Кентербери — Отаго 1870—1877 2 страница

Между тем Гвин не сомневалась, что Джеральд испытывал чувство вины из-за своего поступка, хотя он ни слова не проронил, чтобы как-то оправдаться. Его вечное неумеренное употребление алкоголя, его сдержанность и терпение по отношению к ней и Полу говорили сами за себя.

Подняв взгляд от документов, касающихся овцеводства, она посмотрела на сына, который ворвался в комнату.

— Привет, Пол! Что ты сегодня так рано? — спросила она с улыбкой.

Гвинейра всегда с трудом находила силы, чтобы изображать радость при виде Пола. Их перемирие с Джеральдом было состоявшимся делом, но Пола она просто не могла заставить себя полюбить. Если Флёр она любила естественной и безусловной любовью, то по отношению к сыну ей хотелось почувствовать хоть что-то. Сначала она пыталась убедить себя, что он в чем-то похож на нее: у Пола были рыжевато-каштановые кудри, — но мальчик унаследовал от Гвинейры лишь цвет волос, и вместо мелких кудряшек у него была пышная шевелюра, как у Джеральда. Лицом он напоминал Лукаса, но у него были более жесткие черты, а в ясных карих глазах читалась твердость, а не задумчивость и нежность, как у его старшего брата. Будучи от природы умным мальчиком, Пол, однако, был скорее математиком, нежели художником. Он, несомненно, стал бы когда-нибудь отличным торговцем. И он был одаренным ребенком. Джеральд и мечтать не мог о более подходящем наследнике фермы. Гвинейра заметила, что ему часто не хватает симпатии к животным и, прежде всего, к людям в Киворд-Стейшн, — но эти размышления Гвинейра держала при себе. Она хотела видеть в Поле добро, хотела любить сына, но, видя его, не испытывала ничего больше, чем то, что чувствовала, например, по отношению к Тонге: милый мальчик, умный и наверняка обещающий стать хорошим специалистом в своем деле, однако совершенно чужой. Гвинейра не любила его так, как Флёретту, не испытывала к нему того глубокого чувства, которое заставляет сердце биться.

Она надеялась только, что Пол не заметит этой нехватки чувств, и потому вела себя подчеркнуто дружелюбно и снисходительно. Даже сейчас она охотно простила ему то, что он прошел мимо и даже не поздоровался.

— Пол, что-то случилось? — обеспокоенно спросила Гвинейра. — Какой-то конфликт в школе? — Гвин знала, что у Хелен с Полом не всегда все шло гладко, и была также в курсе давнего соперничества между Полом и Тонгой.

— Нет, ничего. Мама, я должен поговорить с дедушкой. Где он может быть? — Пол не церемонился.

Гвин взглянула на огромные напольные часы, занимавшие большую часть стены в комнате. Оставался час до ужина. Джеральд, должно быть, уже начал с аперитива.

— Там же, где и всегда, — ответила она. — В салоне. И тебе хорошо известно, что его в это время лучше не тревожить. Особенно если ты неумытый и непричесанный. Если хочешь моего совета, то вот он: отправляйся в свою комнату и приведи себя в порядок, прежде чем попасться дедушке на глаза.

Сам Джеральд не придавал такого большого значения переодеванию перед обедом, и Гвинейра тоже не потрудилась сменить платье после того, как вернулась из конюшни. Но при детях Джеральд мог быть строгим, точнее, в это время дня он то и дело искал причину, чтобы прицепиться к кому-нибудь. При этом час до обеда представлял наибольшую опасность. Когда уже накрывали на стол, алкоголь в крови Джеральда достигал уровня, который мог спровоцировать вспышку неистового гнева.

Пол размышлял о том, что делать дальше. Если бы он сначала пошел с новостью к Джеральду, тот едва не лопнул бы от ярости, но, поскольку «жертвы» не было дома, это вряд ли произвело бы какой-то эффект. Лучше донести на Флёр в ее присутствии, тогда у него появится шанс не пропустить ни единой подробности последовавшей за этим ссоры. Кроме того, мать была права: когда Джеральд находился в плохом настроении, не стоило рассказывать ему такую новость, так как вся злость старика могла выплеснуться на самого Пола.

