Воспитание как создание условий для рождения духовной жизни

Две основные темы воспитания: развитие и обожение

Тема воспитания в светской и право славной педагогике получает различное истолкование именно в применении к проблеме развития ребенка. В светской педагогике воспитание связано с развитием. В православной пе­дагогике - с обожением. Веря в творческие силы, заложен­ные в детской душе, в действенность внутренних факторов душевной жизни, современные педагоги озабочены тем, чтобы обеспечить ребенку здоровое, крепкое, творческое развитие в определенных его направлениях. Одни заняты тем, чтобы развить те дарования, какие присущи данному ребенку, укрепить и усилить те психические функции, кото­рые дадут возможность личности наиболее полно и ярко выявить себя. Другие придают существенное значение раз­витию социальных сил в ребенке, накоплению социальных навыков, способности проникаться теми задачами, которы­ми живет общество. Уделяется внимание и формированию "характера" - умению проводить в жизнь свои идеи, осуще­ствлять свои замыслы, достигать поставленных целей, овладевать средой. В этом педагогическом реализме есть много ценного, но то, о чем заботится современное воспита­ние, не затрагивает основной тайны в человеке, проходит мимо самого существенного в жизни. Физическое здоровье, культура ума и чувств, сильный характер, здоровые соци­альные навыки не спасают от возможности глубоких, часто трагических конфликтов в душе человека. (5. 26-28)

Воспитание как стремление к правильному иерархическому устроению человека

В православной педагогике воспитание связано с правильным иерархическим устроением трех сторон челове­ка - духа, души и тела. Духовная жизнь в человеке есть новая, особен­ная жизнь, но она не обособлена от жизни души и тела. Она определяет новое "качество" жизни, начало цельности и органической иерархичности в человеке. Духовная жизнь в человеке не есть особенная надпсихофизическая, а есть жизнь основная, проводниками которой во вне и являются психическая и физическая сфера. Все в че­ловеке соотнесено к духовному началу. Следует подчерк­нуть, что примат духовного не подавляет психофизической нашей жизни, не устраняет даже ее собственной закономерности. Из того, что психика и телесная сфера служат про­водником и выражением духовного начала, не следует, что у них нет собственной жизни. Их собственная жизнь не только соотнесена всегда к духовному началу, но может и подчинять его себе, в чем проявляется уже плененность духа влечениям психофизического характера, а значит, возрож­дающаяся власть греха в человеке. При наличии примата духовной жизни несомненна возможность пленения духа низшими силами. Плененность духа низшими влечениями возможна только в силу целостности человека, в частности, в силу иерархичности его строения, не позволяющей духов­ной стороне оставаться "чистой" при развитии в человеке его чувственной стороны.

Трагичность данной ситуации смягчается в православ­ной педагогике пониманием того, что ничто не может окон­чательно зачеркнуть образ Божий в человеке, никому нико­гда не растратить того сокровища, какое заключил Господь в нашу душу. Это - та самая надежда, о которой свидетельствовал апостол Павел, что она "есть для души как бы якорь безопасный и крепкий и входит во внутреннейшее за завесу" (Евр. 6, 19).

Искаженность человеческой жизни проявляется в том, что нарушение иерархичности строения человека, подчине­ние его духовного начала психофизической сфере затемняет в человеке образ Божий и не дает возможности явить его миру. Восстановление иерархичности происходит под воз­действием Божественной благодати, и это воздействие есть основа и начало богочеловеческого бытия.

Воспитание как помощь в открытии духовной жизни

Духу принадлежит основное значение в человеке. Даже тогда, когда дух наш находится в плену низших влечений, целостность человека не нарушается, хотя закон жизни человека искажается. Парадокс положения за­ключается в том, что примат духовности существует и в то же время не существует в нас. Он не существует в том смыс­ле, что духовная сторона в человеке закрыта, отодвинута вглубь, не овладевает эмпирическим самосознанием, кото­рое отражает и задерживает большей частью факты духов­ной периферии, не проникает даже в глубь душевного, а не то что духовного своего бытия. Духовную жизнь каждому в себе нужно открыть. Для того, чтобы открыть в себе ду­ховный мир и при этом научиться чувствовать и замечать, осмысливать свою внутреннюю жизнь, необходимо "внимать самому себе", нужно ослаблять власть внешних впечат­лений, нужны уединение, молчание, крупные переломы в психических навыках и так далее. Это открытие внутренне­го мира, если оно частично (то есть каждый раз открывает как бы "тупик", к которому подходит внутреннее самоглядение), еще недостаточно, чтобы раскрыть непрерывность и значительность духовной жизни в нас, как бы отделенной еще непрозрачным, непроницаемым слоем. И только те, кто в силу моральных или аскетических мотивов, намеренно или по некоторой склонности постоянно погружаются в глубину самого себя, знают, что за пределами обычной периферии души идет в нас другая жизнь. Она именно воспринимается как "другая", ибо происходит независимо от психики, но очень скоро мы убеждаемся: именно там находятся корни всего, что делается "наверху" души, там ключ к человеку, к его стремлениям и чувствам. Духовное начало, которое мы осознаем, обнаружив различие между глубиной и перифе­рией собственной души, раскрывается как факт реального центра, определяющего главное в нашей жизни. Жизнь че­ловека определяется логикой и ритмом духовного развития человека. Человеку нужна полнота жизни в целостности его сил. Началу личности тесно в собственной эмпирии, мы ищем Бога, - но не так, чтобы сбросить с себя свою эмпирию, а так, чтобы ею овладеть и с ней жить в Боге. Начало лич­ности в нас зовет к преображению, то есть обожению не вне психофизической "оболочки", а в ней и с ней. (5. 46-48, 52)

