Анхель де Куатьэ. Зимнее солнце, праздничное солнце, солнце наступающего Рождества – я наслаждалась ним, потому что была дома

Зимнее солнце, праздничное солнце, солнце наступающего Рождества – я наслаждалась ним, потому что была дома. Я была расстроена из-за него, потому что Калеб избегал наслаждаться ним вместе со мной. В очередной раз, с грустью взглянув в сторону дома, я продолжила лепить с близнецами подобие снеговика. Их интересовал сам процесс, меня интересовало время, которое я могла проводить с ними. Было бы веселее, если Калеб вышел помочь нам, но он не спешил, как и остальные члены моей семьи.

Я не просто представляла, я знала, что сейчас они сидят в доме – Калеб рисует, Самюель вышивает, Терцо углубился в чтение книги, и все они как один жаждут быть здесь и прислушиваются к нам. Но так же они хотят, чтобы я проводила время с близнецами, чтобы они не забывали меня потом. Так проходили мои дни, ночи я проводила с Калебом. Как по мне это не было тем, о чем я мечтала в Рисдире, но это было тем, что мне нужно в данный момент. Сегодня я это поняла. Чем дольше я проводила времени с Калебом, тем больше мне хотелось, но нужно было уже сегодня приучать себя к тому, что через 2 недели сказка снова закончиться, и мы с Калебом опять расстанемся на непонятный срок. Срок, который вдалеке от него будет вечностью, расстоянием в миллион световых лет, который мне придется пережить. Пережить, но уже не выжить, хоть какие-то позитивные изменения в моем мышлении.

Быть от него так близко, чувствовать его теплое сознание согревающее меня и защищающее меня, когда он рядом, довольно таки тяжело. Но разве не тяжелее было вовсе не чувствовать его? Теперь это терпимо, и вполне выносимо. К тому же близнецы выдержат еще минут 20 таких упражнений.

Поваляв их в снегу, показав как кидать снежки, я забрала малышей домой. Они должны были устать и проголодаться, липкие лбы сказали мне о том, что становиться слишком холодно, а игра для них чрезвычайно активна, от чего они начинали потеть. Лучше не переусердствовать. Снег вряд ли быстро растает, не смотря на то, что теплело. К вечеру неминуемо снова начнется мороз. Но передав детей в руки Самюель, я не стала идти в дом, надеясь, что Калеб поймет мою уловку. Я пошла в обход дома, туда, где в прошлом году был помост, и где за время моего отсутствия появились детские качели, горка, и песочница, теперь заваленная снегом. Я бы и хотела посидеть здесь, но разгоряченная игрой я знала, как быстро замерзну. Все что мне было нужно это поговорить с Калебом. С того времени как он забрал меня домой, так и не было случая рассказать ему о Патриции. Я не сомневалась, что он уже знал это из моих воспоминаний, но мне нужно было сказать ему самолично.

Спрятав нос в плотно завязанный шарф, я натянула шапку и принялась ждать. Вокруг с деревьев опадал снег, ненадолго я погрузилась в этот ненастоящий снегопад, забывая о том, что хотела ему сказать. Все безмолвствовало. Деревья спали, птицы попрятались по своим гнездам, и окружавшая меня природа, словно утонула в белой пелене. Снежная сказка, белый рай, забытая дорога дома, и его знакомая тишина и спокойствие. Стоять здесь и слушать эту тишину, которую не нарушали чужие сознание было тем, чего я так ждала от дома.

Мое сознание почувствовало упругий толчок, и я поняла, что Калеб рядом. Он остановился всего в нескольких шагах от меня и, подняв голову, я усмехнулась. На нем были темные джинсы, и рубашка, ноги же оставались босыми, именно так, как он ходил сегодня у нас по дому.

- Решил похвастаться своим здоровьем? – подколола его я, Калеб сдержанно усмехнулся, скрывая настоящее веселье, которое впрочем, он не выпускал наружу. Да…теперь Калеб был таким встревоженным часто. Наше отдаление сделало его серьезней. Разлука оказалась серьезным испытанием, о чем он раньше не догадывался. Каждая его мысль была теперь о том, сколько еще он сможет наслаждаться временем, которое мы пробудем вместе. Мое сердце щемило от отчаяния и боли, когда я понимала всю глубину его боли. Почему же мне все время казалось, что моя боль сильнее его.… Почему я совершенно его не понимаю?

Это отчаяние, напомнила я себе. Упрямое желание не расставаться с ним, а быть всегда рядом. Но год еще не исчерпан, а лишь его ужасная треть. Треть, которой вообще могло и не быть.

