Психотерапевтический сеанс с присутствующими женщинами

Профессор А. Менегетти (А.М.): Скажи, Джемма[117], что ты ощутила, впервые увидев Марио? Джемма (Д.): Грязный жир.

А.М.: А где?

Д.: Почти везде, прямо под кожей.

А.М.: Это не означает, что у Д. присутствует какой-то комплекс. Достаточно определить типологию, и о каж­дой из вас уже можно многое сказать. Проанализировав наиболее близких ей мужчин, которые имели свобод­ный доступ к ее душе, я остановился на том, мало кому из вас известном, с которым она ведет судебную тяжбу. Раз­бирательству не видно конца, более того, кажется, что противник имеет преимущество. Как женщине бороться против мужчины, который ее оплодотворяет и грабит изнутри? Она не вступала с этим мужчиной в половую связь, но пересекшись с ним внутренне один раз, она почувствовала, что он проник в нее. Позво­лив это ему однажды, в дальнейшем в отношениях с ним она всегда будет терпеть поражение, и с этим ничего не поделаешь.

Вчера, разговаривая с Патрицией, я спросил ее: «Ког­да ты видишь Фернандо, насколько глубоко он проника­ет в тебя?» Она ответила: «Я чувствую его между ног и ничего не могу с этим поделать».

Я говорю о том, что никогда не исследовалось ни од­ним из направлений психологии. Я знаю, что подобное «похищение» психики происходит с вами почти каждый день, потому что в этом никакие моральные, социаль­ные или религиозные стереотипы помочь не могут. По­этому бессмысленно бороться с инфантильными мужчи­нами, не обращая внимания на инфантильных вампиров. Женщина, постоянно начинающая с нуля, перестает развиваться и не может себя реализовать, несмотря на огромные возможности, ибо вынуждена срочно латать пробоины, образованные психическим грабежом, кото­рые лишают ее жизненной силы. Это не приносит ей удовольствия: она чувствует, как нечто проникает в нее, опустошая изнутри.

Психическое похищение отличается от черного ваги­низма или пустого эротизма, которые возникают между женщинами или между мужчиной и женщиной и дарят партнерам некую прелесть определенного висцерально-эмоционального удовольствия.

Чем отличается это явление, о котором мы говорим, от других форм эротического взаимодействия, рассмот­ренных ниже?

1. Позитивное витальное соитие. В нем участвуют две формы жизни, которые предаются игре, наслаждаясь друг другом, пользуясь друг другом, воссоздавая друг дру­га. При витальном сексе происходит синкретическое пе­рераспределение жизни, благодаря тому, что партнеры дополняют друг друга. Это логическое развитие двух сущ­ностей порождает значимое третье, тем самым обогащая каждого из них. Секс позитивен[118], если основан на невин­ном, наивном[119] взаимном дополнении — выгодном и при­ятном, — которое становится игрой, вложением, восста­навливающим взаимопроникновением для обоих парт­неров. Это — великий путь к истинному удовольствию.

Ограбление партнера. При совокуплении такого ти­па один из партнеров грабит другого, забирая себе все и используя его для получения собственного удовольст­вия, тогда как другой лишается всего (так происходит в большинстве случаев). Такие взаимоотношения, при которых один партнер эксплуатируется, а другой пожи­нает плоды и агрессивно удовлетворяет себя, тормозят развитие обоих. Иными словами, вор не ощущает себя богатым, а пострадавший — ограбленным. В подобных случаях психотерапевтическим путем проверяются партнерские отношения: изучение конкретного сово­купления (анализ сновидений, восприятия семантичес­кого поля, кинетико-проксемический анализ и т.д.) по­казывает снижение уровня психической значимости клиента.

