К вопросу о практике, исследованиях и самом музыкотерапевтическом учении

Будучи одновременно клинической, творческой и научной дисциплиной музыкотерапия как предмет, преподаваемый в высшей школе, находится сей­час на пути к завоеванию все большего научного значения. Как дисциплина, относящаяся к области терапии и обладающая опять же статусом предмета высшей школы, музыкотерапия предоставляет музыкантам, педагогам, психо­логам, научным работникам социальной и гуманитарной сфер и медикам воз­можность получить государственное дополнительное образование, а также повысить квалификацию с присвоением по окончании диплома высшей шко­лы. В высшей школе музыки и театра в Гамбурге, высшей школе искусств в Берлине, университетах в Виттене/Хердеке и Мюнстере предлагаются как раз-

– 542 –

нообразные варианты дополнительного обучения, так и полноценное высшее образование. Полный курс обучения в Хайдельбергском институте также за­канчивается получением государственного диплома.

Кроме того, некоторые учебные программы, в том числе и социально-пси­хологические, включают музыкотерапию как одну из важнейших составных частей. К тому же помимо государственных существуют и частные образовательные программы, предлагающие повысить квалификацию в области музы­котерапии.

Широкий спектр возможностей практического применения музыкотерапии позволяет реализовывать здесь все многообразие теорий, в том числе теории психоаналитического, гуманистического, бихевиорального, коммуникативно­го направлений.

Еще одно видение музыкотерапии предлагает нам Тиммерманн (Timmer­mann, 1990). Автор рассматривает научные взгляды, существовавшие на мо­мент зарождения этого предмета, ссылаясь на подборки Штробеля и Хуппман­на (Strobel und Huppmann, 1978, 1991).

Попытка произвести сравнение различных форм мета-музыкотерапии, прак­тикуемых в мире, была предпринята Руудом и Мансом (Ruud und Mahns, 1992). Шмейстерс (Smeijsters, 1994, 1995) разработал классификацию различных пси­хотерапевтических методов в музыкотерапии. При этом терапевтические тех­ники были сопоставлены четырем парадигмам: магической, математической, медицинской и психологической.

Естественно-научные пути рассмотрения предмета музыкотерапии можно встретить в некоторых современных номологических исследованиях, проводящихся в поисках регулярно и закономерно проявляющихся взаимосвязей. В качестве прецедента для исследований в области воздействия музыки, следует назвать.работу Мекеля, в которой было доказано, что музыка выполняет стрес­соредуцирующую функцию в сердечно-сосудистой, гормональной, интеллек­туальной областях (Moeckel, 1995). Научные работы, касающиеся эмоциональных реакций на музыку, выраженных изменениями на ЭЭГ, также указывают на зарождающийся (прежде всего, у медиков) интерес к психофизическим из­менениям, происходящим у человека, слушающего ту или иную музыку.

С помощью статистического анализа производится попытка доказать биологическое воздействие музыки (Brueggenwerth u. a., 1994).

Не отрицая отдельных интересных результатов, следует заметить, что в ходе этого исследования из контекста исчезало значение специфических для лично­сти или терапии факторов. Интеракция, терапевтическая диада отступает перед значимостью связанных с пациентом индивидуальных факторов. Во время психотерапевтического исследования все в большей степени уделяется внима­ние инсценировке субъективно переживаемого интернализированного межлич­ностного конфликта, берущего свое начало в ранних фазах и перенесенного на

– 543 –

существующую ситуацию. Это затрагивает методическую проблему и ведут к необходимости проводить ту стратегию исследования, которая согласуется с этими факторами.

Сравнительная оценка терапевтического эффекта с помощью схожих ме­тодических инструментов является слишком грубой, чтобы дифференцирован­но рассматривать, какие явления фактически имеют место при терапевтичес­кой интеракции (Langenberg u. а., 1992, 1994, 1995). Многочисленные исследо­ватели придерживаются той точки зрения, что показатели распределения, ос­нованные на статистическом групповом анализе, лишь уводят нас от действи­тельности и предлагают вместо этого возврат к максимально дифференциро­ванному анализу отдельных случаев (Tress, 1988, 1990; Grave, 1988, 1992).

В настоящее время разными специалистами музыкотерапия трактуется и реализуется по-разному, но все больше выделяются единые терапевтические учения, которые развивают дидактические модели и программы и, используя интердисциплинарность предмета музыкотерапии, находят возможности вклю­чаться в различные университетские исследовательские программы и, используя полезную информацию из смежных предметов. Ими отмечается необходимость развивать культуру исследования, соответствующую стандартам психотерапев­тического исследования, которая, сочетаясь с эмпирическим клиническим зна­нием, ускорила бы теоретическую концептуализацию музыкотерапии как кли­нической, творческой и научной дисциплины.

В трех немецких университетах исследования в области музыкотерапии были интегрированы в исследовательские проекты, посвященные медицине, психосоматической медицине и психотерапии.