- Боюсь моему здоровью не помочь, - отозвался мягко он, и сделал шаг на встречу, и я лишь теперь поняла, как далеко мы стояли. Нельзя оставлять этих промежутков, от них мне только хуже. Нужно быть с ним так часто как получиться.

- Я не врач, но могу сказать, что твоему здоровью позавидует любой, - усмехнулась я, и поняла, что эта шутка вызвала на его лице недовольную гримасу. Я явно сказала что-то не то, но пока не понимала что именно.

- Почему ты так думаешь, что быть нами, это так весело? – глухо спросил он, и я посмотрела на него, отрывая голову от морозной кожи на его груди. Рассмотреть его полностью мешала шапка и пряди мокрых волос, прилипшие к моему лбу и утыкаясь в глаза.

- Оборотни явно не против, что они оборотни, - оборонила я, не сразу же поняв, что и в данный момент шутка была неудачной.

- Нет, я серьезно, - переспросил он, и тут я поняла, что блеск его серых глаз, почти такой же тусклый, как и мир зимней сказки вокруг нас. Деревья словно обступили со всех сторон, не было видно ярких цветов детской площадки, дом показался мне макетом чего-то знакомого, но нереального. А с деревьев продолжала опадать снежная пыльца, покрывая его черные волосы лучистыми снежинками, которые я тоже не могла разобрать.

Его вопрос был серьезен. И я не сразу же смогла перестроиться на него со своего легкого настроения.

- Хорошо, - сказала я и попыталась как-то собрать свои мысли в одну точку. – Тогда для начала скажи, почему вы так хотите быть похожими на нас?

Думаю, это был справедливый вопрос, и я ничего не теряла, задав его. Губы Калеба тронула кривоватая, но странно мягкая улыбка, придав его лицу, неизвестное мне ранее выражение. А может просто забытое.

- Все просто, - едва дыша, выдохнул он. – Вы те, кого так просто любить. Нас мало кто любит.

Я уже узнавала эти нотки человеколюбия в его голосе. Это были мысли, помесь Падре и Патриции. От этого понимания моя кожа покрылась гусиными точками и вовсе не от холода.

- Но за что нас любить?! – не выдержала я. Как можно любить меня, с таким остервенением убивающую волков, и почти не мучимую от этого совестью!??

- Ты человек. Ты горишь от прикосновения, и я наслаждаюсь твоим теплом. Мне даже страшно дышать возле тебя – твоя хрупкость подобна пеплу, от ветра она может просто осесть на волосы, да и там не задержится надолго. Снег по сравнению с вами и то более долговечный.

- Мы не такие уж хрупкие, а я и подавно, - возразила я, - сколько всего случилось со мной и не за последние три года, а вообще, я же по-прежнему жива и здорова. Может уже не совсем я… но все же я.

Калеб так мягко улыбнулся, что говоря обо всем этом, я почувствовала себя ребенком. Меня это не раздражало, наоборот, мне стало приятно. Пока Калеб не терял веру в меня, я была я.

Я прижалась к нему крепко-крепко, не желая разрывать эти объятья.

- Знаешь, я встретила Патрицию, - наконец выдохнула я, куда-то ему в подбородок.

- Знаю. Я видел твои воспоминания, - отозвался задумчиво он.

- И?

- Что и?

- Ничего не хочешь сказать? Ты ведь видел, что они мне предложили?

- Видел. Я не против. За тебя я не волнуюсь, Падре будет тебя оберегать от посягательств других членов семьи, да и Патриция… пусть и несколько неохотно.

- Я ей не нравлюсь, - пожаловалась слабо я, скорее сетуя на сам факт, чем на Патрицию.

- Она себе тоже не нравиться. Но все не так уж и плохо. Думаю, они сделали очень разумный ход. Почему я раньше об этом не подумал?

- Какой ход? – я насторожено подняла глаза на него. Лицо Калеба застыло. Глядя на его лицо, невозможно было догадаться, о чем он думал и что чувствовал. Горечь ли это, печаль, гнев, досада – я не могла понять. Проникать в его сознание тем более не стала.

- Патриция хочет показать тебе, всю неприглядность жизни вампира, надеясь тем самым, что мы скорее разорвем наши отношения, - тихо сказал Калеб и в тот момент, когда я забилась в его руках чтобы вырваться, подхватил меня на руки, прижав к себе. – Это не значит, что она против нашей любви, - тут же добавил он, - просто она беспокоится за меня.

- Это нечестно, - скрывая обиду, пробурчала я, но слезы неумолимо выступили на глазах. Чему удивляться, сама мысль о том, что я могу не выбрать Калеба, меня убивала.