Пустой эротизм. Пустой эротизм подразумевает та­кие взаимоотношения, при которых две женщины или мужчина и женщина вступают в психические сношения, играя друг с другом. У них возникают определенные эмо­ции, ощущение близости, стремление к общению, дру­жеской беседе, сотрудничеству, к общему домашнему очагу, игра в намеки, что доставляет им пустое удоволь­ствие. «Пустое» потому, что ни один из партнеров не стремится к серьезным сексуальным отношениям, а поз­воляет себе раствориться в них, не прикладывая к этому никаких усилий.

4. Черный вагинизм. Черный вагинизм характеризуется тем, что психически более опытная женщина (более опытной может оказаться даже шестилетняя девочка, а наивным существом — шестидесятилетняя старушка) полностью поглощает другую (или другого), наслаждаясь этим благодаря правильно привитому чувству семантиче­ского поля. «Пожирание» другого субъекта в его висце­ральной или гинекологической области (от вагины до желудка) приводит к эмоциональному взаимопроникно­вению, позволяющему одному партнеру смаковать «пи­щу», а тому, кто этой «пищей» становится, — испытывать удовольствие. Активный субъект обрабатывает и вампиризует всю эмоциональную и витальную сферу пассивно­го, а жертва при этом не оказывает сопротивления. Если старая женщина, будучи более активной, «съедает» моло­дую, то это не способствует ее росту, а лишь помогает вы­жить и восстановиться, тогда как другая женщина от это­го слабеет, объективируется и преждевременно стареет. Как только молодая женщина, более наивная и более ви­тальная, обретает возможность восстановиться, то через пару дней или через неделю старуха замечает эту ее го­товность и спокойно овладевает ею вновь. В сущности, черный вагинизм отражает потребность старухи (фиксирующий стереотип матриц во всех женщинах).

Психическое обладание. Психическое обладание озна­чает закрепление в сознании женщины образа определен­ной личности, который фиксируется как постоянный и уподобляется некоей кинопленке, непрерывно прокручи­ваемой в одном и том же режиме в голове женщины.

6. Мужская негативная психология. Кроме рассмотрен­ных выше форм эротического взаимодействия, сущест­вуют также различные типологии мужской негативной психологии[120].

Здесь я говорю о другой ситуации: о похитителях пси­хики. Это вполне определенное явление, которое возни­кает с быстротой молнии и проникает в женщину так быстро, что она не успевает этого осознать.

Когда происходит такого рода ограбление, женщина, к сожалению, утрачивает способность к пониманию происходящего и терпит крах, в том числе и физически, поскольку мужчина словно выбивает из под нее опору. Мужчина выступает не как постоянный семантический вампир: он действует подобно гигантской жабе на охоте, которая, заметив насекомое, выбрасывает язык и ловит его. Женщина словно чувствует внутри себя мужчину, от которого цепенеет, но сделать ничего не может.

Я заметил, что, как только я помогаю пациенту осознать похитителя его психики, то опорная физиог­номическая структура этого пациента сразу разрушает­ся, почва словно уходит у него из под ног.

Чтобы понять это, человеку необходимо отбросить гордость, иначе ему никогда не добиться победы.

Соня (С.): «Я пытаюсь понять, кто может оказаться этим похитителем, возможно, Нандо?»

А.М.: «Да, их много, например — твой отец».

С.: «Действительно, внешне они похожи».

А.М.: «Внешняя структура роли не играет. Предполо­жим, что я проводил бы сеанс с тобой и с Роберто. Ты ду­маешь, что смогла бы остаться невредимой?».

С.: «Я не думаю, что он опасен».

А.М.: «Если бы вы наблюдали за ней в момент нашего разговора, то могли бы заметить, что она разрушается физически. Я говорю вам об обычной повседневной ситуа­ции, в которой вы постоянно оказываетесь в роли проиг­рывающей, воображая, однако, что восстанавливаете свое кажущееся превосходство. Ограбление психики представляет собой некую форму, которая разрушает че­ловека изнутри, вначале приводя его в нейтральное со­стояние. В таком состоянии женщина не воспринимает никакой логики, необходимой для того, чтобы вести диа­лог, атаковать или защищаться. В это самое мгновение, когда человеку кажется, что у него нет необходимости за­щищаться, что «все о'кей!», он и попадается на эту удочку.

