О психодинамике депрессивных неврозов

При депрессивных неврозах имеется первичная и затем повторяющаяся тра­гедия или бедствие, что заключается в уже состоявшейся потере защищающего и согревающего, ограничивающего и регулирующего, кормящего и исполняюще­го желания, принимающего и утверждающего человека, в лишении опоры при ограниченной самостоятельности. Таким образом, речь идет о потере удовлет­ворения инстинктивных потребностей, нарциссических потребностей, желаний отношений в поле напряжения между зависимостью и автономией.

История развития и жизни таких пациентов показывает, что названные воз­можности удовлетворения остаются связанными с репрезентациями соответ­ствующих объектов, однако в связи со внешней потерей происходит ограниче­ние или упразднение названного удовлетворения, другими словами, специфи­ческий отказ; в этом случае каждый раз, как происходит что-то плохое, моби­лизуется бессознательный запускающий защиту депрессивный аффект (Brenner, 1986). Потери, ведущие к переживанию такого отказа, могут быть индивиду­альными (потеря значимой референтной личности из-за смерти, болезни или ухода), но также речь может идти о потери социальной защищенности (инсти­туциональные кризисы, безработица, лабилизация финансовой надежности). Потеря может возникнуть также из-за социального успеха (например, подъем по социальной лестнице, который связан с отказом от имевшихся до этого воз­можностей опоры).

С потерей положительного защищающего объекта, который также ограни­чивал в качестве спасителя агрессивность субъекта (первого объекта), высво­бождаются агрессивные импульсы, которые могут выражаться в обвинениях и/или самообвинениях, причем третий объект часто рассматривается как «орган

– 132 –

обвинения» или как «свидетель обвинения». Иногда в третьем объекте ищется также замещение потерянному (например, при терапевтическом переносе). Если этого не происходит, то начинаются яростные обвинения, которые должны вызвать у адресата чувство вины. Эта агрессивность может направляться не только на третий объект в треугольнике, но запускающая страх опасность со­стоит именно в этой агрессивности. Она всегда направляется на потерянный объект или на его интроекцию, созданную в Эго; поскольку его бессознательно опасались как подавляющего, кастрирующего соперника, и теперь, после того, как он заявил о себя как таковом, он становится адресатом соответствующих агрессивно-деструктивныхвозбуждений. При этом наряду с депрессивным аффектом из-за трагедии, которая уже произошла, и страхом перед опасностя­ми мобилизуется тяжелое чувство вины.

Под влиянием потери объекта проявляется регрессия объектных отноше­ний на ранние псевдо-диадические ступени пассивной зависимости, как пра­вило, от первичного материнского объекта. В связи с этим следуют также рег­рессии развития на ранние или более поздние оральные стадии с соответству­ющим выражением модусов удовлетворения в переживаниях и поведении па­циента. Если в ходе такой переработки потерянный объект снова оказывается в Эго с помощью идентификации, как это было описано Фрейдом для меланхо­лии (см. также ПСС XIII, 1921, с. 119), тогда характерным защитным действи­ем будет направление агрессии на этот созданный в Эго объект, а это значит, против себя самого.

Также при развитии Суперэго побеждает регрессия к выражению строгих, часто садистских норм, в противоположность которым Эго занимается фор­мированием мазохистского подчинения и жертвенности.

Регрессия, запущенная описанной потерей, и обратная внутренняя ориен­тация на формальный и по времени прошедший модус отношений приводят к внутреннему восстановлению отношений, определенных пассивной зависимо­стью от материнского заботящегося объекта. Во внешней реальности это озна­чает, что на определенных людей - членов семьи, врача, терапевта - направле­ны все ожидания и притязания, проистекающие из такой пассивной зависимости. В результате в отношениях, определенных переносом, осуществляется ин­теракциональное давление на соответствующий объект, осуществляются по­пытки сделать возможной пассивную зависимость; это проявление давления может манифестироваться в слабости, апатии, потере инициативы, суицидаль­ных попытках, обвинениях, в отказе от еды и в бессоннице. Давление, осуще­ствляемое для сохранения пассивной зависимости от объекта, может демонст­рироваться и в сильных тенденциях к закреплению, в попытке не отпускать объект (переноса), как бы включить его в себя, заполучить его и внушить ему в этой связи, что он - «злой объект» (злодей, дьявол и др.), если он уклоняется от такого присоединения.

– 133 –

Регрессия инстинктивных желаний и относящийся к этому тип удовлетво­рения ориентированы на ранние оральные стадии фиксации. Обеспечение, под­питка любого рода должны постоянно поступать извне, должны быть гаранти­рованы соответствующей личностной или материальной средой; к материаль­ной среде относятся еда, питье, наркотики, медикаменты, деньги и другое ма­териальное имущество, а также музыка и другие раздражители органов чувств. При этом нередко можно наблюдать анальную тенденцию накопления таких гарантирующих надежность материальных субстанций.

Орально-садистская агрессивность, мобилизованная отказом и описан­ная выше, регрессивно сменяется соответствующей обратной ориентаци­ей Эго: потерянный объект, против которого направляется агрессия, снова направляется в Я; но это означает, что и первоначально связанная с объек­том агрессивность отныне направляется против самости; в этом случае го­ворят о защитных механизмах «поворота против собственной личности». Этот поворот служит для переработки вины, которая является результатом деструктивной агрессии против фрустрирующего объекта; при этом непри­язнь к объекту, ведущему себя подобным образом, превращается в нена­висть к себе. Демонстративное поведение часто выказывает явные тенден­ции к мазохистской покорности, в которой все же можно распознать садис­тско-деструктивные импульсы (см. Benedetti, 1984; Jacobson, 1964; Kuiper, 1973: Mentzos, 1982).