А это означало, что мне следует убираться отсюда вместе со своим драконом, прежде чем мистер Убийца решит повторить сделанное

У меня перекосилось лицо как раз в тот момент, когда незнакомец обернулся. В глубине его темно‑зеленых глаз на миг вспыхнул огонек.

– Вам нехорошо? Вы же не собираетесь блевать прямо на меня, а?

– Вообще‑то, такого не было в моем списке дел на сегодняшний вечер, но, если вы и правда настаиваете, думаю, я могу попробовать.

Он, наклонив голову, пристально осмотрел меня.

– Никогда не понимал американского юмора. Это что, была такая шутка?

– Да, шутка.

О, замечательно, Эшлинг, просто замечательно. Ты оказалась в комнате наедине с убийцей, в чужой стране, и все, что ты в состоянии сделать, – это отпускать шуточки! Да тебе следует бежать отсюда сломя голову! Я сделала глубокий вдох и боком направилась к креслу, в котором лежал мой чемоданчик. Незнакомец, шагнув в сторону, загородил собой дверь. Я начала паниковать. Мне стало ясно: для того чтобы сбежать, нужно отвлечь зеленоглазого красавчика‑убийцу.

Он взглянул на меня, блеснув глазами, отчего я одновременно перепугалась до смерти и захотела броситься ему в объятия.

– Ах да. Шутка. Я так и подумал.

Приди в себя, дорогая. Нельзя поддаваться очарованию пары зеленых глаз – особенно тогда, когда эти глаза принадлежат хладнокровному убийце.

– Хм… Я просто хотела убедиться в том, что мадам Довиль и в самом деле мертва. – Я на миг закрыла глаза, сообразив, как по‑дурацки это звучит. – То есть я хотела убедиться в том, что она не жива. То есть не то чтобы я желала ее смерти, ну, вы понимаете. Я просто хотела быть уверена, что это не так. О, вот дерьмо, я не это имела в виду.

– Вы хотели удостовериться в том, что ничем не можете ей помочь, – произнес темноволосый незнакомец, и его сексуальный голос с иностранным акцентом – кажется, немецким – звучал странно невыразительно. Именно таким тоном разговаривает с вами человек, подозревающий вас в том, что вы – ненормальный убийца.

– Хотя на самом деле это оксюморон. Вряд ли бывают не ненормальные убийцы, – произнесла я вслух.

Его зеленые глаза снова сверкнули.

– Вы хотите обсудить психические отклонения убийц?

Я застонала:

– Простите, это у меня невольно вырвалось. А вам не кажется, что кому‑то из нас следует… осмотреть ее? Ну а вдруг она не смертельно ранена?

Он взглянул через плечо на тело. Я тоже взглянула.

– Вы не верите, что она мертва?

Мне пришлось признать, что он прав. Тело было абсолютно неподвижным, и тяжелая тишина, висевшая в комнате (в доме, на улице, а возможно, и во всем мире), казалось, душила меня. Мне не нужно было ничего проверять – я знала, что в квартире находились только два живых человека и женщина, подвешенная за руки к люстре, не принадлежала к их числу.

Мужчина наклонил голову, затем развернулся и закрыл входную дверь, которая по‑прежнему была распахнута. Меня охватил ужас. Он собирается меня убить! Я затравленно огляделась по сторонам в поисках оружия; незнакомец взял меня за локоть, и я вскрикнула.

– Что с вами? Выглядите вы так, как будто сейчас упадете в обморок.

– Со мной? Со мной ничего. Я в порядке. Хотя, кстати, я вот сейчас подумала – у меня ужасные проблемы с памятью. Я не помню лиц людей. И голосов тоже. И того, что мне говорили, не помню… вообще ничего. Поэтому если кого‑то волнует, что я могла что‑то подсмотреть или подслушать, то такому человеку совершенно не о чем беспокоиться. Из‑за моих проблем с памятью. Кстати, это не лечится.