Генезис 11 страница

Ларита, казалось, была обескуражена его невежеством.

– Писателя! Не знаете его? Он только что читал со сцены стихи.

– Извините, нет.

– Не важно. Спасибо. – Ларита смешалась с толпой.

Сильвиетта была права, эта мерзавка – защитница животных. И как прикажете ее похищать?

Мантос осушил последний бокал шампанского.

Фабрицио Чиба тоже принимал очередную порцию двойного скотча, усевшись за столик в сторонке. Было страшно подумать, что порноролик может оказаться в интернете.

– Братэлло! – Паоло Бокки направлялся к столику с еще одним стаканом мохито в руке. Судя по походке, он уже порядком набрался. Глаза налились кровью, он весь вспотел, словно только что отыграл баскетбольный матч. Под мышками на пиджаке обозначились темные разводы. Он ослабил галстук и расстегнул рубашку, из-под нее виднелся край шерстяной майки. Ширинка на брюках была расстегнута.

Хирург обнял Фабрицио за шею.

– Ты чего тут делаешь, один-одинешенек?

У писателя даже не было сил отреагировать по-настоящему:

– Ничего.

– Мне сказали, что ты прочитал грандиозные стихи. Жаль, я был в сортире, пропустил.

Чиба опустил голову на стол.

– Унылый ты какой-то. Что случилось?

– Моя репутация висит на волоске.

Бокки опустился на соседний стул и, закурив, глубоко затянулся.

Какое-то время оба молчали. Наконец хирург поднял голову к небу и выпустил облако дыма.

– Сколько можно, Фабрицио. Опять ты за свое?

– Ты о чем?

– О репутации. Скажи, мы с тобой давно друг друга знаем?

– Даже слишком.

Бокки пропустил колкость мимо ушей.

– С лицейских пор ты ни на йоту не изменился. Вечно озабочен репутацией. Словно кто-то постоянно следит за твоими поступками. Мне ли тебе объяснять? Ты же писатель, до определенных вещей своим умом должен доходить.

Фабрицио, потеряв терпение, обернулся к старому однокашнику:

– Что? О чем ты вообще?

Бокки зевнул. Потом взял его за руку.

– Значит, ты не понял. Эпоха репутаций закончилась, умерла, канула в Лету. Ушла навсегда вместе с прошлым тысячелетием. Не существует больше пятен на репутации. Перевелись, как светляки. Никто не совершает больше позорных поступков, кроме тебя, в своем воображении. Посмотри только на них. – Он кивнул в сторону массы, рукоплещущей Кьятти. – Мы катаемся в дерьме, счастливые, как свиньи в хлеву. Возьми меня, например. – Бокки, шатаясь, поднялся на ноги и развел руки, словно выставляя себя на всеобщее обозрение, но у него поплыло перед глазами, и ему пришлось опуститься на стул. – Я учился в Лионе у профессора Ролана Шато-Бобуа, у меня кафедра в Урбино, я заведую отделением. И что же, посмотри, на кого я похож. По старым меркам я ходячее позорище, человек, с которым невозможно общаться, набитый деньгами мужлан, наркоман, презренный тип, наживающийся на слабостях старых кошелок, – но ведь это не так. Меня любят и уважают. Меня приглашают даже в Квиринальский дворец на официальное празднование Дня Республики и наперебой зовут участвовать в медицинских передачах. Извини, но если уж говорить начистоту… Твоя передача на телевидении – разве не отстой?

Чиба попробовал было защищаться:

– По правде говоря…

– Да ладно тебе, самый что ни на есть отстой.

Фабрицио сдался и кивнул.

– А история с той девицей, дочкой… Не помню кого, но это ж тоже позор.

Чиба поморщился:

– Ну, хватит уже.

– И что с тобой сталось? Ровным счетом ничего. Сколько твоих книжек разошлось благодаря этим так называемым пятнам позора? Немало. И все твердят, что ты гений. Вот видишь? То, что ты зовешь пятном позора, – всего лишь отблики шоу-мира, придающие персонажу блеск и великолепие и делающие твою фигуру ближе к людям и симпатичнее. Если этических и эстетических норм больше нет, то само собой отмирает и понятие репутации. – Бокки наклонился к Чибе и душевно обнял его. – И вообще, знаешь, кто единственный не совершал в жизни позорных поступков? Ни одного?

