Обучение 12 страница

— А ты знаешь про Синод?

— Конечно, я же учился в нем.

— Ах да, я забыл. А ты что, уже не учишься там? — удивился Бен.

— Нет, не учусь. Я закончил все 12 уровней, сей­час учусь на втором уровне во Вселенском.

— Что значит — Вселенский?

— Синод Вселенских Истин.

— Вот голова у тебя, Ник! Мне бы такую...

— А разве ты плохо учишься?

— Да нет. Знаешь, я решил немного слукавить. Можно ведь и растянуть учебу на более долгий срок. Скажи, можно?

— Конечно, можно. Но зачем тебе это?

— Я хочу еще немного пожить здесь, прежде чем пойду на Землю. Меня этот переход не страшит, но все же здесь лучше.

— Согласен с тобой. Только не переусердствуй с занятиями в Синоде. Если тебя проверят, то ты мо­жешь быть отчислен за пренебрежительное отноше­ние к уставу Синода. Ведь устав обязывает учиться, а не заниматься времяпрепровождением.

— Ник, скажи, на сколько можно продлить обу­чение на уровне?

— На несколько месяцев.

— Всего-то?

— Да, Бен. Мне незачем тебя обманывать.

— Я верю тебе, Ник. — И он стал пристально всматриваться вдаль.

— Идет твой Ведущий?

— Да, нам снова не удалось поговорить подольше.

— Во всяком случае, тебе ничто не угрожает. Ска­жи, что же было с тем Учителем?

— Ничего особенного. Ты же знаешь мое любо­пытство... Я провинился и был наказан. Мне было за­прещено общаться с кем бы то ни было. Я боялся еще больше разгневать Учителя, поэтому и просил тебя не приходить ко мне.

— Бен, а почему ты ни разу не навестил меня за эти годы?

— Мне не повезло. Я дважды приходил к тебе, но... тебя не было дома, а я не знал, где тебя можно найти. А так хотелось увидеться!..

— Приветствую, — кивнул мне головой Ведущий Бена и обратился к нему: — Мы можем возвращать­ся домой. Бен, я не заставил тебя долго ждать?

— Нет. Я даже рад, что ты задержался. Я встре­тил своего друга.

— Что ж, я рад. Но мы не можем более здесь за­держиваться. Нам пора идти.

— Прощай, Ник, до встречи!

— До встречи, Бенедито!..

Было время, когда я пытался оставить этот мир и вернуться к прежнему телу. Я пережил ужасное по­трясение, но восстановил силы и жил! Даже был это­му рад. Этот период жизни до встречи с Тамарой ве­ял на меня теплом воспоминаний. Пока вновь мною не овладело отчаяние... Но я уже не был слабым ду­хом и не нуждался в помощи, как это было раньше. Во мне было достаточно сил, чтобы справиться со сво­ей болью и отчаянием. Нужно было лишь время... Я вспоминал, вспоминал... Мне становилось как-то легче, когда я вспоминал о Бене. Я вспомнил и нашу последнюю встречу. Сколько же лет прошло с тех пор! А что теперь стало с Беном?

Мне захотелось увидеться с ним, и я отправился к его домику. В этот миг я не отдавал себе отчета в том, что прошло уже много лет и, возможно, я не увижу его. Во мне вновь просыпалось стремление жить... И вот я возле того места, где жил Бен, но не могу найти его дом. Вот он стоял здесь! Я не мог оши­биться... И тут я услышал голос Бена как бы со сто­роны:

— Ник, я знаю, что ты когда-нибудь придешь к моему дому. Я знаю, что ты услышишь меня. Про­сти, Ник, это я виноват, что мы больше не встретим­ся. Я пренебрег твоим предостережением относитель­но Синода. Уже на втором уровне я был исключен за непочтение устава Синода и по принуждению возвра­щаюсь на Землю. Мы больше никогда не встретимся с тобой... Ник, прощай! И не грусти обо мне. Жизнь продолжается...

