2015-06-26
335
Повелителю вампиров подвели его боевого коня. Он с легкостью сел в седло, и тут же загремели походные барабаны, заревели трубы, знаменуя начало великого похода Заката на Восток. В рядах нечестивого воинства были представители всех племен и родов Закатных Земель, все, в ком приверженность злобе и разрушению оказались сильнее заветов, оставленных Предками. Все те, кто жаждал Власти и Богатства, которые ждали захватчиков на земле ариев…
– X –
В ожерелье твоих полей
Я исчезну, встретив Мечту.
Мне расскажет былину ручей,
Я засну на цветущем лугу.
Потерявшись под взором Солнца,
Прикоснувшись к зеленой траве,
Ощутив под ладонями росы,
Я молюсь, как богине, тебе…
Если бы человеку были даны Природою крылья, если бы он мог по своему желанию воспарить в вышину, принадлежащую лишь орлам, и оттуда бросить взгляд на землю - о, какое завораживающее и чудесное зрелище открылось бы его взору!
Всякая земля прекрасна по-своему. Наверное, это потому, что и ледяные просторы полюсов, и песок пустынь, и дремучие леса, и джунгли, и любые другие краски и образы, предстающие взору путешественника - ни что иное, как единый лик нашей планеты. Это - тайна единения частного в целом, это - взаимосвязь всего, что только существует, ведомая древним мудрецам, но утраченная ныне…
Но все-таки человеку свойственно прежде всего любить именно свою Родину. Иначе и нельзя, ведь она - наша Мать, и как мать дарит жизнь своему ребенку, так Родная Земля рождает Народ. И как любой сын, исключая лишь самых подлых и неблагодарных выродков, которых и людьми-то назвать нельзя, не задумываясь, закроет собою свою мать от удара и жестоко отомстит всякому ее обидчику, так и в час войны, когда Родина стонет под сапогами захватчиков, когда горят и леса, и города, весь Народ, как один человек, поднимается на защиту своей страны и не опускает меча, покуда последний вражеский воин не покинет ее границ или не упадет на оскорбленную им почву. Иначе - это не народ, а трусливое стадо, и твари, составляющие его, недостойны имени Человек.
Широка, богата и красива наша Земля. Привольно раскинулись ее пределы от океана и до океана. Кто может похвастаться тем, что ему ведомы все ее секреты? Кто не склонится в почтении и восхищении перед ее величием? Кому дано по-настоящему понять ее душу? Разве что птицам, обозревающим ее просторы из поднебесья. Но они не доверяют своих тайн людям, которые зачастую мучают и убивают птиц, а сам человек, как уже было сказано, лишен крыльев…
И Народ, с незапамятных времен живший на этой Земле, был под стать ей. Не было, нет и не будет народа, который так почитал бы мирный труд, созидание! Да это и не удивительно, ведь наша Родина вполне могла обеспечить своих сыновей и дочерей всем необходимым, главное - чтобы они были благодарными, не забывали о том, что нужно не только брать, но и отдавать, что хапающий в сорок рук и жрущий в три горла обречен на разорение, на беду…И тогда белочка без страха спустится с дерева на твою ладонь, и красавица-лиса не испугается твоих шагов по лесной тропинке, и могучие хозяева чащи - медведь и зубр - не станут гневаться, почуяв тебя поблизости, и дерево не отдернет ветви, когда ты коснешься их, ведь ты будешь соблюдать ИХ законы. Не от того ли и становятся люди все злее и злее, что под обидою на весь мир таится обида на самих себя, на то, что мы стали чужими для Природы, что мы не видим во всех живых существах своих друзей?
Все, что есть у нас, нажито и передано нам нашими Предками. Мы - не просто дети своей Земли, она - еще и наш дом, мы - его хозяева. И иногда приходит время, когда жить во имя Родины становится недостаточно - когда за Родную Землю приходится умирать.
