ГЛАВА XV. В тот же вечер, в, половине девятого, Дориан Грей, прекрасно одетый, сбольшой бутоньеркой пармских фиалок в петлице

В тот же вечер, в, половине девятого, Дориан Грей, прекрасно одетый, сбольшой бутоньеркой пармских фиалок в петлице, вошел в гостиную ледиНарборо, куда его с поклонами проводили лакеи. В висках у него бешеностучала кровь, нервы были взвинчены до крайности, но он поцеловал рукухозяйки дома с обычной своей непринужденной грацией. Пожалуй, спокойствие инепринужденность кажутся более всего естественными тогда, когда человеквынужден притворяться. И, конечно, никто из тех, кто видел Дориана Грея вэтот вечер, ни за что бы не поверил, что он пережил трагедию, страшнеекоторой не бывает в наше время. Не могли эти тонкие, изящные пальцы сжиматьразящий нож, эти улыбающиеся губы оскорблять бога и все, что священно длячеловека! Дориан и сам удивлялся своему внешнему спокойствию. И бывалиминуты, когда он, думая о своей двойной жизни, испытывал острое наслаждение. В этот вечер у леди Нарборо гостей было немного -- только те, кого онанаспех успела созвать. Леди Нарборо была умная женщина, сохранившая, какговаривал лорд Генри, остатки поистине замечательной некрасивости. Долгиегоды она была примерной женой одного из наших послов, скучнейшего человека,а по смерти супруга похоронила его с подобающей пышностью в мраморноммавзолее, сооруженном по ее собственному рисунку, выдала дочерей замуж забогатых, но довольно пожилых людей, и теперь на свободе наслаждаласьфранцузскими романами, французской кухней и французским остроумием, когда ейудавалось где-нибудь обнаружить его. Дориан был одним из ее особенных любимцев, и в разговорах с ним онапостоянно выражала величайшее удовольствие по поводу того, что невстретилась с ним, когда была еще молода. "Я уверена, что влюбилась бы в васдо безумия, мой милый, -- говаривала она, -- и ради вас забросила бы свойчепец через мельницу. Какое счастье, что вас тогда еще и на свете не было!Впрочем, в мое время дамские чепцы были так уродливы, а мельницы так занятысвоим прозаическим делом, что мне не пришлось даже ни с кем пофлиртовать. И,конечно, больше всего в этом виноват был Нарборо. Он был ужасно близорук, ачто за удовольствие обманывать мужа, который ничего не видит?" В этот вечерв гостиной леди Нарборо было довольно скучно. К ней, -- как она тихонькопояснила Дориану, закрываясь весьма потрепанным веером, -- совершеннонеожиданно приехала погостить одна из ее замужних дочерей и, что всего хуже,привезла c собой своего супруга. -- Я считаю, что это очень неделикатно с ее стороны, -- шепотомжаловалась леди Нарборо.-- Правда, я тоже у них гощу каждое лето повозвращении из Гамбурга, -- но ведь в моем возрасте необходимо время отвремени подышать свежим воздухом. И, кроме того, когда я приезжаю, ястараюсь расшевелить их, а им это необходимо. Если бы вы знали, какое онитам ведут существование! Настоящие провинциалы! Встают чуть свет, потому чтоу них очень много дела, и ложатся рано, потому что им думать совершенно не очем. Со времен королевы Елизаветы во всей округе не было ни однойскандальной истории, и им остается только спать после обеда. Но вы небойтесь, за столом вы не будете сидеть рядом с ними! Я вас посажу подлесебя, и вы будете меня занимать. Дориан в ответ сказал ей какую-то любезность и обвел глазами гостиную.