Писатель покачал головой.

– Иисус Христос. За тридцать три года жизни он ни разу не облажался. Этим все сказано. А теперь сделай мне одолжение. Возьми-ка эту карамельку. – Бокки вытащил из кармана овальную таблетку фиолетового цвета.

Фабрицио недоверчиво на нее взглянул.

– Что это?

Бокки выкатил глаза так, что глазные яблоки выступили из орбит, как у болотной жабы, и загадочным тоном старого торговца редкими пряностями объяснил:

– Фенолгидрохлорид бенджорекс. Не абы какой галлюциноген, по обычным каналам не добудешь. – Он хлопнул себя в грудь. – Особенная штука. Этот товар есть только у дяди. Представляешь себе всякие волшебные грибы, мескалин, экстази и прочие МДМА? В сравнении с этой таблеточкой все они все равно что гутталакс. Это средство внесено Human Rights Watch в категорию химического оружия. Его использовали в нейропсихиатрических экспериментах в русских тюрьмах, чтобы вернуть в детство чеченских террористов, и в русском центре космических исследований при изучении психотропных эффектов в условиях невесомости. Сейчас мы с тобой примем по одной – увидишь, как этот балаган разом превратится в страну Оз, и мы с тобой оттянемся по полной. – Бокки сунул таблетку в карман Чибе, но тот в ужасе отшатнулся и как ужаленный вскочил из-за стола.

– Бокки, твои дела совсем плохи. Ты не только наркоман, ты еще и псих. Хочешь со мной разделаться, признайся. Ты ненавидишь меня. Чеченцы… невесомость… конец эпохи репутаций… Сделай одолжение. Умоляю тебя. Оставь меня в покое. Между нами никогда не было никакой близости. Даже в лицее. Мы никогда не были ни друзьями, ни братьями, никем, черт возьми. У нас нет ничего общего, так что будь так любезен, оставь меня в покое, а если встретишь меня на дороге, сверни.

Бокки улыбнулся.

– О’кей. – Достав другую таблетку, он сунул ее в рот и допил мохито.

Саса Кьятти тем временем перешел к охоте на тигра.

– Как учит нас викторианская традиция, охота на тигра ведется верхом на слонах. Я нашел четыре великолепных экземпляра в Краковском цирке и установил на их спинах корзины, сплетенные вручную в Торре-Аннунциата и вмещающие до четверых охотников. Каждое животное ведет индийский махаут, который знает своего слона как самого себя. Тигра зовут Кира, ей пять лет. Я купил ее после долгих переговоров в Братиславском зоопарке. Эта красавица-альбиноска, как моя вторая половина, с которой пришлось еще больше потрудиться, чтобы уговорить ее стать моей спутницей. Охота продлится три часа и завершится ужином в плавучих домах. Там вас ждет фуршет с блюдами индийской кухни.

* * *

В нескольких десятках метров, укрывшись за кухонными павильонами, Звери Абаддона собрались на экстренное совещание.

– Мы по уши в дерьме! – начал Мантос.

Мердер, жуя тост с осетриной, промычал:

– Что такое?

– Ларита не идет на охоту.

– Я же вам говорила. Она “зеленая”, – удовлетворенно хмыкнула Сильвиетта.

Мантос начинал выходить из себя, но постарался сохранять спокойствие.

– Молодец! Ты знала это! И что теперь? Теперь мне придется вводить в действие план “Б”.

Зомби, до сих пор сидевший в сторонке с мрачной физиономией, вскочил на ноги. Он аж дрожал, глаза были воспалены.

– Довольно! Хватит с меня, – взорвался он. – У тебя, значит, и план “Б” имеется? Как будто существовал план “А”! Тут-то и видно: никогда тебе, дорогой Мантос, не быть Куртцем Минетти или Чарльзом Мэнсоном. Ты… ты действуешь наудачу. Это не сатанистская секта, это секта неудачников. Эти двое, которые… – Он махнул в сторону Мердера и Сильвиетты. – Лучше я промолчу. Вы дилетанты, вот в чем все дело. Этой дерьмовой истории надо было положить конец тогда в пиццерии. Надо же мне было связаться с вами. Ты, Мантос, тоже разочаровал меня. Привозишь нас сюда и объясняешь план действий на клочке из атласа!.. Тебе самому не смешно? Дюрандаль… Похищение в лесу… Самоубийство… Станем сектой номер один в Италии. Уложим ее духовым ружьем! Знаешь, что я вам скажу? Идите вы все в задницу! – И он зашагал в сторону дороги.