Поэтому, немного поколебавшись, мальчик направился прямиком в свою комнату. Он появится к обеду аккуратный и чистый, в то время как Флёр наверняка опоздает и придет в одежде для верховой езды. Сначала она будет заикаться, принося свои извинения, а затем взорвется бомба! Довольный собой, Пол поднялся по лестнице. Он занимал бывшую комнату Лукаса, в которой теперь находились не художественные принадлежности и книги, а игрушки и рыболовные снасти. Мальчик тщательно подобрал одежду для обеда. Он был полон предвкушения.

Флёретта не обещала слишком многого. Ее собака Грейси действительно молниеносно собрала овец, как только Рубен и девушка их заметили. Но и сам поиск пропавших овец не составил особых трудностей. Молодые барашки устремились к высокогорью, к пастбищам, где паслись овцематки. Окруженные Грейси и Минеттой, они неохотно побрели обратно в сторону фермы. Грейси не терпела попустительства и любого нарушителя тут же гнала обратно в стадо. К тому же животных было немного и их всех можно было пересчитать по пальцам. Поэтому Флёретта успела закрыть ворота за овцами задолго до наступления темноты — и прежде всего до того, как Говард вернулся бы из фольварка, где он присматривал за коровами и быками. Животных приходилось все же выставлять на продажу, и Говард бесконечно протестовал, не соглашаясь с Джорджем Гринвудом, который советовал заняться разведением крупного рогатого скота в качестве подспорья. Ферма О’Кифов не приобрела никакой подходящей земли для выпаса коров; здесь можно было разводить только овец и коз.

Флёретта посмотрела на солнце. Было еще не поздно, но если бы она, как и обещала, стала помогать Рубену чинить изгородь, то не успела бы домой вовремя. Это было не так уж и плохо — ее дед часто закрывался после обеда в своей комнате с бутылкой виски, а мать и Кири наверняка оставили бы ей что-нибудь поесть. Но Флёр ненавидела доставлять слугам неприятности, если их можно было избежать. Кроме того, ей совершенно не хотелось столкнуться с Говардом и — о ужас! — оказаться дома во время уже начавшегося обеда. С другой стороны, она не могла оставить Рубена, ведь если они не починят ограду, то на следующий день овцы снова окажутся в горах.

Флёретта облегченно вздохнула, увидев приближающуюся к ним мать Рубена, которая вела своего усердного мула, нагруженного инструментами и материалами для починки изгороди.

Хелен подмигнула девушке.

— Спокойно поезжай домой, Флёр, мы все сделаем, — сказала она дружелюбно. — С твоей стороны было очень мило помочь Рубену вернуть овец домой. Не хватало еще, чтобы у тебя возникли неприятности. А так и произойдет, если ты вернешься слишком поздно.

Флёр благодарно кивнула.

— Тогда я завтра снова приду в школу, мисс Хелен! — сказала девушка. Предлог, которым она пользовалась, чтобы каждый день встречаться с Рубеном.

Флёретта фактически уже закончила свое обучение в школе, она хорошо считала и писала, а также прочитала произведения многих классиков, правда в сокращенном варианте, а не в оригинале, как Рубен. Флёр была убеждена, что знание греческого и латыни ей совершенно не нужно. Поэтому вряд ли Хелен могла бы научить ее еще хотя бы чему-нибудь. После смерти Лукаса Гвинейра отдала в школу множество книг по ботанике и зоологии. Флёр с интересом листала эти учебники, в то время как Рубен готовился к поступлению в университет. Если он и вправду хотел продолжать обучение, то в следующем году ему нужно было отправиться в Данидин. Хелен не хотела даже думать о том, как преподнести эту новость Говарду. Из-за того, что на учебу не было денег, Рубен вынужден был принять щедрую помощь от Джорджа Гринвуда и мог пользоваться его поддержкой по меньшей мере до тех пор, пока ему не удастся получить стипендию. Но из-за учебы в Данидине Рубену и Флеретте пришлось бы расстаться. Хелен видела явную влюбленность обоих так же ясно, как Марама, и уже поговорила об этом с Гвин. В принципе, матери не имели ничего против связи этих двоих, но, естественно, опасались реакции Уордена и О’Кифа и надеялись, что на разрешение этой проблемы у них есть еще несколько лет. Рубену уже исполнилось семнадцать, Флёр было почти шестнадцать. Хелен и Гвин сошлись на том, что их дети были слишком молоды, чтобы связывать себя узами брака.