Православное воспитание направлено на создание условий, способствующих рождению духовной жизни и ее развитию в человеке. Первое и самое важное условие - вос­становление человеческой природы, ее органической иерар­хичности. Восстановление человеческой природы соверша­ется под воздействием Божественной благодати в таинстве крещения. Воспитание должно быть направлено на сохра­нение Божественной благодати, а когда дитя придет в осоз­нание своего бытия, следует обучать его не только хранить благодать, но и умножать ее дары. Благодать сохраняет и укрепляет иерархическое преимущество духовного начала в человеке. Тем самым проявляется личностное начало, растущие психофизические силы подчиняются законам ду­ховной жизни, которая действует, преображая и облагора­живая их. Учитывая существующие закономерности психо­физического развития, следует ослаблять силу и значимость внешних впечатлений. Психические и физические силы должны не приспособляться к достижению конкретных зем­ных целей, а служить достижению духовных целей в лю­бых, даже экстремальных ситуациях. Способность перено­сить психические и физические нагрузки и неудобства делает человека духовно свободным и истинно сильным.

Признание примата духовного начала в человеке объ­ясняет и оправдывает наличие аскетического момента в пра­вославном воспитании детей. Данный подход не отказывается от существующей периодизации развития психо­физических функций растущего человека, но дополняет ее возрастными особенностями развития духовного начала в ребенке. Практика православного воспитания при этом осу­ществляется в соответствии с возрастом и уровнем духов­ного развития.

"Живая тайна воспитания" в работах И. А. Ильина

Цель и задачи воспитания

Рассматривая вопросы духовного обновления человека, православный фи­лософ И. А. Ильин один из главных путей такого обновления видел в воспитательных задач, забытых и запу­щенных в нашу эпоху. Главное в воспитании, по мнению Ильина, будить духовное начало в детском инстинкте, при­учать его к чувству ответственности, укреплять в людях предметную силу суждения и волю к духовной цельности в жизни. (8. 385)

Под инстинктом И. А. Ильин понимал развивающиеся природные силы ребенка, а точнее, сам природный источ­ник развития. "Кто желает воспитать ребенка, - писал он, - тот должен пробудить и укрепить в нем духовность его инстинкта. Если дух в глубине бессознательного будет про­бужден и если инстинкт будет обрадован и осчастливлен этим пробуждением, то в жизни ребенка совершится важ­нейшее событие и дитя справится со всеми затруднениями и соблазнами предстоящей жизни: ибо "ангел" будет бодр­ствовать в его душе и человек никогда не станет "волком". Но если в детстве это не состоится, то впоследствии всякие уговоры, доказательства и кары могут оказаться бессиль­ными, ибо инстинкт со всеми его влечениями, страстями и пристрастиями не примет духа и не сроднится с ним: он не будет узнавать и признавать его, он будет видеть в нем врага и насильника, услышит одни запреты его и всегда будет готов восстать на него и осуществить свои желания. Это будет означать, что инстинкт утверждает в себе "волка"; он знать не знает "ангела" и отвечает на его появление недове­рием, страхом и ненавистью" (8. 408).

И. А. Ильин считал, что человека не следует сводить к его "сознанию", мышлению, рассудку или "разуму", он больше всего этого. Человек глубже своего сознания, про­ницательнее своего мышления, могущественнее своего рас­судка, богаче своего разума. Сущность человека утонченнее и превосходнее всего этого. Его определяет и ведет не мысль и не сознание, но любовь, и даже тогда, когда она в припадке отвращения судорожно преобразуется в ненависть и окаменевает в злобе. Человек определяется тем, что он любит и как он любит. Он есть бессознательный кладезь своих воззрений, безмолвный источник своих слов и по­ступков, своих пристрастий и страстей, своих "неодолимых" влечений. Именно поэтому сознательная мысль не прони­кает до главных и глубоких корней человеческой личности, и голос разума так часто бывает подобен "гласу вопиющего в пустыне", и поэтому образование не воспитывает чело­века, а полуобразованность прямо развращает людей.