- Я согласен. Но в одном она права – ты совершенно не знаешь той жизни вампиров, что ведет ее семья. Некоторое время тебе захочется так пожить, почему же не быть готовой ко всему, что тебя ожидает?

Я тяжело дышала, грудную клетку сдавливал плотный свитер и куртка, в глаза лезли глупые волосы, шапка кусала лоб, и шарф создавал впечатление, что меня душит кто-то мохнатый. Злые слова застряли в горле, о том, что я думаю о Патриции, и все же нужно был их придержать при себе.

- Все не так страшно, - попытался успокоить меня Калеб. Его серебристые глаза застыли на одном уровне с моими, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы остановить позыв целовать его вместо того, чтобы говорить.

- И все же цель, которую она выбрала для всего этого, мне не нравится, - буркнула я, Калеб попытался скрыть самодовольную улыбку. Да, а чего он удивлялся, всегда он один был моей движущей силой. Раньше я хотела стать вампиром из-за мести, но сегодняшний день, как и все последующие, в живом или не очень теле, должны стать лишь для Калеба. Я не обязана всегда следовать игре Патриции. Нужно лишь держать свои мысли при себе, и не говорить ей, что я знаю о ее планах.

- И еще одно, - добавил Калеб, - моя мать…Патриция…она кто-то вроде тебя.

- Телепат? – удивленно переспросила я.

- Да…и довольно сильный, как для вампира, но ваши силы наравне, просто у нее больше опыта. Ты ведь умеешь блокировать от меня некоторые свои воспоминания, так вот блокируй так же свои мысли от нее. Особенно если хочешь оставаться хозяйкой своего разума. Раньше в ней не было подлости, но она больше не та какой я ее знал.

Я покраснела, вдруг поняв, что Калеб всегда знал о моих потугах сохранять некоторые нехорошие моменты от его дара. Например, одним из них был тот момент на дне рождения Бет, когда Байрон догнал меня в парку. Не стоило показывать этого Калебу, иначе, боюсь, мерзостный нахал Байрон, может поплатиться за это чем-то более существенным, чем зубы. Вспомнив о нем, и том вечере, я наконец поняла, кого он мне в действительности напоминал – Логана. Тот же тип, самоуверенного парня, который в любом случае возьмет то, что ему приглянулось. Но я не дам Байрону никакой надежды, совершить какую-то мерзость со мной – теперь я не была беспомощной девчонкой.

- Рейн, - протянул Калеб, словно пробуя имя на вкус, и вычеркивая из моей памяти этим все плохое. Словно шторы на прошлом задергиваются, и не остается ничего кроме будущего.

Я повернула голову, заглянула в его глаза, и мое тело расслабилось, все мысли улетучилось, кроме одной: он рядом. Калеб понес меня в дом – в тепло не только физическое, но и душевное, туда, где мне всегда спокойно ведь рядом моя семья.

Праздники проходили в радостном возбуждении, которое помогло мне на время забыть отсчет тем дням, которые оставались у меня в запасе, чтобы быть с Калебом. Теперь я сделала по-другому. Я не сохраняла все свои воспоминания в хранилище памяти, я стала их снимать на камеру. Идею мне подкинул один из подарков Бет, распакованный и оставленный в грязи вечеринки, когда мы уезжали. Оборотни как раз приехали к Новому году, не очень радостные из-за плохой сдачи сессии. Хотя я в отличие от них не была этому удивлена. Как и раньше они проводили больше времени у нас дома, чем у себя. Мне это было привычно, я уже свыклась с той мыслью, что они были частью моей семьи. Теперь я делилась с ними всем, что было у меня словно с братом и сестрой – не только семьей, а и в случае с Бет одеждой. Она могла спокойно взять у меня что-то из шкафа, и если сначала это раздражала, вскоре я поняла, что для нас двоих это стало чем-то нормальным.

Дом Гроверов мы с Калебом зачастую избегали, так как без Евы и Грема там стало слишком пустынно. Единственное время, что мы проводили там, было ночное. Как то сложно оставаться наедине, когда в моем доме кроме, двух человек, двух оборотней, есть еще трое вампиров, включая не минующего случая подколоть нас Прата. А также зачастивший к нам мамин церковный комитет. Так словно все хотели удостовериться, а не проводим ли мы здесь оргии. Прямо-таки прочитали заветные желания Прата. После вечеринки Самюель устроенной ею на Новый год, наш дом стал почему-то всеобщим центром сбора. Иногда так хотелось отсюда куда-нибудь убежать, но погода могла не пугать лишь Калеба. Я же как-то не очень радела желанием шляться по морозной улице, иное дело, когда шел снег.