Мужчина в данном случае не стремится выставить женщину в глупом виде, добиться над ней превосходства или унизить. Он ее использует и говорит: «Самый сильный — это я», и она соглашается с этим. Вот самое важное: «Я — самый сильный, теперь ты это знаешь, так что нет смысла проверять, так ли это». Он выводит жен­щину из игры, выводит из диалектики. Ему словно удает­ся сместить сознание женщины в самую слабую точку, за­ставляя забыть все то, что делает ее сильной и значи­мой. Он лишает ее полноты и глубины, фиксируя на том, что неизбежно ведет к поражению.

Федерика, тебе понятно?»

Ф.: «Да, но ведь это может оказаться и женщина с муж­ской типологией?»

А.М.: «Конечно, но учтите, если человек не теряет внутренней бдительности, никто его ограбить не может. Не перекладывайте свою вину на других, потому что ви­новаты вы сами. Жизнь все дала вам для защиты, но ес­ли вы сдадитесь и проявите внутреннюю инфантильную податливость...!

Бьянка, ты поняла?»

Б.: «Да. Но ведь сразу происходит вытеснение?»

А.М.: «Совершенно верно. Речь идет о параличе выжи­вания в данный момент. Я знаю, что сознание убеждено в одном, но действительность свидетельствует об обратном. Женщинам определенного типа следует рас­статься с излишней гордостью, потому что именно на этом спокойно играет недооцененный мужчина. Как это может проявиться в тебе? В какой-то момент ты вступа­ешь в разговор с мужчиной, которого иногда называешь «толстячком»: необходимо проверить, сама ты это при­думала или имя «толстячок» связано с тем состоянием психической потребности, в котором ты оказалась, что вызывает с твоей стороны неадекватную реакцию. Ты принадлежишь к тем женщинам, которые демонстриру­ют высший уровень рациональной формализации, когда действуют самостоятельно, так, как им хочется. Однако иногда у тебя возникают диссоциации личности, пред­ставляющие собой полную ее противоположность. В та­ком случае следует посмотреть, в какой день ты его встретила, как повела себя, что с тобой произошло. Это может случиться неожиданно.

Эти люди не обладают реальной властью, они — всего лишь ваша проекция, дезинформация в нашем сознании, тех­ническая ошибка в собственной жизни. Похитители психики всегда входят в контакт, основываясь на эротизме жен­щины, хотя собственно эротического контакта не проис­ходит: они как бы втыкают электрическую вилку, подклю­чаются к центру вагины, клитора, яичников, к той зоне, которая питает эротические эмоции, и выкачивают энергию, парализуя женщину.

Для того чтобы лучше понять, как это происходит, представьте, что вы проткнули яичную скорлупу в трех местах и извлекли животворный белок, устранив эфир­ную витальность и оставив внутри только желток. Внеш­не яйцо кажется целым, неповрежденным, но внутри оно мертво. То же самое происходит с женщинами в ситуаци­ях, о которых я говорю. В результате мы потом замечаем, как женщина стареет и медленно умирает, распростра­няя вокруг могильный запах. Это происходит, когда клет­ки кожных покровов, начинающие испытывать недоста­ток кислорода, не могут больше обеспечивать активное кровообращение. Поскольку кислород из крови не посту­пает, кожа начинает шелушиться, а ее отмирающие час­тицы испускают типичный запах разложения (которое действительно происходит). Это зависит не от менопау­зы, а от психического порока, от психической смерти. Я называю это явление психическим некрозом.

Процесс разложения, проявляясь вначале на уровне психики, в дальнейшем переходит на психосоматичес­кий уровень. Это зависит не от того, что человек нечис­топлотен, а от того, насколько часто он подвергался пси­хическому некрозу, который приводит к преждевремен­ной смерти. Интересно, кроме того, пронаблюдать, как в этот момент двигаются ноги женщины (неважно, си­дит она или стоит): она нервничает, смущается, полно­стью раскрывается, не может сдержаться, ей не удается психологически помешать проникновению».