Рубен помог Флёретте снова установить седло, убранное прежде для совместной езды. Он украдкой поцеловал ее, прежде чем она вскочила на лошадь.

— До завтра, я люблю тебя! — тихо произнес он.

— Только до завтра? — засмеялась она.

— Нет, до небес. И еще на пару звезд выше! — Рука Рубена нежно погладила руку Флёретты.

Улыбнувшись ему, девушка отправилась в путь. Рубен смотрел ей вслед, пока последний отблеск рыжих волос Флёретты и круп такой же рыжей лошади не исчезли из поля зрения. От размышлений его оторвал голос Хелен:

— А теперь идем, Рубен, забор сам себя не поставит. Мы ведь хотим успеть до того, как твой отец вернется домой, не так ли?

Флёр скакала на лошади довольно быстро и прибыла в Киворд-Стейшн точно к обеду. Однако в конюшне не оказалось никого, кто мог бы позаботиться о Минетте, и ей пришлось все сделать самой. К тому моменту, когда девушка почистила лошадь, напоила и обеспечила ее кормом, первое блюдо было подано на стол. Флёретта вздохнула. Конечно, она могла бы проникнуть в дом тайком и пропустить обед. Но девушка опасалась, что Пол видел, как она заехала во двор, во всяком случае за его окном было заметно какое-то движение. А он наверняка не упустит возможности подставить ее. В конце концов Флёр смирилась с неизбежным. Так или иначе, ей нужно было поесть. После проведенного в горах дня она проголодалась. Флёретта решила настроиться на позитивный лад и, войдя в столовую, расплылась в лучезарной улыбке.

— Добрый вечер, дедушка, добрый вечер, мамочка! Я сегодня немножко опоздала, потому что самую малость не рассчитала время, поскольку... эээ...

Как же глупо она выглядит! И почему ей в голову не пришло никакого оправдания? При этом она ни в коем случае не могла сказать Джеральду, что провела день, пытаясь собрать овец Говарда О’Кифа.

— Помогала своему возлюбленному пасти овец? — спросил Пол с насмешкой.

Но тут вмешалась Гвинейра:

— Пол, что такое? Тебе обязательно нужно злить твою сестру?

— Так ты помогала ему или нет? — бесцеремонно продолжал расспрашивать Пол.

Флёретта покраснела.

— Я...

— С кем ты пасла овец? — поинтересовался Джеральд. Он был абсолютно пьян. Возможно, он не обратил бы на Флёр никакого внимания, но слова Пола пробудили в нем любопытство.

— С... а... с Рубеном. С ним и мисс Хелен, пара баранов отбилась от отары и...

— С ним и его папашей, ты это имеешь в виду? — глумился Джеральд. — Так типично для старого Говарда! Он то ли слишком глупый, то ли слишком скупой, чтобы поставить нормальный забор. И его милый сынок вынужден просить девочку помочь ему собрать овец...

Старик захохотал.

Пол нахмурился. Все пошло не так, как он планировал.

— Флёр встречается с Рубеном! — выпалил он.

Повисло тяжелое молчание. Первой отреагировала Гвинейра:

— Пол, откуда у тебя такие мысли? Ты сейчас же извинишься и...

— Мо... Момент! — перебил ее Джеральд. Он говорил заплетающимся языком, но громко и раздраженно. — Что... что говорит этот мальчик? Она... встречается с... с... сыном О’Кифа?

