Час волка

Хотя еженедельный рынок в том районе, где жила Мета, был настоящим праздником и даже в холодное время года привлекал покупателей издалека, она совсем недавно впервые побывала на нем вместе с Давидом.

Площадь, на которой сейчас царило оживление, обычно выглядела как пустынная бетонная площадка с несколькими деревцами, не производившими особого впечатления. Но на несколько часов в первой половине дня субботы эта ничейная земля превращалась в театральную сцену. Люди вдруг осознавали, что в этом городе живут, кроме всех прочих, дети, а не только взрослые, у которых вечно нет времени. Целые семьи с наполненными до отказа полотняными сумками бродили по рынку в поисках чего-нибудь вкусненького на выходные. Обстоятельные мужчины держали в руках списки покупок для меню из четырех блюд, а домохозяйки, делая заказ, ухитрялись переброситься парой слов с продавцами. Здесь с одинаковым удовольствием делали покупки как студенты, так и повара лучших ресторанов.

На этом рынке можно было купить абсолютно все, и ярко-красные помидоры на овощном лотке привлекали больше внимания, чем некоторые из выставленных в галерее картин. Мете было странно, что она несколько лет жила совсем рядом с этим чудом и ни разу там не побывала. Полная самых ярких впечатлений, она купила пакетик поджаренного миндаля и устроилась в сторонке от лотка с чаем и экзотическими пряностями.

Они с Давидом не обговорили место встречи на рынке, только приблизительное время, но Мета не переживала по поводу того, как он найдет ее в толпе. Он обладал чудесным даром находить ее в любое время и в любом месте. Она как-то пошутила, сказав, что вообще-то это ей нужно было бы, словно собаке, идти по следу его фантастического запаха. Но к ее большому удивлению, Давид не посмеялся над этим замечанием, с застывшим лицом глядя мимо нее, в никуда. Это было совершенно не в характере Давида – заставлять ее натыкаться на стену, и настолько удивило Мету, что она больше об этом не заговаривала.

Приближался обед. Какое-то время казалось, что пелена туч вот-вот разорвется и солнце обрушит свои бледные ноябрьские лучи на город, но вместо этого небо затянуло еще сильнее. Теперь его закрывали свинцовые облака, однако это ни в коей мере не мешало оживлению на рынке. Усиливающийся холод с легким морозным ароматом, казалось, только улучшал настроение толпы.

Пока Мета размышляла над тем, из чего делается корочка на миндале – она была уверена, что слышит в ней легкую нотку корицы, – появился Давид и сразу же запустил руку в ее пакетик.

– Бессовестный ты человек! – засмеялась Мета и спрятала миндаль за спиной.

Давид улыбнулся, держа красноватое ядрышко между зубами.

– Хочешь забрать назад? – с вызовом поинтересовался он, обнимая ее.

Как выяснилось, Давид уже успел посетить один из лотков и теперь заставил Мету угадывать, что же он купил. Она взяла его под руку, и они беззаботно бродили по заполненной людьми рыночной площади. Давид пришел сюда прямо с работы на старой городской вилле, о которой он очень любил рассказывать, и на нем все еще были пыльные рабочие брюки. Хотя он старательно отмывал руки, на них оставались черные полоски. Похоже, рано утром, перед выходом из дома, у Давида не возникло желания побриться, и сейчас темная щетина придавала ему какой-то разбойничий вид. Но неважно, как он выглядел, – Мета не могла представить себе ничего лучше, чем идти с ним рядом. Давид все пытался добиться от нее ответа, и наконец она заявила:

– Хорошо, еще раз. Но вообще-то я уже сыта этими загадками по горло. Ты был на рыбном лотке, правильно? О, отлично! Усач, тунец, карп, угорь… Опять нет?

Прежде чем Мета успела раздраженно вздохнуть, Давид открыл пакет и позволил ей заглянуть в него. Там кишмя кишели щупальца и панцири. У Меты закружилась голова.

– Да они ведь еще живые… – прошептала она.

– Да, но это ненадолго, – заявил Давид и подтолкнул Мету локтем.

Та вздрогнула.