Я был поражен словами Бена. Сколько же лет хра­нилась эта информация в ожидании меня! Мне стало ужасно стыдно за себя, что я за столько лет так ни разу и не решился навестить Бена. Пусть я бы уже не застал его, но... Мне было стыдно за себя... Я за­был о мальчишке, который так много для меня зна­чил и сделал. Пусть его уже не было здесь и я не мог с ним встретиться, но он еще раз, не зная об этом, вернул меня к жизни...

Сначала я сразу же хотел пойти к Учителю и по­просить его узнать о Бене, но передумал... Ведь Бея уже не тот человек, которого я знал. Он стал другим» войдя в тело. Уж лучше сохранить его образ и не знать другого. И я снова погрузился в воспоминания, дом Марты, Бен, наше с ним путешествие в поисках места для моего жительства... Мне захотелось вер­нуться домой. Хорошо, когда у человека есть приста­нище, куда он может вернуться после долгих скита­ний. И не беда, что его никто там не ждет. У него есть дом! А это немаловажно. Во мне в который раз что-то менялось. Я чувствовал в себе эти перемены.

Вернувшись домой, я прежде всего прошелся по саду. Все было ухожено, словно я никуда - уходил надолго, а вот только вышел и тут же вернулся. Это учитель или Николос не дали зачахнуть моим цве­там в саду. Как же прекрасно, когда есть верные друзья. И на них можно положиться в любой ситуации. Я вошел в дом и почувствовал усталость. Мне хоте­ть помыться, привести себя в порядок и хорошенько выспаться, что я и сделал.

Приняв душ, я почувствовал свежесть во всем те­ле словно я был стариком и приобрел молодость. Стало как-то легко и захотелось кушать. Я заглянул в шкафчик для продуктов. И... Учитель, а я был уверен, что это он, позаботился даже об этом, как будто знал о моем приходе. В вазочке высилась горка мо­их любимых вяленых персиков, а рядом лежал ку­сок сыра. Этого было достаточно, чтобы утолить го­лод Тэти продукты хранились долго, а сыр со вре­менем приобрел особый вкус. Поев, я лег спать... Проспал я, как сказал Учитель, трое суток. Когда я проснулся, он был в доме. _Учитель? - и удивился, и обрадовался я. А кого ты хотел бы увидеть? Никого, поэтому и удивлен. Как ты узнал, что я вернулся домой? - Очень просто, вот я уже трое суток ожидаю твоего побуждения, благо время терпит, а то жаль было бы тебя будить.

— Я не совсем тебя понял, Учитель...
- Когда ты ушел из дома, я долго ждал тебя, а потом понял, что ты ушел надолго. Тогда я в твоем установил нечто вроде сигнализатора. С твоим приходом я немедленно получил возврат, так я узнал, что ты вернулся.
А что еще произошло за время моего отсутст­вия и как долго меня не было дома?

— Ты пробродяжничал больше двух месяцев. И видимо, не задумывался абсолютно о времени...

— Что ты имеешь в виду, Учитель?

— Разве ты забыл, что истекает срок твоих повин­ностей, а значит, подходит время более ответствен­ное? Ты должен приступить к работе.

— О! Я совсем забыл... Учитель, что бы я делал без тебя? Прошло столько лет, как я вышел из-под тво­ей опеки, а ты все равно помогаешь мне.

— Я уже говорил, что привязался к тебе, как к сыну. Знаешь, Николай, все же трудно вот так жить, не заботясь ни о ком. Мои ученики приходят и ухо­дят, я для них лишь наставник и не более. А ведь мне не чужды такие простые чувства, как стремление к отцовству, желание заботиться и любить дитя, быть ему нужным и полезным. У меня большой нерастра­ченный потенциал чувств, который накапливается во мне. Все из-за моей работы. Правда, я не мыслю се­бя в другом образе. Но все то, что живет во мне, про­сится наружу...

— Учитель! — воскликнул я и прижался к нему с сыновней благодарностью.

