XII заключение 21 страница

И потому главная деятельность человека, желающего служить обществу иулучшить положение человечества, должна по этому учению быть направлена нена уяснение истины и исповедание ее, а на улучшение внешних политических,социальных и, главное, экономических условий. Изменение же этихполитических, социальных и экономических условий совершается посредствомотчасти служения правительству и внесения в него либеральных и прогрессивныхначал, отчасти содействием развитию промышленности и распространениюсоциалистических идей и, главное, распространением научного образования.

По этому учению важно не то, чтобы исповедовать в жизни ту истину, котораяоткрылась тебе, и вследствие этого неизбежно быть вынужденным осуществлятьее в жизни или по крайней мере не совершать поступков, противныхисповедуемой истине: не служить правительству и не усиливать его власть,если считаешь власть эту вредною, не пользоваться капиталистическим строем,если считаешь этот строй неправильным, не высказывать уважения разнымобрядам, если считаешь их вредным суеверием, не участвовать в судах, еслисчитаешь их устройство ложным, не служить солдатом, не присягать, вообще нелгать, не подличать, а важно то, чтобы, не изменяя существующих форм жизнии, противно своим убеждениям, подчиняясь им, вносить либерализм всуществующие учреждения: содействовать промышленности, пропаганде социализмаи успехам того, что называется науками, и распространению образования. Поэтой теории можно, оставаясь землевладельцем, купцом, фабрикантом, судьей,чиновником, получающим жалование от правительства, солдатом, офицером, бытьпри этом не только гуманным человеком, но даже социалистом и революционером.

Лицемерие, имевшее прежде одну религиозную основу в учении о падении родачеловеческого, об искуплении и о церкви, в этом учении получило в наше времяновую научную основу и вследствие этого захватило в свои сети всех техлюдей, которые уже не могут по степени своего развития опираться налицемерие религиозное. Так что если прежде только человек, исповедующийцерковное религиозное учение, мог, признавая себя при этом чистым от всякогогреха, участвовать во всех преступлениях, совершаемых государством, ипользоваться ими, если он только при этом исполнял внешние требования своегоисповедания, то теперь и все люди, не верящие в церковное христианство,имеют такую же твердую светскую научную основу для признания себя чистыми идаже высоконравственными людьми, несмотря на свое участие в государственныхзлодеяниях и пользование ими.

Живет не в одной России, но где бы то ни было - во Франции, Англии,Германии, Америке - богатый землевладелец и за право, предоставляемое имлюдям, живущим на его земле, кормиться с нее, сдирает с этих большею частьюголодных людей все, что только он может содрать с них. Право собственностина землю этого человека основывается на том, что при каждой попыткеугнетенных людей без его согласия воспользоваться землями, которые онсчитает своими, приходят войска и подвергают людей, захватывающих эти земли,истязаниям и убийствам. Казалось бы, очевидно, что человек, живущий так,есть злое и эгоистическое существо и никак не может считать себяхристианином или либеральным человеком. Казалось бы очевидным, что первое,что должен сделать такой человек, если он хочет хоть сколько-нибудьприблизиться к христианству или либерализму, состоит в том, чтобы перестатьграбить и губить людей посредством поддерживаемого правительствомубийствами и истязаниями его права на землю. Но так бы это было, если бы небыло метафизики лицемерия, которая говорит, что с религиозной точки зрениявладение или невладение землей - безразлично для спасения, а с научной точкизрения - то, что отказ от владения землей был бы бесполезным личным усилиеми что содействие благу людей совершается не этим путем, а постепеннымизменением внешних форм. И вот этот человек, нисколько не смущаясь и несомневаясь в том, что ему поверят, устроив земледельческую выставку,общество трезвости или разослав через жену и детей фуфайки и бульон тремстарухам, смело в семье, в гостиных, в комитетах, печати проповедуетевангельскую или гуманную любовь к ближнему вообще и в особенности к томурабочему земледельческому народу, который он, не переставая, мучит иугнетает. И люди, находящиеся в том же положении, как и он, верят ему,восхваляют его и с ним вместе с важностью обсуждают вопросы о том, какими быеще мерами улучшить положение того рабочего народа, на ограблении которогооснована их жизнь, придумывая для этого всевозможные средства, но только нето одно, без которого невозможно никакое улучшение положения народа, иименно то, чтобы перестать отнимать у этого народа необходимую ему дляпропитания землю.

