Терминатор

Настоящий мужчина никогда не причинит вреда жен­щине, поскольку негативное влияние исходит лишь от того, кто для сближения с ней аффективно пользуется ее слабостью, скрывая свое мужское начало. Психическая структура таких мужчин, интересующих женщин опре­деленного типа, отличается от психологии мужчины-червяка. Подобного мужчину можно сравнить с малень­ким мальчиком, обладающим извращенно-дьявольскими наклонностями: это — терминатор.

«Терминатор» доводит женщину до неминуемого са­моразрушения, провоцируя возникновение болезни, со­ответствующей ее комплексуальной тематике. Привле­кая женщин определенного типа, он способствует их полному истощению.

Для терминатора характерны изящная наглость пове­дения и постоянная интерактивность при внешней за­урядности: его поверхностные суждения и изрекаемые по памяти сентенции относительно того, в чем он абсо­лютно невежествен, создают впечатление, что исходят от человека умного и компетентного.

Терминатор не блефует или «пробует», а действует как маленький диктатор во всем и повсюду, где ему пре­доставляют возможность ощутить себя возведенным на пьедестал инфантильным существом.

Женщина не обращает на него большого внимания, считая незначительным и воспринимая как союзника. Он никогда не спорит с женщиной, делая то, что она ему говорит. Однако, скорее всего, он может оказаться выразителем латентного комплекса женщины: он может оказать­ся детектором-терминатором. Представляя собой часть некоей тематики, он виноват только до определенной степени. Онтопсихология знает, что истинными виновни­ками являются жертвы, о чем свидетельствуют даже сно­видения.

Комплекс женщин, которых привлекают мужчины этого типа, состоит во врожденном психологическом материнстве, которое не имеет ничего общего с мате­ринством биологическим. Это — форма непосредствен­ной женской преданности, порожденная щедростью ее эмоции: она изобильна и отдает себя.

Со своей стороны, мужчина создает во внутреннем мире женщины собственный образ — образ последнего, позднего ребенка, но внешне этого не выражает. Он как бы говорит ей: «Ты видишь, какой я маленький, какой я невинный и беззащитный? Возьми меня с собой».

Он не просит помощи, но создает впечатление чистоты и незапятнанной принципиальности. Во всем, что он делает, нет чистоты, но преподносится именно так. Буду­чи вежливым, он всегда принимает сторону женщины, постоянно превознося ее достоинства. Это — возведен­ное на пьедестал жесткое инфантильное существо, кото­рое женщина воспринимает умом как непререкаемый авторитет. Другие мужчины, напротив, относятся к нему с восхищением.

Я не имел возможности изучить этот тип раньше, по­скольку женщины скрывают этих субъектов или же не видят их: подобные мужчины спокойно вписываются в определенную среду, выбирая из множества женщин наиболее функциональных для окружающих. Следова­тельно, они инфицируют не просто женщину как таковую, а только ту, которая реализует социальное действие.

3.10.6. Пустой фаллократ [127]

Мужчины такого типа постоянно обещают женщи­не — мягко, изящно, используя в основном подтекст, — некую сексуальность, которую никогда внешне не прояв­ляют. Низ живота мужчин этого типа как бы представляет собой одну из ключевых точек отсчета для монитора отклонения. Он — не терминал, а синтезатор для терми­нала: навязывая образ своего пениса, он вновь активизи­рует в каждой привлекаемой им женщине то, что в ней уже оплодотворено.

Исподволь выставляемый этим мужчиной пенис слу­жит тем образом, с помощью которого он запускает навяз­чивость и входит в контакт; люди (как мужчины, так и жен­щины) немедленно оказываются в его власти и монополи­зируются им различными способами (соитие, любовь, бо­лезненное любопытство и т.д.). В особенности, образ по­ловой зоны мужчины этого типа производит ментальный захват, но никогда организмический контакт: образ блоки­руется, вызывая навязчивость в мозгу; это — системное проникновение на церебральном уровне.

3.10.7. Мужчина-баран

Мужчина такого типа потворствует сексуальной одер­жимости женщины, возникающей у нее на почве собст­венной ревности. Мужчина-баран в ответ на сексуаль­ные домогательства женщины начинает исполнять роль «поршня», все более усугубляя ее навязчивое состояние. Такой мужчина, который уподобляется автомату, непре­рывно заглатывающему жетоны, какое-то время держит­ся, а потом окончательно терпит крах.

3.10.8. Ленивый мужчина

Это спокойный, нормальный, посредственный муж­чина, который мог бы, но не хочет «работать». Такое от­ношение к сексу типично для многих мужчин: их делает ленивыми неприступность женщин, которые требуют выполнения целого ритуала (танцы, ресторан, нежные слова и т.д.). Однако эрекция отсутствует, поскольку от­сутствует внимание, представляющее собой категорию психоэмоциональную и к телу не относящуюся.

Особи мужского пола — и люди, и животные — дейст­вуют, хотя и по-разному, только после организмического приказа женщины. У позитивной женщины есть свои витальные фазы, которые она, однако, перестала осоз­навать, заменив их навязчивостью.

Ленивый мужчина смотрит на вещи экономно, пони­мая, что, в сущности, вступить с женщиной в связь не­трудно, трудно из этой связи выйти, если только она са­ма его не оставит. Если женщине не уделять внимания, то она начинает мстить — ревновать, требовать деньги, шантажировать и т.д.

Мир женственности подобен минному полю, и муж­чины, которым не удается его преодолеть, не могут дос­тичь истины. Однако и женщина на пути к истине долж­на проявить зрелость, отказавшись от своей обсессивной стратегии.

3.10.9. Мужчина-мудрец

Такой тип мужчины крайне редок. Встречаясь с жен­щиной, он всегда рискует быть втянутым в «военные действия», так как сразу говорит ей, соответствует она его жизненному инстинкту и благодати или нет, посколь­ку он не намеревается культивировать ее навязчивость. Мудрец, способный улавливать и понимать семантику эротической целостности женщины, может устроить ей «праздник», сумев дождаться нужного момента, либо — когда это необходимо — вовремя уйти.

3.11. Карма[128]

С момента нашего существования мы помещены в си­стему пространственно-временных координат, обозна­чающих феноменологию движения, или становления. Рождаясь, мы включаемся в необратимый процесс: кровь циркулирует, легкие поглощают и выдыхают воздух, сбритая сегодня щетина уже вовсе не та, что три дня назад. Становление безжалостно, его нельзя остановить, биологическое движение необратимо, все созревает. Только одно может развиваться в открытом пространст­ве — разум, который способен двигаться по собственно­му усмотрению, ибо умеет ускользать от времени и про­странства; это — свойство онто Ин-се.

Индивид, родившись, сразу начинает свой бег, каж­дый его шаг измеряется координатами времени и про­странства: любой сделанный выбор предполагает необ­ратимое изменение, обусловливающее следующий.

Предположим, что некий человек, совершая восхож­дение на гору, сбивается с пути или падает: если он это замечает, то ему приходится начинать все сначала, если же нет — ему никогда не достичь цели. Но, поняв свои ошибки, субъект уже возвращается не на прежнюю ис­ходную позицию.

Если какой-то выбор позволяет субъекту занять высо­кое положение, то его падение, граничащее с патологи­ей, может быть вызвано либо серьезной ошибкой, либо какой-то промежуточной фазой посредственности. Здо­ровый субъект вполне может «поскользнуться», но это никогда не повлечет за собой серьезных последствий. Бу­дучи позитивным и заметив ошибку, можно продолжить движение вперед и совершить эволюционный рывок.