Я очень признателен Учителю за его заботу обо мне. Мне иногда становится не по себе: а если б его не было или он уйдет?.. Я потеряю с его уходом час­тичку себя самого, как и с уходом Бена я ощутил не­кую пустоту, которую никто не мог заполнить. Я чув­ствовал себя виновным перед ним...

— Николай, я вижу, что ты в порядке. У меня есть дела и мне надо спешить.

— Ты уже уходишь, Учитель?

— Да. Но я еще навещу тебя. А сейчас мне хочет­ся тебя предупредить...

— О чем?!

— Не волнуйся, о твоем отсутствии никто не знает...

— Даже Николос и бабушка? А Один?

— Я же сказал тебе — никто. Просто ты должен быть готов в любой миг встретить людей, которые придут к тебе оповестить об окончании времени по­винностей и о начале работы и так далее.

— Что я должен при этом делать?

— Ничего. Только постарайся в эти дни пореже выходить из дома. Где бы ты ни был, тебя найдут, но лучше будь дома. Это мой тебе совет. А пока набирай­ся сил, отдыхай. Я скоро вернусь. До встречи.

— До встречи.

Учитель ушел. Мне показалось, в доме душно, хоть утро было прохладным. Я вышел в сад и оста­новился у фонтана. Мой замысел удался! Почему-то меня это обрадовало именно в этот миг, хотя я давно уже изменил его вид, сделав искусственно нечто в ви­де скалы и обсадив вьющимися розами. Я стоял спи­ной к беседке и подумал: я уберу ее. Беседку сделаю другую, чуть поодаль от дома в глубине сада, а на этом месте что-нибудь сооружу.

Решив так, я сразу принялся за дело. Разрушить беседку мне не составляло труда: мгновение — и лег­кое облачко осело на землю. Для начала я вскопал зем­лю, где стояла беседка, и засеял ее семенами маргари­ток. А в облюбованном месте воздвиг другую беседку, совсем не похожую на бывшую. Обсадил ее вьющейся лианой лимонника и принялся расчищать дорожку к ней и выкладывать затем небольшими гладкими кам­нями, чтобы не было грязи от земли. Пласты земли с травой с прокладываемой дорожки я укладывал там, где была дорожка к старой беседке, так что все каза­лось естественным и давно существующим. Осталось лишь дождаться, пока разрастется лимонник и опле­тет беседку, да взойдут и расцветут маргаритки.

На изменения в саду у меня ушло несколько дней. Придерживаясь совета Учителя, я не выходил из дома, разве что за продуктами на рынок, я ведь почти ниче­го не производил сам. У меня в саду росло несколько плодовых деревьев: яблони, груши и сливы. Мне очень нравились персики, но такие, какие бы я хотел, растут только на Радужной, поэтому я отказался от их выра­щивания. А еще за домом растут три куста винограда, который я ем, когда он поспевает, и сушу впрок. То, что остается в излишке, я уношу на рынок и сдаю рас­порядителю. Вот и все! Остальное я приобретаю там же на рынке. За многие годы я уже узнал, где более хоро­шего качества продукты, и у меня есть постоянные лю­ди, к приходу которых на рынок я стараюсь выйти и взять то, что мне необходимо для питания. Ведь те, кто выращивает овощи и фрукты, по-разному относятся к своему занятию.

Я только что вернулся с рынка, как в дом вошел незнакомый человек, по одежде я догадался — рас­сыльный. Так называют тех, кто находится под чьей-то опекой и выполняет поручения.

— Николай? — спросил он, войдя в комнату.

— Да, это я.

— У меня к тебе послание. Завтра с утра ты дол­жен быть возле Вселенского. Я встречу тебя и прово­жу. Вызов связан с началом работы.

— Благодарю.

— До встречи. И не опаздывай.

— До встречи.

Хорошо, что я был дома и рассыльному не при­шлось меня искать. Завтра так завтра... Утром я был возле Вселенского. Рассыльный уже ждал меня.