Поразительнейшим примером такого лицемерия были заботы русскихземлевладельцев во время последнего года о борьбе с голодом, который они-тои произвели и которым они тут же пользовались, продавая не только хлеб посамой высокой цене, но картофельную ботву по 5 рублей за десятину на топливомерзнущим крестьянам.

Или живет купец, вся торговля которого, как и всякая торговля, основана наряде мошенничеств, посредством которых, пользуясь невежеством и нуждойлюдей, у них покупаются предметы ниже их стоимости и, пользуясь невежествомже, нуждой и соблазном, продаются назад выше стоимости. Казалось бы,очевидно, что человек, вся деятельность которого основана на том, что на егоже языке называется мошенничеством, если только эти же дела совершаются придругих условиях, должен бы стыдиться своего положения и никак уже не может,продолжая быть купцом, выставлять себя христианином или либеральнымчеловеком. Но метафизика лицемерия говорит ему, что он может слытьдобродетельным человеком, продолжая свою вредную деятельность: религиозномучеловеку нужно только верить, а либеральному нужно только содействоватьизменению внешних условий - прогрессу промышленности. И вот этот купец(который часто кроме того совершает еще и ряд прямых мошенничеств, продаваядурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или торгует исключительно губящимижизнь народа предметами, как вино, опиум) смело считает себя и считаетсядругими, если только он прямо не обманывает в делах своих сотоварищей пообману, т. е. свою братью - купцов, то считается образцом честности идобросовестности. Если же он истратит 0,001 из украденных им денег накакое-нибудь общественное учреждение: больницу, музей, учебное заведение, тоего считают еще и благотворителем того народа, на обмане и развращениикоторого основано всё его благосостояние; если же он пожертвовал частьукраденных денег на церковь и бедных, - то и примерным христианином.

Или живет фабрикант, доход которого весь составляется из платы, отнятой урабочих, и вся деятельность которого основана на принудительном,неестественном труде, губящем целые поколения людей; казалось бы, очевидно,что прежде всего, если человек этот исповедует какие-нибудь христианские илилиберальные принципы, ему нужно перестать губить для своих барышейчеловеческие жизни. Но по существующей теории он содействует промышленности,и ему не нужно, даже было бы вредно для людей и общества, прекращать своюдеятельность. И вот человек этот, жестокий, рабовладелец тысяч людей,устроив для искалеченных на его работе людей домики с двухаршиннымисадиками, и кассу, и богадельню, больницу, вполне уверен, что он этим сизлишком заплатил за все те погубленные и губимые им физически и духовночеловеческие жизни, спокойно, гордясь ею, продолжает свою деятельность.

Или живет правитель или какой бы то ни было гражданский, духовный, военныйслуга государства, служащий для того, чтобы удовлетворить свое честолюбиеили властолюбие или, что чаще всего бывает, для того только, чтобы получитьсобираемое с изнуренного, измученного работой народа жалованье (подати, откого бы ни шли, всегда идут с труда, т. е. с рабочего народа), и если он,что очень редко бывает, еще прямо не крадет государственные деньгинепривычным способом, то считает себя и считается другими, подобными ему,полезнейшим и добродетельнейшим членом общества.

Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и знает, что по егоприговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от семейнесчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себястеклом, голодом, знает, что у этих тысяч людей есть еще тысячи матерей,жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетновымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей,братьев, и судья и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сами ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом можетбыть очень добрый и чувствительный человек. По метафизике лицемерия выходит,что он делает полезное общественное дело. И человек этот, погубив сотни,тысячи людей, проклинающих его и отчаивающихся благодаря его деятельности ввере в добро и бога, с сияющей, благодушной улыбкой на гладком лице идет кобедне, слушает Евангелие, произносит либеральные речи, ласкает своих детей,проповедует им нравственность и умиляется перед воображаемыми страданиями.

Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя,дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем илидругим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа,живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий сотни и тысячирабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств,видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных,знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленногограбежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагловыставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими,как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместес тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабоченыблагом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и повоскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно дляиздевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочнодля этой лжи обученные люди на все лады, в ризах и без риз, в белыхгалстуках, проповедуют друг другу любовь к людям, которую они все отрицаютвсею своею жизнью. И, делая всё это, люди эти так входят в свою роль, чтосерьезно верят, что они действительно то самое, чем притворяются.

Всеобщее лицемерие, вошедшее в плоть и кровь всех сословий нашего времени,дошло до таких пределов, что ничто уже в этом роде никого уже не возмущает.Недаром гипокритство значит актерство, и притворяться - играть роль можновсякую. Такие явления, как то, что наместники Христа благословляют в порядкестоящих убийц, держащих заряженное на своих братьев ружье, на молитву; чтосвященники, пастыри всяких христианских исповеданий всегда так же неизбежно,как и палачи, участвуют в казнях, своим присутствием признавая убийствосовместимым с христианством (на опыте в Америке во время убийстваэлектричеством присутствовал пастор), - все такие явления никого уже неудивляют.

Недавно была международная тюремная выставка в Петербурге, где выставлялиорудия истязаний: кандалы, модели одиночных заключений, т. е. орудия пыткихудшие, чем кнуты и розги, и чувствительные господа и дамы ходилиосматривать это и веселились этим.

Никого не удивляет и то, как либеральная наука доказывает, рядом спризнанием равенства, братства, свободы людей, необходимость войска, казней,таможен, цензуры, регламентации проституции, изгнания дешевых работников,запрещений эмиграции, необходимости и справедливости колонизации, основаннойна отравлении, ограблении и уничтожении целых пород людей, называемыхдикими, и т. п.

Говорят о том, что будет тогда, когда все люди будут исповедовать то, чтоназывается христианством (т. е. различные враждебные между собойисповедания), когда все будут сыты и одеты, будут все соединены друг сдругом с одного конца света до другого телеграфами, телефонами, будутсообщаться воздушными шарами, когда все рабочие проникнутся социальнымиучениями и когда рабочие союзы соберут столько-то миллионов членов и рублейи все люди будут образованы, все будут читать газеты, знать все науки.

Но что же может произойти полезного и доброго от всех этихусовершенствований, если при этом люди не будут говорить и делать то, чтоони считают правдой?

Ведь бедствия людей происходят от разъединения. Разъединение же происходитоттого, что люди следуют не истине, которая одна, а лжам, которых много.Единственное средство соединения людей воедино есть соединение в истине. Ипотому, чем искреннее люди стремятся к истине, тем ближе они к этомусоединению.

Но как же могут люди соединиться в истине или хотя бы приблизиться к ней,если они не только не высказывают ту истину, которую знают, но считают, чтоэтого не нужно делать, и притворяются, что считают истиной то, что несчитают истиной.

И потому никакое улучшение положения людей невозможно до тех пор, покалюди будут притворяться, т. е. сами от себя скрывать истину, до тех пор,пока не признают того, что единение их, а потому и благо их возможно тольков истине, и потому не будут ставить выше всего другого признание иисповедание истины, той истины, которая открылась им.

Пусть совершатся все те внешние усовершенствования, о которых могут толькомечтать религиозные и научные люди; пусть все люди примут христианство ипусть совершатся все те улучшения, которых желают разные Беллами и Рише совсевозможными добавлениями и исправлениями, но пусть при этом останется толицемерие, которое есть теперь; пусть люди не исповедуют ту истину, которуюони знают, а продолжают притворяться, что верят в то, во что не верят, иуважают то, чего не уважают, и положение людей не только останется то же, нобудет становиться всё хуже и хуже. Чем будут сытее люди, чем больше будеттелеграфов, телефонов, книг, газет, журналов, тем будет только большесредств распространения несогласных между собой лжей и лицемерия и тембольше будут разъединены и потому бедственны люди, как это и есть теперь.

Пусть совершатся все эти внешние изменения, и положение человечества неулучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же в своей жизни по мересил своих исповедует ту правду, которую он знает, или хотя по крайней мерепусть не защищает ту неправду, которую он делает, выдавая ее за правду, итотчас же в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождениюлюдей и установлению правды на земле, о которых мы не смеем мечтать и черезстолетия.

