Мод Кэри

К началу XX в. в большей части миссионерских обществ женщин было либо столько же, сколько мужчин, либо даже больше. Во многих странах миссионерская работа определенно провалилась бы, если бы не одинокие женщины. Такая ситуация однажды возникла в Марокко с Евангельским миссионерским союзом. ЕМС, одна из пяти протестантских миссий в этой стране, с 1849 г. пыталась заинтересовать мусульман Евангелием. Несмотря на все усилия, прогресс в деле проникновения через, казалось бы, неприступную стену ислама был небольшой, силы миссионеров иссякли от разочарований и болезней. Для некоторых логическим решением казалось закрыть миссионерскую базу и сосредоточить свои усилия на другом, но одинокие женщины, и среди них Мод Кэри, остались и служили с необычайным упорством в это тяжкое время.

Мод родилась на канзасской ферме в 1878 г. Странствующие проповедники и миссионеры привлекли ее внимание к миссионерской теме, поскольку часто проводили собрания в доме Кэри. Мать Мод, очень независимая женщина, была талантливой музыкантшей, получившей образование в Бостонской консерватории, а также выдающимся учителем Библии. Мод унаследовала независимый материнский характер, и в возрасте восемнадцати лет поступила в библейский институт ЕМС в Канзас-сити, Миссури, чтобы получить подготовку для служения в зарубежных миссиях.

В 1901 г. Мод отплыла в Марокко с четырьмя другими миссионерами ЕМС, еще не зная, что прослужит там пятьдесят лет. Первые месяцы она посвятила изучению языка, и с самого начала между Мод и другими студентами возникли различного рода трения. Способная Мод, одержимая духом соперничества, не собиралась уступать пальму первенства остальным студентам, включая Ф. Эньярта (F. С. Enyart), единственного мужчину в маленьком классе. Эньярт был так же увлечен соревнованием, как и Мод, считая, что, раз он мужчина, "быть первым в классе является его исключительным правом" (действительно, он превзошел ее по баллам на десятые доли процента). Но именно Мод обвинили в гордыне и агрессивности. Женщины должны были иметь независимый и достаточно смелый характер, чтобы преодолевать все трудности миссионерской деятельности, но когда дело доходило до победы в соревновании с коллегами-мужчинами, то их обвиняли в том, что они зашли слишком далеко. Мод, однако, осознав ошибочность своего пути, "ежедневно молилась", по словам ее биографа, "для очищения от греха гордыни".

Первое лето в Марокко оказалось для Мод поучительным. В соответствии с политикой миссии, ее сотрудники должны были проводить лето в странствии по деревням, и они в это восхитительное время миссионерским караваном отправились в сельские районы. Вскоре возбуждение улеглось, и жесткая действительность примитивной жизни стала совершенно очевидной. Трудность представления Евангелия приводила в еще большее отчаяние. В каждой семье жила "стая свирепых собак, чей укус был хуже лая", но "даже когда их держали, чтобы они не набросились на непрошенных гостей, они лаяли взахлеб, стоя позади" и заглушая все, что хотели сказать миссионеры. Были и воодушевляющие встречи, особенно для женщин-миссионерок, которые, выйдя за пределы поселка, могли разговаривать с местными женщинами у реки или источника, где те набирали воду или стирали белье. Многие слушали с интересом, "но если вдали появлялся мужчина, женщина быстро исчезала, явно боясь, что увидят, как она слушает неверных".

Более страшной, чем собаки и мужчины, иногда застававшие своих жен за беседой с миссионерами, была общая политическая ситуация в Марокко, вскоре обернувшаяся против миссионеров и вынудившая их через год после приезда Мод переехать поближе к побережью. Работа продолжалась, но были в ней и большие огорчения, и боль. На миссионерской конференции после второго года ее служения в Марокко одно из собраний было посвящено открытому групповому обсуждению тех недостатков и неприятных качеств, которые миссионеры замечали друг у друга; и, по свидетельству ее биографа, Мод вскоре обнаружила, что является главным объектом многочисленной критики со стороны коллег: "Из всего сказанного следовало, что оба года ее пребывания в миссии оказались неудачными. Миссии было бы намного лучше без нее. Она была эгоистичной и забывчивой. Написала по меньшей мере одно бездуховное письмо. Не всегда молилась с мусульманами, которым свидетельствовала. Веселость, дружелюбие и смех - все это также истолковывалось неверно. В дополнение к ее тенденции пустословия и гордыне, проявлявшейся даже в одежде, все ее недостатки стали той горой, о которую преткнулись ее коллеги".

