у тебя же кривая линия…

— Эх, была-не-была, — сказал Юра и выстрелил из своей винтовки в то, что он сотворил. Что у него не склеилось.

Не менее любопытным был и маленький Леонардо. Он ненавидел законченность.

— Как и ваша Тина! — Лена даже всплеснула руками, — надо же!

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю… Ты рассказывал!

Не припомню. Не помню. Тина? Наша Тина? Не знаю, не знаю…

— И все делал вполдела, — говорю я, — Леонард…

— Леонардо, — подсказывает Лена.

— Леонардо… А кто же!? Сторонился… И жил изгоем.

Впрочем, все они проявляли не по-детски завидную любознательность по всем преподаваемым предметам. Видимо, любопытство как раз и есть то отличительное качество человека, которое не только обусловило существующий прогресс человечества, но и ведет его к неминуемому самоуничтожению. Оно подавляет, просто сжирает инстинкт самосохранения. Азарт познания питает наши жаждущие ненасытные корни и таит в себе могучую силу, готовую, пренебрегая осторожностью, преодолевать любые преграды, встающие на ее пути. Страсти, страсти неизведанного, непобедимые страсти открывания… Возгласы отчаяния, но и победоносные кличи успеха…

— Да уж, — говорит Лена, — когда вожжа попадёт вам под хвост…

Мы — такие!

— Эврика! — вдруг выкрикиваю я.

Кто может удержаться, чтобы не прокричать это во все свое горло: «Эврика!» Уже тысячи лет сотнями тысяч глоток наша планета, вздув на шее синие вены, сжав до хруста в суставах дрожащие пальцы, оглашает Вселенную этим зычным ором: «Эв-р-и-и-и-и-к-а-а-а-а-а-а-а-а!..».

И вот вам атомная бомба!

Эврика!

И нате вам тот же клон!

Чем заткнуть эту стотысячеголосую глотку? Если пройтись по истории, многое покажется просто смешным. Нам было не до смеха.

— Какой уж тут смех! — говорит Лена.

Нам даже в голову не могло прийти, поскольку все они, наши апостолы еще в утробах искусственных маток были осенены Святым Духом и еще не появившись на свет уже были нравственно безупречны, нам даже не о чем было спорить: натаптывать ли их детские головы разными там дидактическими принципами познания мира, основами педагогики, лепить ли из них стоиков или эпикурейцев, бойскаутов или юных ленинцев. Конечно, натаптывать, конечно, лепить! Да, христианских ценностей для утверждения на земле справедливых принципов жизни с головой хватит каждому, кто попытается заселить ими бесконечное поле вражды и невежества. С головой. Но укоренить эти принципы невозможно без решения основного вопроса этики. Как нам строить счастливую жизнь — мудрствуя или наслаждаясь?

— Хо! — выкрикивает Лена, — конечно, — наслаждаясь!

Стоики или эпикурейцы — кто из них прав в выборе жизненного пути? Может быть, слить воедино наслаждение с мудростью? Как? А что скажет по этому поводу всемирно признанный акушер идей? Где золотая середина, истина где? Мудрость, говорит Сократ, скреплена крепкими нитями человеческих уз с теми законами, из которых построен наш мир и которые миром правят. Но ведь человек тянется к мудрости лишь потому, что и она доставляет ему неслыханное наслаждение, море удовольствия. Море! Это много? Но сколько? А может быть мало? Где мерило этого удовольствия? Нужна мера, квант! Вот, вот где нужно копать наш колодец! Квант мудрости, квант удовольствия!

— Вы растыкали свои колодцы по всей земле! — восхищается Лена.

— Если их сформулировать, — говорю я, кивнув, — найти, обозначить…

— Колодцы?

— Кванты! Кванты мудрости и удовольствия…

— Как это?

— Значит, можно вывести формулу счастья. Значит, можно формализовать любые тело и психодвижения жизни вообще и найти тот единственный путь, который приведет человечество к совершенству.

— Закрутил ты, — говорит Лена, — накопал, нарыл своих колодцев.

— И гармония мира не заставит себя долго ждать. Она упадет к ногам всей Вселенной и наступит, наступит-таки Царство Божие и на земле.

— Обязательно наступит, — говорит Лена, — на горло…

— Вот такая нас ждала перспектива, вот чем мы жили все эти годы.

«Миру — мера!» — это хороший клич для людей. И здесь как нигде нужен потлач.

— Слушай, — говорит Лена, — эта твоя арифметика жизни… Знаешь ли… Думаю, что не всякому по силам.

— Не всякому, — соглашаюсь я, — но каждому, кто хочет.

— Если ты даже напишешь книжку об этом, кто её станет читать? Эти твои кванты и меры, эти твои формулы… Кому они нужны?

Да-да, думаю я, всё верно: для понимания нужна золотая середина.

А что Тина бы сказала о наших квантах?

— Канделаки, — спрашивает Лена, — Тина Канделаки?

— Да при чём тут твоя Канделаки? Эта только и знает, что…