Саверио перевел недоуменный взгляд на двух других учеников:

– Он ополоумел? Что это с ним?

– Я знаю, что с ним, – сказала Сильвиетта и побежала за Зомби.

Мердер с остатком тоста в руке поглядел на учителя.

– Что происходит?

– Откуда я знаю? Это твоя подружка. Чего стоишь, давай за ней.

Мердер фыркнул и бросился вдогонку за Сильвиеттой.

Предводитель Зверей опустился на стул, закрыв ладонями лицо.

Разве он не прав? Никакого плана “Б” не существует. Да и план “А” трещит по всем швам.

“Почему я не принял предложение Куртца Минетти? У меня нет и никогда не будет лидерских способностей. Что мне теперь делать?”

Саверио сжег все мосты и уже не мог вернуться обратно. Когда Антонио придет в себя, он задаст перцу.

Так что единственным выходом была операция камикадзе. Броситься к Ларите и, читая на ходу Скрижали Зла, вонзить Дюрандаль ей прямо в сердце.

* * *

– Сильвиетта! Сильвиетта, милая, постой. У меня селезенка болит, – задыхался Мердер, схватившись за живот и безуспешно пытаясь догнать подругу в лесу. – Куда ты? Здесь полно диких зверей… Это опасно.

Весталка сделала еще несколько шагов, а затем, словно сели батарейки, она остановилась и рухнула на землю под раскидистой дикой смоковницей, склонившей к земле тяжелые ветви.

Мердер подошел к ней, опустился на колени и робко протянул руку, не решаясь коснуться ее.

– Что такое, крошка? Что с тобой?

Она ответила, не отнимая рук от лица:

– Зомби слышал нас.

– Что?

Сильвиетта обернулась. По ее щекам струились слезы.

– Свадьба. Он узнал о ней. Он вне себя.

– Что он тебе сказал?

– Что мы подлые предатели. Что мы бросили их. И он прав.

Мердер сжал кулаки и поднялся на ноги.

– Ну уж нет, не будем преувеличивать… Согласен, мы не слишком красиво себя повели, но подлые предатели – это уже слишком.

Она коснулась его ноги и подняла на него глаза, ее лицо наполовину освещалось лучом солнца, проникшим сквозь листву.

– Послушай, я вот что подумала. Мы не можем бросить их. У меня не хватит духу, да и нечестно это. Мы ведь заключили сатанистский альянс. В Сутрийском лесу мы поклялись сражаться с силами Добра плечо к плечу. Помнишь?

Мердер скрепя сердце кивнул.

– Значит, мы должны покончить с собой.

Он посмотрел ей в глаза:

– Уверена?

– Иди сюда.

Он присел на корточки. Сильвиетта указательным пальцем поправила прядь волос, упавшую на лоб.

– Да, уверена.

Мердер стал раскачивать головой и недовольно буркнул:

– Меня все это начинает доставать! Как нам теперь быть? – Он хотел подняться, но она его удержала. – Я уже отдал залог в “Старый погребок”, и свадебное путешествие в Прагу забронировал… Знал бы – не брал бы ссуду. Предки уже вовсю готовятся.

Сильвиетта улыбнулась. Глаза ее блестели, но в них сквозило умиротворение:

– Мердер, какая разница… Нас-то уже тут не будет.

– Ты права… Но ведь ты меня знаешь. Терпеть не могу бросать дело на полпути.

– Черт с ней, со свадьбой. Мы с тобой любим друг друга и вместе умрем. Друг рядом с другом. Соединимся навечно. Как Ромео и Джульетта.

Здоровый детина прижал свою хрупкую возлюбленную к груди, чуть не душа в объятиях, и положил ей голову на плечо.

– Но я боюсь… Не хочу…

Сильвиетта коснулась губами его шеи.