Гвинейра надеялась, что Флёретта сейчас же станет все отрицать, но достаточно было лишь одного взгляда на нее, чтобы понять: в злобном предположении Пола была как минимум доля правды.

— Все не так, как ты думаешь, дедушка! — набравшись смелости, возразила Флёр. — Мы... так вот, мы... эээ... разумеется, не встречаемся, мы...

— Ах нет, так что же тогда? — прогремел Джеральд.

— Но я это видел! Я все видел! — вмешался Пол.

Напустив на себя строгий вид, Гвинейра велела ему замолчать.

— Мы... мы любим друг друга. И хотим пожениться, — выпалила Флёретта. По крайней мере она смогла это сказать. Хотя это явно была не самая подходящая ситуация для подобных заявлений.

Гвинейра в надежде смягчить положение спокойно произнесла:

— Флёр, моя милая, тебе еще и шестнадцати нет! И Рубен только в следующем году поступает в университет...

— Чего она хочет? — пробурчал Джеральд. — Замуж? За потомка О’Кифа? Ты что, Флёретта, последние остатки разума потеряла?

Гвинейра пожала плечами. По крайней мере в трусости ее дочь нельзя было обвинить.

— Выбирать не приходится, дедушка, — ответила Флёр. — Мы любим друг друга. Это действительно так, и никто ничего не в силах изменить.

— Это мы еще посмотрим, кто что может изменить! — Джеральд резко встал со стула. — Ты больше никогда и ни при каких обстоятельствах не увидишься с ним! С этого момента ты под домашним арестом! И конец занятиям в школе! Я уже говорил, что жена О’Кифа ничему не может тебя научить. Я сейчас же отправляюсь в Холдон и разберусь с этим О’Кифом! Вити! Неси мое ружье!

— Джеральд, ты преувеличиваешь! — Гвинейра старалась сохранять спокойствие. Она рассчитывала, что ей, возможно, удастся уговорить Уордена отказаться от своей безумной идеи поехать к О’Кифам прямо сегодня. — Этому ребенку едва исполнилось семнадцать, и он в первый раз влюбился. Да никто и не говорит о замужестве...

— Флёретта унаследует часть Киворд-Стейшн, Гвинейра! Поэтому старый О’Киф, разумеется, думает о свадьбе. Я еще раз говорю тебе! Запирай девочку, да побыстрее! Есть ей больше не надо, она должна поститься и думать о своих грехах! — Джеральд выхватил свое ружье из рук испуганного Вити и накинул на плечи пальто. Затем он пулей вылетел из дома.

Флёретта попыталась последовать за ним.

— Мне нужно предупредить Рубена! — настаивала она.

Гвинейра покачала головой.

— И где же ты возьмешь лошадь? Все скаковые лошади находятся в конюшнях, да и ехать через кусты на неоседланной лошади... Нет, этого я не могу тебе позволить, Флёр, ты свернешь себе шею и коня погубишь. Не говоря уже о том, что быстрее Джеральда ты туда не успеешь. Позволь мужчинам самим разобраться между собой! Я уверена, ничего дурного не произойдет. Когда старики встретятся, они будут кричать друг на друга, возможно, кто-то кому-то разобьет нос...

— А если он встретится с Рубеном? — побледнев, спросила Флёр.

— Тогда он его прикончит! — радостно воскликнул Пол.

Это было ошибкой. Теперь все внимание матери и сестры сосредоточилось на нем.

— Ах ты, предательский ублюдок! — закричала Флёретта. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил, паршивая крыса? Если Рубен погибнет, тогда...

— Флёретта, успокойся, твой друг наверняка это переживет, — старалась успокоить дочь Гвинейра, хотя на самом деле вовсе не была уверена, что все обойдется обычной стычкой. Она знала взрывной темперамент Джеральда, который сейчас ко всему прочему был пьян. Но Гвин все же надеялась на ровный характер Рубена и рассчитывала, что сын Хелен не поддастся на провокацию.

— Что касается тебя, Пол, — строго сказала Гвинейра, — то ты немедленно отправишься в свою комнату. Я не желаю тебя здесь больше видеть, по крайней мере до послезавтра. Ты под домашним арестом...