Недаром единственная не кроткая, а обличительная и жестокая речь Христабыла обращена к лицемерам и против лицемерия. Развращает, озлобляет,озверяет и потому разъединяет людей не воровство, не грабеж, не убийство, неблуд, не подлоги, а ложь, та особенная ложь лицемерия, которая уничтожает всознании людей различие между добром и злом, лишает их этим возможностиизбегать зла и искать добра, лишает их того, что составляет сущностьистинной человеческой жизни, и потому стоит на пути всякогосовершенствования людей.

Люди, не знающие истины и делающие зло, возбуждая в других сострадание ксвоим жертвам и отвращение к своим поступкам, делают зло только тем, над кемони совершают его, но люди, знающие истину и делающие зло, прикрытоелицемерием, делают зло и себе и тем, над кем его совершают, и еще тысячам итысячам других людей, соблазняемых той ложью, которою они стараются прикрытьсовершаемое ими зло.

Воры, грабители, убийцы, обманщики, совершающие дела, признаваемые зломими самими и всеми людьми, служат примером того, чего не нужно делать, иотвращают людей от зла. Люди же, делающие те же дела воровства, грабежа,истязаний, убийств, прикрываясь религиозными и научными либеральнымиоправданиями, как это делают все землевладельцы, купцы, фабриканты и всякиеслуги правительства нашего времени, призывают других к подражанию своимпоступкам и делают зло не только тем, которые страдают от него, но тысячам имиллионам людей, которых они развращают, уничтожая для этих людей различиемежду добром и злом.

Одно состояние, нажитое торговлей предметами, необходимыми для народа илиразвращающими народ, или биржевыми операциями, или приобретением дешевыхземель, которые потом дорожают от нужды народной, или устройством заводов,губящих здоровье и жизни людей, или посредством гражданской или военнойслужбы государству, или какими-либо делами, потворствующими соблазнам людей,- состояние, приобретаемое такими делами не только с разрешения, но содобрения руководителей общества, скрашенное при этом показноюблаготворительностью, без сравнения более развращает людей, чем миллионыкраж, мошенничеств, грабежей, совершенных вне признанных законом форм иподвергающихся уголовному преследованию.

Одна казнь, совершенная не находящимися под действием страсти,достаточными, образованными людьми, с одобрения и с участием христианскихпастырей, выставляемая как нечто необходимое и даже справедливое, развращаети озверяет людей больше, чем сотни и тысячи убийств, совершенных людьмирабочими, необразованными, да еще в увлечениях страсти. Казнь такая, какуюпредлагал устроить Жуковский, такая, при которой люди испытывали бы даже,как предлагал Жуковский, религиозное умиление, была бы самым развращающимдействием, которое только можно себе представить. (См. VI том полн. собр.соч. Жуковского.)

Всякая, самая короткая война с сопровождающими обыкновенно войну тратами,истреблениями посевов, воровствами, допускаемым развратом, грабежами,убийствами, с придумываемыми оправданиями необходимости и справедливости ее,с возвеличением и восхвалением военных подвигов, любви к знамени, котечеству и с притворством забот о раненых и т. п. - развращает в один годлюдей больше, чем миллионы грабежей, поджогов, убийств, совершаемых впродолжение сотни лет одиночными людьми под влиянием страстей.

Одна, степенно ведомая в пределах приличия роскошная жизньблагопристойной, так называемой добродетельной семьи, проедающей, однако, насебя столько рабочих дней, сколько достало бы на прокормление тысяч людей, внищете живущих рядом с этой семьей, - более развращает людей, чем тысячинеистовых оргий грубых купцов, офицеров, рабочих, предающихся пьянству иразврату, разбивающих для потехи зеркала, посуду и т. п.

Одна торжественная процессия, молебствие или проповедь с амвона иликафедры лжи, в которую не верят проповедующие, производит без сравненияболее зла, чем тысячи подлогов и фальсификаций пищи и т. п.

