Дом и жилище

Дети моделируют взрослую культуру, разумеется, не во всех ее деталях и подробностях. Скажем, в детской культуре и в детском фольклоре совершен­но отсутствуют такие важные компоненты мира взрослых, как экономика, производство, труд, классовые отношения, религия. Скорее всего дети им­провизированно воспроизводят самое знакомое и понятное им — ближай­шее окружение, область непосредственно-личных отношений, в том числе дом и придомовое пространство.

Одним из универсальных символов-артефактов детской культуры у всех народов выступает жилище как место укрытия. Дома, в кругу семьи люди получают то, чего не дает внешний мир: ощущение безопасности и снятие напряжения, отсутствие тех лиц, которые вызывают постоянное или времен­ное психологическое напряжение. Дом — это та часть пространства, с ко­торой начинается жизнь семьи и жизнь нового человека, это тепло домаш-

ье В.Ф. Детский анекдот (http://ivgi.rsuh.ru).

него очага и материнских рук, это место, откуда человек уходит в большой мир, мечтая о возвращении. Дом — первое искусственное творение, создан­ное человеком для хранения и сохранения естественного создания — чело­веческого тела. Дом символизирует место, укрытое от бед и несчастий. В че­ловеческой культуре дом выступает универсальным знаком закрытости и безопасности. Возможно, что дети интуитивно чувствуют это, тем более что в силу своей биологической незащищенности им свойственно искать укры­тые места для сохранения. Когда они просятся на колени к матери или отцу, то, по всей видимости, это не проявление каприза, а биологическое жела­ние спрятаться, быть ближе к безопасному месту.

Первобытный человек начал возводить жилище для того, чтобы уберечь

свое тело от холода и непогоды, создать безопасное пространство и место обще­ния. Древнейшим типом дома археоло­ги считают шалаш. Прошли сотни ты­сяч лет, но дети и сегодня строят в лесу именно шалаши. Другой тип убежи­ща — пещера — также освоен ребенком. Когда он находит готовое укрытие под лестницей, на чердаке или в подвале, то по существу он не делает ничего нового по сравнению со своими древнейшими предками-неандертальцами, которые выгоняли из естественных укрытий ди­ких животных и превращали пещеры в место родового обитания. Детские шалаши возводятся во дворе и на приусадебных участках. Ребя­та расстилают на траве одеяло, а стены и крышу создают из картона, пруть­ев, досок, реже — из кирпича. Каким бы неказистым он ни был, маленькие жители нашей планеты всегда воображают себе, что это и есть их настоящий дом. Шалаш обязательно должен быть потайным, место его расположения держится в секрете от соперничающей группировки. В нем могут хранится «особые ценности», которые для взрослых не представляют никакого инте­реса, зато могут вызвать к себе внимание какого-нибудь старьевщика.

Наиболее активно превращают общественную территорию в подобие до­машней дети и подростки и в меньшей степени — взрослые. Дети осваивают пустыри и улицы, превращая их в игровые площадки, а заброшенные черда­ки и подвалы, старые здания — в «военные штабы» и места для физических занятий, приключений. Подростки оккупируют в свою «собственность» лест­ничные клетки, темные аллеи в парках и скверах, подъезды и подворотни, превращая их в места общения (а иногда и недозволенных игр). В таких мес­тах дети и подростки ведут себя открыто, не стесняясь взрослых, сбрасывают покровы общепринятых норм, стесняющих их движения. Пустыри, заброшен­ные места, оставленные строителями, и другие крупные формы несвязного пространства между домами создают так называемые ландшафтные лузы, или ниши. Они никак не украшают современные города, зато служат источником психологического и социального уединения для подростков.

В антропологии детского пространства особым статусом наделены по­мойки и свалки. Проведя тщательное расследование о том, почему их так

любят дети, М.В. Осорина приходит к любопытным выводам. Помойка на­делена для ребенка ореолом полузапретного, опасного места. Но не только своей запретностью притягательны такие места, куда взрослые выносят производственные и бытовые отбросы. Оказывается, для детей это зоны ненормативного, свободного от социального контроля поведения. Дети де­лают там то, что обычно «не положено»⁶.

Простейшие типы жилищ в первобытную эпоху

Таким образом, детской и подростковой субкультуре присущи два про­тивоположных процесса: с одной стороны, социализация (общение, всевоз­можные тусовки) и изоляция (уединение, укрытие, отгораживание), с дру­гой — сакрализация (придание месту возвышенно-мифического образа) и опрощение (тяготение к местам, которые взрослые считают низменными, десакрализирован н ыми).

Окружающее ребенка пространство буквально пронизано ритуализацией и скрытой сакрализацией уединенных мест. Каждое из них хранит особый след, смысл и содержание. Для младших дошкольников место каждой вещи почти свято: если место есть, а предмет временно отсутствует, он все-таки существует. Но если это место занято кем-то другим, считает М.В. Осорина, то этот другой начинает существовать вместо отсутствующего, вытесняя его из жизни. Лишиться места для ребенка означает лишиться существования в этом мире, вот почему его приходится все время защищать, оберегать от по­сторонних, а о своем месте (как локальной точке в пространстве) и своей роли (в жизни родителей и семейном укладе) постоянно напоминать.

Детишки нередко пускаются в рев, когда видят, что кто-то занял их мес­то или взял их игрушку. Взрослым этого не понять, ибо себя они могут от­делить от пространственного окружения, а дети не способны на такое. «Я» и «вокруг меня» для них слиты в неразрывное целое.

Правда, и взрослые люди в пределы собственного «Я» нередко включа­ют не только собственное тело, но окружение — предметы (одежду, личные вещи, продукты своего творчества) и близких людей. Жена рассказывает подругам: «Вчера мой еле дополз домой» (о муже) или «Мы хорошо учим­ся» (о ребенке). Взрослые мамаши прекрасно осознают, что их взрослый сын

⁶ См.: Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб., 2000.

или дочь — самостоятельный человек. Но поделать с бессознательным на­следием детства ничего не могут. Оказывается, как обнаружил полвека на­зад американский психолог Г. Олпорт, отождествление с собственным име­нем, одеждой и любимыми вещами усиливает у ребенка чувство идентично­сти _ ощущение непрерывности и постоянства существования самого себя⁷. Взрослые утрачивают магическое отношение к жизненному пространству. Оно деритуализируется и становится насквозь прагматичным: это место де­ловых встреч, рабочая площадка, комната отдыха или место для увеселений. По мере взросления расширяется и жизненное пространство человека, оно охватывает все большие территории, расходясь концентрическими кру­гами. До определенного возраста роди­тели запрещают ему ездить в центр го­рода или отдаленные районы, одному бывать в лесу, самостоятельно доби­раться на дачу. Но со временем запре­ты ослабляются, а потом и вовсе исче­зают. Для взрослого нет территориаль­ного табу, предписанного обычным правом и конвенциальными нормами, хотя существуют места, куда местные власти запрещают проходить посторонним людям.

У разных народов дети осваивают территорию примерно одинаково: аме­риканский психолог Роджер Хэрт, специально поселившийся на год в дет­ском городке, описал, как это там происходит, и пришел к выводу, что маль-

Врезка