— И Флёр тоже, и Флёр тоже! — Пол не мог этого так оставить.

— Это совсем другое, Пол! — произнесла Гвинейра, которой снова пришлось прилагать усилия, чтобы добавить в свой голос толику сострадания для этого ребенка. — Дедушка наказал Флёр, потому что он считает, что она влюбилась не в того мальчика. Но я тебя наказываю за то, что ты злой, и за то, что ты шпионишь за людьми и предаешь их. Особенно мне неприятно, что ты еще и получаешь от этого удовольствие! Джентльмены так себя не ведут, Пол Уорден. Так ведут себя только чудовища!

Едва успев произнести последнее слово, Гвинейра поняла, что Пол не простит ей этого никогда. Но она не смогла взять себя в руки. Она чувствовала только ненависть по отношению к ребенку, которого ей навязали, который стал причиной смерти Лукаса и теперь делал все, чтобы разрушить жизнь Флёр и свести на нет и без того неустойчивый мир в семье Хелен.

Пол посмотрел на бледное лицо матери, в ее глаза, подобные бездне. Это не было приступом гнева, как в случае с Флёреттой; Гвинейра действительно имела в виду все, что сказала. Пол расплакался, хотя еще год назад пообещал себе быть мужчиной и не плакать никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Ты еще здесь? Исчезни! — Гвинейра ненавидела себя за свои собственные слова, но не в силах была удержать их в себе. — Убирайся в свою комнату!

Пол убежал. Флёретта растерянно посмотрела на мать.

— Это было жестоко, — заметила она.

Гвинейра схватила дрожащими пальцами бокал вина, но затем передумала, подошла к буфету и налила себе бренди.

— И ты туда же, Флёретта? Я думаю, нам обеим сейчас нужно успокоиться. И... остается лишь ждать. Рано или поздно Джеральд вернется, если только не свалится по дороге с лошади и не свернет себе шею.

Она проглотила свой бренди.

— А что касается Пола... то мне жаль.

Джеральд Уорден шел через кустарник и выглядел так, словно в него вселился черт. Казалось, его вот-вот разорвет изнутри от гнева по отношению к молодому Рубену О’Кифу. До этого он не видел во Флёретте женщину. Для него она всегда была ребенком, маленькой дочерью Гвинейры, милой, но довольно скучной. Но теперь эта птичка оперилась и задирала голову так же гордо, как в свое время семнадцатилетняя Гвинейра. К тому же она отвечала ему теми же самыми словами, что и ее мать.

И Рубен, этот маленький ублюдок, осмелился подойти к ней! К Уорден! К его собственности!

Джеральд чуть успокоился, лишь когда достиг фермы О’Кифов, увидел бедные сараи, конюшни и сравнил их дом со своим особняком. Говард не мог всерьез представить, что его внучка выйдет замуж за отпрыска какого-то бедного фермера.

В окнах горел свет. Лошадь Говарда и мул стояли в загоне во дворе. Старый ублюдок и его сынок-неудачник, судя по трем силуэтам в комнате, были дома. Джеральд небрежно бросил поводья на забор и выхватил ружье. Когда он приблизился к дому, залаяла собака, но внутри никто не отреагировал.

Джеральд распахнул дверь. Как он и ожидал, за столом, на котором стояла кастрюля с густым супом, сидели Говард, Хелен и их сын. Все трое испуганно посмотрели в его сторону и застыли от удивления. Джеральд воспользовался своим неожиданным появлением. Он ворвался в дом и перевернул стол, пытаясь добраться до Рубена.

— Карты на стол, парниша! Что у тебя с моей внучкой?

Рубен извивался в его руках.

— Мистер Уорден... разве мы не можем... поговорить как разумные люди?