– Если ты рассчитываешь совершить массовое убийство в моей квартире, то сильно ошибаешься. Мы выпустим их обратно в реку.

Давид пожал плечами.

– Хорошо, тогда сегодня вечером я пойду к Рахель. Эта женщина, по крайней мере, понимает, что ради хорошей еды тоже нужно приносить жертвы.

– Я и так уже принесла достаточно жертв хорошей еде. Вчера, например, я отдала портнихе свою любимую юбку-карандаш, потому что спасти ее с помощью припусков было уже невозможно.

Хотя Мета и понимала, что ведет себя как ребенок, она надулась, но все-таки позволила Давиду взять себя за подбородок и поцеловать. И что удивительно – так ему удалось гораздо быстрее победить все ее сомнения по поводу фигуры.

Прежде чем они ушли с рынка, Давид подарил Мете букет кремовых роз, которые тесно прижимались друг к дружке своими похожими на шарики головками. Однажды ночью он проговорился, что аромат роз обозначил для него момент, когда началась его жизнь с ней. Хотя он не пояснил, что именно скрывается за всем этим, мысль эта Мете понравилась, и поэтому розы теперь значили для нее больше, чем просто романтичный подарок.

Нагруженные доверху и усталые, они вышли на главную улицу. Давид направился было к метро, но Мета потянула его за рукав.

– Сегодня такая чудесная осенняя погода! Почему бы нам немного не пройтись пешком? – спросила она, сама удивляясь тому, насколько трудно было это предложить.

Давид постоянно волновался из-за нее, и постепенно она начала понимать, что он боится чего-то, что может с ней случиться. Сам же он постоянно ходил пешком. Он испытывал странное отвращение к любым средствам передвижения, что, однако, не мешало ему вместе с Метой ездить на такси или в метро.

И сейчас его брови словно по команде сошлись на переносице.

– Если мы не поторопимся, ракообразные решатся на прорыв.

– Хорошо, тогда сначала мы занесем покупки домой, а потом погуляем. – Мета старалась говорить спокойно, словно не замечая его беспокойства. – Рядом находится городской парк с огромными старыми деревьями, в котором никогда никого нет. А еще через него протекает река. Там все такое заброшенное и таинственное… Вполне может быть, что деревья покрыты инеем… Поверь, тебе понравится!

Одного взгляда на окаменевшее лицо Давида оказалось достаточно, чтобы заставить Мету замолчать.

– Лучше давай пойдем домой пешком и немного подышим воздухом, – предложил он. – А потом мне нужно наконец снять эти грязные вещи и выпить чего-нибудь теплого. Насчет парка… Звучит, конечно, здорово, но сегодня, по-моему, слишком холодно для долгой прогулки. Кроме того, я устал после работы.

Хотя Мета ему и не поверила – до сих пор Давид ни разу не жаловался на холод, а утомительной работе еще ни разу не удалось сказаться на его удивительной энергии, – она согласно кивнула. В глазах Давида что-то вспыхнуло, когда она упомянула о парке. Что-то, отчего у нее по спине побежали мурашки. Они шли молча, погруженные каждый в свои мысли.

Давид нес покупки в левой руке, а правой обнимал Мету за талию. Он шел быстро, хотя на ней были сапоги на высоких каблуках, и Мета с трудом поспевала за ним. Иногда она бросала на него косой взгляд и видела сжатый от напряжения рот. Прежде чем она собрала все свое мужество, чтобы поинтересоваться причиной спешки, как в конце улицы увидела аллею, которая вела к их дому.

От Давида не укрылось, что они почти пришли, и он улыбнулся Мете, а напряженная складка постепенно начала разглаживаться.

– Не может ли такого быть, любимый мой, что ты наносишь визиты и другим женщинам этого квартала, а потому так торопишься пройти открытый участок? Я уже давно это подозреваю, потому что одна пожилая дама с большим сочувствием смотрит на меня, когда выгуливает своего мальтийца.

Как и ожидалось, Давид рассмеялся – какой чудесный звук! – и Мета ненадолго закрыла глаза. В следующий миг она едва не упала, когда Давида резко оторвали от нее, и обнаружила, что стоит в одном из боковых переулков.