Если же, наоборот, развитие субъекта патологично, и он осознает это, единственное, что ему остается делать, несмотря на потерю уже десяти-двенадцати лет, — начать все сначала, используя имеющееся в его распоряжении время. Не бывает такого, чтобы субъект, осознав патоло­гический характер своего движения, немедленно возвращается на исходные позиции и начинает расти: прежде следует восстановить изначальное status quo по­тенциала. Итак, чтобы вернуться к началу, субъекту не­обходимо, прежде всего, сначала рассчитаться со всеми долгами (совершенными ошибками) и только потом на­чинать дальнейшее развитие в течение того срока, кото­рый ему отмерен (тридцать, сорок, пятьдесят лет).

Карма представляет собой следствие ошибочного действия, противоположного витальной сущности субъ­екта. Ошибки в поведении приводят к навязчивому пов­торению в соответствии с тематическим отбором ошиб­ки, иными словами — в соответствии с особенностями комплекса.

Ошибочная связь предполагает потерю времени и ума. Осознание совершенной ошибки не спасает автоматиче­ски от ее последствий. Время потеряно, поэтому инди­виду следует смиренно начать с того, что предшествова­ло совершению ошибки. Как только происходит осозна­ние ошибки, вызванное ею действие останавливается, но надо переждать время кармы, то есть окончательного устранения ее последствий временем, логикой, встреча­ми, ситуациями, которые необходимо упорядочить. Не­обходимо постепенно возвращаться к здоровью, к со­стоянию уравновешенности и благополучия.

Именно поэтому почти никому не удается больше дос­тичь той оптимальной виртуальности, которую жизнь предполагает в каждом индивиде. Жизнь всегда наступа­ет, она всегда выигрывает, это не тот противник, кото­рый останавливается, сдается или выжидает. Предста­вим себе, что спортсмен ломает ногу: он должен прекра­тить выступления и лечиться, по меньшей мере три-че­тыре года до полного восстановления функций, а затем возобновить тренировки, чтобы вернуть прежнее мас­терство, и уже потом устремиться к новым достижени­ям. Ошибку невозможно проигнорировать: если чело­век хочет расти дальше, то за ошибку надо платить, а ес­ли отказывается от роста, то становится зомби и будет жить, все более погружаясь в патологию.

Чтобы достичь более высокого уровня существования, необходимо жить, придерживаясь определенной последовательно­сти в выборе методов, людей и ситуаций. Эти выборы долж­ны отличаться от тех, которые свойственны среднему человеку. Необходимо избрать совершенно иной путь и иной стиль. Нелегко вытравить из себя привычный об­раз мысли и тягу к обычному окружению (друзья, родст­венники и так далее), поскольку среда старается вернуть субъекта к прежней жизни или столкнуть ниже. Ни одна среда не стремится к тому, чтобы он стал лучше[129].

У природы есть собственная рациональность, она до­стигает своего равновесия не скачками, а благодаря постоянной подготовке, через поступательное разви­тие. Поняв собственную ошибку, субъект должен ждать, пока угаснут последствия вины. После смертельной ошибки сознательно-логического «Я» онто Ин-се блоки­руется для самозащиты, потому что у него нет пути раз­вития. Когда во время психотерапии я говорю человеку, что в психологическом плане ему, например, четыре го­да, это значит, что его Ин-се остановилось в своем разви­тии именно в этом возрасте.

Попадая под влияние монитора отклонения, человек начинает следовать слишком многим стереотипам, кото­рые закупоривают мозг, приводя к отчуждению. Субъект самостоятельно «лепит» себя на основе ложного пред­ставления о себе, нанося себе вред, тогда как витальное ядро блокируется, сохраняя верность самому себе. Слов­но в цитоплазматической области онто Ин-се, получает свое право на существование экзистенциальная шизофрения. Эмо­ции, мысли, поведение субъекта начинают приобретать характер отклонений; всевозможные отклонения, ко­варство, сексуальные извращения настолько овладевают мозгом, что субъект идентифицируется с ними. На са­мом деле они входят не в его ядро, а в область историче­ского приобретения, которая теперь заполняет его голо­ву, и индивид при всем желании не может найти своей подлинной основы без посторонней помощи. Эту по­мощь ему может оказать онтотерапевт, восстановив в субъекте онтическое действие. Именно эта реальность у всех великих народов породила концецию покаяния, поста, рамадана как добровольной расплаты за экзистенциальный долг субъекта, допустившего техническую ошибку в построении собст­венной жизни. Мой психотерапевтический опыт под­тверждает, что ошибка всегда обусловлена выборами са­мого субъекта независимо от его личных качеств или си­туации. Всегда есть некое «да», которое влечет за собой и другие ошибочные согласия, что, в конце концов, связы­вает индивида. Субъект всегда ошибается в выборе, когда поверхностно убежден в том, что может преодолеть любую ситуацию. Совершая выбор, он думает, что сможет вернуться назад. Тем не менее, история обладает определен­ным весом: если индивид потратил деньги, то для их воз­вращения недостаточно только постоянно думать об этом: денег больше нет, и надо начинать заново зарабаты­вать, рассчитавшись прежде с долгами.

Ошибка — это следствие определенной безответствен­ности субъекта, который думает, что ему все дозволено. Ошибки совершаются всегда в тот момент, когда у чело­века все идет замечательно. Они не случаются, когда ему уже плохо, когда он уже ошибся. Индивид не понимает, что эта кажущаяся свобода суждений в момент успеха на самом деле жестко регламентирована, поэтому, когда он определит свой выбор, жизнь подведет итог.

Приведу пример. Один человек получает десять мил­лионов прибыли. Вместо того чтобы положить их в банк, он сразу же покупает машину за двадцать пять мил­лионов: десять миллионов выплачиваются немедленно, остальные — в рассрочку. Он ошибся, и эти десять мил­лионов прибыли оборачиваются возможным убытком, потому что через месяц ему придется содержать уже не только самого себя, но и машину, выплачивая вдобавок кредит. Таким образом, получив моментальное удовле­творение, он взваливает на себя долг в пятнадцать мил­лионов и заботы по содержанию автомобиля.

При каждом шаге субъекта, даже если он не совершает выбо­ра, история связывает его, время его сковывает. Другим при­мером может послужить молодость. В это время человек должен учиться, обретая некую прибавочную стоимость для собственного формирования в дальнейшем. Если молодой человек растрачивает свою жизнь бездумно и поверхностно (мотоциклы, девушки, музыка и т.д.), то он не использует в полной мере собственный природ­ный потенциал, теряя время и, в конце концов, так и ос­таваясь неразвитым[130].

Жизнь в высшей степени рациональна. Ни стереоти­пы, ни культура не помогают человеку понять ту меру це­ломудрия и чистоты, которой обладает жизнь в «измере­нии плотности» поведения. Часто сталкиваясь с абсо­лютной убежденностью людей, которые хотят совер­шить определенное действие, пусть даже ошибочное, я понимаю, что для них это — всего лишь мнение. Говорят, что вещи таковы, какими их видит человек, но это не­правда: вещи такие, какие есть, а вот человеку придется рас­плачиваться за то, какими он их видит. Истина создается с точки зрения того, кто действует. При любом выборе следует помнить, что за все надо платить, особенно за удовольствия. Поэтому прежде лучше подсчитать: «А сколько за это придется платить?»

Любое ранее совершенное действие давит до тех пор, пока не получит своего разъяснения. Наши дефек­ты, сознательные или бессознательные, получают все большую дань от кванта нашей витальной реальности.

Субъект этого не видит, но понимает, что падает в про­пасть, что ему плохо, что успеха не добиться. На самом деле он горько расплачивается за свои конкретные вы­боры, конкретные любовные связи, не только про­шлые, но и нынешние, ежедневные, будничные. Ошиб­ка не только предъявляет счет к оплате, но и определяет стиль личности, порок; она структурирует отклонение. И наоборот, победное действие дает прибыль и развива­ет стиль: получая прибыль, ты растешь, увеличиваешь самого себя.