Джеральд покраснел. Именно так отреагировал бы на подобное обвинение его неудачный сын Лукас. Джеральд нанес удар. Его левый хук отбросил Рубена в угол комнаты. Хелен закричала. В этот самый момент Говард схватил Джеральда. Но его движения были не такими точными. О’Киф только что вернулся из паба в Холдоне. Он тоже был пьян. Джеральд без усилий парировал удар О’Кифа и снова сосредоточился на Рубене, который пытался подняться на ноги.

— Мистер Уорден, прошу вас... — бормотал парнишка, вытирая кровь, которая текла из разбитого носа.

Говард схватил Джеральда за шею, прежде чем тот успел снова замахнуться на его сына.

— Так и быть! Поговорим как разумные люди! — прошипел он. — Что случилось, Уорден? Почему ты являешься сюда и угрожаешь моему сыну?

Джеральд попытался обернуться, чтобы посмотреть на него.

— Твой проклятый дерьмовый сынок испортил мою внучку! Вот что!

— Что он сделал? — Говард отпустил Джеральда и посмотрел на Рубена: — Немедленно скажи, что это ложь!

По выражению лица Рубена было понятно, что это правда. Он, как и Флёр, не мог скрыть своих эмоций.

— Разумеется, я ее не портил! — тем не менее уверенно произнес парнишка. — Только...

— Только что? Немножко лишил девственности? — гремел Джеральд.

Рубен побледнел.

— Я попрошу вас не выражаться в подобном тоне о Флёр! — сохраняя спокойствие, заявил Рубен. — Мистер Уорден, я люблю вашу внучку. Я хочу на ней жениться.

— Ты хочешь... что? — зарычал Говард. — Я так понимаю, эта маленькая ведьма вскружила тебе голову...

— Ты ни за что не женишься на Флёретте, мелкое ничтожество! — закричал Джеральд.

— Мистер Уорден! Возможно, мы будем подбирать более удачные выражения? — попробовала вмешаться в разговор Хелен.

— Я все равно женюсь на Флёретте, что бы вы оба ни предпринимали против нашего решения... — все так же спокойно и решительно сказал Рубен.

Говард схватил сына за рубашку и держал его так же, как до этого Джеральд.

— Заткнись! А ты, Уорден, убирайся отсюда! Сейчас же! И чтобы здесь больше никогда не было твоей маленькой шлюшки! Я не хочу ее больше видеть, ты понял? Объясни ей это или я сам это сделаю, тогда уж она точно никого больше не соблазнит...

— Флёретта не...

— Мистер Уорден! — Хелен стала между мужчинами. — Пожалуйста, идите. Говард не знает, о чем говорит. Что касается Рубена... мы все здесь лучшего мнения о Флёретте. Возможно, дети обменялись парой поцелуев, но...

— Ты больше никогда не прикоснешься к Флёретте!

Джеральд попытался еще раз ударить Рубена, но остановился, увидев, как бессильно тот висел в руках Говарда.

— Он больше не прикоснется к ней, это уж я тебе обещаю. А теперь убирайся! Я разберусь с ним, Уорден, можешь на меня положиться!

Хелен уже не знала, хотела ли она действительно, чтобы Джеральд ушел. В голосе Говарда настолько отчетливо слышалась угроза, что она начала серьезно опасаться за Рубена. Еще до появления Джеральда Говард был невероятно зол. Ему пришлось самому загонять молодых баранов, так как, несмотря на все свои попытки починить изгородь, Хелен и Рубен не смогли удержать животных. К счастью, Говард успел загнать их в конюшню, прежде чем они снова успели убежать в горы. В любом случае эта дополнительная работа никак не могла улучшить его настроение. Когда Джеральд покинул их дом, Говард посмотрел на Рубена уничтожающим взглядом.

— Значит, ты встречаешься с наследницей Уордена, — злобно прошипел он. — И по-прежнему строишь большие планы на будущее, не так ли? Я как раз встретил в пабе мальчишку из деревни маори, который работает на Гринвуда. Он меня поздравил с тем, что тебя приняли в университет в Данидине! На юридический факультет! И кто же тебе будет оплачивать учебу? Дядюшка Джордж? Но сейчас я из тебя всю эту дурь выбью! Считай хорошенько, Рубен О’Киф, этому тебя научили! И насчет права — как там говорят? — око за око, зуб за зуб? Сейчас мы тебя научим праву! Это тебе за овец!