— Я не опоздал?

- Нет. Идем. Тебя ждут. — И он вошел в здание.
Я следовал за ним по хорошо знакомым коридо­рам и этажам. Мы поднялись по широкой парадной

лестнице на третий этаж и прошли в половину, где ведется обучение на высших уровнях. Немного прой­дя по коридору, он остановился и сказал мне:

— Подожди здесь. — И вошел в одну из комнат. Через несколько мгновений он вышел и пригла­сил: — Можешь войти.

Немного волнуясь, я открыл дверь и вошел в ком­нату. У окна за небольшим столом сидело трое муж­чин, один стоял, глядя в окно.

— Николай Осеев? — спросил меня один из сидя­щих за столом в одежде Учителя, все остальные бы­ли в белом.

— Да, — ответил я.

— Ты знаешь, что истек срок твоих повинностей? - Да.

— Теперь ты должен приступить к работе. Какое твое призвание, определенное до повинностей?

— Я поэт.

— Как давно ты не работал над стихотворениями?

— Со дня начала повинностей.

— Значит, был дан запрет? - Да.

— А в последнее время вы не пробовали писать стихотворения?

— Пробовал, но у меня получается в стихотворной форме записать не более четырех-шести строк. Зато лучше идет проза.

— Ты что-то пробовал писать?

— Да. Несколько рассказов.

— У тебя записи с собой? - Да.

— Дай их сюда.

Я подошел и положил на стол небольшой блокнот, в который переписал свои рассказы, доработав их. Взял его я на всякий случай, вдруг понадобится. Все трое склонились к нему, изучая написанное. Затем немного посовещались, и со мной стал разговаривать один из мужчин в белом:

— Николай, что тебе все же ближе — поэзия или проза?

— Поэзия.

— А каково твое отношение к прозе? К тому, что ты записал в этом блокноте?

— Эти записи я делал для себя, чтобы сохранить возникшие мысли и чувства, когда ко мне вернется способность слагать стихи в полной мере. Я хотел бы переложить эти рассказы на язык поэзии.

— Значит, ты решил остаться поэтом?

— Да, но если будет слагаться и проза, думаю, по­эзия от этого не пострадает.

Как ни странно, я чувствовал себя уверенно и сво­бодно, говорил с ними, как с равными себе. Все вол­нение ушло. Меня лишь смущало одно обстоятельст­во: кто тот человек, стоящий у окна ко всем спиной? И почему он так стоит? Зачем нужно здесь его при­сутствие?..

— Ты готов к началу работы? - Да.

— Если есть обстоятельства, вынуждающие тебя на какое-то время воздержаться от начала работы, со­общи о них сейчас.

— Нет, я свободен и могу начать работу.

Они снова о чем-то посовещались. Заговорил опять мужчина в одежде Учителя:

— Николай, так как за годы ты несколько утра­тил способности в стихотворчестве, тебе дается воз­можность восстановиться как поэту, и только после этого ты можешь приступить к работе.

— Какой срок мне отведен для восстановления?

— Это будет зависеть всецело от тебя. Когда дос­тигнешь достаточного уровня развития, обратишься к Ведущему.

— Мне дается Ведущий? — удивился я.

— Да. Некоторое время ты будешь работать под его началом, пока освоишься с работой. Потом он укажет тебе, где и у кого ты будешь отчитываться о проделанной работе и получать новые задания. Пока же ты под его опекой и подотчетен будешь ему.

— Хорошо. А кто мой наставник?

— Марк, — обратился Учитель к человеку, стоя­щему у окна.

Марк повернулся, и я его узнал.

— Вот твой Ведущий наставник, — заговорил молчавший все это время мужчина за столом, — я знаю, что вы знакомы. Марк все тебе объяснит. А по­ка вы оба свободны.

— Идем, Николай, — обратился ко мне Марк, и мы вышли из комнаты. — Не удивляйся, что твоим наставником буду я.

— И все же интересно, почему ты?