Все вышесказанное не должно вызывать у человека уныние, а наоборот, призвано приободрить его, ибо в конце жизни остается то, что сделано и отдано: достой­ные действия обуславливают и достойную жизнь. Необ­ходимо делать и отдавать всегда с учетом индивидуаль­ного интереса, который затем подтверждается социаль­ной функцией. Правильно угаданные действия предста­вляют собой огромный капитал в банке существования. Хорошо сделанные вещи спасают, помогают, защища­ют, позволяя жить на проценты. Жизнь консервативна в добре и зле.

Во время фазы кармы необходимо сохранять твер­дость в обычной повседневности нормальной жизни до тех пор, пока Ин-се не воспрянет, дав почувствовать приближение весны. Однако это еще не время для посе­ва: действовать надо осторожно, в смиренном и безмолв­ном ожидании, проживая каждый день так, словно вы — маленький чиновник на службе у существования. Время быть предпринимателем жизни наступит позже.

Вначале субъект волен в полагании или неполагании объекта, но как только объект полагается, он взывает к полагающему. Res clamat ad dominum: вещь стремится к совему хозяину. Для того чтобы измениться, необходимо затормозить ошибочную вещь и ждать, пока она исчезнет сама собой. Это похоже на канцелярские папки с делами: пока они не выполнят некую функцию, завершив свой путь, их нужно хранить вплоть до их бюрократической смерти. Так и в карме — на­до ждать, пока ошибочное действие, перестав получать питание от субъекта, исчерпает себя самостоятельно.

глава четвертая

ПОЗНАНИЕ

4.1. Семантическое поле[131]

4.1.1. Объективность субъективности

Объективность любого познания обусловлена субъек­тивностью исследователя. Если исследователь не будет точным, не будет и критерия истины. Любая вещь долж­на исходить из сокровенности разума.

Предположение о внешней сущности параметра объ­ективности равносильно утверждению, что метр дол­жен научиться собственной объективности у того, что он измеряет. Сначала необходимо установить субъектив­ность метра, а затем на ее основе можно установить все остальные объективности.

Именно поэтому психологу бывает трудно понять сно­видения и шизофрению, поскольку он пытается опреде­лить критерий субъективности через внешние парамет­ры, которые относятся к этому критерию.

Человека признают больным, если он отличается от средней нормы, но кто-нибудь определил, что такое здо­ровый человек?

Здоровье представляет собой соответствие совершен­ству природы. Человек здоров, если находится вместе с Бытием, соответствует модусу его полагания природой. Следовательно, и его историческое развитие, и его вы­боры объединены с действием его изначального жиз­ненного ядра.

Как только исходная интенциональность задана, все последующие действия должны лишь укреплять это на­чало. Множественность должна коррелировать с еди­ным. Тип этого единого не имеет значения, лишь бы оно было «единым» — единством действия. Индивид может делать то, что пожелает, лишь бы все в нем (осанка, стиль, действия, идеалы и т.д.) соответствовало тому единому, которое его идентифицирует. Едва возникают противоречивость и тенденции к распаду целого, что усиливает напряжение внутри единства действия, воз­никает болезнь.

Онтопсихология непосредственно исследует субъек­тивность, постигая ее с помощью конвергенции:

1) фактов, обеспечивающих идентичность и рост функциональности,

2) информации семантического поля,

3) данных, полученных в ходе онейрического анализа. Такое познание обладает огромной силой, позволяя узнать все о человеке благодаря эманации, модулируе­мой им в некоем контексте.

Семантическое поле передает информацию, формали­зованную исключительно данностью личности, открывая непосредственный доступ в Ин-се субъективности.

Для интерпретации семантического поля необходимо быть точными и обладать опытом и знаниями[132]. Точность достигается соответствующим образом жизни, который исключает все то, что для человека противоестественно.

Подобно тому, как точность определенного познания зависит от чистоты используемого инструмента, так и рациональность должна быть освобождена от противо­речивых дополнений к идентичности субъекта. Тем не менее, никто не заботится об обеспечении этой чисто­ты, считая ее само собой разумеющейся[133].

Если заниматься этим систематически, то, в конце концов, можно достичь единства действия разума, кото­рый в процессе мышления делает, создает. Даже если ин­дивид сочтет данную мысль поверхностной абстракцией, на самом деле она существенно на него повлияет. Кроме того, одна такая абстракция притягивает дру­гую, дополняющую ее, и так далее.

Недостаточность единства целенаправленности при­суща многим, даже людям, психически и физически здо­ровым. Пока эти тенденции существуют, никто не может считать себя способным постичь истину.

Истина есть или ее нет; это просто, но подобная про­стота требует всего индивида, так как нельзя одновре­менно быть слугой двух господ.

Так, стремясь к какой-либо цели, субъект часто не мо­жет ее достичь, ибо, сражаясь за ее осуществление, он в то же время противодействует самому себе, совершая поступки, противоречащие этой цели. Он не стремится к неприятностям, которые с ним случаются, однако все­гда оказывается в нежелательных ситуациях. В этой сво­ей игре он, кроме того, входит в резонанс с объектами и людьми, которые усиливают его как эмитента. Это вза­имная игра, в которой пассивный участник постоянно питает своего активного «палача».

Следствия подкрепляют причину, причина повторно использует следствия, вновь усиливающие причину, - так и создается замкнутый порочный круг. Однако эта игра прекращается, когда точный субъект меняет свою ментальную направленность, осуществляя метанойю.

4.1.2. Рациональная модель познания

Семантическое поле являет собой язык природы, ко­торый, однако, недоступен человеку. Это непонимание — следствие ошибок в личной структуре субъекта, вы­званных тремя причинами: 1) поверхностностью, 2) те­матическим отбором комплекса, 3) непрерывным воз­действием монитора отклонения.

Обретение способности к прочтению семантического поля – прежде всего, результат внутриличностной работы, так как такой способ познания обусловлен исключительно внутренним осознанием. В любой науке точность исследования всецело полагается на совершен­ство инструмента, следовательно, в психологии необхо­дима точная субъективность. И действительно, я опре­деляю онтопсихологию как «науку о субъективности», призванную постепенно совершенствовать инструмент познания («Я») посредством особой методологии.

Для обретения высшей способности к познанию не­обходимо в самом начале проверить инструмент и обес­печить точность своей субъективности. Высшая форма познания, на которую способен человек, зависит от вос­становления его изначальной аутентичности.

Что представляет собой семантическое поле?

Может так случиться, что вы, будучи в прекрасной форме, общаясь с другим человеком или думая о нем, вдруг отчетливо увидите некий образ, в вашем уме возникнет какая-то идея. Еще до того, как начать эмоци­ональное воздействие, семантическое поле вызывает в уме некую мысль как нечто абсолютно новое. Например, подруга рассказывает вам что-то о незнакомом человеке, которого вы вдруг представляете на берегу моря. Это — вспышка, четкий, глобальный, не логический образ, не­кая законченная сцена, которая затем гаснет. Она возни­кает в уме как своего рода мгновенная фантазия, хотя в это время вы думаете совсем о другом. Это — неожидан­ная новизна предметной информации, которая имеет собственную логическую связь, но если мы попытаемся отыскать ее рациональным путем, она исчезнет.

Есть ли гарантия, что мы не спутаем познание этого типа со свободными ассоциациями или чужими мыслен­ными образами и ситуациями? Такой гарантией может послужить только точная личность. Это единственное реальное, объективное, универсальное знание: всякая другая информация или воспоминания исчезают, и воца­ряется лишь эта реальность.