В грозный час войны наши предки преображались. Никогда не были они "народом-завоевателем", подобно ассирийцам или монголам, никогда не жили ненавистью к другим нациям, стремлением грабить и порабощать. Но было то, что придавало им силы в самое тяжелое время: Любовь к Родине. И зная о готовности ариев пожертвовать всем ради Свободы, их враги всегда вели войну на уничтожение самого корня великой северной расы. Много раз они праздновали победу, много раз черные полчища, послушные их воле, готовились к последней атаке, которая уничтожит, втопчет в грязь самый непокорный народ на Земле. Но у последней черты, на руинах последнего бастиона, разрушенного почти до основания, снова взмывало в небо алое знамя - родовой символ наших Предков, и вслед за ним поднимались израненные, но полные решимости стоять до конца воины! Люди Рос - потрясающие секирами на правом плече, а в бранной буре не замечающие, что вражье орудье вырывает из их тел куски плоти! - так писали о них древние хронисты. Дети седой Гипербореи, где замерзшее вино режут ножами, что с улыбкою шагают на клинок, лишь бы не попасть в плен! Потомки Белых Богов, пришедших некогда Дорогой Звезд, чтобы хранить нашу планету от происков Темных Сил! И когда они вступали в сражение, никто не мог им противостоять.
Но вот арийский воин вкладывал меч в ножны в поверженной вражьей столице, и его сердца на миг касалась грусть. Он вспоминал о павших друзьях, о разрушенных и сожженных городах, о сиротах, вдовах и калеках… И вновь возвращалась радость Победы - радость того, что все эти жертвы оказались не напрасными. А затем наши предки возвращались назад, в свой родной край, и воин кланялся местам, где он вырос, и самая красивая женщина на земле - мать его детей - встречала его на пороге Дома, который он отстоял.
Под размеренный стук копыт уносились вдаль мысли…
Ледар, царь Арьяварты, в сопровождении трех доверенных бояр возвращался с охоты. В лесах, окружавших стольную Русколань, он мог позволить себе обходиться без особых предосторожностей, и потому не брал ни охрану, ни челядь - если, разумеется, не было нужды пустить пыль в глаза соседним послам или устроить облаву на крупного зверя. Однако в этот раз царь и бояре били уток. И били успешно - без добычи не остался ни один из участников.
Когда с холма взглядам охотников открылась столица рода ариева, гордо возвышающаяся на фоне широких полей и словно прощающаяся с Солнцем, уходящим за горизонт, всадники, не договариваясь, задержали коней, чтобы еще немного полюбоваться красотой родной земли. Ледар повернулся к одному из сопровождавших, боярину Яросвету, кивнул на дивную картину впереди и негромко сказал:
- Красота-то какая!
- Да… Красота. - Не сразу отозвался боярин.
Однако время не стояло на месте, и они продолжили путь к древнему граду. Кто знает, что могло произойти без них там? Может быть, потребен суд, или доставлены известия, требующие немедленного ответа? Ведь правители тех далеких времен должны были сами охватывать разумом все дела государства, не надеясь на помощников, и горе, если вождь умеет только махать мечом.
Ледару было всего двадцать восемь лет. Впрочем, "всего" - это по нашим меркам, а тогда юноши знатных родов зачастую становились правителями еще до десяти лет. Молодой вождь получил от предков сильную державу, связи которой тянулись от океана и до океана. Деревянные города, построенные на месте родовых поселений, затерянных в дремучих лесах, славились богатством и красотою, но мало кто осмеливался покушаться на Арьяварту, ибо всем был ведомы стойкость и отвага ее светловолосых и голубоглазых сынов. На первый взгляд, устройство государства наших предков было не слишком надежным, ведь различные населенные пункты редко соединялись дорогами, и никогда - кнутом деспотов, а князья и бояре часто по несколько лет не бывали в иных глухих уголках, полностью полагаясь на вечевые сходы и выборных старшин. Но крепче любых иных уз ариев связывала память о кровном братстве всего их рода и общая Правда - правда трудового народа.