Я должен был присутствовать при посвящении в работу одного из освободившегося от повинностей. Когда же решался вопрос о наставнике, было назва­но твое имя и положение. Я догадался, что речь не о ком-то другом, а именно о тебе, и сам попросился в твои Ведущие.

— Почему?

— Ты интересен мне. Я думаю, мы найдем общий язык в работе, и не только. Само провидение уже в который раз сталкивает нас самым странным обра­зом. Вот я и подумал: знать, от предначертанного Свыше не уйти.

— Что ты имеешь в виду?

— Еще не знаю, но я предчувствую: нам придет­ся много работать рядом. Я это понял при первой встрече с тобой в Долине Перехода.

— Марк, у меня вопрос к тебе.

— Да, я слушаю.

— Как мне обращаться к тебе? Называть Ведущим или...

— Зови меня просто Марк, я не хочу другого об­ращения ко мне.

— Хорошо.

— Значит, Николай, тебе определен срок на восста­новление творческих способностей. Не буду вмеши­ваться в твои дела. Я оставлю тебя на три месяца. Если понадоблюсь раньше, найдешь меня через своего Учи­теля Беотриче Домиано. Если нет, то я найду тебя сам. Сейчас ты свободен и можешь заниматься, чем поже­лаешь. Главная для тебя цель — восстановиться как поэту. По положению Ведущего я должен следить за тобой, но не вижу в этом необходимости. Я доверяю тебе.

— Благодарю за откровенность, Марк.

— Если у тебя больше ко мне нет вопросов, ты сво­боден. Встретимся через три месяца.

— Вопросов нет.

Марк сказал мне все, что счел необходимым. Ухо­дя, он добавил:

— До встречи, Николай.

Я удивился словам Марка, до этого дня он не про­щался со мной.

— До встречи, — отозвался я. Вернувшись домой я застал Учителя.

— Как дела? Трудовое начало? — поинтересовал­ся Учитель.

Я рассказал ему о событиях последних дней и о том, что моим наставником будет Марк.

— Марк? — удивился Учитель.

— Я тоже был удивлен.

— Это преднамеренно с его стороны или случай­ность?

— Случайность. А что, какая-то есть разница?

— Нет, никакой. У меня такое чувство, что вас за­чем-то сводит само Провидение.

— Марк высказал примерно то же.

— Ну вот, Николай, у тебя есть еще немного вре­мени отдохнуть, а потом начнется трудовая деятель­ность.

— У меня на время отдыха тоже есть работа.

— То, что ты имеешь в виду, придет к тебе неза­метно само собой.

— Мне хочется поскорее восстановить свои спо­собности. Столько задумок... Надо воплощать их в

жизнь, пока они не исчезли в небытие...

— И все-таки ты выглядишь грустным, Николай.

— Тебе кажется, Учитель.

— Нет, меня не проведешь. Что тому причина?

— Я не хочу говорить о ней, Учитель. И ты не на­поминай мне о ней никогда. Что ушло, то ушло. Во мне по-прежнему живы все чувства. Я верю и наде­юсь, что в будущем все же обрету счастье. Только мо­ей спутницей станет на годы грусть. Я уже не смогу так радоваться всему, как раньше.

— Не говори так, Николай!

— Учитель, мое солнце во мраке и моя звезда по­бледнела. Никто и ничто не изменит во мне этого ощущения, пока не придет сказанное Всевышним...

— Что ты имеешь в виду?

— Когда по приходе в этот мир я предстал перед Всевышним, Он говорил со мной. Многих его слов то­гда я не понял. Их смысл приходит ко мне постепен­но. Всевышний сказал мне: «Любовь ждет тебя, и не­важно, в чьем образе она придет... Иди, высоко под­няв голову, и ты ее найдешь здесь». Понимаешь, Учитель? Это не Тамара. Иначе зачем было говорить: «...неважно, в чьем образе она придет...» Я должен найти любовь здесь.