– Не бойся, любимый. Я с тобой. Мы возьмемся за руки. Вот увидишь, это будет чудесно.

Раздался долгий пронзительный крик незнакомой птицы.

Сильвиетта подняла голову.

– Ты слышал? Похоже на попугая.

– Попугая, говоришь?

Она шепнула ему на ухо:

– Я люблю тебя.

Мердер ответил поцелуем.

Формирование охотничьих команд

Облачение в охотничьи костюмы и выдача оружия

После речи Кьятти приглашенные толпой повалили от фуршетных столиков к зоне подготовки к охоте. В воздухе витало возбуждение и пары алкоголя. Спирт в желудке и наркотики в голове сделали всех веселыми и жизнерадостными. Как и обещал король недвижимости, их ждали палатки для переодевания. В углу расположился арсенал. На козлах стояли десятки ружей. Сотрудницы записывали желающих участвовать в различных сафари и давали подписать заявление о снятии ответственности. За травмы или последствия неудачных выстрелов Саса Кьятти не отвечает.

Фабрицио Чиба бродил по лагерю, размышляя о том, что сказал Бокки. Старый греховодник не так уж и не прав. Порноролик в конечном счете может послужить отличной рекламой, и, возможно, его книги снова начнут хорошо расходиться. Не говоря о том, что он может стать секс-идолом, а это никому не помешает.

В этот момент управляющий директор “Мартинелли” вместе с Маттео Сапорелли и критиком Тремальи вышли из палатки, переодетые в колониальную форму. Брюки до колен, рубашка цвета хаки и пробковый шлем следопыта. В руках они сжимали ружья с толстыми стволами и глядели на них, как на инопланетные артефакты.

“Охота на льва исключается”.

Симона Сомаини вышла из другой палатки, готовая к лисьей охоте. Узкие брюки облегали ее ноги и зад как вторая кожа, красная жакетка была расстегнута ровно настолько, чтобы демонстрировать рвущийся на волю бюст. Следом за ней шел мордоворот с бородкой и хвостом на затылке, одетый в военный камуфляж, с помповым ружьем под мышкой.

Фабрицио уже где-то видел эту физиономию. Кажется, какой-то спортсмен.

Писатель сделал пару шагов и столкнулся с Ларитой. Ему захотелось обнять ее, но он удержался.

Певица, судя по всему, тоже была рада его видеть.

– Я тебя везде искала. Куда ты пропал?

Чиба сделал то, что получалось у него естественнее всего – соврал.

– Я искал тебя. Слушай, как же нам быть? Не говори мне, что хочешь участвовать в этом фарсе.

– Я? Ты с ума сошел? Я против истязаний животных.

– Правильно! – Чиба воспрянул духом. – Давай тогда сбежим.

Она изумленно поглядела на него.

– Я не могу уйти, мне надо выступать… Меня сюда для этого позвали.

Фабрицио попытался скрыть разочарование.

– Ты права. Я об этом не подумал… – Он не закончил фразу, потому что перед ним возник, вздыбившись, белый липизанский жеребец. Верхом на скакуне восседал Саса Кьятти, пытавшийся, натянув поводья, удержать на месте коня, бросающегося то в одну, то в другую сторону.

– Что вы здесь делаете? Почему еще не переоделись? У меня слон полупустой уходит.

Ларита жестом показала, что отказывается.

– Я против охоты. Никогда в жизни не выстрелю в тигра.

Король недвижимости наклонился к гладкой шее скакуна, чтобы его не услышали другие гости:

– Да кто тут стреляет? Все понарошку. К тому же у тигра рак толстой кишки. Ему жить осталось самое большее месяц. Вы ему только одолжение сделаете. Воспринимайте это как прогулку. Когда еще вам представится такая возможность? Ну же… – Кьятти повернулся назад и свистнул, как заправский овчар.