Говорят о лицемерии фарисеев. Но лицемерие людей нашего времени далекопревосходит невинное сравнительно лицемерие фарисеев. У тех был хоть внешнийрелигиозный закон, из-за исполнения которого они могли не видеть своихобязанностей по отношению своих близких, да и обязанности-то эти были тогдаеще неясно указаны; в наше же время, во-первых, нет такого религиозногозакона, который освобождал бы людей от их обязанностей к близким, всем безразличия (я не считаю тех грубых и глупых людей, которые думают еще итеперь, что таинства или разрешение папы могут разрешать их грехи);напротив, тот евангельский закон, который в том или другом виде мы всеисповедуем, прямо указывает на эти обязанности, и кроме того эти самыеобязанности, которые тогда в туманных выражениях были высказаны тольконекоторыми пророками, теперь уже так ясно высказаны, что стали такимитруизмами, что их повторяют гимназисты и фельетонисты. И потому людям нашеговремени, казалось бы, уж никак нельзя притворяться, что они не знают этихсвоих обязанностей.

Люди нашего времени, пользующиеся держащимся насилием порядком вещей ивместе с тем уверяющие, что они очень любят своих ближних и совсем незамечают того, что они всей своей жизнью делают зло этим ближним, подобнычеловеку, непрестанно грабившему людей, который бы, будучи, наконец,захвачен с поднятым ножом над отчаянным криком зовущей себе на помощьжертвой, уверял бы, что он не знал, что то, что он делал, было неприятнотому, кого он грабил и собирался резать. Ведь как нельзя этому грабителю иубийце отрицать того, что у всех на виду, так точно нельзя, казалось бы,теперь уже и людям нашего времени, живущим на счет страданий угнетенныхлюдей, уверять себя и других, что они желают добра тем людям, которых они,не переставая, грабят, и что они не знали того, каким образом приобретаетсяими то, чем они пользуются.

Нельзя уж нам уверять, что мы не знали про те 100 тысяч человек в однойРоссии, которые сидят всегда по тюрьмам и каторгам для обеспечения нашейсобственности и спокойствия, и что мы не знаем про те суды, в которых мысами участвуем и которые по нашим прошениям приговаривают покушающихся нанашу собственность и безопасность людей к тюрьмам, ссылкам и каторгам, вкоторых люди, нисколько не худшие, чем те, которые их судят, гибнут иразвращаются; что мы не знали того, что всё, что мы имеем, мы имеем толькопотому, что это добывается и ограждается для нас убийством и истязаниями.Нельзя нам притворяться, что мы не видим того городового, который сзаряженным револьвером ходит перед окнами, защищая нас в то время, как мыедим вкусный обед или смотрим новую пьесу, и про тех солдат, которые сейчасже выедут с ружьями и боевыми патронами туда, где будет нарушена нашасобственность.

Ведь мы знаем, что если мы доедим свой обед, и досмотрим новую пьесу, идовеселимся на бале, на елке, на катанье, скачке или охоте, то только благодаря пулев револьвере городового и в ружье солдата, которая пробьет голодное брюхотого обделенного, который из-за угла, облизываясь, глядит на нашиудовольствия и тотчас же нарушит их, как только уйдет городовой сревольвером или не будет солдата в казармах, готового явиться по нашемупервому зову.

И потому как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзяуверять всех, что он замахнулся на грабимого им человека не затем, чтобыотнять у него его кошелек, и не угрожал зарезать его, так и нам, казалосьбы, нельзя уже уверять себя и других, что солдаты и городовые с револьвераминаходятся около нас совсем не для того, чтобы оберегать нас, а для защиты отвнешних врагов, для порядка, для украшения, развлечения и парадов, и что мыи не знали того, что люди не любят умирать от голода, не имея прававырабатывать себе пропитание из земли, на которой они живут, не любятработать под землей, в воде, в пекле, по 10-14 часов в сутки и по ночам наразных фабриках и заводах для изготовления предметов наших удовольствий.Казалось бы, невозможно отрицать того, что так очевидно. А между тем это-тосамое и делается.

И хотя и есть среди богатых живые люди, каких я, к счастью, встречаю всёчаще и чаще, особенно из молодых и женщин, которые при напоминании о том,как и чем покупаются их удовольствия, не стараясь скрыть истину,схватываются за голову и говорят: "Ах, не говорите об этом. Ведь если так,то жить нельзя"; хотя и есть такие искренние люди, которые, хотя и не могутизбавиться от него, видят свой грех, огромное большинство людей нашеговремени так вошло в свою роль лицемерия, что уж смело отрицает то, что режетглаза всякому зрячему.