Даже если ты встретишь родственную тебе Душу, вы не сможете соединиться здесь. Лишь на Земле...

— Я готов к такому переходу.

— Что ж, Николай, я не стану тебя переубеждать о солнце во мраке и поблекшей звезде. Меня тешит то, что в тебе жива Вера и не угасла Надежда. Если в тебе живы Вера и Надежда, то за собой они приведут и Лю­бовь. Не отчаивайся, Николай, жизнь продолжается!

— Да, жизнь продолжается... — Я вспомнил сло­ва Бена, и мне снова стало не по себе.

— О чем ты задумался, Николай?

— О Бене... Ты помнишь его?

— Да, конечно. Ты видел его?

— Нет и не увижу уже. Он на Земле.

— Если хочешь, я могу его найти для тебя и по­казать его тебе.

— Нет, Учитель, не надо. Я думал о такой воз­можности, но не хочу...

— Почему? — удивился Учитель.

— Я виноват перед ним и хочу сохранить его об­раз в памяти таким, каким знал.

— Твое право... В чем ты считаешь себя винова­тым перед ним?

— Я на многие годы забыл о нем. Понимаешь, за­был, а он всегда верил в меня. Он даже оставил мне послание, которое дожидалось меня годы... Годы!..

— Мне знакомы угрызения совести. Николай, ты осознал свою вину, раскаялся. Сознание раскаянности должно облегчить твои страдания и предотвра­тить в будущем подобные поступки.

— Я виноват...

— Николай, мы все люди. Ошибаемся и о многом забываем. Хорошо, если со временем приходит рас­каяние, это не позволяет черстветь душе, а значит, и расти духовно дальше.

— Ты пытаешься меня утешить?

— Нет, я говорю тебе только то, что постиг сам, то, через что прошел сам... Если хочешь, я поживу у

тебя некоторое время, чтобы тебе не было так одино­ко и грустно.

— Не надо, Учитель. Мне лучше побыть одному. Я не чувствую себя одиноким уже давно. У меня есть ты, Один, бабушка, Никол ос. Разве я один? Нет, я бо­лее не одинок. Я избавился от преследовавшего ме­ня долгое время одиночества. А что до грусти, так она теперь моя сестра. Мы неразлучны с ней.

— Хорошо, я оставляю тебя. Не забывай навещать время от времени нас.

— Ты тоже приходи, Учитель. Я всегда рад тебя видеть.

— До встречи, Николай.

— До встречи.

— Удачи тебе в творчестве.

— Благодарю.

Учитель ушел, а я остался один. Если раньше мне не сиделось дома, хотелось быть на людях, то теперь я искал уединения дома ли, на природе ли... Часто уходил из дома просто побродить по окрестностям го­рода. Излюбленным местом уединения стала одна ре­чушка, несколько удаленная от города и сокрытая от любопытных глаз невысокой скалистой сопкой. Мне очень нравился живописный уголок в изгибе реки, и я часто бывал здесь. Мне легче думалось и было не так грустно. Это местечко имело особое воздействие на меня. Именно у реки я впервые за многие недели сочинил первый свой стих в этом мире со дня своего прихода сюда.

Как я ни пытался заняться творчеством, ничего не получалось: рифма не шла, мысли несвязно ложились в строки. И, как говорил Учитель, все пришло само со­бой. Стихи стали слагаться легко. У меня несколько изменился слог. В отличие от земного он стал более ли­ричным и насыщенным. Но мои стихи были полны грусти и боли. Нечасто в них светило солнце...

До срока, обозначенного мне Марком, оставалась неделя — это не так уж много. Несколько дней ниче­го не изменят. Я решил побывать у Николоса. Дома оказалась Лючия, и я, сославшись на занятость, бы­стро ушел от них. Учителя не было дома. Зато бабуш­ка очень обрадовалась мне. А еще я побывал у Одина. Получилось некое турне перед началом работы. И очень кстати, потому что долгое время я не мог ни­куда уйти. Марк учил меня работать...