В итальянском садике раздался трубный глас. С ветвей каменных дубов снялись, захлопав крыльями, попугаи и вороны. Из-за деревьев, стреляя вокруг себя лучами ослепительного света, показался слон. Его раскрасили в оранжевый и лазурный цвета и надели на него попону, расшитую тысячами зеркальных бляшек. Длинным хоботом он срывал ветки с деревьев и отправлял их себе в рот. На спину ему пристегнули корзину из ивовых прутьев. В ней сидел старичок в очках, шинели из зеленого сукна и старомодной фетровой шляпе. В руках он сжимал ружье. Рядом с ним – подросток с падающей на глаза темной челкой. Они держались за борта корзины, на каждом шаге слона взмывающей вверх как на гребне волны. Сидевший на холке слона маленький филиппинец в набедренной повязке и тюрбане правил животным, стегая его прутом.

– Вот ваш слон. – Кьятти дал знак рукой, и филиппинец остановил толстокожего гиганта, после чего Кьятти обратился к человеку в корзине: – Доктор Чинелли, прошу вас, спустите лестницу. Тут еще два пассажира.

Старик водил ружьем в сторону леса, высматривая тигра.

– Дедушка! Дедушка! Ты слышал? Тот синьор сказал спустить лестницу. Уф, ладно, проехали. – Паренек наклонился, взял веревочную лестницу и скинул ее вниз: – Извините, он глуховат.

Ларита в нерешительности посмотрела на Фабрицио:

– Что будем делать?

Фабрицио пожал плечами:

– Решай ты.

Ларита шепнула:

– Похоже, придется соглашаться. Как-то невежливо оставаться здесь. Только стрелять не будем.

– Стрелять никто не собирается.

Мердер присел рядом с вожаком, уронившим голову на колени, и обнял его за плечи.

– Еще не все потеряно, учитель.

– Не волнуйся, Мантос, мы справимся, – поддакнула Сильвиетта.

Саверио растроганно поглядел на них.

– Я обманул ваши ожидания. Мне очень жаль. Нет во мне харизмы.

Сильвиетта взяла его за руку.

– Нет, Мантос, в тебе есть харизма, и еще какая, и ты не обманул наших ожиданий. Ты дал смысл нашей жизни. И мы никогда тебя не предадим, мы останемся рядом с тобой.

Мердер встал на колени.

– Кто наш духовный отец?

Мантос горько покачал головой:

– Нет… Не надо.

Тогда Мердер поднялся.

– Кто написал Скрижали Зла?

– Ты! – Сильвиетта указала на предводителя.

– Кто преподал нам Литургию? Ты?

Мантос вздохнул и сказал:

– Я.

* * *

Зомби бежал между палаток.

Тут царил полный хаос. Гости, скрежеща зубами, пытались натянуть жокейские сапоги. Какая-то старушка, завернутая в фиолетовое шелковое сари, как розовая форель – в пищевую пленку, явно испытывала кислородное голодание. Вице-председатель правительства области Лацио в колониальных ботинках, явно на три размера меньших, двигался как робот, держа наперевес огромное ружье. Комик Сарторетти, каждую пятницу вечером приковывающий внимание страны к экрану телевизора, воевал с брюками-гольф, которые никак не сходились у него на животе, и орал на сотрудницу:

– Это сорок шестой! А у меня пятьдесят второй!

Зверь чуть не споткнулся о Паоло Бокки: бледный и весь в испарине, он лежал на земле, глядя в небо так, словно узрел там Бога, и твердил как мантру:

– Прошу тебя… Прошу тебя… Прошу тебя…

Не сбавляя ходу, Зомби бежал до самого итальянского садика.

Сильвиетта и Мердер сидели за столиком и ели пиццу по-деревенски с рикоттой и шпинатом.

Сатанист остановился, сгибаясь пополам от долгого бега.

– Вы… еще здесь?

Сильвиетта поднялась со стула:

– Мы передумали жениться. Будем участвовать в операции вместе с вами.

Мердер тоже встал.

– Прости. Мы все поняли.

Зомби задыхался.

– С вами… я… не хочу… разговаривать. Где Мантос?

– Пошел взять еды на фуршете.

Сильвиетта взяла Зомби за руки.

– Ты не понял? Мы не оставим вас. Мы тоже покончим с собой.

– Бросьте… Я не верю.

Сильвиетта прижала ладонь к груди.

– Клянусь. Ты был прав, мы повели себя подло. Но твои слова заставили меня одуматься.

В этот момент появился Мантос с горой равиоли с омарами на тарелке.

– Зомби! Ты вернулся?