Ариадна: «То же самое происходит и тогда, когда ты не можешь выкинуть его из головы?»

А.М.: «Нет, в этом случае мы имеем дело с психичес­кой навязчивостью как составной частью психического обладания. То, о чем ты говоришь, происходит после ка­кого-то контакта, который впоследствии — в зависимо­сти от типа твоей рефлективной матрицы — тобой реа­лизуется, активизируется. Это семантика-подкрепление твоей рефлективной матрицы и твоего поведения. То, о чем говорю я, наоборот, захватывает и не оставляет сле­дов, это — идеальный грабитель».

Нерина: «Почему я чувствую для себя большую опас­ность в сыне, чем в муже?»

А.М.: «Потому что твой муж многое понял, осознав, что лучше определенным образом изменить стиль жиз­ни и прекратить грабить твою психику, получая при этом больше удовольствия. А твой сын этого еще не по­нял, он знает только то, чему научился, в том числе и от отца. Но ты не должна, даже если страдаешь, возвра­щаться к стереотипу матери, иначе все пропало. Ты, как и всякая женщина, прежде всего, живая душа, а потом уже мать. Поэтому сначала нужно спасти твою душу, что­бы затем ты смогла стать образцом разумности жизни и для твоего сына».

Кармела: «Когда я начинаю болтать, то осознаю это, но когда я определяю типологию мужчины, зная, какой он, кто возникает в первую очередь?»

А.М.: «Сначала — твой отец, а потом все те, кто при­надлежит к его типологии, потому что именно с ним ты испытала нечто вроде сублимации патологической болтливости».

К.: «Хорошо, но когда это происходит, уже поздно. Я бы хотела научиться распознавать ограбление пси­хики и понимать, когда оно может начаться и почему происходит».

А.М.: «В основе ограбления такого типа лежат взаимо­отношения между девочкой и отцом, а не матерью. Дево­чка научается чувству — за исключением кастрации, на­следуемой от матери, — у отца, который в определенном смысле дает ей первый урок общения с противополож­ным полом. Следовательно, у отца это может вызвать со­ответствующие эротические эмоции, например, неожи­данную эрекцию определенного типа. Дочь может не от­давать себе в этом отчета, но отец — никогда. Итак, ког­да в семье при виде девочки одиннадцати — шестнадцати лет у отца возникает эрекция как гордое пробуждение витальности, что он в этот момент делает? Он сублими­рует, говорит, болтает, защищаясь таким образом и не понимая происходящего, не будучи психологом. Затем вмешиваются мать или бабушка. Мать уже почувствовала, что у достигшей соответствующей зрелости дочери
возникают определенные эмоции. Когда мать прижимает дочь к груди, она испытывает приятные чувства и понимает, что то же самое ощущает и муж. В таком случае необходимо ввести определенные правила. Отец кастрирует себя, но разыгрывает при этом двойной проигрыш. Он некоторое время продолжает эти отношения, а потом прерывает их незавершенными, не проявленными, нереализованными. Поэтому женщина с детства привыкает сосредотачиваться непосредственно на внутреннем переживании, но безо всякой явной проработки. В дальнейшем при встрече с другими мужчинами она в душе знает, как следует поступать, внешне ничего не проявляя. Именно в этот момент пси­хика познает модель контакта и поведения.

Трудно быть родителем, ибо природа видит только ви­тальность, только то, что «для меня — это благо, удоволь­ствие», не думая о том, что это — мой отец, моя мать, мой сын, моя дочь. Природа, инстинкт, жизнь действуют не­посредственно; семья — это вопрос социальной логики.

Онтопсихологическая педагогика говорит о том, что субъект должен осознать, что он живет в обществе с оп­ределенными запретами: например, нельзя на красный свет переходить дорогу. Так я, родитель, сохраняю цело­стным свое сознание, потому что обладаю знанием. И наоборот, не зная, я совершаю техническую ошибку по отношению к собственной дочери.