НЕБЕСНАЯ РАБОТА

В назначенный день Марк был у меня.

— Как дела творческие, Николай? Есть успехи или тебе еще надо время для восстановления способностей?

— Марк, ко мне все вернулось само собой и совсем недавно. Но думаю, что я могу приступить к работе. - Ты уверен в своих силах? - Да.

— Тогда идем со мной. По дороге я тебе все объ­ясню. Что будет непонятным, спрашивай сразу, не ос­тавляя на потом.

— Хорошо.

Мы вышли за город. Марк взял меня за руку, и мы перенеслись на миг в Долину Перехода к тому месту, откуда я не раз сходил на Землю.

— Николай, твоя работа будет проходить на Зем­ле, пока ты не овладеешь определенными навыками, чтобы вести работу из этого мира.

— Куда мы направляемся сейчас?

— Для начала тебе дана малышка лет десяти. Се­годня ты только познакомишься с ней и с местно­стью, где она живет. Идем.

Марк снова взял меня за руку, и, пройдя через уп­лотнение между мирами, мы ступили на землю Скан­динавии.

Николай, ты запомнил место, куда должен бу­дешь приходить? - Да.

— Тогда ты сейчас вернешься обратно и снова сой­дешь на Землю. Я буду ждать тебя здесь.

Я был уверен в себе и своих силах, но не имел пра­ва не повиноваться наставнику. Вернувшись к доро­ге, вдоль которой росла ольха, я вновь сошел на Зем­лю. Ошибки не было.

— Хорошо, Николай. Идем, я покажу тебе девоч­ку. — И Марк быстро зашагал в сторону небольшого села. Вот мы и на месте. — Но я что-то не вижу дев­чушку в доме. Придется поискать ее. Она не могла уйти дальше села.

Девчушку мы нашли быстро. Русоволосая и серо­глазая, она отличалась от других ребятишек, среди которых играла, лишь некой медлительностью. Гля­дя на нее, я определил:

— Она мечтательница и фантазерка.

— Ты не ошибся.

— Скажи, Марк, что я должен делать?

— На сегодня все. Мы можем вернуться.

— Как вернуться?!

— Ты удивлен и разочарован, но таков распорядок посвящения в работу.

— Марк, я совсем не устал. Объясни мне хотя бы, что я должен делать после знакомства с местностью и девочкой?

— Хорошо. Я дам тебе следующее задание: в те­чение нескольких дней ты должен будешь длитель­но находиться рядом с девчушкой, наблюдать за ней.

— И все?

— Пока да. Тебе надо освоиться в этой обстанов­ке. Наблюдая за ней, следи за ее разговорами со все­ми: с детьми на улице, дома с родными и если вдруг она начнет разговаривать вслух сама с собой.

— Для чего мне это понадобится в дальнейшем?

— Тебе необходимо проникнуться ее мыслями, чувствами и образами, которыми девочка живет. В дальнейшем, когда ты будешь работать с ней, ты должен хорошо знать ее говор и слог. Ты понима­ешь меня?

— Да, конечно. И как долго я должен наблюдать за девочкой?

— Все зависит от тебя, насколько быстро ты смо­жешь уловить ее внутренний мир, чтобы, работая с ней, ничего не нарушить.

— Это понятно.

— На сегодня, думаю, все. Мы можем вернуться домой.

— Марк, можно мне остаться здесь и уже сегодня приступить к работе?

— Если хочешь — да. Я должен в таком случае дать тебе некоторые указания.

— Да, слушаю.

— Николай, здесь нет ничего особенного, однако слушай: днем в ярких солнечных лучах тебе будет сложно находить девочку, поэтому больше работай в утренние и послеобеденные часы на Земле. И еще вот что: ты не должен вмешиваться в ее сны. То есть ко­гда малышка заснет, ты должен сразу же покинуть ее. Она никаким образом не должна тебя видеть и знать. Это запомнить несложно.

— Я все понял, Марк.

— Тогда я оставляю тебя. Удачи в работе.