"Все это несправедливо, - говорят они: - никто не принуждает народработать у землевладельцев и на фабриках. Это дело свободного договора.Крупная собственность и капиталы необходимы, потому что организуют работу идают ее рабочему классу. Работы же на фабриках и заводах совсем не такужасны, как вы их представляете. И если есть некоторые злоупотребления нафабрикаx, то правительство и общество принимают меры к тому, чтобы устранитьих и сделать труд рабочих еще более легким и даже приятным. Рабочий народпривык к физическим работам и пока ни на что другое не способен. Бедность женарода происходит совсем не от землевладения; не от угнетения капиталистов,а от других причин: она происходит от необразования, грубости, пьянстванарода. И мы, правительственные люди, противодействующие этому обеднениюмудрым управлением, и мы, капиталисты, противодействующие этомураспространением полезных изобретений, мы, духовенство, - религиознымобучением, а мы, либералы, - устройством союзов рабочих, увеличением ираспространением образования, этим путем, не изменяя своего положения,увеличиваем благосостояние народа. Мы не хотим, чтобы все были бедны, какбедные, а хотим, чтобы все были богаты, как богатые. То же, что людей будтобы истязают и убивают для того, чтобы заставить их работать на богатых, естьсофизм; войска посылаются против народа только тогда, когда народ, непонимая своей выгоды, бунтует и нарушает спокойствие, нужное для всеобщегоблага. Так же необходимо и обуздание злодеев, для которых устроены тюрьмы,виселицы, каторги. Мы сами бы желали упразднить их и работаем в этомнаправлении".

Лицемерие в наше время, поддерживаемое с двух сторон:quasi-религией и quasi-наукой, дошло до таких размеров, что если бы мы нежили среди него, то нельзя бы было поверить, что люди могут дойти до такойстепени самообмана. Люди дошли в наше время до того удивительного положения,что так огрубело сердце их, что они глядят и не видят, слушают и не слышат ине разумеют.

Люди уже давно живут жизнью, противной их сознанию. Если бы не былолицемерия, они не могли бы жить этой жизнью. Этот противный их сознаниюстрой жизни продолжается только потому, что он прикрыт лицемерием.

И чем больше увеличивается расстояние между действительностью и сознаниемлюдей, тем больше растягивается и лицемерие. Но и лицемерию есть пределы. Имне кажется, что мы в наше время дошли до этого предела.

Каждый человек нашего времени с невольно усвоенным им христианскимсознанием находится в положении, совершенно подобном положению спящегочеловека, который видит во сне, что он должен делать то, чего, как он знаетэто и во сне, он не должен делать. Он знает это в самой глубине своегосознания, и все-таки как-будто не может изменить своего положения, не можетостановиться и перестать делать то, чего, он знает, ему не должно делать. И,как это бывает во сне, положение его, становясь всё мучительнее имучительнее, доходит, наконец, до последней степени напряжения, и тогда онначинает сомневаться в действительности того, что представляется ему, иделает усилие сознания, чтобы разорвать то наваждение, которое сковываетего.

В таком же положении находится средний человек нашего христианского мира.Он чувствует, что всё то, что делается им самим и вокруг него, есть что-тонелепое, безобразное, невозможное и противное его сознанию, чувствует, чтоположение это становится всё мучительнее и мучительнее и дошло уже допоследней степени напряжения.

Не может этого быть: не может быть того, чтобы мы, люди нашего времени, снашим вошедшим уже в нашу плоть и кровь христианским сознанием достоинствачеловека, равенства людей, с нашей потребностью мирного общения и единениянародов, действительно жили бы так, чтобы всякая наша радость, всякоеудобство оплачивалось бы страданиями, жизнями наших братии и чтобы мы приэтом еще всякую минуту были бы на волоске от того, чтобы, как дикие звери,броситься друг на друга, народ на народ, безжалостно истребляя труды и жизнилюдей только потому, что какой-нибудь заблудший дипломат или правительскажет или напишет какую-нибудь глупость другому такому же, как он,заблудшему дипломату или правителю.

Не может этого быть. А между тем всякий человек нашего времени видит, чтоэто самое делается и это самое ожидает его. И положение становится всёмучительнее и мучительнее.