Клиническим основанием для «Креативной музыкотерапии», проводимой исследовательской группой университета в Виттене/Хердеке служит терапев­тический концепт Нордоффа/Роббинса (Nordoff/Robbins, 1977), который для терапевтических целей использует творческие коммуникационные возможно­сти музыкальных импровизаций. Музыкальное воздействие, оказанное на па­циентов, как правило не включающее вербальной переработки пережитого, является центральным звеном терапии. В ходе исследования уделяется внима­ние факторам времени, фразообразования, высоты тона, ритма и мелодическо­го контура, которые оцениваются как с биологической, так и с музыкальной точки зрения. Так, скажем, исследованию подвергаются физиологические из­менения, наблюдающиеся при музыкальных импровизациях.

Антропософические концепции, которые определяют человека как целос­тную структуру, указывают на качественную значимость данного фактора. При анализе физиологических параметров, таких как изменение кровяного давле­ния или частоты сердечных сокращений, в процессе импровизации, музыкаль­ные и физиологические процессы рассматриваются как равноценные компоненты, составляющие единое целое (Aldridge, 1992).

– 544 –

В сотрудничестве с исследовательским центром Штутгарта, специализи­рующимся в области психотерапии (Stuttgarter Forschungsstelle fuer Psychotherapie) и отделением психотерапии университета в Ульме, был основан Хай­дельбергский институт исследований в области музыкотерапии (HEIM). В ка­честве «объединяющего исследования» запланирована задача совместить исследовательский процесс с клинической практикой и образованием; для этой цели была разработана интегративная система документации в области музы­котерапии (IMDos), служащая задачам научного развития (Czogalik u. a., 1995). Благодаря группе исследователей из университета в Ульме, на феномены му­зыкотерапии стали смотреть как бы с естественно-научной точки зрения. Раз­витие описательных систем, позволяющих идентифицировать типичные с точ­ки зрения специфики диагноза образцы импровизации, сделать возможными и репродуцируемыми изменения, направлено на объективную реконструкцию. (Timmermann, 1990, 1991).

Исследовательский центр качественных методов психотерапии посчитал нужным интегрировать разработанные в Дюссельдорфе базисные основы ме­тода в психотерапию (Frommer et al., 1992). В соответствии с постулатом пред­метного соответствия, который неоднократно пытались соотносить со специ­фическими особенностями области, в которой его применяли, между предметом и методом, а также клиническими буднями и исследованием терапевтической ситуации существует тесная связь (Langenberg u. a., 1992).

Начиная с 1995 года коллектив берлинских специалистов, занимающихся качественными исследованиями в области музыкотерапии, пытается обеспе­чить взаимодействие между дополнительным образованием и повышением квалификации в области музыкотерапии, проводимыми высшей школой ис­кусств в Берлине, клинической психотерапевтической практикой и отделениями психотерапевтической медицины и психосоматики, а также психологии (Smeijsters u. a., 1995; Langenberg, 1996).

Следует упомянуть еще два, не связанных с университетами, интересных направления, предлагающих свои музыкотерапевтические концепции.

Морфологическая исследовательская группа применяет к феноменам му­зыкотерапевтического действия разработанные Зальбером герменевтические описательные и реконструирующие методы (Tuepker, 1988; Weymann, 1989).

Интеграция музыкотерапевтических возможностей в психоаналитически-психотерапевтическую компетенцию без создания единой обширной самостоятельной терапевтической формы является целью Нидекена (Niedecken, 1988, 1989).

Необходимость комбинировать психотерапевтические методы все в большей степени усиливается условиями клинических будней, поскольку многооб­разие требующих лечения нарушений вынуждает более дифференцированно подходить к назначению лечебных мер и разрабатывать общие планы работы с больным. В стационарных, полустационарных и амбулаторных условиях в ре-

– 545 –

зультате применения методов, ориентированных на пассивные переживания и активные действия, психотерапия является достаточно многообещающим сред­ством, обеспечивающим в ходе лечения доступ к внутреннему миру пациента.

Как психотерапевтический метод, связанный со сферой психогенных забо­леваний, музыкотерапия преследует цель утвердиться в здравоохранении как самостоятельный и признанный метод лечения.

На пути к профессионализации и разработке клинических стандартов это­го интердисциплинарного предмета, от музыкотерапии требуется также дока­зательство ее научности и практической значимости (Grave, 1994).

Помимо проводившихся различными институтами работ, посвященных интеграции музыкотерапии в общие схемы лечения (Heigl-Evers, 1986; Janssen, 1982), появились клинические данные и исследования, связанные с потребно­стями и профилем деятельности соответствующих медицинских институтов (Langenberg, Frommer, Tress, 1992, 1994, 1995, 1996).

Музыкотерапевты, врачи, терапевтические коллективы, занимающиеся ле­чением, разрабатывают диагностические и модификационные критерии лече­ния, относящиеся к специфическим случаям; таким образом становится воз­можной организация процесса общего лечения, который был бы ориентирован как на особенности индивидуума, так и на специфику протекания болезнен­ных симптомов (Langenberg, 1986).