Кингсли Эмис

На маминых похоронах я потеряла сознание, меня еле откачали. Потом, вся зареванная, я смотрела, как засыпают мамино тело, формируют могильный холм. “И это все, что осталось от моей мамы?!” - закричала я. Папа меня обнимал, пытался успокоить, вокруг стояли близкие люди, а я, совершенно отупевшая, смотрела, как могильщики что-то сноровисто делают.

Я неверующий человек, но пошла в мечеть, когда мне было очень плохо. Я человек вне веры. Мне кажется - Бог един. Нужно во что-то верить. Мулла сказал мне: “Почему вы плачете? Мусульманские женщины не плачут. Ваша мама смотрит на вас и расстраивается, что вы плачете”. Я не мусульманская женщина. У меня широкие скулы, восточный тип лица, но иная психология. Ни одному мужчине не придет в голову назвать меня “мусульманской женщиной”. Я могу быть и отъявленной стервой, и ласковой кошечкой, и женщиной-вамп, и очень обаятельной, - в зависимости от той роли, которую хочу сыграть[14]. Но слова этого муллы произвели на меня впечатление. А плачу я сейчас потому, что моя мама умерла неожиданно: читала книгу, оторвался тромб, закупорил артерию. Мама умерла с улыбкой на лице.

Кто-то скажет: счастливая смерть...

Но “счастливой” смерть не бывает...

Если для матери изжаришь яичницу даже на собственной ладони, то и тогда будешь у нее в долгу.

Армянская пословица

Я столько не успела сказать своей маме... Буквально за пару часов до этого мы с ней разговаривали, я пообещала приехать к ней на следующий день. И вдруг...

Первый год я вообще не могла осознать, что мамы больше нет.

Все время тянулась к телефону, чтобы ей позвонить, потом сознавала, что звонить некому...

Госсподи, если ты есть на этом свете, ну почему так несправедливо?! Ну почему уходят самые лучшие?!

Говорят, год после смерти близкого человека критический, потом уже как-то свыкаешься с потерей. Я так и не свыклась.

До сих пор не могу примириться с тем, что этой удивительной женщины, моей мамы, больше нет. И даже если бы у меня были сомнения в вере, то теперь-то я точно знаю: Бога нет. Потому что хорошие люди уходят, а всякая дрянь плодится. Куда ни посмотришь: на экран телевизора, на улице - как говорят психиатры, “диагноз на лице”. Ну почему эти дебилы живут, сытые, самодовольные, а хорошие люди умирают?!

Я и сама не раз умирала. Шесть тяжелых операций, я дважды перенесла клиническая смерть (все, что описано в моих романах - чистая правда).

Гимн врачей-реаниматологов: “Эй, товарищ, больше жизни!..”

Д.Е.

Во время своей недавней операции, ощущая, что жизнь из меня уходит (до этого я потеряла много крови), я еле слышно прошептала: “Не оставьте сиротой мою дочь...” Я погибала на глазах профессионалов, но все слышала сквозь туман в голове. А даже опытные медсестры никак не могли попасть мне в вену - у меня тонкие вены, да плюс столько раз за всю мою жизнь при моих многочисленных болячках меня кололи внутривенно... Уже нет вен, куда колоть! Большая кровопотеря, надо бы переливать кровь, а тут никак не поставишь капельницу. Меня всю искололи - и в локтевые вены, и в кистевые, и даже на ногах - не получалось. Все вокруг суетились, растерялись, а я понимала, что умираю... Реаниматолог шлепал меня по щекам, велел: “Диля, дыши, дыши всей грудью, все будет хорошо”, - а я, в ватном сознании, едва слышала слова второго реаниматолога: “Давление падает. Коллапс. Мы ее теряем... Звиздец, коллеги...”

Телефонный звонок в отделение реанимации:

- Скажите, больной Петров жив еще?

- Нет еще.