Субъект, способный познать семантическое поле, об­наруживает в себе природную двойственность: 1) эмо­ции, изменяющие его модус бытия; 2) семантическую ре­альность, которая лепит и высвечивает факт.

Интерпретация сновидений была бы неполной без использования рационального инструмента семантичес­кого поля, который вычленяет образ и точно определя­ет реальность, породившую ситуацию.

Семантическое поле есть формализация структуры универсума. Жизнь предстает в каждой человеческой сущности в себе, и мы можем прочесть ее изнутри, стать ей сопричастными. Эта сопричастность позволяет пере­живать чужие горести и радости как свои.

В совокупности общей информации семантическое поле уточняет векторную направленность синтеза и трансформации по отношению к конкретной индивиду­ации. Информация поступает не постоянно, а прерыви­сто, формируя или деформируя, обновляя или воссозда­вая, усиливая или искажая единство личности.

Это — информация, которая формализует в данный конкретный момент основную и определяющую реаль­ность субъекта. Между познанием разума и информатив­ной вспышкой семантического поля единственным квантом истины является то, что семантическое поле «высвечивает» в данное мгновение. Например, субъект убежденно рассказывает мне о какой-то своей проблеме, сообщая массу достоверных деталей, и семантическое поле в определенный момент высвечивает мне ситуа­цию, в которой он выступает как отец своей дочери: это значит, что данное отношение с дочерью послужило причиной его настоящих переживаний.

Информация семантического поля всегда представля­ется неуместной или малозначительной. Если бы наше сознание целиком отражало происходящее, то мы виде­ли бы причину, цель, следствия, историческую последо­вательность каждого отдельного действия, но, находясь под воздействием монитора отклонения, комплексов, стереотипов, мы воспринимаем лишь отдельные фраг­менты. Мы видим жизнь не в целом, а только ее отдель­ные сегменты, не улавливая связи между различными стадиями изменений ситуации.

Поэтому, пытаясь обнаружить истину какого-то эпи­зода внутри некоей истории, мы используем только от­дельные грани и немногочисленные сведения; не вла­дея целым, мы не улавливаем всех связей. Для нас они не существуют, так как мы пользуемся разумом, осно­ванным на числах и не конвергирующим с реальной ситуацией. Семантическое поле, напротив, не изоли­ровано от всего остального, а, будучи частью логики и порядка природы, всегда представляет собой последо­вательную данность, вытекающую из динамического контекста.

Семантическое поле формируется в рамках целост­ной логики субъекта во всех его особенностях. При вы­сокоразвитой способности к пониманию оно позволяет увидеть всю жизнь индивида с самого детства во всех его аспектах.

Когда семантическое поле «высвечивает» (flash), то де­лает это всегда точно, без ошибок и потерь смысла содер­жания, тогда как человеческая логика, наоборот, всегда редуцирует. Дело не в том, что разум и рациональность — неточные инструменты, а в том, что мы, рационализи­руя, вступаем на территорию, где документация уже утра­чена, занимаемся поисками в архиве, из которого многие документы уже изъяты, и, как следствие, синтез оказыва­ется неточным.

Из-за временных нарушений в функциях человеческого сознания восприятие семантического поля переводится в разряд нера­ционального, а его информация кажется разрозненной и бессвязной, не позволяя уловить внутренне присущую ей логику. Это объясняет многие удивительные факты, вызывающие изумление, или так называемые «парапсихические» явления, которые на самом деле предусмотре­ны нормальным порядком природы. Когда они возника­ют в нашем сознании, мы воспринимаем их как совпаде­ния или считаем глупостью, недостойной нашего внима­ния. Мы ведем себя так, потому что, во-первых, неспо­собны их различить, а во-вторых, потому что считаем их неправдоподобными.

Они кажутся нам иррациональными, поскольку мы не знаем, как логически объяснить образ, вобравший в себя смысл данного действия.

Так, к примеру, во время резиденса или индивидуально­го сеанса идет постоянная работа по восстановлению и ау­тентификации, что позволяет постепенно прийти к точ­ности естественной науки о человеке и открывает путь к свободному пониманию семантического поля. Семанти­ческое поле представляет собой следствие энергетичес­кого движения любой реальности, в результате которого происходит квантовое смещение, вызывающее измене­ние целого[134]. Это — вопрос физики.

Универсум есть энергия, и изменение этой энергии в лю­бой части внуири этой энергии предполагает стоящую за этим информацию.

Мы привыкли оценивать человека по его внешним проявлениям, не учитывая, что его внутренний мир обладает необыкновенным качеством с гораздо большим радиусом действия – экстраординарной способностью к излучению, эманации. Сегодня человек с помощью
телекоммуникаций может моментально узнать, что происхо­дит в любой другой точке планеты. Научные достиже­ния в области технологии позволили человечеству дос­тичь высокой производительности труда, то есть мы способны делать то, что уже было предусмотрено при­родным порядком. Никакие гениальные открытия не­возможны, если они не вписываются во внутреннюю ло­гику природы.

Семантическое поле действует и в межпланетных мас­штабах, но эта сторона дела меня не интересует. Истин­ное познание еще и очень опасно: у каждой информации есть две стороны — сторона жизни и сторона смерти.

Каждого из нас семантическое поле интересует в той мере, в какой оно относится к среде нашего обитания, то есть к тем окружающим обстоятельствам, которые оп­ределяют однонаправленность самих существующих. Речь идет не о том, чтобы знать состояние дел других, а о том, чтобы понимать те отношения, которые касаются именно меня.

Кроме того, наивысший уровень понимания семантического поля позволяет узнать совершенно незнакомого человека: достаточно, чтобы кто-то рассказал о нем, даже не будучи лично с ним знакомым и зная лишь понаслышке. Когда субъект рассказывает что-то об этом незнакомом мне человеке, я непосредственно представ­ляю его реальное состояние и то положение, в котором он находится. Впрочем, это требует посредничества жи­вых существ: семантическое поле без них не функцио­нирует, поскольку его действие основано на конкретно­сти энергии.

Семантическое поле находится также и за пределами времени: в движении первичной энергии нет времени и пространства, а существуют только пере­менные энергии и отношения между ними. Пространство и время являются лишь только феноменологией первичной энергии физического универсума. Задавая конкретное пространство и время, мы задаем и конкретную точку, относительно которой оцениваем происходящее (раньше, позже, сколько и т.д.). Нужно всегда учитывать существование этой точки, которая все определяет. Для того чтобы объяснить становление, люди привязывают весь универсум к этим двум катего­риям: ко времени и пространству. Время представляет собой «до» и «после» какой-то точки; то же самое отно­сится и к пространству.

Если же, наоборот, рассматривать целостность суще­ствования, то там нет пространства и времени, а есть только переменные этого однозначного целого. Внутри него любая частица владеет информацией о векторной стратегии целого.

Дидактическая имагогика как инструмент позволяет понять это[135]: онтическое сознание обладает видением от­ношений и смещений какого-то действия, но для овладе­ния этим видением необходима та же предрасположен­ность и открытость, которые требуются солнечной имагогике. С помощью дидактической имагогики можно ис­следовать все — от атома до истории любого народа и т.д.

Люди могли бы использовать гений жизни для пони­мания глубинных проблем, ибо, будучи частью этого ге­ния, они и являются им. Речь идет об актуализации того, чем мы являемся, но чего не знаем. Онтопсихология — это естественное и особое познание человека в его при­родном контексте, восстановление изначальной приро­ды человеческого существа.

4.1.3. Типы семантического поля

Классифицируя семантическое поле, мы выделяем три его типа.

Биологическое, или эмоциональное, семантическое по­ле — как элементарная форма познания — относится ко всему отражаемому, включая аспекты сексуальности и аг­рессивности. Это — информация эмоционально-биоло­гического типа. Биологическое семантическое поле по­добно «слюне во рту», которая образуется при виде оп­ределенного блюда.

