Степени XXIV и XXV

Нужно припомнить, что преподобный Иоанн в своей Лествице держится порядка практического. А в жизни сердце – главный источник наших действий, как добрых, так и злых (См. Мф.12,35;15,19; Притч.4,23). Следовательно, с сердца и должно начинать дело духовного обновления: при перемене сердца на доброе, можно сказать, изменится вся душа.

Испорченность нашего сердца обнаруживается более всего: в богопротивных чувствах к другим людям, – не будучи согрето теплотою христианского расположения, оно является к ним нелюбящим, раздражительным, гневливым, мстительным и т.д.; в не менее богопротивных чувствах к нам самим, началом которых в этом случае служат самолюбие и гордость.

В этих-то двух отношениях сердце наше и требует обновления и изменения его чувств и расположений на чувства, обитавшие в Божественном сердце Спасителя. Господь Иисус Христос Сам свидетельствует, какими чувствами Он был исполнен, когда, предлагая Себя нам в пример для подражания, говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф.11,29). Поэтому Преподобный советует подвижнику, желающему богоподражательно украсить свою душу, стяжать любвеобильную кротость и "боголюбезное смирение".

Святая кротость состоит в благодушном перенесении обид и неприятностей всякого рода. Это расположение совершенно противоположно тому свойству растленного сердца, которое называется гневом или раздражительностью, и истребление которого, как мы видели, составляло первый подвиг самоочищения. Истинная кротость состоит не только в том, чтобы не платить злом обидчику, не показывать на него неудовольствия только наружным образом, но чтобы даже в глубине души своей не чувствовать огорчения на обижающего, – напротив, неизменным сохранять чувство христианской любви к нему, и чем больше он обижает нас, тем усерднее молиться за него. То есть, кротость должна быть искренней, исходящей из простоты сердца и без всякого лукавства и лицемерия. Подвижник в этом случае должен подражать простоте и безыскусственности детей, по слову Самого Господа: если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф.18,3).

Редко можно найти кротость в этом чистом виде, большею частью к ней примешивается некоторое начало лицемерия и лукавства. С той целью, чтобы не оставались в заблуждении по поводу истинного состояния своего сердца те, в кротости которых еще присутствует нечистая примесь, и чтобы побудить их а с ними и других совсем изгнать эту примесь из своих душ, Преподобный описывает свойства лицемерия и лукавства.

«Лицемерие есть положение тела, противное расположениям души. Лукавство есть отвержение прямоты сердца... притворное поведение... двусмысленные слова, глубоко скрытное сердце, неприметное коварство, обычная ложь... природная гордость, враг смирения, притворное покаяние... ложная проницательность, по которой лукавый воображает, будто он из слов и телодвижений прямо понимает мысли других, глупость представлять себя печальным, притворная набожность, – словом, она есть диавольская жизнь. Лукавый диаволу соименник и собеседник, – един дух с диаволом».

Для того, чтобы человек лукавый переменился и стал простосердечным, нужно много трудов и усилий. Как наилучшие в этом деле средства, Преподобный указывает совершенное уклонение от рассеяния, послушание и хранение уст. Преподобный находит, что стяжание простосердечия особенно затруднительно для того, кто владеет некоторыми познаниями и занят ими. «Мудрость, – говорит он, – надмевает, а невежество некоторым образом смиряет, и, таким образом, как первая заграждает, так последнее пролагает путь простосердечию. Как трудно богатому войти в царство небесное (Мф.19,23), так трудно и самонадеянным мудрецам века сего – стать простосердечными». Средство, которое может уничтожить или, по крайней мере, ослабить это препятствие: «Старайся сам своей мудрости посмеиваться. Если будешь поступать таким образом, то и спасение, и правоту сердца себе приобретешь». Это стоит заметить многим инокам, вступившим на путь креста и самоотвержения с большим или малым запасом познаний, стоит заметить и всякому христианину, более или менее вкусившему книжной мудрости.

Переходя к подвигу смирения, преподобный Иоанн останавливается на нем с особенною любовию и не находит слов, чтобы достойно восхвалить "боголюбезное смирение", даже чтобы надлежащим образом описать его. Он называет смиренномудрие "безымянным души дарованием, именуемым только теми, которые в нем искусились".

Не причисляя себя к разряду их, он старается дать понятие об этой высокой добродетели словами не своими, а чужими, т.е. словами тех, кто в ней искусен. Из этих слов видно, что смирение есть черта сердца, совершенно противоположная той (подразумевается гордость), какую налагает на человека завладевший им демон, что смирение состоит в самом уничиженном о себе понятии, и не только в понятии, но и в сообразном с ним поведении – во всех случаях, перед Богом и людьми.

Такое расположение, осуществляемое и в самой жизни, влечет за собою неисчислимое множество добродетелей. Преподобный Иоанн не усомнился сказать, что истинно смиренный человек не подвержен никакому пороку. Этого мало. Как свойство богоподражательное, смирение на высшей степени своего развития "озаряет сердце подвижника неизреченным светом присутствия Божия".

Средствами к снисканию этой добродетели преподобный Лествичник полагает:

1. Самоиспытание. Кто хочет достигнуть смирения, то пусть не перестает входить в свою совесть, пусть непрестанно и беспристрастно рассматривает все свои поступки, слова, мысли, намерения, правила и замыслы. Силу и действенность этого средства нельзя не видеть с первого раза. Если смирение есть уничижение себя в своих собственных глазах, то испытание своей совести – лучший к тому способ, так как оно может открыть во всей наготе всю духовную бедность и нищету человека, всю его нечистоту, растленность и безответность пред Богом, всю слабость и несостоятельность его собственных сил во всяком деле, а тем более в деле спасения души.

2. Впрочем, для достижения смирения недовольно усмотреть и сознать в себе недостатки, немощи, крайнюю склонность к искушениям, а надо содержать все это непрестанно в своей мысли, всегда помнить, всегда, так сказать, иметь пред своими очами все прошедшие свои грехи, проступки и свою безответность за них пред правосудием Божиим.

3. Чтобы яснее и поразительнее видно было наше недостоинство, полезно при рассматривании своей совести не упускать из мысли то, к какой Божественной святости мы призваны, какие высокие добродетели должны и могли бы стяжать при богоданных нам силах, дарованных для жизни и благочестия (2 Пет.1,3). А чтоб не успокаивать себя тою мыслию, будто и все другие не лучше нас, полезно свою жизнь поставлять в сравнение со святою жизнию угодивших Богу и прославленных подвижников, даже с жизнию еще подвизающихся с нами.

4. Между более внешними средствами к достижению смирения преподобный Лествичник отличает особенно послушание и убогое состояние, при котором для самого пропитания своего нужно бывает пользоваться сторонней помощью, потому что оба эти средства сокрушают в нас всякое чувство гордости и таким образом пролагают путь истинному смиренномудрию.

5. А более всего надо просить Господа Бога, чтобы Сам Он Своею вседействующею благодатию исполнил сердца наши духом смиренномудрия [ 1 ].