Он нанес Рубену удар.

— А это за девчонку! — Еще один удар правой.

— А это за Джорджа! — Удар левой.

Рубен упал на пол.

— За обучение в университете! — Говард ударил его по ребрам.

Рубен застонал от боли.

— И за то, что ты считаешь себя лучше других! — Еще один жестокий удар, теперь по почкам.

Рубен согнулся. Хелен попыталась оттянуть Говарда от него.

— А это тебе за то, что ты с маленьким негодяем вечно заодно! — Следующий удар Говарда пришелся по верхней губе Хелен. Она упала на пол, но попыталась еще раз прийти на помощь сыну.

Тем временем, казалось, Говард наконец-то начал приходить в себя. Вид крови на лице Хелен подействовал на него отрезвляюще.

— Вы этого не стоите... оба... — пробормотал он и направился к шкафу в кухне, в котором Хелен хранила виски. Приличный напиток, не самый дешевый. Она держала его для гостей, прежде всего для Джорджа Гринвуда — тому нужно было выпить после того, как он завершал очередной нелегкий разговор с Говардом.

Теперь же Говард сделал несколько больших глотков и хотел поставить бутылку на место. Но, уже закрывая дверцу шкафа, он передумал и взял бутылку с собой.

— Я переночую в конюшне, — сказал Говард. — Видеть вас больше не могу...

Хелен вздохнула с облегчением, когда ее муж наконец-то оставил их в покое.

— Рубен... как ты? Ты...

— Все в порядке, мама, — прошептал юноша, хотя его внешний вид говорил об обратном. Под глазом и на губе образовались кровоточащие рваные раны; из носа тоже вовсю шла кровь, и Рубену с трудом удалось встать на ноги. Его левый глаз опух.

Хелен помогла ему подняться.

— Идем, я положу тебя в кровать и позабочусь о ранах, — предложила она сыну.

Но Рубен покачал головой.

— Я не хочу лежать на его кровати! — твердо сказал он и заковылял к маленьким нарам возле камина, на которых он обычно спал зимой. Летом уже много лет Рубен спал в конюшне, чтобы не беспокоить родителей.

Он задрожал, когда Хелен подошла поближе с кувшином воды и куском ткани, чтобы обмыть кровь с лица.

— Я в порядке, мама... Боже, надеюсь, с Флёр ничего не случится..

Хелен осторожно промокнула кровь у него на губе.

— С Флёр ничего не случится. Но как он об этом узнал? Черт, мне нужно было пристальнее наблюдать за Полом!

— Когда-нибудь они все равно об этом узнали бы, — заметил Рубен. — А теперь... я завтра же уйду, мама. Не расстраивайся из-за этого. Я больше ни дня не проведу в его проклятом доме... — Он показал рукой в том направлении, куда исчез Говард.

— Завтра у тебя все будет болеть, — сказала Хелен. — К тому же нельзя поступать опрометчиво. Джордж Гринвуд...

— Дядя Джордж больше нам не поможет, мама. Я поеду не в Данидин, а в Отаго. Там есть золото. Я... я найду его и заберу Флёр отсюда. И тебя тоже. Он... он больше никогда не ударит тебя!

Хелен в ответ не проронила ни слова. Она смазала раны сына охлаждающей мазью, а потом долго сидела рядом, пока Рубен не заснул. Женщина вспоминала те ночи, в которые ей приходилось точно так же сидеть рядом с кроватью сына, когда он болел или же просыпался от кошмарного сна. В последнем случае Рубен просто хотел побыть вместе со своей мамой. Мальчик всегда делал ее счастливой. Но теперь Говард все разрушил. Этой ночью Хелен так и не смогла заснуть.

Она плакала.