Общество собралось явно неинтересное. Двоих он видел в первый раз, а кромених, здесь были Эрнест Хорроуден, бесцветная личность средних лет, какихмного среди завсегдатаев лондонских клубов, человек, у которого нет врагов,но их с успехом заменяют тайно ненавидящие его друзья; леди Рэкстон,чересчур разряженная сорокасемилетняя дама с крючковатым носом, котораяжаждала быть скомпрометированной, но была настолько дурна собой, что, квеликому ее огорчению, никто не верил в ее безнравственное поведение; миссисЭрлин, дама без положения в обществе, но весьма энергично стремившаяся егозавоевать, рыжая, как венецианка, и премило картавившая; дочь леди Нарборо,леди Элис Чэпмен, безвкусно одетая молодая женщина с типично английскимнезапоминающимся лицом; и муж ее, краснощекий джентльмен с белоснежнымибакенбардами, который, подобно большинству людей этого типа, воображал, чтоизбытком жизнерадостности можно искупить полнейшую неспособность мыслить. Дориан уже жалел, что приехал сюда, но вдруг леди Нарборо взглянула набольшие часы из золоченой бронзы, стоявшие на камине, и воскликнула: -- Генри Уоттон непозволительно опаздывает! А ведь я нарочно посылала кнему сегодня утром, и он клятвенно обещал прийти. Известие, что придет лорд Генри, несколько утешило Дориана, и, когдадверь открылась и он услышал протяжный и мелодичный голос, придававшийочарование неискреннему извинению, его скуку и досаду как рукой сняло. Но за обедом он ничего не мог есть. Тарелку за тарелкой уносилинетронутыми. Леди Нарборо все время бранила его за то, что он "обижаетбедного Адольфа, который придумал меню специально по его вкусу", а лордГенри издали поглядывал на своего друга, удивленный его молчаливостью ирассеянностью. Дворецкий время от времени наливал Дориану шампанского, иДориан выпивал его залпом, -- жажда мучила его все сильнее. -- Дориан, -- сказал наконец лорд Генри, когда подали заливное издичи.-- Что с вами сегодня? Вы на себя не похожи. -- Влюблен, наверное! -- воскликнула леди Нарборо.И боится, как бы яего не приревновала, если узнаю об этом. И он совершенно прав. Конечно, ябуду ревновать! -- Дорогая леди Нарборо, -- сказал Дориан с улыбкой, -- я не влюблен нив кого вот уже целую неделю -- с тех пор как госпожа де Феррол уехала изЛондона. -- Как это вы, мужчины, можете увлекаться такой женщиной! Это для менязагадка, право, -- заметила старая дама. -- Мы ее любим за то, леди Нарборо, что она помнит вас маленькойдевочкой, -- вмешался лорд Генри, -- Она единственное звено между нами ивашими короткими платьицами. -- Она вовсе не помнит моих коротких платьиц, лорд Генри. Зато я помнюочень хорошо, какой она была тридцать лет назад, когда мы встретились вВене, и как она тогда была декольтирована. -- Она и теперь появляется в обществе не менее декольтированной, --отозвался лорд Генри, беря длинными пальцами маслину.И когда разоденется, тонапоминает роскошное издание плохого французского романа. Но она занятнаяженщина, от нее всегда можно ожидать какого-нибудь сюрприза. А какое у неелюбвеобильное сердце, какая склонность к семейной жизни! Когда умер еетретий муж, у нее от горя волосы стали совсем золотые. -- Гарри, как вам не стыдно! -- воскликнул Дориан. -- В высшей степени поэтическое объяснение! -- воскликнула леди Нарборосо смехом.-- Вы говорите -- третий муж? Неужели же Феррол у нее четвертый? -- Именно так, леди Нарборо! -- Ни за что не поверю. -- Ну, спросите у мистера Грея, ее близкого друга. -- Мистер Грей, это правда? -- По крайней мере, так она утверждает, леди Нарборо. Я спросил у нее,не бальзамирует ли она сердца своих мужей и не носит ли их на поясе, какМаргарита Наваррская. Она ответила, что это невозможно, потому что ни уодного из них не было сердца. -- Четыре мужа! Вот уж можно сказать -- trop de zele! -- Вернееtrop d'audace! Я так и сказал ей, -- отозвался Дориан. -- О, смелости у нее хватит на все, не сомневайтесь, милый мой! А чтособой представляет этот Феррол? Я его не знаю. -- Мужей очень красивых женщин я отношу к разряду преступников, --объявил лорд Генри, отхлебнув глоток вина. Леди Нарборо ударила его веером. -- Лорд Генри, меня ничуть не удивляет, что свет считает вас в высшейстепени безнравственным человеком. -- Неужели? -- спросил лорд Генри, поднимая брови.