Срочный вызов

В сентябре 1983 года начальник Четвёртого Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР Евгений Иванович Чазов собрался наконец в Германию. Довольно продолжительное время он не мог выбраться в немецкий город Йену, чтобы получить диплом почётного доктора, присуждённый местным университетом за комплекс работ в области кардиологии. Несколько раз обговаривались сроки поездки, но их приходилось переносить в связи с обострением болезней высокопоставленных пациентов. Сначала это был Брежнев, а теперь вот Андропов.

Сидя в самолёте, Чазов перебирал в памяти подробности отъезда Юрия Владимировича в отпуск. У генсека были больные почки, и потому отдых решили совместить с лечением. В Крыму, в Нижней Ореанде, размещалась так называемая первая дача, в которой в течение восемнадцати лет отдыхал Леонид Ильич. Дачу построили по распоряжению Хрущёва, который тоже несколько раз там отдыхал. Вряд ли мог представить Никита Сергеевич, что роскошные спальни со временем превратятся в больничные палаты.

Уже через несколько дней после прибытия в Ореанду Андропов преобразился. Наверное, крымский климат благотворно повлиял на него. Иногда он даже улыбался и шутил, чего ранее за ним не наблюдалось неделями. Улучшилась походка, бодрее стало настроение. Почувствовав себя вполне удовлетворительно, Андропов не стал задерживать возле себя Чазова и отпустил его на несколько дней в Германию.

Когда до начала торжественной церемонии в Йене оставалось около получаса и Чазов нетерпеливо посматривал на себя в зеркало в непривычном смокинге, в дверь постучали:

— Товарищ Чазов? Вас срочно просят соединиться с Москвой.

В дверях стоял высокий человек в немецкой военной форме. Чазов непонимающе уставился на вошедшего.

— Кто просит? С кем конкретно в Москве? И как отсюда звонить?..

— Вы будете говорить по специальной связи, — мягко произнёс немец. — Это недалеко, на окраине города. Я вас быстро туда доставлю.

Минут через двадцать Чазов уже разговаривал с Крючковым.

— Евгений Иванович,— звучал далёкий голос с Лубянки, — вам необходимо срочно вылететь в Крым. Прямо из Йены.

— Прямо из Йены? — переспросил Чазов.— Не заезжая в Москву? Владимир Александрович, что случилось?

— Подробностей я не знаю,— сказал Крючков. — Врачи говорят, что ничего угрожающего на данный момент нет, но просят срочно приехать.

Чазов понял, что речь идёт об Андропове, хотя фамилия не произносилась. Неужели его состояние ухудшилось?

— Евгений Иванович,— услышал он голос Крючкова. — Не будем терять времени. Вертолёт из Берлина за вами уже вылетел. Скоро будет у вас. В Берлине на военном аэродроме готовится к полёту Ил-62. Он доставит вас в Симферополь.

Вернувшись в университет, где ждали хозяева, Чазов забежал на несколько минут в зал и, извинившись, сказал, что, к сожалению, не может участвовать в приёме. На академика смотрели с удивлением: столы накрыты, приглашённые готовы занять места. А человек, ради которого всё это делалось, заявляет, что вынужден срочно их покинуть.

Чазов не мог, не имел права объяснить причину своего внезапного отъезда. Всё, что касалось здоровья высшего партийного руководства, являлось особо охраняемой государственной тайной. То, что академик появился в сопровождении лиц в военной форме, только разжигало любопытство.

Через полчаса, так ничего никому и не сказав, Чазов сел в вертолёт, который в наступивших сумерках понёс его через Германию в Берлин. На военном аэродроме стоял готовый к полёту многоместный Ил-62. Экипаж состоял из военных лётчиков, поднятых по тревоге. Они с любопытством смотрели на единственного пассажира, ради которого был затеян специальный воздушный рейс.

Самолёт приземлился в Симферополе ночью. Сев в ожидавшую его «Волгу», Чазов узнал, что со здоровьем Андропова плохо. Лейб-лекарь глубоко вздохнул: прошло всего десять месяцев после избрания Андропова генсеком.

Подробности стали известны на месте. Почувствовав себя в Крыму хорошо, Андропов решил съездить погулять в лес — чтобы разрядить больничную обстановку «первой дачи». Погуляв пешком по лесу, он присел на гранитную скамейку в тени деревьев.

В конце сентября в Крыму климат довольно коварный. На солнце кажется, что очень тепло, а попадёшь в тень зданий или леса — пронизывает холод. Посидев некоторое время на гранитной скамейке, Андропов почувствовал озноб и попросил, чтобы ему дали тёплую верхнюю одежду. Но было уже поздно — на второй день ему стало плохо. Осмотрев после прилёта из Германии рано утром вместе с хирургом Фёдоровым высокопоставленного пациента, Чазов увидел распространявшуюся флегмону. Требовалось немедленное хирургическое вмешательство, и Андропова тотчас же перевезли в Москву.

Операция прошла успешно, но силы организма были настолько подорваны, что послеоперационная рана не заживала. Состояние больного неуклонно ухудшалось. С октября он фактически перестал непосредственно руководить страной, хотя время от времени принимал своих помощников, читал присланные бумаги. По свидетельству Чазова, Андропов начал понимать, что из этого состояния ему уже не выйти. Однажды, глядя Чазову прямо в глаза, он сказал:

— Наверное, я уже полный инвалид, и надо думать о том, чтобы оставить пост генерального секретаря...

С октября 1983 по февраль 1984 года мир Андропова был ограничен больничной палатой и залом для проведения процедуры очистки крови. Чувствуя, что дни его сочтены, он больше не возвращался к теме болезни Черненко и не поднимал вопроса о выводе его из состава Политбюро в связи с инвалидностью.