Вениамин Фильштинский. Открытая педагогик

I

жем говорить об интеллекте сколько угодно, но если нет благооб-З разия...

В.Ф. То есть мы па сегодняшний день не имеем нрава пробо­вать «Три сестры», где благородные военные?.„

Ю.В. В общем-то, конечно, нет. Если у Лермонтова написано, | что Печорин хорошо танцует мазурку, значит, он должен в принци­пе хорошо танцевать. Это его первичная характеристика.

В.Ф. Еще один интересный в пластическом отношении экземп­ляр — Иван С. Он маленький, ходит вперевалочку, чем-то напоми­нает Хабенского. Он блестяще показывает суслика, хорька, гусени­цу, не физиологию представляет, а схватывает зерно. Но в какой-то момент мы поняли, что эти показы становятся «капустными», зна­ковыми. В чем тут дело? Не хватает физиологизма? Настоящего наблюдения?

Ю.В. Физиологизма хватает. У него сложное в смысле благооб­разия тело, способное, но эта холка, высокая грудная клетка, корот­кий торс, он такой питекантропистый. Но и это не страшно. У него другая проблема. У него очень невоспитанная рефлексия на куль­туру. Кроме гитары он, по-моему, ничего в жизни не слышал, хотя сочиняет хорошо. Мне кажется, это называется невоспитанностью. К сожалению, таких большинство.

В.Ф. Теперь я хочу перейти к одному нашему симптоматично­му диалогу. Мы с вами недавно выпустили спектакль «Гамлет» в «Приюте комедианта». И вдруг нас что озаботило. Когда я должен был подписывать афишу к печати, я написал: «Хореограф Юрий Васильков». А вы говорите: почему хореограф? Здесь нет танцев. Я удивился: как нет танца? Множество пластических моментов, рыв­ки, проходы и, самое главное, что является, я надеюсь, новым эта­пом наших интеграционных творческих отношений, мы занимаем­ся телом каждого актера, физиологией, пластикой, осмыслением обстоятельств через тело. Мы очень подробно занимались бо­лезнью Гамлета... Короче говоря, мы так и не смогли сформулиро­вать, кто же вы в этом процессе, и оставили слово «хореограф» в афише: ладно, мы знаем, что имеем в виду, а люди пусть понимают наше сотворчество так, как хотят. Мне это кажется очень интерес­ным, мы вместе часто говорим похожие слова, хотя занимаемся вроде бы разными делами, вы говорите об обстоятельствах, о том, что происходит, где оно происходит, и я — о том, как это должно быть выражено жизнью тела и его динамикой.

Ю.В. Обстоятельства на уроке танца — это, прежде всего, музы­ка. Я не признаю фонограмм и аккомпанемента производственной