Через несколько недель после того оглушившего ее собрания президент ЕМС, посетивший в тот момент Марокко, посоветовал Мод подготовиться к возвращению домой. Проблемы со здоровьем, наряду с ее личными недостатками, сделали ее скорее бременем, чем достоянием миссии. Мод не могла себе представить, как она теперь посмотрит в глаза родным и друзьям.

Забавно, но проблема, с которой Мод столкнулась, когда ее обвинили в гордыне (и в языковой школе, и на ежегодном собрании миссионеров), не была необычным или случайным происшествием для женщин в миссии. Многие одинокие женщины сталкивались с подобными же обескураживающими обстоятельствами. Те самые качества, которые делали их способными к миссионерской службе, рассматривались с подозрением другими, более слабыми сестрами и являлись угрозой для коллег-мужчин. Изабел Кун (Isobel Kuhn) в своей книге "В поисках" ("By Searching") рассказывает о том, что подобный случай произошел, когда она обратилась в Китайскую внутреннюю миссию. На основании рекомендательного письма ее обвинили в том, что она "гордая, непослушная и постоянно нарушает спокойствие". Изабел приняли "условно", отсрочив ее отъезд в Китай, чтобы дать Совету время приглядеться к ней. Ей обещали, что, если она "одолеет" свои проблемы, ее "примут окончательно".

Таким же образом чуть не помешали доктору Хелен стать кандидатом в миссионеры на основании суждения Совета, что она "горда, всегда все знает лучше всех, ей невозможно что-либо сказать, ее нельзя критиковать или предостеречь, с ней трудно жить и т. д.". Но Мод уже работала в миссии, и послать ее домой значило бы погубить ее; наконец ей разрешили остаться. Однако Мод предстояли еще более унизительные переживания по другому поводу. В дополнение к изучению арабского она изучила берберский язык, язык древнего племени, которое поселилось в этой области задолго до того, как арабы пересекли Северную Африку. С этим племенем она уже работала до переезда в прибрежную зону. Но когда она воевала с языком, она пыталась разобраться в собственной заинтересованности в возвращении к этим людям. Ей хотелось понять, не привлекает ли ее молодой миссионер Джордж Рид (George Reed), работавший среди этого племени. Они с Джорджем переписывались, и Мод втайне надеялась, что ее изучение берберского языка возбудит в нем интерес к ней. Так и случилось, и вскоре после конференции 1907 г. они обручились. Было ли причиной ее слабое здоровье или что-то другое, но Джордж вскоре стал сомневаться в принятом решении. Он советовал ей вернуться в Соединенные Штаты, а когда она отказалась, он поехал к берберам без нее, хотя помолвку официально не расторг.

Оставшись одна в свой тридцатый день рождения, Мод, по словам биографа, "нашла новый девиз для своей жизни: "Ищи кротости". Она выбрала его отчасти потому, что Джордж Рид мечтал о кроткой жене". Но свадьба так и не состоялась, хотя Мод напряженно ждала еще шесть лет, пока не разуверилась окончательно. В 1914 г.

Джордж решил покинуть Марокко и открыть новое дело в Судане (решение, ускорившееся его явной неспособностью разорвать помолвку), и лишь его отъезд стал сигналом разрыва их отношений. Только тогда Мод с неохотой приняла свою судьбу - провести остаток жизни, как она сказала, "старой девой-миссионеркой".