Такой подход к человеку позволил Ильину поставить цель воспитания. По его мнению, воспитание человека начинается с его инстинктивных корней. Оно не должно сводиться к словесной проповеди, оно должно сообщить ребенку новый способ жизни. Его основная задача не в на­полнении памяти и не в образовании "интеллекта", а в зажи­гании сердца.

Пробуждение духовной жизни

Говоря о духовности или о духе, по мнению Ильина, не следует представлять себе какую-то непроглядную ме­тафизику или запутанно-непостижи­мую философию. Движения духа есть нечто, что каждый из нас не раз пе­реживал в своем опыте и что нам всем доступно. Но только один переживал духовные состояния и содержания с радо­стным наслаждением, другой - с холодным безразличием, третий - с отвращением или даже со злобою. Дух есть подлинная реальность, и притом самая драгоценная реальность из всех. Тот, кто жаждет духа, должен заботиться об обо­гащении своего опыта, а не о наполнении своей памяти из чужих книг и не об изощрении ума. Нужно разыскать в непосредственной жизни то, что придает ей высший смысл, что ее освящает. Один найдет этот творческий смысл в природе, другой - в искусстве, третий - в глубине собственного сердца, четвертый - в религиозном созерца­нии. Каждый должен сам найти свою дверь в это царство и самостоятельно войти в нее. Но это лишь вход, обретение, начало, это только первый шаг. Важно, чтобы он был сде­лан в раннем детстве, ибо все последующие шаги в опреде­ленной мере подобны первому шагу. Первый луч солнца должен озарить детскую колыбель, только тогда дитя станет "солнечным ребенком", а взрослый человек понесет через жизнь "лучезарное сердце".

Дух живет повсюду, где проявляется или переживает­ся людьми Совершенство, и даже там, где человек стремит­ся к Совершенству не достигая и не осуществляя его. Дух есть дыхание Божие в природе и человеке, он освящает жизнь, но он же сообщает всему сущему силу, необходи­мую для того, чтобы приобщиться духу и стать духовным. А это и есть самое главное в воспитании. Человеку от при­роды присуща способность распознавать и отличать духов­ное, а также склонность принимать дух и включать его в свою жизнь. Эту способность и это тяготение к духовной жизни принимали во внимание все великие воспитатели человечества, на них они строили свои педагогические сис­темы, их старались укрепить.

Духовный характер пробуждающихся впечатлений

И. А. Ильин основное внимание воспитателей и родителей обращал на первые годы жизни ребенка. Маленький ребенок живет потребностями своего маленького организма в забвенной дреме своего инстинкта. Более сильные и глубокие впечатления извлекают его из этого состояния и проясняют сначала его сознание, а потом само­сознание. Это пробуждение не стоит ускорять искусственно. Но как только начнутся проблески сознания, необходимо позаботиться о том, чтобы пробуждающие впечатления име­ли характер благостный, чтобы они исходили от духа и бу­дили в младенческой душе духовные состояния. Это важно, потому что детский инстинкт, раз потрясенный во всей сво­ей беспомощности грубым и жестоким впечатлением, может получить неизлечимую или почти неисцелимую душевную рану, если у него не будет необходимой духовной опоры. Педагогически важно, чтобы духовность инстинкта была пробуждена до этих неизбежных потрясений.

Воспитатель, а в первые годы жизни младенца это мать или отец, имеет великую и ответственную задачу про­будить при первой возможности детскую душу лучом Бо­жественной благодати и красоты, любви и радости, чтобы она очнулась от чувственного существования и пережила благостное пробуждение. Ласковый взор и голос матери уже начинают это дело. В глубине инстинкта должно от­крыться духовное око, чтобы воспринять Божий луч, иду­щий из мира, чтобы душа поверила в благую силу мирозда­ния и восхотела новой красоты и новой радости, чтобы она полюбила Божественное и уверовала в Бога. Ребенка надо приобщить к Божественному счастью на земле как можно раньше, когда он еще ничего не знает ни о горечи жизни, ни о зле мира, когда душа его не испытала суровость при­роды и жестокость людей, когда он полон естественной до­верчивости и богат первозданной чистотой.