Ученик спешил что-то сказать, но все еще не мог отдышаться.

– Ларита… Ларита…

– Что? – спросил предводитель Зверей. – Что Ларита?

– Она поехала… на охоту… на тигра!

Начало сафари

Пока суд да дело, охота началась с опозданием на два часа.

Солнце садилось за верхушками деревьев на высотах форта Антенны, унося с собой краски дня, но благодаря виртуозному искусству корейского кинооператора Ким Ду Су парк превратился в заколдованный лес. Спрятанные в зелени прожекторы мощностью десять киловатт выхватывали из темноты, заливая искусственным светом, поросшие лишайником стволы деревьев, грибы и покрытые зеленым мхом валуны. Низкий густой туман, создаваемый генераторами дыма, стелился по подлеску и лугам, где паслись стада антилоп гну, горных козлов и лосей. Тысячи светодиодов, рассеянные по полянам, мерцали в сумерках как рои светляков. Двенадцать гигантских вентиляторов, спрятанных на холмах, создавали легкий бриз, колыхавший траву на открытой поляне, где между увитыми плющом качелями и горками отдыхала семья апеннинских бурых медведей и старый слепой носорог.

Собаки и конные участники охоты на лис уже скрылись за восточными холмами.

Африканские загонщики в авангарде группы пеших охотников прочесывали луг в поисках льва.

Слоны покидали виллу. Травоядные гиганты шли гуськом, сплетаясь хоботами и хвостами, и медленно, но неодолимо продвигались в сторону болот на северо-востоке, где, как говорили, скрывалась Кира, тигрица-альбиноска.

Саса Кьятти на балконе Королевской виллы рассматривал в бинокль группы людей, продвигавшихся в глубь его необозримых владений.

Все вокруг принадлежало ему. От вековых пиний до дикого плюща и до последнего муравья.

Как его только не оскорбляли и не высмеивали, называли и психом с манией величия, и неотесанным толстосумом, и вором, но он все пропускал мимо ушей. И в конце концов он победил. Все явились к нему на поклон.

Екатерина Даниэлссон вышла на балкон. Она переоделась, и теперь на ней был коричневый кожаный корсет, охватывающий узкую талию. На плечи накинута шкура чернобурки. Ноги обтянуты сапогами. В руках она держала два хрустальных бокала.

Фотомодель подала вино другу:

– Будешь?

Саса прикрыл веки и поднес бокал к носу. Тонкий, приятный, воздушный аромат был именно такой, как надо. Он смочил губы. Сухое, жаркое и слегка таниновое. Кьятти удовлетворенно улыбнулся. Оно самое, “Мерло-ди-Априлиа”. Он залпом опрокинул бокал.

Екатерина со спины обвила его руками.

– Как ты себя чувствуешь?

Он допил вино и бросил бокал за плечо.

– Как восьмой царь Рима.

Мантос, Мердер, Зомби и Сильвиетта, одетые официантами, шли по топкой песчаной почве, то и дело хлюпая по лужам со стоячей водой. Тут кишели комары, мошки, червяки, мухи, стрекозы, множество противной живности копошилось в камышах, в зарослях папируса и среди цветков лотоса.

Мантос растерянно озирался вокруг.

– Не припомню я что-то этого болота… А вы?

– Я тоже нет, – ответил Мердер, глядя на заляпанные грязью ботинки.

– Я был тут несколько раз в детстве. Меня водил сюда отец по воскресеньям после того, как мы ходили слушать папу. Карусели помню, а болото – нет.

– Мы идем в нужном направлении? – спросила Сильвиетта. На самом деле ее это не так уж интересовало. Главное было помириться с Зомби. Она шла замыкающей, понурив голову.

– Думаю, да. Я видел, что они ушли к северу. – Мантос обогнал Мердера и встал в голове колонны. Дюрандаль он привязал к рюкзаку. – Что это за деревья? Странные какие.

Деревья с изогнутыми стволами уходили в песок сотнями длинных темных щупальцев. С веток на них глядели стайки мартышек.

Мердер отмахнулся от мухи с металлическим блеском.

– Нууу… Оливы, наверное.

– Ты что! Это мангры, – фыркнула Сильвиетта. – Никогда не видел их в телепередачах?