— Марк, а как я смогу найти тебя по возвраще­нии с Земли?

— Разумный вопрос. Я совсем забыл об этом. Ты просто, сосредоточившись, должен вызвать меня по необходимости. Искать меня не надо. Я буду сам при­ходить к тебе. Больше вопросов нет?

— Пока нет.

— До встречи, Николай.

— До встречи.

Марк ушел. А я еще несколько дней находился на Земле, лишь ненадолго возвращался домой, чтобы покушать, немного отдохнуть и поработать в саду. Я не мог позволить себе запустить посадки, доведя их до истощения и гибели.

Малышка жила в большой семье среднего достат­ка. Она была одной из младших дочерей большого семейства. Среди ребятишек она почти ни с кем не общалась очень близко. Из ее разговоров с ними я ничего не почерпнул полезного для себя. Так мне казалось. Я лишь заметил в ней особенность: когда ее обижали словесно — она была острой на язычок. Если ее кто-либо ударит, она скорчит рожицу и уй­дет. Она никогда не отвечала силой на силу. В се­мье же каким может быть общение с близкими, ко­гда детей одинадцать — один меньше другого? Бы­ла у малышей нянька. И только с ней моя малышка делилась событиями дня. Когда малыши уложены в постели, няня спускалась в свою комнату возле кух­ни, и тогда малышка, тихонько выбравшись из кро­ватки, а она уже спала на нижнем этаже со старши­ми сестрами, а не в детской, бежала в комнату к няне и делилась с ней обидами и радостями. Часто рассказывала ей придуманные истории или слуша­ла сказки. Потом, совсем сонная, шла в кроватку и засыпала.

На наблюдения за ней у меня ушло больше вре­мени, чем я ожидал. Зато предоставленный мною от­чет о проделанной работе привел Марка в восторг. Он искренне воскликнул:

— Николай, да ты молодец! Если и дальше так бу­дет продолжаться, то ты легко освоишься с опреде­ленной тебе работой.

— Марк, мы сейчас пойдем на Землю?

— Нет. Завтра с утра. Ты отдыхай. Мне надо более полно изучить твой отчет, чтобы знать все в точ­ности и не ошибаться при объяснениях.

— Хорошо. Где мы встретимся завтра утром?

— Не спутай, утро по земному. Я зайду за тобой сам. Так будет всегда, если я не предупрежу тебя об изменениях заранее.

Вечером Марк зашел за мной, и мы отправились на Землю. Остановились близ деревушки, и Марк на­чал мне объяснять:

— Прежде всего тебе надо научиться влиять на ход мыслей девочки. Это должно происходить под влиянием со стороны — внушением.

— Как это влиянием со стороны?

— Ты смотришь на нее и пытаешься воздейство­вать. Например, она идет в одном направлении, ты же пытаешься ее остановить внушением и повернуть обратно или куда захочешь.

— Марк, зачем это необходимо?

— Таким образом ты будешь знать, что имеешь на нее влияние. Это пригодится в дальнейшем, когда воздействием со стороны ты будешь ее мысли и фан­тазии сначала упорядочивать, придавая им завершен­ный смысл, а потом рифмовать более удачные момен­ты. Это понятно?

— В общем, да.

— При работе объясню более подробно.

— Марк, скажи, а каким еще может быть воздей­ствие на человека?

— Воздействие может оказываться непосредствен­но на определенный участок головного мозга. Такое воздействие будет прямым, а не со стороны, потому что происходит более глубокое вмешательство в жиз­ненные процессы человека.

— Понятно. Марк, почему воздействие должно быть только со стороны?

— Она еще дитя. Ее сознание хрупкое и очень вос­приимчивое. Прямому воздействию ты научишься немного позднее, когда будешь работать со взрослы­ми людьми.

— Ты начал посвящать меня в работу с ребенка, потому что дитя более восприимчиво? Научившись воздействовать на более слабое сознание, будет легче работать с более сильными, да?