В отличии от восточных тиранов и самодовольных райксов Заката, правители Арьяварты не запрещали своим людям носить оружие и говорить на Вече. Свобода была не врагом, а союзником арийских царей. Так правил поначалу и Ледар. Непосредственно он брал на себя всю полноту власти лишь дважды - когда с юга вторглись орды кочевников Степи, в который раз стремившиеся нажиться на чужом труде, и когда с Полуночи на длинных боевых ладьях пришли морские разбойники, разорившие побережье и основавшие поселение, чтобы сбирать дань с окрестных чудских племен. Чудь, которую на Закате именовали "эльфами" или "альбами", пожаловалась на бесчинства захватчиков ариям, которым также платила дань, но лишь в залог союза, очень выгодного для обеих сторон. И когда грянула кровавая битва у неласкового холодного моря, лесные охотники воочию убедились в том, что арии чтут договоры. В том бою топор дикого галогаландского берсеркера едва не искалечил Ледара, если бы не подоспел Гердан, которого все именовали "Небесным Мстителем" - воином, с колыбели воспитанным для борьбы со Злом во всяком его проявлении. Витязь увернулся от страшного лезвия и подрезал врагу ноги, и когда тот стал падать - отрубил голову. Ледар же поднялся с земли, поднял выбитый меч и, словно ничего особенного не произошло, равнодушно кивнул Гердану. О причинах такой неприязни будет рассказано позднее.
А еще у Ледара была его Любавушка. Она родилась в семье боярина, который сражался плечом к плечу с отцом нынешнего царя, но носила не священное имя на древнем языке, а обычное. Ледар знал ее с раннего детства и, как ему теперь казалось, всегда любил. Часто царевич и боярышня вместе гуляли по лесу или просто сидели на траве, привязав неподалеку коней. Он обнимал ее за плечи, она склоняла голову ему на плечо, и Ледар зарывался лицом в светлые волосы своей милой, вдыхал запах ее кожи… А теперь их сыну пять лет, а старшей из дочерей пора искать жениха. Многое изменилось со временем, минули шумные пиры и кровавые сражения, появились шрамы и морщины. Только любовь Ледара и Любавушки осталась прежней. Где бы ни был царь ариев, он всегда помнил о той, что ждет его дома, и в самых тяжелых походах, когда могли спать воины, но не вожди, царь находил время, чтобы написать несколько строк для жены, чтобы вместе с обычными сообщениями гонец доставил в Русколань и его письмо. А когда враг бежал из Арьяварты, Ледар возвращался с войском назад, Любавушка встречала его на высоком крыльце, он обнимал ее - так, как когда-то давно, в лесу, и заглядывал в ее бездонные голубые глаза. Это было главной наградой, которую он получал от своей Родины. И Ледар был счастлив.
Однако быстро добраться до бревенчатого кремля в сердце Русколани царю и боярам не удалось. Издалека они услышали гул толпы, перекрываемый двумя голосами - один явно в чем-то оправдывался, а другой гремел словно гром, уверенный в своей правоте. Через некоторое время взору охотников открылась следующая картина.
Возле распахнутых настежь ворот двора кузнеца Огнеяра толпился народ. Посреди широкого круга, образованного людьми, стоял сам кузнец в рабочем фартуке и свежей копоти - явно только что из кузни. Подбоченившись, он наступал на пятящегося с явным желанием спрятаться за чужие спины… глашатая-бирюча! Странно - один из самых уважаемых в городе людей нарушает порядок.
Не заметив подъехавшего царя, Огнеяр продолжал свою гневную речь:
- …дай волю, так и на шею сядут! Да кто ты такой, чтоб с меня, как ворог, дань требовать?!
- Да не дань то! - Пытался оправдаться глашатай, но вид могучего кузнеца, поддерживаемого толпой, не способствовал его красноречию. - Царев то указ!..