Приобщение ребенка к Божественному счастью

В работах Ильина мы встречаем и практические советы, как приобщить ребенка к Божественному счастью. Для этого много средств в обычной нашей жизни. В мире чудесные соче­тания красок, безупречные для вкуса, нежные и разнообразно богатые. Надо показать их ребенку. Есть простые и нежные мелодии, их так много в русских народных песнях, колыбельных, свадебных и хороводных, которые ребенок должен полюбить еще в колыбели. Мать, поющая их своему младенцу, начинает его истинное воспи­тание. Душа засыпающего ребенка пела эти песни вместе с матерью и воспринимала сквозь них первозданное пение ангелов, а потом унесла их в жизнь как благословение ма­теринской любви. Влияние взрослых велико, но следует предостеречь от излишней общительности, ведь бывают че­ловеческие глаза, полные ненависти и зложелательства, они в состоянии психически ранить впечатлительную, доверчи­вую и ничем не защищенную детскую душу. Заряд злобы бывает у таких людей слишком велик, младенческая душа слишком обнажена, а духовность инстинкта еще не пробуж­дена, поэтому правы те матери, которые ограждают своих детей от таких духовно ранящих взоров.

Когда ребенку минует три года, он начинает наблю­дать внешний мир, у него открывается возможность новых восприятии и переживаний и ему надо давать богатство ду­ховных впечатлений. Следует направить его внимание на самые красивые и изящные явления природы и их таинст­венную целесообразность. Рано затруднять его объясне­ниями, достаточно, чтобы он заметил скрытое и явленное в мире совершенство. Пусть залюбуется красотой бабочек и цветов, вглядится в величавое и легкое, а иногда грозное и глубокое зрелище облаков, вслушается в переливы жаво­ронка и трель соловья, полюбит шум бора, всмотрится в добродушную задумчивость коровы и оценит своевольный ум коня и изящество кошки. И пусть понесет в сердце бла­гоговение, чуткость и благодарность.

Ребенок должен как можно раньше научиться чувство­вать чужое страдание, чтобы жалеть, беречь и помогать. Необходимо найти прямой и близкий путь к его сердцу и научить его хотеть добра и стыдиться зла. Пусть навер­тываются у него слезы на глазах от русской задушевной песни, пусть он научится умолкать при звуках серьезной и глубокой музыки. После пяти-шести лет он должен услышать о героях своей страны и влюбиться в них. Он должен научиться "стоять" вместе с ними, бороться, побеждать и не искать награды. Надо, чтобы он научился с Пушкиным благодарить Бога за то, что родился русским, а вместе с Гоголем - радостно дивиться на гениальность русского языка. Чем раньше он начнет скромно, но уверенно гор­диться своей русскостью, тем лучше.

Ребенку необходим поток мужественной, братски-това­рищеской любви от отца и женственно-ласковой, религиозно-совестной любви от матери. В его сердце должна навсегда расцвести почтительная и нежная благодарность к родите­лям, пробудившим его сердце и укрепившим его духовность. Он должен открыть свое сознание голосу совести и научиться внимать его бессловесным призывам к совершен­ству. После каждого духовного пробуждения и восприятия надо говорить ему о том, что есть благостный Господь, знающий его и любящий его, чтобы ему самому захотелось молиться, и тогда научить его лучшим и кратчайшим мо­литвенным словам и самим молиться при нем и с ним вме­сте огнем своего взрослого сердца.

Так пробуждается в ребенке его инстинктивная духов­ность, и "ангел" входит в сокровенную глубину его сердца. Подрастающий ребенок должен дважды пережить духовное сродство. Сначала во встрече "волка" с "ангелом": "ангел, я - твой преданный волк!"; "волк мой, а я - твое собственное духовное естество"... А потом в обращении к Богу: "Отче, я - твой верный и благодарный сын"... Тогда человек утвер­дит себя в духовности и станет религиозным.

Это и есть важнейший акт воспитания. Ибо "воспи­тать" - значит сделать из ребенка не преуспевающего человекоугодника, а духовно зрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером. Дух и инстинкт совсем не противоположны друг другу. Дух есть высшее естество инстинкта, а инстинкт есть элементарная, но органически целесообразная сила самого духа. (8. 409-415)

И. А. Ильин ничего не говорил о первородном грехе, о воспитательной и охранительной роли Церкви, в этой не­досказанности - главная особенность его философии, о ко­торой он сам писал так: "Это философия - простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом Право­славного Христианства - созерцающим сердцем, но не под­черкивающая на каждом шагу своей "школы". Евангельская совесть - вот ее источник. Кто ее почувствует и примет, тот сам пойдет в Православие. Это, если угодно, - подготови­тельная проповедь "на паперти" (7. 34).

ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ И ДУХОВНОГО СТАНОВЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

В РАЗНЫЕ ПЕРИОДЫ ЕГО ЖИЗНИ