Психологическое, или информативное, семантическое поле вторгается исключительно в сферу типичных интенциональностей нашего разума. Речь идет о смещени­ях сетевого поля, по которому перемещается различная психическая информация. Единовременность энергии постоянна в семантических полях всех типов, с той лишь разницей, что в биологическом поле она просле­живается на эмоциональном уровне и обладает клеточ­ными реакциями, в которых психическая деятельность может отсутствовать. К биологическому полю относятся также и все аспекты медицинской патологии.

Интеллектуальное семантическое поле — это необык­новенная способность к познанию, актуализирующаяся на любом расстоянии: происходит проникновение в единовременность чистой энергии. Энергетическое движение синхронно, и можно сказать, что психическая энергия абсолютна и неподвижна, это — «неподвижный двигатель». Отсюда открывается истинное познание, ко­торое не ограничивают время и пространство. Вселен­ная как бы постоянно излучает в унисон с самой собой: любой закон универсума регулируется на основе этого единства расширенного действия. Точно так же некото­рые части организма человека никогда не соприкасают­ся друг с другом. Например, клетки, образующие ноги, никогда не встречаются с клеточной сферой сердца. Рас­стояния между такими участками бесконечны, но если бы одна из этих клеток сосредоточилась полностью только на самой себе, она восприняла бы и другие. По­скольку мы живем внутри подобной вселенной, мы со­ставляем часть того же самого послания, той же самой информации.

Каждый из этих трех типов семантического поля вос­принимается в зависимости от области резонанса, то есть экстероцептивным, проприоцептивным и эгоцептивным образом. Человек может обрести контроль над экстероцептивностью и проприоцептивностью, только достиг­нув эгоцептивности. Эгоцептивность, совпадая с точно­стью субъективности, должна совпадать и с двумя други­ми способами познания. Восприятия этих трех типов проходят по одному и тому же каналу семантического по­ля. У восприятия, разворачивающегося на уровне интел­лектуальной деятельности разума, тоже есть момент экстероцептивности (пассивный интеллект).

Точность представляет собой точное отражение все­го того, что в семантической ситуации жизни является проприоцептивным. Тот, кто способен к полному отра­жению любого состояния проприоцептивности, может стать достоверным научным инструментом.

Восприятие семантического поля всегда обусловлено сознанием, поскольку мы воспринимаем действие спекулярно. Наш образ восприятия действия — это спекулярное «до» и «после», предвосхитить которое невозможно. Когда проявляются особенности данного действия, субъект может оперировать множеством различных способов.

4.1.4. Сетевой эффект

При анализе индивида и его ситуации можно выдви­нуть три гипотезы действия семантического поля: 1) од­нонаправленное семантическое поле, 2) семантическое поле ответственного действия, 3) действие семантичес­кого поля по принципу сетевого эффекта.

Например, «А» — человек действующий, тот, кто производит действие: он — возбудитель, который видит это сновидение, испытывает данную эмоцию, соверша­ет данное совокупление и т.д. Результат его действия, ка­ким бы оно ни было, может быть проанализирован онтопсихологией на основании трех гипотез.

Согласно первой гипотезе действие могло бы оказать­ся результатом некоего семантизирующего момента: кто-то другой, взаимодействуя с тематической избира­тельностью субъекта, заставляет его действовать. В этом случае «А» действует как бессознательный зависимый, поэтому несет косвенную ответственность.

Согласно второй гипотезе, «А» по необходимости или по привычке осуществляет данное действие совершенно автономно, являясь, таким образом, единственным ответственным.

По третьей гипотезе «А» находится в окружении сетевого эф­фекта, вследствие чего он является частью запрограм­мированного динамического круга (рис.9).

Когда некий круг людей провоцирует возникновение сетевого эффекта, у субъекта «А» возникают сновидения, вызванные прямым воздействием монитора отклонения. В этих сновидениях, отражающих некую реальную акту­альную динамику, «А» выполняет часть действия, другую часть выполняет «Б», третью — «В» и так далее: каждый является звеном одной цепи, частью единой программы.

Изучая только субъекта «А», нельзя разглядеть всю цепь целиком, а только одно ее звено, за которое ответ­ственен лишь один «А». Напротив, онтопсихологический анализ показывает, что действие в этой цепи — еди­но, хотя и свершается несколькими людьми. Каждый из них («А», «Б», «В», «Г» и т.д.) — кажущийся автоном­ным — синхронизирован одной единой программой: ка­ждый из них всего лишь элемент «Интернета».

Таким образом, согласно третьей гипотезе, субъект является моментом сетевой семантики и действует соответственно ее требованиям. Из нее невозможно выйти самостоятельно. Только настоящий онтопсихолог способен установить причину, собрав воедино раз­розненные нити и объяснив субъекту, что на самом деле он сам представляет собой момент этой сети.

Включение субъекта в эту сеть всегда зависит от его тематической избирательности, от собственных комп­лексов и стереотипов. Программа всегда выбирает толь­ко тех субъектов, которые предрасположены к данному типу программы.

Сновидение обнаруживает программирование в дей­ствии, указывая на приближающееся несчастье — несча­стье, обладающее видимыми последствиями, которые на протяжении нескольких месяцев, дней или лет вызревают, чтобы в конечном счете взорваться в тот момент, когда уже ничего нельзя будет сделать. Ясновидящие и гадалки на картах, предсказывающие будущее, на самом деле бессознатель­но интерпретируют некую семантику, программируемую «во множестве» монитором отклонения[136]. Именно мони­тор отклонения всегда выступает в роли «программи­ста», обладая точно определенными констелляциями, в которые включается субъект, уже предрасположенный к этому в соответствии со своей комплексуальной темати­кой. Эти цепи, функционирующие по принципу электрических контуров, создаются не случайно, а согласно заранее установленным характеристикам.

Итак, предположим, что у человека возникла какая-то своя личная проблема, которая в действительности яв­ляется следствием того, что этот человек подвергся про­граммированию. В соответствии с предполагаемым раз­витием событий субъект на протяжении определенного времени, например, месяца, видит сны, в которых изо­лированно друг от друга, по одному ему являются все уча­стники этого процесса программирования. Таким образом, в сновидениях субъекта «А» могут предстать «Б», «В» и «Г» - последовательные участники той сети, частью которой является «А». Однако, если «А» видит их во сне, следовательно, и он включен в этот круг. На соз­нательном уровне между этими субъектами возникают некие дружеские взаимоотношения или сотрудничест­во, однако, они не становятся сообщниками в негатив­ном смысле этого слова.

Сетевой эффект поля относится к социальному про­граммированию. Из маленького семейного ядра он мо­жет распространиться на огромные коллективы, обще­ственные институты, на политические партии и государ­ства, охватив целые регионы.

4.2. Онейромантия[137]

4.2.1. Теоретические положения

Сновидение представляет собой язык некоего целого и служит ключом к реальному психологическому пони­манию человека.

Сновидение суть спонтанное самополагание в виде мышления и языка, момент спонтанного рисунка при­роды: бессознательного, эмоций, психической дея­тельности.

В эпоху античности сновидения считали посланием богов. Упоминания о них часто встречаются в жизнеопи­саниях святых, пророков и великих духовных наставни­ков. Первый трактат о сновидениях был написан при­мерно в 100-200 годы до н.э.[138], однако первым осветил эту тему с научной точки зрения Фрейд. Сейчас многое уда­ется расшифровать в сновидениях, но не все. Поэтому крайне важно системное изучение онейромантии[139], кото­рое позволило бы придать исследованиям психической деятельности человека большую конкретность.

