Из сочинения Г.Котошихина

<…> Да в прошлых годех, как учинилося у московского царя с полским Яном Казимиром королем недружба и война, и потом и с королевским величеством свейским и за про­должением полские воины, и для пополнения казны и для поспешения ратным людем на жалованье деланы денги, рублевики серебряные величиною против любского, чет­верти рублевые, весом 5 алтын 2 денги, на ефимках любских кладены печати царские, и отдаваны те ефимки ис царские казны по полной цене, по 21 алтыну по 2 денги, а не против того, как иманы в царскую казну и как преж сего хаживали в рядех; и в царскую казну назад и в рядех за всякие товары имали те ефимки, и рублевики, и четвер­ти по уставленной цене; а кому лучилося платить в цар­скую казну денги ефимками ж любскими, а царских печа­тей на тех ефимках не было, и у них те ефимки имали по 4 гривны.

Да в то ж время делали денги полтинники медные с ефимок, и крестьяне, увидев такие в одну пору худые деланые денги, неровные и смешаные, не почали в городы возить сена, и дров, и съестных запасов, и почала быть от тех денег на всякие товары дороговь великая. А служи­лым людем царское жалованье давано полное, а они поку­пали всякие запасы, и харчь и товары, вдвое ценою, и от того у них в году жалованья не доставало, и скудость по­чала быть болшая. Хотя о тех денгах был указ жестокой и казни, чтоб для них товаров и запасов никаких ценою не подвышали: однако на то не смотрили. И видя царь, что в тех денгах не учало быти прибыли, а смута почала быть болшая, велел на Москве, и в Новегороде, и во Пско­ве, а потом и в Куконаузе делати на дворех своих денги медные, алтынники, грошевики, копейки, против старых серебряных копеек, и от тех денег меж крестьян потомуж была смута; и те прежние денги, и алтынники и грошевики, велел царь принимати в казну и переделывать в мел­кие копейки. И деланы после того денги медные ж мел­кие, и ходили те мелкие денги многое время с серебряны­ми заровно; и возлюбили те денги всем государством, что всякие люди их за товары принимали и выдавали. И в ско­ром времени на Москве и в городех объявилися в тех мед­ных денгах многие воровские, и тех людей хватали и пы­тали всячески, где они те денги имали; и они в денежном воровстве не винились, а сказывали, что от людей имали, в денгах не знаючи. И потом начали домышлятися на де­нежных мастеров, и на серебряников, и на котелников, и на оловянишников, и на иных людей, потому что до того времяни, как еще медных денег не было, и в то время жи­ли они небогатым обычаем, а при медных денгах испоставили себе дворы, каменные и деревянные, и платье себе и женам поделали з боярского обычая. Так же и в рядех всякие товары и сосуды серебряные и съестные запасы почали покупать дорогою ценою, не жалея денег, и их под­сматривая, хватали, и воровские денги их дела у них вы­нимали; так же и в домех своих делали денги в погребах, тайным обычаем, ночью; и у них, подслушивая, те воров­ские денги и чеканы, чем делали, вынимали, и их, хватая, пытали ж. И с пыток те люди винилися и сказывали, что они денег своего дела выдали на всякие покупки немалое число и, чеканы делав, продавали многим людем посадцким, и попом, и чернцом, и крестьяном, и нищим, и тех людей, кому продавали, указывали, а иных не знали. И тех людей по их скаске потому ж имали и пытали, и они винилися ж; и кто до чего довелся, казнили смертною казнью, и отсекали руки, и прибивали у денежных дворов на стенах, а домы их и животы имали на царя безденежно. Однако те люди на такие великие мучения, и смерти, и ра­зорения не смотрили, делали такие воровские денги аж до скончания тех денег; и мало кто ис таких воров не пойман и не казнен. И которые воры были люди богатые, и они от своих бед откупались, давали на Москве посулы болшие боярину, царскому тестю, Илье Даниловичю Милославскому, да думному дворянину Матюшкину, за которым была прежнего царя царицына родная сестра, да дьяком, а в го­родех посулы ж воеводам и приказным людем; и они, для тех посулов, тем вором помогали и из бед избавливали.

Также на Москве и в городех на денежных дворех учи­нены были верные головы и целовалники, для досмотру, и приему, и росходу меди и денег, из гостей и ис торговых людей, люди честные и пожиточные. Возмутил их разум диавол, что еще не совершенно богати, покупали медь на Москве и в Свейском государстве, и привозили на денеж­ные дворы с царскою медью вместе, и велели делать ден­ги, и, зделав, свозили з денежного двора с царскими ден­гами вместе, и царские денги в казну отдавали, а свои к себе отвозили. И на них о том доводили стрелцы, и де­нежные мастеры, и те люди, кто видел, как к ним отвози­ли; и по тому их доводу тех людей всех пытали, и они винилися ж и сказывали с пыток, что со многих людей, воров, тесть ево царской боярин, да думной дворянин, и дьяки, и подьячие имали посулы болшие и от бед и от смертей избавливали, и потому надеясь и они воровали и в вине их волен государь. И тех дьяков и подьячих допрашивали у пыток, порознь; и они и не пытаны о посулех винилися, что имали з боярином и з думным человеком вместе. И на того боярина царь был долгое время гневан, а думного че­ловека отставили прочь от приказу, а казни им не учини­ли никакой; а дьяком, и подьячим, и головам, и целовалником, и денежным вором учинили казни, отсекали руки, и ноги, и палцы от рук и от ног и ссылали в сылку в далние городы. И тех воров товарищи, видя, что тому боярину и думному человеку за их воровство не учинено ничего, умыслили написать на того боярина и на иных трех воров­ские листы, чем бы их известь и учинить в Москве смуту для грабежу домов, как и преж сего бывало, бутто те бояре ссылаются листами с полским королем, хотя Московское государство погубить и поддать полскому королю; и те во­ровские листы прибили, в ночи, на многих местех по воро­там и по стенам. А царь в то время был в походе, со всем своим домом, и с ним бояре и думные и ближние люди, в селе Коломенском, от Москвы 7 верст.

И наутрее всякого чину люди, идучи в город, те писма чли и взяли к себе; и пришед на площадь, к Лобному мес­ту, у рядов, стали те писма честь вслух всем людем. И со­бралось к тому месту всякого чину людей множество, и умыслили итти в город к царю и просити тех бояр, чтоб им царь выдал их головою на убиение; и уведали, что царя на Москве нет, и они, скопяся все вместе, тысечь с пять, пошли к царю в поход; а с Москвы в то время бояре по­слали к царю с вестью, что на Москве учинилась смута и почали домы грабить. А в то время царь был в церкви, у обедни, празновали день рождения дочери его царской; и увидел царь из церкви, идут к нему в село и на двор мно­гие люди, без ружья, с криком и с шумом; и видя царь тех людей злой умысл, которых они бояр у него спрашивали, велел им сохранитися у царицы и у царевен, а сам почал дослушивать обедни; а царица в то время, и царевичи, и царевны запершися сидели в хоромех в великом страху и в боязни. И как те люди пришли, и били челом царю о сыску изменников и просили у него тех бояр на убиение: и царь их уговаривал тихим обычаем, что они возвратилися и шли назад к Москве, а он, царь, кой час отслушает обедни, будет к Москве и в том деле учинит сыск и указ; и те люди говорили царю и держали его за платье за пугвицы: чему де верить? И царь обещался им богом и дал им на своем слове руку, и один человек ис тех людей с ца­рем бил по рукам, и пошли к Москве все; а царь им за то не велел чинити ничего, хотя и было кем противитися.

И послал царь к Москве ближнего своего боярина кня­зя Ивана Ондреевича Хованского и велел на Москве уго­варивать, что они смуты не чинили и домов ничьих не гра­били; а которые листы объявилися писаны о измене на бояр и думных людей, приедет он, царь, сам для сыску, того ж дни. И как Хованский, приехав, почал всем людем говорить, и ис тех людей многие отвещали, что де ты, Хо­ванской человек доброй, и службы его к царю против полского короля есть много, и им до него дела нет, но чтоб им царь выдал головою изменников бояр, которых они просят; и Хованской, говоря с ними, поехал к царю.

А на Москве в то время грабили дом одного гостя, Василья Шорина, которой собирал со всего Московского го­сударства пятую денгу; и сын того гостя, лет в 15, пострашаясь убииства, скиня с себя доброе платье, вздел кресть­янское, и побежал с Москвы в телеге, и те воры, которые грабили дворы, поймав его, повели в город и научили го­ворить, чтоб он сказывал, что отец его побежал в Полшу вчерашняго дня з боярскими листами; и приведчи в город, собралося их, воров, болши 5000 человек, и пошли из Мос­квы с тем Шориновым сыном к царю в поход. А которые люди грабили отца его дом, послали бояре приказ стрелцов и велели их сечь, и ловить, и водить с поличным в город, и наловили тех грабелщиков болши 200 человек; и от того унялся грабеж. А как те люди с Шориновым сыном из Москвы вышли, и бояре Москву велели запереть по всем воротам кругом, чтоб никого не пустили в город и из го­рода, и послали к царю все приказы стрелцов и салдатов надворной полк, с 3000 человек, со всею службою.

И как те злые люди, которые от царя шли к Москве, встретились с теми людми, которые шли к царю с Шорино­вым сыном, собрався вместе, пошли к царю. А пришед к царю на двор силно, и привели того Шоринова сына пе­ред царя; а царь в то время садился на лошадь, хотел ехать к Москве и спрашивал того малого, и он ему, бояся тех людей, по приказу их, сказывал, что отец его побежал в Полшу з боярскими листами, и царь велел его отдать за вахту. И они по тем ево парневым словам почали у царя просить для убийства бояр, и царь отговаривался, что он для сыску того дела едет к Москве сам, и они учали царю говорить сердито и невежливо, з грозами: будет он добром им тех бояр не отдаст, и они у него учнут имать сами, по своему обычаю. Царь, видя их злой умысл, что пришли не по добро и говорят невежливо, за грозами, и проведав, что стрелцы к нему на помочь в село пришли, закричал и ве­лел столником, и стряпчим, и дворяном, и жилцом, и стрелцом, и людем боярским, которые при нем были, тех людей бити и рубити до смерти и живых ловити. И как их почали бить, и сечь, и ловить, а им было противитися не уметь, потому что в руках у них не было ничего ни у кого, почали бегать и топитися в Москву-реку, и потопилося их в реке болши 100 человек, а пересечено и переловлено болши 7000 человек, а иные розбежались.

И того ж дни около того села повесили со 150 человек, а досталным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног палцы, а иных, бив кнутьем, и клали на лице на правой стороне признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе «буки», то есть бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, розослали всех в далние городы, в Казань, и в Астарахань, и на Терки, и в Сибирь, на вечное житье, и после их, по скаскам их, где кто жил и чей кто ни был, и жен их и детей потомуж за ними разослали; а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ: завязав руки назад, посадя в болшие суды, потопили в Москве-реки. А которые люди пришли в то село для челобитья дел своих до того смутного времяни, и люди их знали, и челобитные их сыскались: и таких уволнили. А те все, которые казнены, и потоплены, и розосланы, не все были воры, а прямых воров болши не было, что с 200 человек; и те невинные люди пошли за теми ворами смотрить, что они, будучи у царя, в своем деле учинят, а ворам на такое множество людей надежно было говорить и чинить, что хотели, и от того все погинули, виноватой и правой.

А были в том смятении люди торговые, и их дети, и рей­тары, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские и гулящие и боярские люди, а поляков и иных иноземцов, хотя на Москве множество живет, не сыскано в том деле ни единаго человека, кроме руских.

И на другой день приехал царь к Москве и тех воров, которые грабили домы, велел повесить по всей Москве у ворот, человек по 5 и по 4; а досталным был указ таков же, что и иным. А гости и добрые торговые люди к тем вором не пристал ни один человек, еще на тех воров и помогали, и от царя им было похваление. А столником, и стряпчим, и дворяном, и жилцом, и началным и дворовым людем, и подьячим за их службу, что они против тех воров стояли и здоровье царское оберегали, давано ис царские казны жалованье на платье камки, и атласы, и тафты, да по паре соболей, да по вершку бархатному, смотря по человеку, да к денежному и к поместному окладу придача: а стрелцом и людем боярским давано по киндяку[91], по вершку шапошному суконному, денег по 3, по 2 рубли. А гостя, кото­рого дом разграбили, пожаловал царь, не велел с него имать пятые денги, а довелось было с него взять болши 15000 рублев, и сына ево ему отдали назад, потому что был невинен; а сам отец в то время от убойства ухоронил­ся в Вышегороде, на боярском Черкаского дворе. И после того царь велел по всей Москве и в городех у всяких лю­дей имати писма, которые умели писать, и складывали те писма с теми воровскими писмами; и не сыскалось про­тив того воровского писма ни одно писмо.

И видя царь, что в денгах почало быть воровство вели­кое и много кровопролития учинилося, а те медные денги год от году подешевели, сперва ходили рубль против руб­ля, а потом почали ходить по 2, и по 3, и по 4, и по 5, и по 6, и по 7, и по 8, и по 15, и по 17 рублев медных денег за серебряной рубль, а с торговых людей и с крестьян деся­тую и пятую денгу имали в казну серебряными денгами, а ратным людем давали жалованье медными денгами, про­тив того как преж сего давано серебряными, и в государ­стве серебряными денгами учала быть скудость, а на мед­ные было все дорого, и многие помирали з голоду. И умысля царь, чтоб еще чего меж людми о денгах не учинилося, велел те медные денги отставить и не торговать и прино­сить те медные денги в свою царскую казну, на Москве и в городех, и за рубль медных денег положено было пла­тить серебряными, по 10 денег.

А кто медных денег не похочет давать в царскую казну, и тем денги велено сливать и переделывать в котлы и во что кто хочет; а кто учнет те медные денги держати денгами, и им учинен был заказ под смертною казнью, потому чтоб тех денег не посеребривали, и не белили, и с серебряными денгами не мешали, и те денги убогие люди переменивали, а богатие сливали. Так же ис царские казны рат­ным людем почали давать жалованье годовое и кормовые денги серебряными, и от того тем денгам учинилось в торговле скончание.

А людей за те денги, как они ходили, за их воровство, что они делали и чинили смуту, казнено в те годы смерт­ною казнью болши 7000 человек, да которым отсекали ру­ку и ноги, и чинено наказание, и ссыланы в сылки, и домы их и животы иманы на царя, болши 15000 человек, мос­ковских, и городовых, и уездных всяких чинов людей; и много от того погибло честных, и знатных, и богатых людей. Да от того ж смутного времяни, как приходили во­ровские люди к царю и учинилася смута и кроворозлитие, царица, от великого страху испужався, лежала в болезни болши году. <…>

Котошихин Г. О Московском государстве в середине XVII столетия // Русское историческое повествование XVI-XVII веков. – М.: «Советская Россия»,1984. – С. 252-258