- А не верю! С чего это царю вдруг имущество наше понадобилось? Не война и есть! Сколько лет исправно все градские честью оговоренное платили - иного и прадед мой не упомнит! А тут - дай да подай тебе еще пол - столько? Э, брат, нечего с тобой и говорить дальше - сам не хочешь уходить, так провожу.
Огнеяр шагнул к глашатаю, но Ледар решил вмешаться и, повелительно подняв руку, громко сказал:
- Стой, кузнец! Нечего своих бить чужим на радость.
Возмутитель спокойствия остановился и повернулся к подъехавшему почти вплотную царю. Толпа с еще большим интересом стала следить за развитием действия. Ледар еще раз поднял руку, чтобы зрители стихли, и спросил:
- За что ты гневаешься на моего человека?
- На твоего? Твой не твой, а и за себя отвечать должен по всей Правде! Виданное ли дело - ходит по улице, ни войны, ни голода, а он кричит: давайте отныне в казну на пол - столько больше, чем раньше было! Ну ни проходимец ли есть? Еще и именем твоим прикрывался!
- А… Если я и вправду велел теперь собирать больше, нежели ранее было условлено?
Кузнец нахмурился и стал похож на медведя:
- А коли так, почто без Веча? Какая - такая надобность, чтоб больше давать?
- Послы из Мелуххи сделали очень выгодное торговое предложение. Однако чтобы перевозить много товаров, следует укреплять пути через Степь. Сам же знаешь, люди там живут дикие, им добро отнять чужое - как тебе медовухи хлебнуть. - Царь улыбнулся: Для вас же стараюсь! Твои же дочки первыми чужеземные диковинки побегут смотреть.
Однако Огнеяр только покачал седой головою. За свою долгую и богатую событиями жизнь он не часто с кем-то спорил, ибо старших безоговорочно уважал, а младшим сам был непререкаемым авторитетом. Своими руками кузнец построил свою судьбу, в которой не было места случайностям, везению или неудачам - только постоянный труд старательного, умелого и любящего свое дело человека. Из затерянного в дремучих лесах безвестного селища в стольную Русколань привело его искусство работы с металлами, слава о котором гремела, еще когда кузнецу не было и двадцати. И меч, и плуг, и маленький оберег - подвеска выходили из-под молота Огнеяра одинаково достойно. В юности ночевавший иной раз под открытым небом, он обзавелся огромными хоромами из нескольких изб и не менее большой семьей - сыновьями и дочерьми, которых также с раннего детства приучал к труду. Даже женился-то он хоть и один раз, да зато жена была под стать - мастерица на узоры. Многоженства, в те времена совершенно обычного, Огнеяр не терпел: "Это все князья да бояре жен себе набирают, чтоб силу свою показать, а у меня уж есть жена - и не взгляну больше на других баб, хоть они золотые, хоть какие. Куда мне больше одной?" На вечевых сходах кузнец зачастую высказывал такое, о чем промолчал бы любой другой гражанин, навлекая на себя подозрения в зависти к царю и боярам. Но горожане уважали и любили Огнеяра, и не только за ремесло: он всегда был готов помочь человеку, попавшему в беду. Ростовщичества кузнец не желал знать, говоря: "Я тебе помог в горе, и ты мне в несчастье поможешь. А больше ничего мне не нужно...". Никто и никогда не мог поколебать его убеждений. Вот и сейчас он не собирался уступать даже царскому мнению:
- Мудро ты задумал - с нас наложину свою соберешь, потом купцы эти поторгуют, с них подати тебе же в карман…
Ледар начал терять терпение:
- Не думал я, что ты жадный такой, кузнец. Или обнищал ты за одну ночь, раз трудно тебе чуть больше прежнего отдать?
- Не о себе я, царь. Пришел бы твой человек и сказал - мол, нужно, Огнеяр, тебе столько-то и столько в казну отдать - я бы и в пять раз большее отдал. Да только я-то отдать могу, а сколько народу не может? Ты о них подумал? Кто трудом своим живет, зверя имает, поля пашет, ремесло знает - легко ли им-то твоим прихотям угождать?