-- Вероятно, выимеете в виду тот свет? С этим светом я в прекрасных отношениях. -- Нет, все, кого я только знаю, говорят, что вы опасный человек, --настаивала леди Нарборо, качая головой. Лорд Генри на минуту стал серьезен. -- Просто возмутительно, -- сказал он, -- что в наше время принято заспиной у человека говорить о нем вещи, которые... безусловно верны. -- Честное слово, он неисправим! -- воскликнул Дориан, наклоняясь черезстол. -- Надеюсь, что это так, -- воскликнула, смеясь, леди Нарборо.-- Ипослушайте -- раз все вы до смешного восторгаетесь мадам де Феррол,придется, видно, и мне выйти замуж второй раз, чтобы не отстать от моды. -- Вы никогда больше не выйдете замуж, леди Нарборо, -- возразил лордГенри.-- Потому что вы были счастливы в браке. Женщина выходит замужвторично только в том случае, если первый муж был ей противен. А мужчинаженится опять только потому, что очень любил первую жену. Женщины ищут вбраке счастья, мужчины ставят свое на карту. -- Нарборо был не так уж безупречен, -- заметила старая леди. -- Если бы он был совершенством, вы бы его не любили, дорогая. Женщинылюбят нас за наши недостатки. Если этих недостатков изрядное количество, ониготовы все нам простить, даже ум... Боюсь, что за такие речи вы перестанетеприглашать меня к обеду, леди Нарборо, но что поделаешь -- это истиннаяправда. -- Конечно, это верно, лорд Генри. Если бы женщины не любили вас,мужчин, за ваши недостатки, что было бы с вами? Ни одному мужчине не удалосьбы жениться, все вы остались бы несчастными холостяками. Правда, и это незаставило бы вас перемениться. Теперь все женатые мужчины живут какхолостяки, а все холостые -- как женатые. -- Fin de siecle! -- проронил лорд Генри. -- Fin du globe! -- подхватила леди Нарборо. -- Если бы поскорее fin du globe!-- вздохнул Дориан -- Жизнь --сплошное разочарование. -- Ах, дружок, не говорите мне, что вы исчерпали жизнь! -- воскликнулаледи Нарборо, натягивая перчатки.-- Когда человек так говорит, знайте, чтожизнь исчерпала его. Лорд Генри -- человек безнравственный, а я порой жалею,что была добродетельна. Но вы -- другое дело. Вы не можете быть дурным --это видно по вашему лицу. Я непременно подыщу вам хорошую жену. Лорд Генри,вы не находите, что мистеру Грею пора жениться? -- Я ему всегда это твержу, леди Нарборо, -- сказал лорд Генри споклоном. -- Ну, значит, надо найти ему подходящую партию. Сегодня же внимательнопросмотрю Дебретта и составлю список всех невест, достойных мистера Грея. -- И укажете их возраст, леди Нарборо? -- спросил Дориан. -- Обязательно укажу, -- конечно, с некоторыми поправками. Однако втаком деле спешка не годится. Я хочу, чтобы это был, как выражается "Морнингпост", подобающий брак и чтобы вы и жена были счастливы. -- Сколько ерунды у нас говорится о счастливых браках! -- возмутилсялорд Генри.-- Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной, еслитолько он ее не любит. -- Какой же вы циник! -- воскликнула леди Нарборо, отодвинув свой стулот стола и кивнув леди Рэкстон.-- Навещайте меня почаще, лорд Генри. Вы наменя действуете гораздо лучше, чем все тонические средства, которые мнепрописывает сэр Эндрью. И скажите заранее, кого вам хотелось бы встретить уменя. Я постараюсь подобрать как можно более интересную компанию. -- Я люблю мужчин с будущим и женщин с прошлым, -- ответил лордГенри.