Одним из самых лучших научных трудов, посвящен­ных сновидениям, можно назвать книгу Гутейля[140], в кото­рой сновидение объясняется в его творческом, религиозном и фрейдовском значениях. Однако и она не дает исчерпывающей онейрической интерпретации.

Язык сновидений, отражающий жизнь, всегда интерпретировался в соответствии с культурными, религиозными, историческими или научными догмами. Никто никогда не попытался прочесть их так, как они написаны природой. Я нашел ключ к толкованию сновидений, что подтверждается опытом практического применения моего эксклюзивного метода, исключаю­щего неточное истолкование. Книга «Мир образов»[141] содержит введение в интерпретацию сновидений и тол­кование отдельных символов, прежнее толкование ко­торых неточно отражало их глубинное значение. Обра­зы, не рассматриваемые в этой работе, следует интер­претировать согласно общепринятым научным опреде­лениям в данной области.

Все построение сновидения необходимо понимать исключительно с позиции того, кто его видит. Сновиде­нию интересны не политика, не наука, не кто-то другой, а только лишь индивидуальная жизнь того, кому оно снится. Сновидение как объективная истина индивида всегда строится на основе его жизненных потребностей. Язык сновидения необязательно отражает определен­ные сознательные убеждения субъекта: оно использует любой язык исключительно для выражения потребно­сти организмического субъекта.

Предположим, что двум молодым девушкам из хоро­ших семей приснился один и тот же сон. Хотя они в оп­ределенном смысле мало чем отличаются друг от друга, критерий интерпретации сновидения должен быть ин­дивидуальным. На каких принципах он строится? Таких принципов три.

Первым принципом, вне всякого сомнения, является использование символа в соответствии с внутренне при­сущей ему функцией. Допустим, я вижу во сне свою мать с ножницами в руках. Особой характеристикой этого символа является способ резания, поэтому значение об­раза «моя мать с ножницами в руках» заключается в том, что она меня убивает. Надо обращать внимание на про­стую, конкретную, непосредственную функцию символа.

Я вижу во сне мышь. Чем конкретно является мышь для меня, человека? Это — грызун, который наносит мне вред, уничтожая мои запасы. Или, например, что такое бабочка? Это — летающий червяк. Если для Пушкина ба­бочка — создание эфемерное, обретающее поэтический образ в его стихах, то для психотерапевта, обязанного быть материалистом, она всего лишь — вредное насеко­мое, уничтожающее урожай.

Во сне можно увидеть танцовщицу или танцовщика. Какова конкретная функция балерины? С точки зрения материалиста, танец балерины — это вращение вхоло­стую. Появление во сне этого символа всегда сигнализи­рует о бесплодной жизни.

В сновидении появляется кукла: что это? Кукла — объ­ект неодушевленный, безжизненный, следовательно, че­ловек, которому приснился этот символ, представляет собой пустой объект. Если же в образе куклы снятся дру­гие — друг, подружка или ребенок, это значит, что пусты они. Кукла ходит, если кто-то ее ведет. Таким образом бес­сознательное говорит: «Смотри. Этот человек — кукла, и ты, если пойдешь за ним, тоже превратишься в куклу».

Итак, первый принцип относится к специфической функции символа и отвечает на вопрос: для чего нужен мне, человеку, этот символ?

Второй принцип — это специфический эффект сим­вола, отвечающий на вопросы: что он делает? как он это делает? Например, субъект в своем сновидении должен перейти через улицу или через реку: как улица, так и ре­ка означают путь, который, следовательно, предполага­ет транспортные средства, но образ улицы обещает бо­лее спокойное движение, чем образ реки, скрывающий большие трудности.

Предположим, человеку приснилось, что он катается на лыжах по снегу или по ледяному насту вместе со сво­ей девушкой: что это значит? Ноги касаются снега, но не проваливаются, то есть он скользит по нему, но не проникает, внутренне затормаживается, - это символ фригидности, импотенции. Кто-то видит во сне, что пьет кофе с молоком вместе с другом или подругой. Кофе с молоком, во-первых, означает повышенную пи­тательность, а, во-вторых, представляет собой взаимо­проникающие элементы, следовательно, речь идет о по­зитивном сексе, приносящем благо. Таким образом, в сновидении необходимо обращать внимание и на специ­фический эффект, создаваемый тем предметом, кото­рый предстает в виде символа.

Третий принцип — это семантический аспект символа. Мыши во сне находятся рядом со мной или рядом с дру­гим? Кто держит в руках куклу — я или моя бабушка? Мес­тонахождение символа указывает на направление дейст­вия. Недостаточно видеть причину саму по себе, ее функ­циональный аспект, надо видеть также и направление: в каком направлении он двигается? кого затрагивает?

В более глубоком смысле направление идентифициру­ет квант вложения субъекта, видящего сон, в ситуацию, драматизированную сновидением.

Постоянный учет и одновременное применение трех указанных принципов дает ключ к толкованию сновиде­ния. Если хотя бы один из них исключается, сон интер­претируется неверно. Природа пользуется этим крите­рием, когда говорит с нами посредством сна.

Сновидение подобно театру: бессознательное осуще­ствляет постановку определенной ситуации, которая всегда связана с ситуацией субъекта, вследствие чего не­приятные или отрицательные роли в сновидении неред­ко даются другу или знакомому. Предположим, я смер­тельно ненавижу какого-то человека: возможно, что в сновидении мой ближайший друг его убьет, но в дейст­вительности я пользуюсь образом друга, чтобы самому совершить убийство. Или же я могу увидеть во сне, что меня убивает мой заклятый враг: исходя из реальных об­стоятельств можно понять, что на самом деле сцена в сновидении перевернута.

Когда субъекту снится, что он видит сон, это говорит о еще большей реальности сновидения.

Часто могут сниться и вещие сны. Их нелегко понять и гораздо труднее разобраться в том, почему это проис­ходит. Вещий сон может быть вызван двумя причинами:

1) обусловленностью комплексов или монитора от­клонения, который уже ввел программу: будущее снится потому, что оно уже предопределено характером поведе­ния субъекта или монитором отклонения. Например, то, что мне представляется будущим, возможно, уже обу­словлено, как уже обусловлен мир, в котором мы живем, но понимаем это не сразу;

семантическим полем другого человека или ситуа­цией, с которой нам придется столкнуться. Предполо­жим, что кто-то серьезно намеревается встретиться со мной завтра, и для него это — реальность; ночью мне мо­жет присниться встреча с этим человеком. Поэтому моя способность к интерпретации сновидений заключается не в предсказании будущего, а в умении читать семантическое поле, ранее обусловленное другим.

Определенные несчастные случаи, например, дорож­ные происшествия, часто снятся до того, как произой­дут. Если человеку приснилась какая-то возможная опас­ность, которая его очень напугала, что он должен сде­лать? Увидев во сне аварию, субъект должен поберечь се­бя: или в этот день не ездить на машине совсем, или, при крайней необходимости, в поездке, вести ее с макси­мальной осторожностью.

Нужно внимательно относиться к определенным сновидениям, указывающим на то, что должно вскоре произойти, поскольку можно изменить ситуацию. Сно­видение истинно в тот момент, когда оно происходит, но если человек изменится, то изменится и последую­щая реальность.

Рассмотрим еще несколько символов.

Яйцо всегда является символом негативной семанти­ки, если только субъекту не снится, например, что его угощают блюдом, приготовленным с яйцами и морко­вью — символами эротического сновидения. Но яйцо са­мо по себе, не связанное с процессом принятия пищи, всегда сигнализирует о негативной семантике или пред­стоящей серьезной опасности: из яйца всегда рождается кто-то другой.