- Да тебе бы самому царем быть! - усмехнулся Ледар - Ишь как о народе заботишься, больше меня да бояр моих!
- А что думаешь, случись что с тобою да с родом твоим, неужто не выкликнули бы меня на Вече, если бы пожелал?..
На несколько мгновений воцарилось молчание. Ледар изменился в лице. Он схватился за плеть, висевшую у седла, но боярин Яросвет удержал его руку и крикнул кузнецу:
- Это ты что говоришь? Бунт задумал?!
Неизвестно, что ответил бы Огнеяр, но в этот же момент от толпы отделился человек, который стремительно подошел к сжимавшему кулаки кузнецу, положил руку ему на плечо и примирительно сказал:
- Уймись, Огнеяр! Негоже против царевой воли идти…
С немым удивлением кузнец развернулся к говорившему. Затем глаза его сверкнули ненависть:
- И ты, Пересвет, чужой зад лизать горазд?! Был ты мне лучший друг, а теперь - хуже гада подколодного!
Сбросив с плеча руку товарища, Огнеяр с силой толкнул его в грудь. Пересвет, не ожидавший такого, потерял равновесие и, споткнувшись, упал. Кузнец же снова повернулся к царю:
- Не было такого раньше, чтоб цари да бояре, у Веча не спросивши, решали об имуществе нашем да податях! Не потерпели бы деды да прадеды, чтоб их, как рабов у кагана какого, в ярмо гнали! Я-то знаю, что ты, царь, задумал - без Веча-то править свободнее, да только не бывать тому!
- И так-то ты мыслишь? - прищурясь, спросил Ледар.
- Я лжи не говорю.
- А коли так, нечего долго болтать! В поруб его! - крикнул царь нескольким стражникам-ополченцам. - Назавтра перед всем народом, бунтовщик, ответ держать будешь!
Стражники неуверенно подошли к годившемуся им в деды кузнецу. Толпа зашумела. Одно дело, когда кто нарушает порядок: вот и кузнец мог бы не орать да драться, а всем чином к царю да боярам обратиться. Но дело другое, когда в поруб почтенного человека сажают! Зла от него никто не видел, зато добро помнили многие. Хотя людей на землю валить, да еще друга старого, негоже…
Кузнец молча, не сопротивляясь, последовал за стражниками. Однако затем обернулся и крикнул Ледару:
- Смотри, царь! На волю народа своего покушаешься…
Ледар промолчал. Он хлестнул коня и двинулся дальше, стараясь не прислушиваться к тому, что говорят вокруг. За царем отправились и бояре.
Конфликт власти единого правителя и народного собрания рано или поздно начинался во всех древних цивилизациях. Он знаменовал собою кризис традиционного общества, с его демократией и выборностью вождей. Увы, скоро слово царя, князя или боярина станет выше Правды, завещанной предками. А отсюда - уже недалеко и до тирании… Но память о Свободе никогда не умирала в народе, и в самые тяжелые времена люди сами решали свою судьбу. Можно вспомнить народных вождей Смутного Времени, казацкую вольницу, партизанские отряды. Но поганая восточная зараза, которую сотни лет вбивали в нас татарские, немецкие и иудейские "господа", дает о себе знать. Она - в наших генах, в каждой клеточке нашего тела. Она, эта рабская покорность Судьбе и Начальству, это презрение к Себе, заставляет нас пить водку, жить в грязи и голоде и валяться у ног ничтожеств!
Трудно вырвать из себя Раба. С кровью и болью, с живым мясом лезет из нас он, а паразиты, привыкшие жить за счет нашего труда и нашей неуверенности в своих силах, изо всех сил помогают ему удержаться на месте. Но стать свободным необходимо. Не по капле, а сразу, одним рывком нужно сбросить цепи!
