Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика. ние линии роли и пьесы», «объекты внимания» и т

ние линии роли и пьесы», «объекты внимания» и т. д. Наконец, подтекст — это «сквозное действие самого творящего артиста». (В последнем случае, заметим, Станиславский почему-то из сферы жизни персонажа перемещается в актерско-авторскую интеллекту­альную сферу в духе Брехта, которая является особой, специаль­ной зоной сценического существования артиста...). Свой вклад в собрание трактовок подтекста вносит и В. Н. Галендеев: «Под­текст... — способ и осознание связей между пьесой и жизнью, исто­рическим, философским, психологическим и практическим ее поня­тием с одной стороны, и личностью артиста — с другой». Непросто... (Во всяком случае, тут и В. Н., размышляя, как нам ка­жется, в духе Брехта, говорит о подтексте артиста-автора, а мы все-таки ведем речь о подтексте персонажа...).

Как же разобраться во всем этом обилии толкований? А что, если пойти от самого слова «подтекст»? Уж коли такое понятие возникло, то, может быть, оно и означает все, что лежит под тек­стом, питает его, окрашивает и в итоге определяет образность тек­ста, его ритм и т. п. Думается, прав Немирович-Данченко, предпо­ложивший, что подтекст — это широкое понятие, состоящее из разных элементов¹. Из каких же? Все они уже известны: это «виде­ния», «внутренние мысли» и «физическое состояние» или «физи­ческое самочувствие» (обнаруженное Немировичем). Это немало, этот набор выдержит толкование любой широты. Разумеется, если каждую из составляющих понимать глубоко и объемно.

Скажем, «видения» (или «киноленту видений») — важнейшая составляющая подтекста. Станиславский придает ей большое зна­чение. Правда, иногда трактует ее слишком узко. Например, «кино­лента — иллюстрация обстоятельств». Кинолента не иллюстра­ция, а хранилище всех обстоятельств жизни персонажа. У Гамлета, например, кинолента хранит не только облик отца, все картины его счастливого детства, жизни с отцом и матерью, но и всех виттен-бергских учителей Гамлета, все его радости и страхи, религиозные представления и т. д., и т. д. Так что артист должен заготавливать для своей роли не жалкие пятьдесят-шестьдесят кинокадриков, а десятки хорошо разработанных киносюжетов, тысячи метров «от­снятой кинопленки». Разумеется, что артист может вклеивать в ки­ноленту необходимые ему важнейшие и интимнейшие кадры своей личной биографии. И очень важно соображение Станиславского (об этом напоминает В. Н. Галендеев), что речь идет не только о зрительных (визуальных) накоплениях артиста, но и о запахах,

¹ Немирович-Данченко В. И. Вл. И. Немирович-Данченко о творчестве акте­ра: Хрестоматия. — М., 1973.