Вторая трудность порождается тем, что женщина до­верчиво переносит ту же модель поведения, которая вы­работалась у нее в отношениях с хорошим, добрым папо­чкой, на других мужчин. Всякий раз, принимая те же са­мые сигналы (ибо человек действует по памяти), она рас­пахивает входную дверь в свой внутренний мир чужому мужчине точно так же, как своему отцу. Достаточно двух-трех сигналов, чтобы память вернула человека в про­шлое, но потом обнаруживается, что ситуация уже другая.

Единственная защита для жен­щины, которую ей следует непрестанно в себе вырабатывать, — это никогда не забывать о самой себе, постоянно синхронизируя собственное сознание с фактом существования «здесь и сейчас».

В каждой ситуации, при каждом контакте (с матерью, отцом, дедушкой, бабушкой, братом, дядей, священни­ком, коллегой или работодателем, мужем, сыном, доче­рью, любовником, другом, подругой, врагом, недобро­желателем и т.д.) нужно как бы знакомиться с человеком всегда заново, всякий раз проверяя его, поскольку никог­да нельзя быть абсолютно уверенным в ком-то или в чем-то.

Необходимо физически контролировать самого се­бя — свои ноги, туфли, руки: контролировать себя и под­тверждать собственную эгоцептивность. Любой отличаю­щийся от меня, — это человек, о котором я должен знать, кто он, как он себя чувствует и что делает.

После подтверждения своей эгоцептивности возвра­щается понятие «Я есть» — понятие самоналичествования, полного самосозидания, автономности.

Достаточно этого банального подтверждения экзи­стенциального самосозидания и периодического пере­смотра существующих взаимоотношений даже с тем, кто вам безразличен, — привратником, сторожем на стоян­ке, садовником и т.д.

Когда женщина позволяет себя психически грабить, происходит следующее: она перестает узнавать себя в зеркале. Она вспоминает себя, но уже больше не обладает собой изнутри, лишаясь центра «Я есть». Она ощуща­ет себя извне и в любой ситуации чувствует себя «обязан­ной к чему-то». Она неспособна субъективно оценить объективность собственного существования: всякая субъективность исчезает или уменьшается. Под «субъек­тивностью» в данном случае я подразумеваю силу лично­сти, собственности, эгоцептивности, то есть независи­мое самосуществование «Я».

Надо соблюдать то же правило, которому следует клетка: функциональный утилитаризм собственной идентичности, являющийся фундаментальным прави­лом онто Ин-се. «Я» должно вести себя также, как Ин-се; так же, как клетка, должен вести себя и человек. Даже ес­ли человек утрачивает способность к осознанной защи­те, клетки и органы продолжают реагировать и защи­щаться уже самостоятельно.

Если субъект понял, что произошло ограбление пси­хики, ему следует отступить (в соответствии с теми же правилами, которые были даны во время «резиденса»[121] относительно поведения после ночной инкубации), замкнуться, сосредоточиться в себе и согласно своей карме ждать, когда рассеятся последствия ситуации. Ос­таться наедине с собой — значит слиться с собственной идентичностью, помочь ей своим сознанием. Поскольку человек являет собой часть жизни, то именно жизнь за­тем начинает подниматься, двигаться, восстанавливать­ся, реорганизовываться, но только при условии, что этот субъект остается сосредоточенным и замкнутым.

Следить за руками и ногами — значит воссоединяться с собственной душой, а не просто смотреть на них. Как только твои глаза обращаются к твоей земле, ты вновь уста­навливаешь контакт с собой, обретая единую силу, которая де­лает тебя неодолимым, ибо той же силой обладает Бытие.

Ясно, что неоднократное повторение подобной ситу­ации превращает субъекта в человека-массу. Действи­тельно, после осмысления этой ситуации, в которую субъект без конца попадает, возникает дурная привычка, от которой уже не избавиться. Дурная привычка разруша­ет несущую ось волеизъявления.

Это — технические знания, которые при желании могут быть доступны любому человеку. Каждый человек, преж­де всего, сам обязан быть честным, а не кто-то другой.

3.9. У истоков навязчивости[122]

Онтопсихологическая теория утверждает, что сущест­вует монитор отклонения, негативный замкнутый контур, семантические поля, но как же на самом деле че­ловек утрачивает самого себя? Как это происходит?

Нередко человек, находясь в позитивной фазе собст­венного существования, неожиданно полностью теряет функциональную идентичность в реализации своего жиз­ненного эгоизма. Находясь под воздействием собствен­ного комплекса и становясь добычей монополизирую­щих его стереотипов, субъект утрачивает свой внутрен­ний компас, причем очень тяжело и с риском для себя[123].

Пытаясь объяснить подобные переживания, я обра­щаюсь исключительно к тем, кто искренне понял, что быть хорошим, в том числе и в биологическом отноше­нии — лучший экзистенциальный бизнес, и избегаю тех, кто притворяется аутентичным, наивно полагая, что не­гативная фаза представляет собой некий момент силы.

Негативная психология — это фаза патологического автоматизма, первой жертвой которого становится субъ­ект-носитель: активный негативный субъект всегда стра­дает в первую очередь, а потребность в этом автоматизме предполагает, что субъект — во имя выживания — вынуж­ден действовать извращенно. Боль, тоска и ярость, кото­рые она испытывает, — второстепенные аспекты этого феномена. Единственное, что может удовлетворить нега­тивного субъекта, — это возможность увидеть другого в том же аду, в котором находится он сам.

Человек, который аутентично обретает себя, не толь­ко излучает благодать, жизненность и порядок, но и на­чинает создавать для себя благоприятные возможности в деловой сфере, в отношениях с людьми и т.д. Неожи­данно все трудности, легко объяснимые с рациональной точки зрения, исчезают. Нередко такой человек, достиг­нув этого позитивного уровня, может потерпеть полный крах в течение четырех-шести часов. Пребывая очевид­но в прекрасном состоянии, человек неожиданно оши­бается, теряя то равновесие, которое обеспечивает ему наивысшую функциональность.

В качестве иллюстрации приведу один характерный случай, который, на мой взгляд, отражает то, что проис­ходит ежедневно.

Однажды я решил поехать в один городок, до кото­рого было четыре-пять часов езды, и пригласил с со­бой женщину, прекрасно знавшую дорогу. Она к тому времени начала очень удачный и выгодный бизнес, об­рела внутреннюю автономность, светилась спокойст­вием упорядоченности. Я точно объяснил ей, куда хо­тел добраться. Но не проехали мы и двух километров, как она — а именно она вела машину — пропустила два съезда с автострады, ведущие туда, куда нам было нуж­но. Я заметил ей, что она заблудилась, и посоветовал получше разузнать дорогу. В результате она потратила пятнадцать минут, добираясь до какой-то деревни и расспрашивая человека, который чрезвычайно запу­танно объяснил, как доехать. Я почувствовал, что дело может дойти до мелкой аварии, и сам сел за руль. Мне удалось найти нужную дорогу, но, естественно, приеха­ли мы с опозданием.

Итак, за считанные часы эта женщина сбилась с пути. При этом она была убеждена в правильности своих дей­ствий, и, несмотря на мои возражения, упорно продол­жала ехать в неверном направлении. У нее не было ника­кого умысла: просто на неверно заданный вопрос о том, как проехать, она получила, соответственно, неправиль­ный ответ.

Вот пример той жуткой повседневности, которая не­ожиданно может обрушиться на кого угодно. Обычно субъект отчетливо видит внешние трудности, но они на самом деле обусловлены каким-то личным упущением, недостатком. В приведенном мною конкретном случае мы проехали много дорожных знаков, но после одного из них с надписью названия города, я сразу же подумал, что мою спутницу с этим городом что-то или ктскго свя­зывает — подруга, бабушка, тетя, старый возлюбленный. И действительно, задолго до нашей поездки у нее был роман с мужчиной из этого города, очень своеобразным типом, который оставил в ней навязчивый образ повис­шего пениса[124].

Что же произошло на самом деле? Название города вызвало у женщины ассоциации с островком памяти. Маленькая надпись на дорожном знаке выудила латент­ное воспоминание, которое вновь активизировалось, «каталогизируя» направленность этой женщины и моно­полизировав дальнейшую деятельность ее «Я». Как след­ствие, поведение женщины немедленно приобрело рег­рессивный характер.

Можно все это объяснить рассеянностью, однако, все поступки этой женщины на самом деле говорили о ее несостоятельности. Вместо того чтобы искать нужную дорогу, она поддалась нахлынувшим эмоциям, заново пе­реживая прошлое. Таким образом, произошла нейтрали­зация целей в поле направленности субъекта. Грустя о старом романе, женщине не следовало бы забывать о главном, но она совсем растерялась.

Мой клинический опыт говорит о том, что этот факт — не исключение, подобное постоянно происходит повсю­ду: в какой-то момент человек теряет собственную выгоду, переставая понимать происходящее и проявляя неразум­ность, так как вносит путаницу в реализацию собствен­ных амбиций и устремлений. В дальнейшем возникает множество других ситуаций, скрывающих первопричину: субъект находит массу оправданий тому, что он сам и спровоцировал, выстраивая реальность на собственной ошибке и собственных отклонениях.

Если бы название города на дорожном знаке напомни­ло женщине о настоящей любви, ее охватила бы роман­тическая грусть, доставившая удовольствие нежными, приятными воспоминаниями о прошлом, а не возник бы ментальный блок. Однако в данном случае, наоборот, пу­сковой механизм синхронизировался, поляризуя всю церебротональную деятельность субъекта и усиливая ее исключительно ради ее роботизации.

Как следствие, все у субъекта — его отношения, цели и т.д. — стандартизируются так, что это вызывает в нем по­требность в агрессии. От этого совсем недалеко до выра­женной агрессивности как любой предпосылки дис­функции.

Услышав от меня имя, которое всколыхнуло в ней это навязчивое воспоминание, моя спутница начала пробуж­даться: ее тело снова обрело хозяина. Мгновенно осознав ситуацию, она снова обрела внутреннюю автономию.

Необходимо постоянно следить, в первую очередь, за собственным умом, а уже затем за внешней стороной де­ла: это единственное наше достояние, которое требует неустанной заботы, даже находясь в одиночестве, ибо за отданный внаем собственный ум в дальнейшем придется расплачиваться. Метанойя всегда непрерывна, посколь­ку нелегко удержать белых коней мысли на пути своей ментальной и духовной функциональности.

Нарушить чистоту ментальной направленности своей жизни можно самыми разными способами, достаточно, например, определенным образом посмотреть на какое-то животное. Что оно активизирует? Что синхронизиру­ет и запускает в неосознаваемом мире нашей личности? Даже не пробуждая зло как таковое, оно может обусло­вить ситуации, не соответствующие нашим здоровым на­мерениям.

Необходимо контролировать свои фантазии и сно­видения. Сновидение может оказаться осадком преж­него опыта и способствовать возобновлению регресса. Лю­ди, уверовавшие в спиритизм, которые живут памятью об умерших и культивируют это даже в своих сновиде­ниях, постепенно утрачивают благодать, поскольку не умеют активизировать механизм обратного действия, что приводит к уничтожению собственной интеллекту­альности. Чрезмерное увлечение собственными оней-рическими фантазиями, переживаемыми в мыслях и в воспоминаниях, нарушает точность субъекта, который начинает управлять реальностью — через выбор людей и обстоятельств, на основе недостаточности собствен­ного существования. Интенциональность большинства людей сводится к порождению боли и культуры несча­стья, направленной против них самих.

3.10. Внутренний мир мужской психологии[125]