В одиночку это сделать трудно. Нужно найти тех, кто уже перестал быть Рабом, или хотя бы тоже стремится к этому.
Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Жизнь раба и жизнью-то назвать нельзя, так - существование…
Свобода не приходит сама!
Ее берут и удерживают силой и мужеством.
А когда на землю опустилась ночь, и Ледар поднялся по скрипучей лестнице в царскую опочивальню, Любавушка уже ждала его там. С распущенными волосами, в простой белой рубахе, она показалась царю еще более красивой, нежели днем - в дорогом убранстве и заморских украшениях. Она пошла ему навстречу - и вдруг обхватила Ледара руками, прижалась, спрятала лицо на груди. Он улыбнулся, погладил ее по волосам:
- Тебя что-то беспокоит, любимая? Почему ты не сказала мне об этом раньше?
Любавушка подняла глаза, и царь с удивлением и тревогой заметил, что два милых его сердцу голубых родничка блестят, словно от слез.
- Днем тебя не было, а потом я побоялась говорить с тобою при людях, ты бы только посмеялся, да и они…
- В чем же дело?
- Прошлой ночью я видела сон, предвещающий недобрые перемены. Мне снилось, будто над широким полем сошлись две стаи птиц: вороны и соколы. Бились они насмерть, и кровь текла из-под клювов, и многие падали и замертво ударялись оземь! И нельзя было сказать, кого больше убито, только погнали соколы черных птиц на Закат, прочь от поля того. Но не было радости им, ибо остался на земле лежать самый сильный и ясный сокол, не подняться ему больше в небо…
Царица еще теснее прижалась к мужу, словно надеясь, что он защитит ее от страшного предчувствия. А что он мог сказать? И вправду, каких хороших перемен следовало ждать, особенно - после сегодняшней речи кузнеца? А тут еще слухи о том, что опять нашелся на Закате некий военный вождь, что побил всех прочих, и города их разорил, и народы какие вырезал до младенцев, а какие - полонил…
Ледар поцеловал ее сначала в один глаз, потом в другой:
- Ты ничего не должна бояться, пока ты - со мной.
- Не за себя я боюсь… За тебя. Зачем ты приказал бросить кузнеца в поруб?
- А как он посмел грозить мне бунтом? Говорил, что если мой - наш! - род прекратится, его выберут на Вече в цари!
- Мне уже все рассказали. Не грозил он тебе, напротив - предупреждал: вся сила твоя - в народе, и не гоже тебе над людьми возвышаться. Кто в поход с тобою пойдет, кто в казну доходу прибавит, как не они? А ты, их не спрося, налог на них увеличиваешь!
- Может быть, я не прав. Но в моих жилах течет кровь Перуна и великих вождей, а он…
- Кровь во всех нас одна - ариева. А великие вожди тем и велики, что ради народа подвиги совершали.
Повисла тишина. Постепенно опочивальня погрузилась во тьму, а Ледар и Любавушка так и стояли, обнявшись. Наконец она снова заговорила почти шепотом:
- Я не хотела тебя обидеть. Я просто чувствую, что Арьяварта - на пороге великих перемен, может быть - беды… Что бы ни случилось, всегда помни - я буду ждать тебя, и готова принять любым, каким бы ты ни стал. Я любила тебя, люблю, и никогда не полюблю другого, сколько бы времени ни прошло…
- Да ты словно меня в путь провожаешь.
- Я люблю тебя.
Ледар почувствовал, что по опочивальне словно проносятся холодные порывы ветра. Теперь и он ясно чувствовал, словно видел каким-то внутренним зрением, неотвратимость чего-то грозного. Словно далекие зарницы пылали, предвещая Перунов гнев. Он наклонил голову и шепнул любимой:
- Если что и произойдет, позаботься о нашем сыне.