-- Только, пожалуй, тогда вам удастся собрать исключительно дамскоеобщество. -- Боюсь, что да! -- со смехом согласилась леди Нарборо. Она встала изза стола и обратилась к леди Рэкстон: -- Ради бога, извините, моя дорогая, я не видела, что вы еще недокурили папиросу. -- Не беда, леди Нарборо, я слишком много курю. Я и то уже решила бытьумереннее. -- Ради бога, не надо, леди Рэкстон, -- сказал лорд Генри.--Воздержание -- в высшей степени пагубная привычка. Умеренность -- это всеравно что обыкновенный скучный обед, а неумеренность -- праздничный пир. Леди Рэкстон с любопытством посмотрела на него. -- Непременно приезжайте как-нибудь ко мне, лорд Генри, и разъяснитемне это подробнее. Ваша теория очень увлекательна, -- сказала она, выплываяиз столовой. -- Нус, мы уходим наверх, а вы тоже не занимайтесь тут слишком долгополитикой и сплетнями, приходите поскорее, иначе мы там все перессоримся, --крикнула леди Нарборо с порога. Все засмеялись. Когда дамы вышли, мистерЧэпмен, сидевший в конце стола, величественно встал и занял почетное место.Дориан Грей тоже пересел -- поближе к лорду Генри. Мистер Чэпмен немедленностал разглагольствовать о положении дел в палате общин, высмеивая своихпротивников. Слово "доктринер", столь страшное для англичанина, слышалось повременам среди взрывов смеха. Мистер Чэпмен поднимал британский флаг набашнях Мысли и доказывал, что наследственная тупость британской нации (этотоптимист, конечно, именовал ее "английским здравым смыслом") есть подлинныйоплот нашего общества. Лорд Генри слушал его с усмешкой. Наконец он повернулся и взглянул наДориана. -- Ну, что, мой друг, вы уже чувствуете себя лучше? За обедом вам какбудто было не по себе? -- Нет, я совершенно здоров, Генри. Немного устал, вот и все. -- Вчера вы были в ударе и совсем пленили маленькую герцогиню. Она мнесказала, что собирается в Селби. -- Да, она обещала приехать двадцатого. -- И Монмаут приедет с нею? -- Ну конечно, Гарри. -- Он мне ужасно надоел, почти так же, как ей. Она умница, умнее, чемследует быть женщине. Ей не хватает несравненного очарования женскойслабости. Ведь не будь у золотого идола глиняных ног, мы ценили бы егоменьше. Ножки герцогини очень красивы, но они не глиняные. Скорее можносказать, что они из белого фарфора. Ее ножки прошли через огонь, а то, чтоогонь не уничтожает, он закаляет. Эта маленькая женщина уже много испытала вжизни. -- Давно она замужем? -- спросил Дориан. -- По ее словам, целую вечность. А в книге пэров, насколько я помню,указано десять лет. Но десять лет жизни с Монмаутом могут показатьсявечностью... А кто еще приедет в Селби? -- Виллоуби и лорд Рэгби -- оба с женами, потом леди Нарборо, Джеффри,Глостон, -- словом, все та же обычная компания. Я пригласил еще лордаГротриана. -- А, вот это хорошо! Он мне нравится. Многие его не любят, а я нахожу,что он очень мил. Если иной раз чересчур франтит, то этот грех искупаетсяего замечательной образованностью. Он вполне современный, человек. -- Погодите радоваться, Гарри, -- еще неизвестно, сможет ли онприехать. Возможно, что ему придется везти отца в МонтеКарло. -- Ох, что за несносный народ эти родители! Всетаки постарайтесь, чтобыон приехал, уговорите его... Кстати, Дориан, вы очень рано сбежали от менявчера, -- еще и одиннадцати не было. Что вы делали потом? Неужелиотправились прямо домой? Дориан метнул на него быстрый взгляд и нахмурился. -- Нет, Гарри, -- не сразу ответил он.-- Домой я вернулся только околотрех. -- Были в клубе? -- Да... То есть нет! -- Дориан прикусил губу.-- В клубе я не был. Так,гулял... Не помню, где был... Как вы любопытны, Гар ри! Непременно вам нужнознать, что человек делает. А я всегда стараюсь забыть, что я делал. Если ужхотите знать точно, я пришел домой в половине третьего. Я забыл взять ссобою ключ, и моему лакею пришлось открыть мне. Если вам нужноподтверждение, можете спросить у него. Лорд Генри пожал плечами. -- Полноте, мой милый, на что мне это нужно! Пойдемте в гостиную кдамам... Нет, спасибо, мистер Чэпмен, я не пью хереса... С вами что-тослучилось, Дориан! Скажите мне что? Вы сегодня сам не свой. -- Ах, Гарри, не обращайте на это внимания. Я сегодня в дурномнастроении, и все меня раздражает. Завтра или послезавтра я загляну к вам. Вгостиную я не пойду, мне надо ехать домой. Передайте леди Нарборо моиизвинения. -- Ладно, Дориан. Жду вас завтра к чаю. Герцогиня тоже будет. -- Постараюсь, -- сказал Дориан, уходя. Он ехал домой, чувствуя, что страх, который он, казалось, уже подавил всебе, снова вернулся. Случайный вопрос лорда Генри вывел его из равновесия,а ему сейчас очень нужно было сохранить самообладание и мужество. Предстоялоуничтожить опасные улики, и он содрогался при одной мысли об этом. Ему дажедотронуться до них было страшно. Но это было необходимо. И, войдя к себе в библиотеку, Дориан запердверь изнутри, затем открыл тайник в стене, куда спрятал пальто и саквояжБэзила. В камине пылал яркий огонь. Дориан подбросил еще поленьев... Запахпаленого сукна и горящей кожи был невыносим. Чтобы все уничтожить, пришлосьпровозиться целых три четверти часа. Под конец Дориана даже начало тошнить,кружилась голова. Он зажег несколько алжирских курительных свечек на меднойжаровне, потом смочил руки и лоб освежающим ароматным уксусом... Вдруг зрачки его расширились, в глазах появился странный блеск. Оннервно закусил нижнюю губу. Между окнами стоял флорентийский шкаф черногодерева с инкрустацией из слоновой кэсти и ляпислазури. Дориан уставился нанего как завороженный, -- казалось, шкаф его и привлекал и пугал, словно внем хранилось чтото, чего он жаждал и что вместе с тем почти ненавидел. Онзадыхался от неистового желания... Закурил папиросу -- и бросил. Веки егоопустились так низко, что длинные пушистые ресницы почти касались щек. Но опвсе еще не двигался и не отрывал глаз от шкафа. Наконец он встал с дивана,подошел к шкафу и, отперев, нажал секретную пружину. Медленно выдвинулсятрехугольный ящичек. Пальцы Дориана инстинктивно потянулись к нему, проникливнутрь и вынули китайскую лакированную шкатулку, черную с золотом, тончайшейотделки, с волнистым орнаментом на стенках, с шелковыми шнурками, которыебыли унизаны хрустальными бусами и кончались металлическими кисточками.Дориан открыл шкатулку. Внутри лежала зеленая паста, похожая на воск, состраннотяжелым запахом. Минутудругую он медлил с застывшей на губах улыбкой. В комнате былоочень жарко, а его знобило. Он потянулся, глянул на часы... Было бездвадцати двенадцать. Он поставил шкатулку на место, захлопнул дверцы шкафа ипошел в спальню. Когда бронзовый бой часов во мраке возвестил полночь, Дориан Грей водежде простолюдина, обмотав шарфом шею, крадучись, вышел из дому. НаБондстрит он встретил кеб с хорошей лошадью. Он подозвал его и вполголосасказал кучеру адрес. Тот покачал головой. -- Это слишком далеко. -- Вот вам соверен, -- сказал Дориан.-- И получите еще один, еслипоедете быстро. Ладно, сэр, -- отозвался кучер.-- Через час будете на месте. Дориан селв кеб, а кучер, спрятав деньги, повернул лошадь и помчался по направлению кТемзе.