В итоге, мы четверо с оборотнями зачастую отправлялись в боулинг, Прат иногда давался нам в нагрузку, как маленький ребенок, которого нужно нянчить.

В очередной такой день, в компании оборотней и дорогого дяди, мы поехали в местный боулинг. Сама дорога веселой не была. Прат почему-то решил по дороге рассказывать нам о тех, с кем он в этом городе переспал. Впервые я была не рада тому, что на улице ходит так много женщин. Или живет. Оборотни вообще не очень любившие Прата едва сдерживали себя, чтобы не накинуться на него. Калеб странным образом молчал и игнорировал Прата, я же просто краснела от стыда, понимая, что пока мы доберемся до боулинга, то узнаю, что не осталось в нашем городе порядочных женщин.

- Послушать тебя, - гаркнула Бет, - так ты не переспал лишь с нашими родителями.

- Я пытался, но они не поддались, - ехидно поддел ее Прат, и Теренс едва успел среагировать на выпад Бет в сторону Прата.

- Прат, ты заткнешься, наконец? – поинтересовалась я, зная что, не смотря на то, каким козлом бывал Прат, он не посмеет причинить Бет боль. Теренс это тоже знал, но я видела, что он едва сдерживается, чтобы не последовать примеру своей девушки.

- О да, когда-нибудь я заткнусь, - пообещал Прат, ближе подведясь к моему креслу, - когда компания будет поинтереснее.

- Так что же ты не уедешь? – тут же невинно заметил Калеб, и я отмтеила как при этом его губы дернулись в цинической усмешке, движение которое я уже почти забыла.

Прат внезапно заткнулся. А Калеб столь же учтиво, как и ранее, но более насмешливо сказал:

- Ах да, тебя же заточили в доме брата.

- Потому он бесится? – переспросила я у Калеба, тот качнул головой.

- Да. Иногда мне кажется, что из-за него семьи стали так требовательны к нам. Не хочешь поделиться, что ты снова натворил? – Калеб нашел глазами лицо Прата в зеркале заднего вида, но Прат только сжав челюсть, отвернулся к окну. – Значит, не поделишься. Тогда может, просто заткнешься?

Предложение было сказано немного более жестко, чем раньше себе позволял Калеб, и я теперь лишь поняла, что он такой напряженный уже целый день. Это могло означать лишь одно – Калеб скоро снова нужно было уезжать. Даже и не думала, что станет так больно от этой мысли, не смотря на то, что я готовилась к ней морально все-то время, что была тут. Видимо моей подготовки было маловато. Я попыталась скрыть неожиданно увлажнившиеся глаза, но это нелегко сделать от вездесущего Калеба. Его холодная рука тут же нашла мою, и встретившись с ним взглядом я дала ему понять, что понимаю в чем дело.

- Это не так скоро как ты думаешь, - пообещал он мне, и тугой комок мешающий дышать тут же ослабел.

- Как скоро, - тихо переспросила я.

- Я как раз отвезу тебя в Рисдир, а потом поеду по своим планам, - с улыбкой сказал он мне, и этого было достаточно. Возможно, придется уехать из дому пораньше, но это не было так существенно, как то, что он поедет со мной в Рисдир.

Вечер все же можно было спасти. Когда Прат переставал быть козлом и выпускал наружу свой юмор и очарование, его вполне можно было терпеть. Мы смеялись и веселились. И если не учитывать те взгляды, которые на него кидали некоторые женщины на соседних дорожка – какие-то заинтересованные, каике-то обиженные, а остальные просто ненавидящие, - все было просто отлично.

Бет и Теренс бурно выражали свою радость по поводу побед, мы с Калебом, иногда застывали, целуясь, и вовсе забывая об остальных. Конечно тут же влезал Прат, типа случайно хотел пройти, и это обязательно нужно было сделать, растолкав нас. Но мы с Калебом на него не злились. Я давно поняла, что, не смотря на свое отношение к Прату, Калеб по-своему тоже полюбил его, насколько Прата вообще можно любить. Или хотя бы понял, почему все мы его терпим. Слова Прат о том, что ему не нужно наше щенячье счастье, никогда не были для меня настоящими. Я знала, что он тогда чувствовал к Еве, как хотел хоть бы на миг понять, что это такое когда она смотрит на Грема. И так же помнила, что Ингред не была ему так уж безразлична. И все же не смотря на близость к нам, Прат шел отдельно от всех. Когда же это закончиться? Или просто это удел всех девушек счастливых в любви, думать о том, что и остальные должны влюбляться. А что если Прат из тех, кому любовь не нужна навсегда?