А потом была любовь - бурная, пламенная, страстная. Словно и не осталось в этом мире ничего, кроме их двоих, защищенных от Темных Сил огненным кругом, по краю которого бродили порождения Зла…
– XI –
Гулкие удары, разносившиеся над утренним городом, звали людей на вече. Пусть не кто-нибудь, а НАРОД решит спор кузнеца и царя! Пусть будут свидетелями Солнце и Предки, зрящие с небес, что суд будет творим по правде! Впрочем, вырождение народной демократии давало себя знать и здесь: старый кузнец, не смыкая глаз, ночевал в порубе, на соломе, а царь провел ночь с женою.
Над вечевой площадью возвышался деревянный помост: с него предстояло держать речи. В сопровождении бояр к нему подошел Ледар, что-то с деланным весельем сказал им и поднялся по всходу на надежные доски настила. Людская молва говорила, что только один раз эти доски рухнули - под Турградским князем, осквернившим свои уста ложью, чтобы запустить жадную руку в царскую казну.
С противоположной стороны стражники вывели Огнеяра. Бессонная ночь явно сказалась на кузнеце, но ни смирения, ни равнодушия на его лице не отражалось, а под усталостью тлела неукротимая решимость доказать свою правоту. На помост он поднялся так же, как и Ледар - один. Царь и кузнец молча взглянули друг на друга. Царь и кузнец, но не Господин и раб, а народный вождь и свободный человек. И если бы не стремился вождь встать над народом…
Ледар повернулся в одну, затем - в другую сторону, чтобы его видели все, и громко заговорил:
- Жители великой Русколани! Всем вам известно, что кузнец Огнеяр отказался платить установленное в казну. Более того, он оскорбил бирюча и ударил своего соседа, купца по имени Пересвет, который пытался его успокоить. Как и положено, Огнеяр провел ночь в порубе, и должен будет заплатить и Пересвету, и казне урочное.
Народ недоуменно загудел: зачем было собирать Вече, если все и так ясно? Царь продолжал:
- Но Огнеяр оправдывает себя тем, что будто бы я стремлюсь к самовластию, накладываю непосильный налог и предаю народ ариев! Я увеличил установленное для казны, чтобы поскорее наладить торговые пути в Мелухху, страну черных людей, ездящих на слонах! Кузнец видит в этом мое презрение к стране и городу. Пусть он повторит еще раз свои обвинения - при всех тех, кого он берется "защищать"!
Огнеяр помедлил, а затем тряхнул седой головой и начал:
- Не дело мне оправдываться или прощения просить, хоть и неразумно поступил я вчера. Но сначала вспомни, Русколань, что ты видела от меня? Сколь труда вложил я в свое дело - на твое благо! А когда войны случались? Видел ли хоть кто меня бегущим в бою?
Мнения в толпе разделились: с одной стороны, кузнеца все уважали, но с другой - порядок тоже нарушать не годится… А Огнеяр распалялся все больше, поворачиваясь то к Ледару, то к людям:
- За что Волю свою продаешь, Русколань? Не потому зло меня берет, что в казну положенное увеличили: хрен с ним, нужно торговать - заплатим. Но почему чтоб меня судить - собрали Вече, а чтобы об имуществе своем судить - нет? Негоже, чтоб один за всех решал, хоть царь он, хоть кто! Сегодня он на торговлю деньги соберет, а завтра - на пиры себе да боярам своим?! Не было такого при прадедах наших, что Арьяварту строили да обороняли!
Многие, особенно - молодежь, стали склоняться на сторону кузнеца. Иногда случалось чудо, и в Арьяварту возвращались пленники, захваченные кочевниками и проданные в рабство на невольничьих рынках древних цивилизаций Ближнего Востока. Они рассказывали о фантастических дворцах - и нищих хижинах, о толпах нищих - и о пресыщенных жизнью господах, которых носят в паланкинах рабы, о том, что цари этих далеких стран властны над жизнью и смертью подданных, и не признают никакой Правды… Не бывать тому в Русколани! Более же осторожные пока молчали, ожидая дальнейшего развития ситуации.