Мантос начинал задыхаться. – Погодите… Мангры что же, растут в континентальном климате?

Мердер рассмеялся:

– Не знаешь, не говори. У нас не континентальный климат, а умеренный.

Мантос иронично махнул рукой.

– Вы его только послушайте, нашего профессора. Ты только что принял мангры за оливы.

– Может, хватит вам спорить? Идемте скорее, а то меня комары съедят живьем, – вмешалась Сильвиетта и пошла догонять Зомби. Поравнявшись с ним, она заговорила: – Пирожок, знаю, ты страшно сердишься, но не можешь же ты дуться на меня до самого самоубийства. Это наши последние часы, мы собираемся совершить самое важное дело нашей жизни, нам нужно быть сплоченными и искренними. Я прошу у тебя прощения, но ты должен мне хотя бы улыбнуться. Я же твоя лучшая подруга, да или нет?

Он буркнул что-то, что с равным успехом могло быть как “да”, так и “нет”.

– Ну пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

Он вырвал из трясины палку тростника.

– Ты сделала мне больно.

– Я попросила у тебя прощения.

– Почему ты не сказала, что вы женитесь?

- Потому что я идиотка. Я хотела тебе сказать, но мне было стыдно. Если бы не эта операция, я бы тебя позвала в свидетели.

– Я бы не согласился.

Она засмеялась:

– Знаю… Пожалуйста, не говори Мантосу, что мы хотели пожениться, он этого не перенесет.

– Ладно.

– Теперь улыбнешься мне? Один разок, а?

Зомби на секунду обернулся к Сильвиетте, и по губам скользнула быстрая, как взмах крыла, улыбка, тотчас заслоненная волосами.

Охота

Фабрицио Чиба в молодости был неплохим яхтсменом. Он пересек Адриатику на парусном катамаране, а на двухмачтовой яхте доплывал до Понцы. Во время этих круизов он пережил шквалы и штормы, и никогда, ни единого разу, с ним не случалось морской болезни. А теперь пожалуйста, в этой дурацкой корзине на спине у слона на него накатила зверская тошнота. Он держался за борта и чувствовал, как плещутся в “Джиме Биме” тартинки с мраморным крабом и ригатони.

Только не это. Именно сейчас, когда рядом Ларита, так скверно себя чувствовать.

Певица внимательно посмотрела на него:

– Что-то ты бледный. С тобой все в порядке?

Писатель сглотнул кислую отрыжку.

– Да, да, только голова немно… – Он не договорил, потому что ему по затылку заехал стволом ружья доктор Чинелли.

Чиба развернулся:

– Довольно! Вы уже третий раз попали мне по голове. Будьте внимательнее.

По причине полной глухоты старик и ухом не повел и продолжил размахивать оружием направо и налево, целясь в сторону надвигавшихся на караван зарослей.

“Мы сваляли дурака, пойдя на поводу у Кьятти”.

Мало того что они теснились вчетвером на одном квадратном метре с этим безмозглым старикашкой, но еще и их слон шел во главе каравана, поэтому приходилось увертываться от низких веток. Но писатель терзался и более изощренными муками. Ему казалось, что с него стерся лоск, и теперь он не такой блистательный, как обычно. Не исключено, что Ларита дала обещание о встрече из одной лишь вежливости – как согласилась участвовать в охоте, чтобы не обидеть Кьятти. Невероятно, но он снова чувствовал себя неловким подростком лицейских времен. Тогда в нем не было и в помине нынешней предприимчивости и нахальства, он не был старым пройдохой и волокитой, а лишь неуклюжим очкариком с копной всклокоченных волос, вечно ходившим в растянутых до колен свитерах и нестираных штанах. Все его попытки подцепить девушку заканчивались фиаско. Он строил изощренные планы того, как “нечаянно” познакомиться с объектом интереса. Юный Фабрицио терпеть не мог показывать свои чувства, поэтому хотел, чтобы девушка сама сделала первый шаг. Он устраивал засаду у подъезда жертвы и делал вид, что оказался там случайно. Он нарочно игнорировал девушку или хамил ей, чтобы та обратила на него внимание. Прокручивал в голове блистательные диалоги а-ля Вуди Аллен, в которых он бы выглядел обаятельным нескладехой.