Впервые Мод вернулась домой в отпуск после двадцати трех лет служения все в тех же когда-то модных платье и шляпке, которые она носила перед отъездом из Соединенных Штатов в 1901 г. Америка упивалась буйным весельем 1920-х, и Мод чувствовала себя явно не в своей тарелке. Но наступила пора ухаживать за престарелыми родителями - они оба умерли во время ее отпуска, и, кроме того, то было время размышлений. Что она сделала за прошедшие двадцать три года? Основаны ли церкви? Существуют ли миссионерские школы с множеством прилежных учеников? Завоевывают ли обращенные сердца своего народа для христианства? Нет. Было сделано очень мало против мощи ислама; самый многообещающий из горстки обращенных отрекся от веры, испугавшись преследований. Стоили ли такие достижения всех принесенных жертв? Мод считала, что стоили; и, кроме того, в сорок семь лет она была одна и знала, что ее единственный дом остался в Марокко.

Скромные достижения предыдущих десятилетий в Марокко, казалось, стали сменяться большим прогрессом, и Мод увидела первые признаки успеха. Все больше женщин стали открыто выступать против гнета своих культурных обычаев и приходили изучать Библию. Также появились двое молодых обращенных мужчин, чья смелая позиция вдохновила всю Марокканскую миссионерскую общину. Но, несмотря на оптимизм Мод, миссионерские силы ЕМС продолжали сокращаться, а новых добровольцев приезжало мало. К 1938 г. она осталась одна с еще одной одинокой миссионеркой руководить базами ЕМС в этом самом неблагоприятном районе. Как раз накануне Второй мировой войны прибыли еще две одинокие женщины-миссионерки, но развернуть работу оказалось очень трудно. Это было тревожное время, и четыре одинокие женщины могли бы жить изолированно на далекой базе и ждать окончания войны. Но, напротив, они разделились, чтобы обеспечить деятельность трех баз - Мод и еще одна более опытная миссионерка поделили между собой две станции, а две новые миссионерки работали вместе на третьей. Наконец в 1945 г. война закончилась и, как ни удивительно, согласно биографу Мод, "работа пострадала очень мало, благодаря преданному и жертвенному труду четырех одиноких женщин, которые предпочли остаться на посту".

После войны в Марокко начали приезжать новые миссионеры ЕМС, к 1948 г. их стало одиннадцать, и самым впечатляющим оказался тот факт, что "трое из них были мужчины!" Мод, теперь старшая и опытная миссионерка, знала язык и помогала прибывшим добровольцам освоиться на новом месте, но этой женщине еще пригодился ее талант первопроходца. Из-за недостатка в работниках руководство ЕМС назначило ее в возрасте семидесяти одного года "открыть город Эль Хаджеб для резидентской миссионерской работы", дав ей в помощь только молодую женщину, которая еще лишь изучала язык. В других местах также полным ходом шла работа, и в 1951 г. был организован Библейский институт для обучения молодых марокканцев.

Записались три человека, двое из которых были с новой базы Мод в Эль Хаджебе.

Хотя Библейский институт был давней мечтой Мод, она не присутствовала на его освящении в январе 1952 г. За несколько месяцев до этого она улетела в Соединенные Штаты на лечение. Никто не ожидал ее возвращения, но позже, в том же году, в возрасте семидесяти четырех лет она вернулась и вновь окунулась в работу. Она продолжала служение еще три года, но из-за постоянных болезней миссия начала готовить ее уход на пенсию. Отъезд в 1955 г. совпал с концом французской оккупации Марокко. Наступила волнующая новая эра неограниченной свободы для работы миссий. Двенадцать лет миссионеры открыто трудились среди мусульман, и мусульмане отвечали на евангельскую весть. Около тридцати тысяч их учились на заочных курсах, и изучение Библии шло очень успешно.

Но так продолжалось недолго. В 1967 г. марокканское правительство запретило работу всех зарубежных миссий. Служение ЕМС в Марокко завершилось через семьдесять пять лет. Радиопередачи продолжали пускать луч евангельского света тем, кто хотел слушать, но маленькая марокканская церковь могла полагаться теперь только на собственные силы. В том же году в местной газете Соединенных Штатов появился некролог, и "горстка людей, семеро из которых были священниками, пришли на похороны. Было только два букета цветов и почти не было слез". Мод Кэри ушла, чтобы пребывать с Богом.