Ледар хранил молчание. Тем временем на дощатый помост поднялся еще один человек. Это был старый друг Огнеяра - Пересвет, которого кузнец сбил с ног минувшим днем. Он заговорил, глядя прямо на соседа - спокойно, без гнева или злобы:
- О народе, стало быть, радеешь? Хорош радетель, нечего сказать. С того начал, что меня оземь приложил. Знаешь ведь, что я скорее руку себе отрежу, чем на тебя ее подниму. Был же ты мне ближе брата, росли вместе, вдвоем в Русколань подались. Хорош братец…
Кузнец не смутился:
- А что, коли неправду творят, так я из-за тебя ее терпеть должен?
- Неправду, говоришь? Да тебя зависть точит, что иным от рождения богатство достается, а ты его лишь к старости накопил. Мне ли твоих мыслей не знать?
- Да нет зависти у меня! Беспокоюсь только, как бы гордость у бояр да царя с князьями разум не перевесила!
Ледар повернулся к толпе и, словно в недоумении, развел руками:
- Не знаю уж, что и думать. Коли кузнец (слово "кузнец" он выделил интонацией) говорит, царю, видно, слушаться надо!
Однако жиденькие смешки не смогли заглушить общего недовольства: и правда, с чего это без народного ведома распоряжаются людским имуществом? Ледар понял, что все складывается не в его пользу, и решил хотя бы внести ясность:
- Так что скажешь, народ Русколани?
Неожиданно Огнеяр громогласно добавил:
- Не за себя, люди, решаете - за всех людей корня ариева: будем ли вольными, как предки наши, али на карачках перед царями ползать будем?
Некоторое время толпа беспорядочно шумела, затем в первый ряд протиснулся какой-то здоровенный мужик и крикнул:
- Клятву с царя да бояр брать нужно перед Богами да предками, что поперек воли народной вставать не будут!
Ледар взмахнул рукой, словно что-то отбрасывая:
- Без надобности и так не встанем!
- Какая ж это надобность - народ свободы лишать? Уж не без Веча ли править захотел?!
Неизвестно, что ответил бы на это Ледар, но тут сквозь толпу к помосту протиснулся один из стражников-ополченцев, несших караул у главных ворот и что-то негромко сказал боярину Яросвету. Тот поднялся по всходу и передал весть царю. Тот мгновение помедлил, а затем во всеуслышании проговорил:
- С Заката к нам прибыл посланник великого правителя, который покорил многие земли. Кузнец Огнеяр утверждает, что я не следую воле народа. Отлично! Пускай посол Закатных Земель говорит здесь, пред ликом всех жителей Русколани!
Когда чужеземец появился на площади и двинулся к Ледару, люди неожиданно широко стали расступаться перед ним, а за его спиною начались осторожные перешептывания. Словно таинственное облако страха окутывало посланца неведомой, но грозной Империи…
На вид ему было лет сорок. Серая, с каким-то зеленоватым оттенком кожа и седые волосы контрастировали с горящими, словно у больного или безумного, глазами и уверенными движениями. Впрочем, если бы его узрел человек, видавший ранее Хейда, то он отметил бы одну черту, которая отличала повелителя вампиров от его посланца: у того во всем чувствовалась ненависть к окружающим, в то время как от завоевателя веяло лишь холодным равнодушием. Однако так или иначе, а чуждость, инородность страшного гостя не только для рода ариева, но и для всего человечества была очевидна. По толпе вполголоса начало гулять: "Нечистый…".
Чужеземец не стал подниматься на помост. Он остановился на некотором расстоянии от него, но точно напротив Ледара. Вокруг посла образовался широкий круг боящихся даже прикоснуться к нему людей. Это явно нравилось тому, он усмехнулся и горделиво поднял голову, смотря в глаза царю ариев. Ледара на миг охватил трепет, но он усилием воли прогнал его и первым нарушил молчание:
