Динамика науки. Проблема классификации наук. Механизмы и формы порождения нового знания (Риккерт Г. «Науки о природе и науки о культуре»)

Важнейшей характеристикой научного знания является его динамика, т.е. его рост, изменение, развитие и т.п. Развитие знания – сложный процесс, включающий качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение: от мифа к логосу, от логоса к «преднауке», от «преднауки» к науке, от классической науки и неклассической и далее к постнеклассической, от незнания к знанию, от неглубокого, неполного знания к более глубокому и совершенному.

В западной философии науки второй половины XX в проблема роста, развития знания является центральной и представлена особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм.

Эволюционная эпистемология – направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого – выявление генезиса и этапов развития познания, его форм и механизмов в эволюционном ключе, в частности построение на этой основе теории эволюции единой науки.

Динамика научного знания может быть представлена как процесс формирования первичных теоретических моделей и законов. И.Лакатос отмечал, что процесс формирования первичных теоретических моделей может опираться на программы троякого рода – Евклидову программу (система Евклида), эмпиристскую и индуктивистскую, причем все три программы исходят из организации знания как дедуктивной системы.

Евклидова программа исходит из того, что все можно дедуцировать из конечного множества тривиальных высказываний, состоящих только из терминов с тривиальной смысловой нагрузкой, поэтому ее принято называть программой тривиализации знания. Работает она только с истинными суждениями, но не может осваивать предположения либо опровержения.

Эмпиристская программа строится на основе базовых положений имеющих общеизвестный эмпирический характер. Если эти положения оказываются ложными, то данная оценка проникает в верхние уровни теории по каналам дедукции и наполняет всю систему. Обе эти программы опираются на логическую интуицию.

Индуктивистская программа, отмечает Лакатос, возникла как реализация усилий соорудить канал, по которому истина «течет» вверх от базисных положений, и таким образом установить дополнительный логический принцип, принцип ретрансляции истины. Однако в ходе развития науки индуктивная логика была заменена вероятностной логикой.

Формирование научных законов, а также перерастание частных законов в проблемы предполагает, что обоснованная экспериментально или эмпирически гипотетическая модель превращается в схему. Причем теоретические схемы вводятся вначале как гипотетические конструкции, но затем адаптируются к определенной совокупности экспериментов и в этом процессе обосновываются как обобщение опыта. Далее следует этап применения гипотетической модели к качественному многообразию вещей, т.е. качественное расширение, затем – этап количественного математического оформления в виде уравнения или формулы, что знаменует фазу появления закона. Таким образом, рост научного знания можно представить в виде следующей схемы: модель–схема–качественные и количественные расширения – математизация-формулирование закона. При этом одной из наиболее важных процедур в науке является обоснование теоретических знаний.

По отношению к логике научного открытия весьма распространена позиция, связанная с отказом поисков рациональных оснований научного открытия. В логике открытий большое место отводится смелым догадкам, часто ссылаются на переключение гештальтов («образцов») на аналоговое моделирование, указывают на эвристику и интуицию, которая сопровождает процесс научного открытия.

Итак, механизм порождения нового знания включает в себя единство эмпирического и теоретического, рационального и интуитивного, конструктивного и моделируемого компонентов познания.

Риккерт Г....Слова "природа" и "культура" далеко не однозначны, в особенности же понятие природы может быть точнее определено лишь через понятие, которому его в данном случае противополагают. Мы лучше всего избегнем кажущейся произвольности в употреблении слова "природа", если будем придерживаться сперва первоначального его значения. Продукты природы—то, что свободно произрастает из земли. Продукты же культуры производит поле, которое человек вспахал и засеял. Следовательно, природа есть совокупность всего того, что возникло само собой, само родилось и предоставлено собственному росту. Противоположностью природе в этом смысле является культура, как то, что или непосредственно создано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или оно уже существовало раньше, по крайней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности.

Как бы широко мы ни понимали эту противоположность, сущность ее всегда остается неизменной: во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти явления или созданы, или, если они уже существовали раньше, взлелеяны человеком; и наоборот, всё, что возникло и выросло само по себе, может быть рассматриваемо вне всякого отношения к ценностям, а если оно и на самом деле есть не что иное, как природа, то и должно быть рассматриваемо таким образом. В объектах культуры, следовательно, заложены (haften) ценности. Мы назовем их благами (Guter), чтобы таким образом отличить их как ценные части действительности от самих ценностей как таковых, не представляющих собой действительности, и от которых мы здесь можем отвлечься. Явления природы мыслятся не как блага, а вне связи с ценностями, и если от объекта культуры отнять всякую ценность, то он станет частью простой природы. Благодаря такому либо наличному, либо отсутствующему отнесению к ценностям мы можем с уверенностью различать два рода объектов, и мы уже потому имеем право делать это, что всякое явление культуры, если отвлечься от заложенной в нём ценности, необходимо может быть рассмотрено как стоящее также в связи с природой и, стало быть, как составляющее часть природы.

Г. Риккерт

Ценности не представляют собой действительности, ни физической, ни психической. Сущность их состоит в их значимости, а не в их фактичности. Но ценности связаны с действительностью, и связь эта... имеет два смысла. Ценность может, во-первых, таким образом присоединяться к объекту, что последний делается - тем самым - благом, и она может также быть связанной с актом субъекта таким образом, что акт этот становится тем самым оценкой. Блага же и оценки могут быть рассматриваемы с точки зрения значимости связанных с ними ценностей, т.е. когда стараются установить, заслуживает ли какое-нибудь благо действительно наименования блага и по праву ли совершается какая-нибудь оценка. Однако я упоминаю об этом только для того, чтобы сказать, что исторические науки о культуре при исследовании благ и людей - оценивающих субъектов, не могут дать на подобные вопросы никакого ответа...

Следовательно, тот метод “отнесения к ценности”, о котором мы говорим и который должен выражать собой сущность истории следует самым резким образом отделять от метода оценки, т.е. значимость ценности никогда не является проблемой истории, но ценности играют в ней роль лишь постольку, поскольку они фактически оцениваются субъектами и поскольку поэтому некоторые объекты рассматриваются фактически как блага. Если история, следовательно, и имеет дело с ценностями, то всё же она не является оценивающей наукой. Наоборот, она устанавливает исключительно то, что есть...

При этом, само собой разумеется, исторически важным и значительным считается не только то, что способствует, но даже и то, что мешает реализации культурных благ. Только то, что индифферентно по отношению к ценности, исключается как несущественное, и уже этого достаточно, чтобы показать, что назвать какой-нибудь объект важным для ценностей и для актуализации культурных благ ещё не значит оценить его, ибо оценка должна быть всегда или положительной, или отрицательной. Можно спорить по поводу положительной или отрицательной ценности какой-нибудь действительности, хотя значительность последней и стояла бы вне всякого сомнения. Так, например, историк как таковой не может решить, принесла ли французская революция пользу Франции или Европе или повредила им. Но ни один историк не будет сомневаться в том, что собранные под этим термином события были значительны и важны для культурного развития Франции и Европы и что они поэтому как существенные должны быть упомянуты в европейской истории. Короче говоря, оценивать - значит высказывать похвалу или порицание. Относить к ценностям - ни то, ни другое.