Если снится состояние беременности, как мужчинам, так и женщинам, это всегда сигнализирует о чем-то пло­хом: бессознательное показывает, что субъект вынашива­ет какую-то чуждую ситуацию. Когда человек видит себя во сне беременным, если только женщина при этом не находится действительно в интересном положении, это всегда указывает на какую-то ситуацию, связь, мысль, ко­торой он проникается, подвергая себя опасности. Таким образом, субъекту угрожает что-то чуждое, не свойствен­ное человеческой природе. В период беременности та­кое сновидение может означать и то, что подобному от­чуждению подвергся кто-то другой. Зарождение плода в сновидении означает, что уже проявилось несчастье, воз­никла проблема, болезнь, а иногда речь может идти даже об опухоли, которая в это время формируется в субъекте.

Когда человеку снится, что он рожает, это означает освобождение от какой-то проблемы. Во всяком случае, вариантов очень много. Если, например, субъект в своем сновидении разрешается от бремени, то это для него по­зитивно, но если потом он держит на руках младенца — негативно.

В любом случае при интерпре­тации сновидений, связанных с беременностью, которая, по сути, является негативным символом, необходимо соблюдать ос­торожность, проявляя большую компетентность при оп­ределении бесконечных разновидностей снов.

Сновидение может указывать, болен ли у нас какой-то орган. Если психотерапевт заподозрит, что сновидения пациента сигнализируют о некоем органическом заболе­вании, он должен порекомендовать этому человеку прой­ти медицинское обследование, не вдаваясь в подробно­сти. Это — хорошее профессиональное правило. Если опасения не подтвердятся, то он должен продолжать ра­боту с клиентом только как психолог. В ходе аутентифицирующего резиденса одному мужчине приснилось, что он оказался в бочке, из которой потом потекло вино. Я понял, что у него запущенная опухоль простаты и сказал, чтобы он обратился к соответствующему специалисту: в результате ему сделали срочную операцию. Десять дней спустя я провел с ним сеанс, чтобы объяснить причину возникновения опухоли и необходимость изменить свое мышление во избежание рецидива болезни.

В любом случае речь идет не о пассивном ожидании сновидений или разработке подобия программы их ак­тивизации. Активизировать свой сознательный разум и обращаться к сновидениям следует лишь тогда, когда что-то непонятно. Сновидение всегда вмешивается, что­бы исправить ошибку, допущенную сознательно-логиче­ским «Я». В сновидении бессознательное сигнализирует нашему «Я», ошибается оно или нет.

Приснившийся виноград означает счастливый жен­ский секс.

Если в сновидении появляются Иисус Христос или Богоматерь, это всегда негативно, поскольку речь идет о символах культуры. Что конкретно дает образ Иисуса Христа? Этот образ — всего лишь застывшая фотогра­фия. Этому образу не свойственно биологическое, тогда как бессознательному нужны биологические проекции, поскольку оно использует язык биологический, а не язык культуры.

Геометрические фигуры и цифры в сновидении, если только субъект не финансист или чертежник по профес­сии, всегда означают пустую рациональность и латент­ную предрасположенность к шизофрении. Или же пус­тую личность.

Когда в сновидении появляются числа, надо обяза­тельно определить, на какой временной период они ука­зывают. Например, клиенту снится, что он садится в трамвай №18: это значит, что сегодня ему предстоит ре­шать проблему, предпосылки которой возникли, когда ему было восемнадцать или девять лет. Это может быть знакомство с девушкой в восемнадцать лет, а может быть, все дело в тетке или в бабушке.

В сущности, каждое сновидение как рентгеновский снимок передает реальные координаты функционально­сти сознательно-логического «Я» в руководстве собст­венным существованием.

4.2.2. Три типа сновидений

Тот знает самого себя, кому известно, что с ним про­исходит ночью. Понимание происходящего с ним но­чью человек обретает путем длительного самоизуче­ния, позволяющего постичь собственную психологиче­скую структуру и, в частности, доминирующий комп­лекс. Каждая бессознательная структура обладает разли­чными комплексами, но один из них всегда контролиру­ет все остальные. Анализируя собственную ночь, необ­ходимо, в первую очередь, научиться улавливать дейст­вие тайных или скрытых «Я», которые сосуществуют с сознательным «Я».

Ночь — любимая обитель кошмаров — способствует отчуждению, лишая субъекта психической энергии, но это также и подходящий момент для открытий. Поэтому нужно уметь разбираться в собственной ночи. Она пред­ставляет собой непосредственность и конкретность всей бессознательной структуры человека. Субъект, ко­торый хочет понять собственную сущность, должен все­гда мысленно сопоставлять свою сознательную деятель­ность с содержанием ночных сновидений.

В период бодрствования наше сознательное «Я» по­стигает мир через стереотипы, одобренные монитором отклонения, тогда как бессознательному мир открывает­ся во всей своей реальности, позволяя ему видеть объек­тивное соотношение вещей с его образом бытия. Созна­тельное «Я» знает поверхность реальности, а бессозна­тельное — напротив — тот квант реальности, который на­полняет сознательное «Я», каким бы оно ни было, тот более полный универсум, отобранный для него.

Итак, сновидения можно подразделить на три типа в зависимости от факторов, их вызывающих. Этими фак­торами являются: 1) анамнез субъекта (его образ жизни, семья, чувства и т.д.); 2) воздействие семантического поля и других событий, имевших место в течение предыду­щего дня; 3) чужеродные инкубации.

Сновидения анамнестического и семантизированно­го характера можно отличить друг от друга по тому, как субъект его рассказывает. Если речь идет об анамнести­ческом сновидении, то субъект пересказывает его как са­модвижение «Я», как любимые и пережитые выборы, то есть как здоровую часть собственной личности, которую он несколько нерешительно вербализует, стремясь за­щитить. Собственную личность он защищает сознатель­но, оказывая определенное сопротивление, если психо­терапевт попытается атаковать его.

Если речь идет о сновидении, вызванном семантическим воздействием, то, рассказывая о нем, субъект как и в повседневной жизни, вместо того чтобы за­щищать собственную личность, соглашается с семанти­зирующим индивидом. Пассивный получатель семанти­ческого поля охраняет семантизирующего, желает его, будучи им захваченным и убежденным, хотя на словах все это отрицает. Семантизирующий всегда действует «по верхам» в стиле «токката и фуга»: он забирает и ухо­дит. Семантизированный же, наоборот, остается захва­ченным, связанным, а своей убежденностью именно он провоцирует данную ситуацию и ее реализует.

Сновидения третьего типа — сновидения, вызванные чужеродными инубациями, отличает то, что субъект пред­стает в своем сне случайным персонажем этого сновиде­ния: его сознание подобно сознанию человека, который в общем-то случайно оказался в баре или в кинотеатре, и с ним случилось что-то, в сущности, приятное. Он переска­зывает сновидение как некое случайное происшествие: он действовал спонтанно, и ему это понравилось. Если в сновидениях предшествующих типов намерение субъек­та прослеживается вполне отчетливо, то в данном случае оно размыто. Заметны отстранение и определенная по­верхностность субъекта: его можно сравнить с мальчиш­кой, который, проходя мимо усыпанной ягодами вишни и не увидев никого рядом, влез на дерево и нарвал вишен, хотя раньше и не собирался этого делать.

4.2.3. Объяснение сновидений чужеродной инкубации: согласие

Действие монитора отклонения вызывает два след­ствия.

1) Системное манипулирование всеми процессами человеческого познания. Чем больше оно стремится к научности и проницательности, тем менее точным ста­новится. Таким образом, первое следствие заключается в системном манипулировании всеми процессами чело­веческого познания, особенно тогда, когда они нацеле­ны на сохранение и развитие человеческого вида.

2) Опосредование любого чужеродного, нечеловече­ского или внеземного вмешательства. Внедренный в мозг человека монитор отклонения создает радиомост между человечеством и внеземными цивилизациями[142]. Субъект превращается в мостик для цивилизаций, дос­тигших высокого уровня развития технологии нейрон­ных коммуникаций.