Флёретта тоже плакала этой ночью во сне. И она, и Гвинейра, и Пол слышали, как Джеральд вернулся домой поздно вечером, но ни у кого не хватило смелости спросить старика, как все прошло. Утром Гвинейра оказалась единственной, кто спустился к завтраку. Джеральд отсыпался с похмелья, а Пол боялся показаться матери на глаза. Ему нужно было поговорить с Джеральдом насчет домашнего ареста и переманить деда на свою сторону. Испуганная и обессиленная Флёретта сидела на кровати, прижав к себе Грейси, как когда-то делала ее мать с Клео, и представляла самые ужасные картины. В таком состоянии ее и застала Гвинейра после того, как Энди МакАран сообщил о нежданном госте, находившемся в конюшне. Прежде чем подняться к дочери, Гвинейра твердо убедилась в том, что ни в комнате Джеральда, ни в комнате Пола не было слышно никаких звуков, свидетельствовавших бы о том, что они уже проснулись.

— Флёретта! Флёретта, уже девять часов! Почему ты до сих пор в постели? — Гвинейра осуждающе покачала головой, как будто это был совершенно обычный день и Флёр проспала в школу. — Давай одевайся, да побыстрее. В конюшне тебя кто-то ждет. И этот кто-то не может ждать вечно.

Она загадочно улыбнулась дочери.

— Кто там, мама? — Флёретта вскочила с кровати. — Кто? Это Рубен? О, если это Рубен, если он жив...

— Конечно, он жив, Флёретта. Твой дедушка — человек, который быстро выходит из себя и любит распускать кулаки. Но даже он никого не убивает! По крайней мере не сразу... Но если бы он увидел, кто сейчас находится у нас в сарае, я ничего не смогла бы гарантировать. — Гвинейра помогла Флёр быстро надеть платье для верховой езды.

— Смотри, чтобы дед не пришел, хорошо? И Пол... — Казалось, Флёретта боялась своего брата так же сильно, как и Джеральда. — Пол — настоящий подонок! Ты ведь не веришь, что мы...

— Я считаю, что Рубен слишком умен для того, чтобы рисковать всем и позволить тебе забеременеть, — рассудительно произнесла Гвинейра. — И ты, Флёретта, такая же умная. Рубен хочет поехать в Данидин, чтобы учиться в университете, так что тебе в любом случае придется подождать пару лет, прежде чем можно будет думать о браке. Шансы на успех у молодого адвоката, работающего в фирме Джорджа Гринвуда, намного выше, чем у мальчишки, чей отец-фермер перебивается с хлеба на воду. Помни об этом, когда встретишься с Рубеном. Хотя... после того, что мне рассказал МакАран, твой любимый сегодня не в состоянии заниматься плотскими утехами...

Последние слова Гвинейры снова заставили Флёр думать о худшем. Вместо того чтобы найти пальто — на улице шел сильный дождь, — она быстро накинула на плечи платок и поспешила вниз. Ее волосы были в беспорядке; чтобы расчесать сбившиеся кудри, ей, возможно, понадобилось бы несколько часов. Обычно она расчесывала их и заплетала в косу перед сном, но вчера у нее на это просто не хватило сил. Теперь же непослушные локоны сбились вокруг ее маленького личика и напоминали рыжую копну. Правда, Рубен О’Киф по-прежнему считал ее самой прекрасной из всех девушек, которых ему когда-либо доводилось видеть. Флёретту же, напротив, сильно расстроил внешний вид ее друга. Юноша скорее лежал, чем сидел на охапке сена. Как и прежде, каждое движение вызывало у него боль. Его лицо опухло, один глаз полностью закрылся, а раны все еще слегка кровоточили.

— Боже мой, Рубен! Это Джеральд тебя так? — Флёретта хотела обнять его, но Рубен отстранился от нее.

— Осторожно, — простонал он. — Мои ребра... Я не знаю, сломаны они или это просто сильный ушиб... но мне чертовски больно.

Флёретта нежно прикоснулась к его щеке. Затем она села рядом с Рубеном и подставила свое плечо ему под голову.

— Чтобы его черти забрали! — гневно воскликнула она. — На том свете он уже никому не причинит зла! А вот тебя чуть не убил!