Некоторые виды существ неземного происхождения способны беспрепятственно воздействовать на сознание человека с помощью монитора отклонения: речь идет о так называемых «чужих», которые всегда служили персо­нажами для определенного рода литературы, рассказов о НЛО, демонах, ангелах, фантомах, духах, тенях ночи.

Онтопсихология с легостью обнаруживает присутст­вие этих существ и объясняет их как реальности, способ­ные воздействовать на человека, вмешиваясь в его жизнь, благодаря имманентному присутствию в людях монитора отклонения, позволяющего выживать другим формам разума, которые населяют нашу вселенную. Как мы можем сказать, добрые они или злые? Мы считаем добрым, хорошим то, что нам подходит, усиливая нас, и злым, плохим — то, что нас уменьшает, поэтому в своей оценке не можем быть абсолютно объективными, соиз­меряя все со своим видом. Действительно, мы отличаем хорошие съедобные грибы от плохих, ядовитых, но на самом деле и те, и другие представляют собой шедевр жизни. Итак, понятия добра и зла для человека всегда со­относятся с его человеческой индивидуацией. Таким об­разом, то, что абсолютизирует человеческий вид, мы считаем этическим, добрым, все прочее для нас — зло, но зла, как такового, не существует.

Мы живем в универсуме жизни. В этом пространстве существует множество типологий существования, а не только мы, люди. Человечество сосуществует со множе­ством различных типов энергетического присутствия. Это многообразие способов и видов других существова­ний — от карликов до мертвецов, от внеземных существ до роботов монитора отклонения и людей, вовлеченных в эффект триггера семантических полей — мы называем «чужеродными», поскольку они отличаются от нас.

Одной из реальностей, которую надо отличать от чужеродного присутствия, являются паразиты разу­ма[143]. Это — организмы, которые питаются мозговыми реакциями в дневное время, живя в мозгу субъекта-че­ловека одну-две недели после проникновения в него вследствие риноцеребральной интроекции. Для их ус­транения достаточно решительного мысленного отказа. Подобные организмы напоминают медуз или пу­зырьки, их атомарная структура, отличающаяся от на­шей, позволяет им проникать в человеческий мозг и жить в нем.

Прежде всего, ранним утром необходимо посмот­реть, все ли в порядке у субъекта, проверив, создают ли энергетическое поле, внутреннее состояние и внеш­ний облик ощущение гармоничного человека, чувство завершенности и единства[144]. На падение уровня психи­ческой энергии указывают такие внешние признаки, как снижение умственных способностей и интенсивно­сти эфирного поля (яркость), снижение тонуса и живо­сти глаз (глаза субъекта «тускнеют»), подобие отупения и начинающегося слабоумия (признак спада лично­сти), постепенная утрата субъектом самостоятельно­сти, когда рефлексы замедляются, делая субъекта более доступным, менее защищенным. В некоторых, наибо­лее ярко выраженных случаях субъект, совершенно не отдавая себе в этом отчета, теряет способность рацио­нально рассуждать и реагировать, как обычно. В его ра­зуме ощущается какая-то тяжесть. Его эмоции стран­ным образом затмеваются: субъект утрачивает ясное видение и ведет себя, как объект, то есть снижается его субъектность.

Заметив состояние упадка, субъект ищет возможность компенсироваться, восстановиться. Обычно он старает­ся вернуть себе равновесие с помощью сильных эмоций, но все его начинания заканчиваются крахом: например, он отправляется на деловую встречу и упускает важный контракт, или, купив новую машину, попадает на ней в аварию. На самом деле человек совершает такие поступ­ки, чтобы утвердить себя, а не разрушить, но получается все наоборот. Состояние психического упадка делает ин­дивида негативным, нефункциональным по отношению к самому себе, для других он вреда не представляет. Мно­гие неприятности навлекает на человека эта ночная вампиризация. Вампиризм непосредственно не приводит к биологическим болезням, а поражает лучшую часть жиз­ненной энергии пациента.

Это состояние может сохраняться даже в течение не­скольких дней, пока субъект постепенно не восстановит­ся благодаря нормальному образу жизни. Еда, питье и контакт с землей вновь пробуждают жизнь, которая опять начинает циркулировать, усиливая индивидуацию. Однако может случиться и так, что после усиления субъекта усилится снова и/или циклично произойдет уменьшение, изъятие витальности в результате дальней­шего ночного вмешательства.

Эти психофизические спады обычно трактуются ме­диками как пониженное давление, расстройство пече­ни, нарушение кровообращения и т.д. На самом же деле они вызваны чужеродной инкубацией. В наиболее тяже­лых случаях могут даже наступить шок, паралич, смерть от инфаркта, которые случаются ночью из-за чрезмер­ного изъятия энергии внеземными цивилизациями.

Единственное, что мы можем сделать, — это укрепить самих себя, причем обязательно с помощью объективно­го и научного знания.

Людям, которые ночью подверглись воздействию мо­нитора отклонения и, возможно, контактировали с чу­жеродными существами, снятся однотипные сны с очень незначительными вариациями, поскольку кино­пленки, которыми пользуются эти существа, всегда одни и те же. Субъекту дают смотреть определенную кино­пленку, тем самым фиксируя его. Пока он заблокирован, его внимание завоевывают, отвлекая от самого себя. Од­нако на определенном этапе просмотра этой киноплен­ки субъект обязательно выражает согласие. Никакой ме­ханизм и никакая магия не могут оказать на человека воздействие без его согласия. Я решительно утверждаю, что никого нельзя отнять у самого себя без его согласия.

В какой-то своей части, по наивности или в силу своего невежества, субъект дает такое согласие. Например, он видит фигуру матери, друга или любимой женщины, это ему нравится, и он говорит «да». Действительно, на ограб­ление и инкубацию указывает не сновидение само по се­бе, а память «Я», которое дает визуальное доказательство акта воровства. Вампиризация происходит по соглаше­нию с какой-то частью субъекта, однако, это «да» не оста­ется для него полной тайной: всегда есть некая часть, пусть самая маленькая, в которой «Я» сохраняет ответст­венность во время сна. Акт вампиризма, таким образом, визуализируясь, снится субъекту, который принимает за сновидение то, что происходит в действительности.

Не имеет значения, в какой форме это происходит, наблюдаемое во сне, безусловно, обман, но согласие не­обходимо как технический факт: без согласия нельзя от­крыть ни одну дверь. Кинопленка, которая демонстриру­ется во время сновидения, нацелена на то, чтобы до­биться согласия субъекта.

Именно этим согласием и выражается наша ответст­венность, а также наше величие и защита. По этой при­чине, даже если принять гипотезу о существовании веч­ного судьи, наблюдающего за нами, у человека нет оправ­дания: он сказал «да».

Есть один псалом, который монахи минувших эпох пели каждый вечер: «Освободи меня, Господь, от блужда­ющих теней ночи и сделай так, чтобы они не захватили мою душу». Мудрецы по ночам бодрствовали. А вот все гуманоиды, наоборот, засыпают, как бревна. Я всегда го­ворил, что тот, кому удается сознательно победить ночь, получает власть над всей своей жизнью, а тот, кто проиг­рывает ночи, теряет все.

Каждое сновидение — это особая история, поскольку сновидение представляет собой проекцию организмической и комплексуальной ситуации субъекта. Следова­тельно, это объективный спектральный анализ, позво­ляющий психотерапевту наиболее эффективно помочь пациенту.

В вампирическом сновидении можно выделить три стадии. Вводная стадия задает какую-то ситуацию дове­рия, в результате чего субъект прекращает все защитные действия; на второй стадии происходит эмоциональное действ